Агония любви (гет)

Голос принцессы Рейенис звучал нежно, хоть и тревожно; струны арфы подрагивали под её пальцами. Она подняла на Ариса печальные фиалковые глаза и слабо улыбнулась ему, вновь возвращаясь к певучей мелодии. Арис ещё не слышал, чтобы «Дорнийскую жену» исполняли столь щемяще грустно, поэтому стоял, будто завороженный, и не мог сказать ни слова.

Чёрные волны локонов скатывались по её обнажённым плечам, в них путались серебристые нити с нанизанными жемчужинами. Алая змейка на запястье в солнечных лучах подмигивала ему рубиновыми глазами. В наклоне головы было что-то скорбно-близкое. Принцесса Рейенис никогда не казалась Арису красивее, чем сейчас, когда её глаза влажно блестели от непролитых слёз. И ему не хватало сил отвести от неё взгляд.

Мелодия оборвалась, так и не дойдя до последней ноты; принцесса Рейенис тихо всхлипнула. опираясь руками на корпус арфы, и её плечи задрожали. Хотя она тут же повернулась к Арису с улыбкой.

— Угоститесь апельсинами, сир? — спросила она, её голос был совсем тонким и непривычно по-детски звонким, словно вот-вот должен был сорваться. У Ариса защемило сердце.

— Моя принцесса… — выдохнул он, не зная, что сказать. Он так много хотел ей сказать и не смел… И в итоге, сказал дерзость: она не была принцессой, тем более — его принцессой. Так её звал лишь сир Герольд, так её называли в Дорне. Но не здесь, где не было ни песка, ни лимонных деревьев.

Леди Рейенис усмехнулась, её лицо перекосилось от криво изогнувшихся губ. Ресницы дрогнули. И Арис понял, она едва-едва сдерживается, чтобы не позволить слёзам покинуть душу. Ему стало так больно, как никогда прежде. Он был готов сделать, что угодно, лишь бы изгнать печаль из её глаз. Но как он мог утешить её после предательства отца? Белый рыцарь нем. Ему не дозволено советовать королю без разрешения. Король Рейегар у него ничего не спрашивал, а у Ариса бы не хватило слов, чтобы описать ему, как он ошибается.

Рейенис смотрела на него, чуть склонив голову набок. Арис и не знал, как называть её теперь: принцессой, всё-таки король узаконил их с братом, или леди, ведь он называл их бастардами. Она была столь хрупкой, столь беззащитной и уязвимой, и он видел её теперь совсем по-другому. Не бойкой девушкой в водовороте шёлков, шепчущей на ухо сиру Герольду непристойности. Не смелой и уверенной, сыплющей насмешками и улыбающийся так ярко, что от её улыбки гасло солнце. Не той, что пахла дорнийскими пряностями и апельсинами, таила яд острот на языке, была слеплена из песка, соткана из солнечного света и знойного жара.

Арис увидел её другой. И ему больше жизни хотелось теперь, чтобы привычная усмешка скользнула на её губы, а смех зазвучал, разносясь эхом по коридорам. Пусть под руку её будет держать сир Герольд, принц Брандон, лорд Эдмар… Кто угодно. Важным для него было лишь её счастье, ведь оно делало счастливым и его.

— Вас прислал Его Величество, сир Арис? — спросила принцесса — всё-таки принцесса — Рейенис, вновь её губы скривились — при упоминании короля Рейегара. Арис и сам понемногу становился на него зол: сир Герольд говорил, что король не имел права объявлять незаконным брак с Элией, когда после прихода Воробьёв к власти ему пришлось выбирать. Было бы правильно, если б он расторг брак с леди Лианной, ведь на их церемонии даже свидетелей не было. И Арис знал — было бы правильно, потому что с Элией его венчали в Септе Святого Бейлора на глазах у тысяч людей. Но любовь лишает чувства долга и застилает глаза.

Арис знал это: сир Барристан говорил ему об этом, пока сир Эртур хмыкал при каждом его слове и делал вид, что случайно давится финиками. Арис знал это: сир Герольд смотрел на принцессу Рейенис с желанием, которого не мог скрыть, и забывал о принесённой клятве. Арис знал это: принцесса Рейенис мягко смеялась, перекидывая волосы на плечо, и он хотел её поцеловать. Принцесса Рейенис кружилась с ним в танце, и он хотел её поцеловать. Принцесса Рейенис попросила его рассказывать о собраниях Малого Совета, потому что боялась за брата, и он не смог ей отказать.

Что такое чувство долга? Арис готов был сложить к её ногам не только свои доспехи и меч, но и свою жизнь. Он готов был, он хотел служить вечно ей, а не её отцу. И ему ничего не нужно было взамен. Лишь один её лучистый взгляд.

Он стоял перед ней на коленях — сам не заметил, как упал подле неё, поддавшись толкнувшему к ней порыву, стоило слёзам скатиться с её ресниц. Её рука была холодной, а пальцы дрожали. И Арис целовал их трепетно, нежно, робко; если бы принцесса Рейенис отняла бы руку, он бы не посмел ей помешать. Но она смотрела на него печально, и слёзы катились по её бледным щекам.

— Вы слишком добрый, сир Арис, — прошептала она, склоняясь к нему. Её рука скользнула прочь из его пальцев, и ладони обхватили его лицо. Принцесса Рейенис улыбнулась, слабо, печально, нежно. — Слишком добрый для этой службы. Мы живём в жестоком несправедливом мире.

Она коснулась его губ поцелуем, почти невесомым и коротким, Арис перестал дышать, неотрывно глядя в её печальные глаза. Зашуршали шелка, принцесса Рейенис встала, обойдя его. Она подошла к столу и наполнила свой кубок вином.

Арис стоял на коленях, повернувшись к ней. Она продолжала едва-едва улыбаться, её глаза были полны тоски.

— Берегите себя, сир Арис, хорошие люди не живут долго и счастливо, — проговорила она заботливо, словно ребёнку. — И прощайте. Мы больше никогда не встретимся, тем более — друзьями.

Арис понимал, о чём она говорит. Она приехала в столицу, надеясь убедить отца признать их брак с её матерью, но вместо этого он, оставив их с братом бастардами, признал их законными. Сир Герольд хмыкал, что король — явный поклонник истории и жаждет повторения восстания Блэкфайеров. Угрозу чувствовали все, кроме… короля.

Даже Арис понимал, что у Рейенис и у Эйегона не было другого выбора: если бы они не собирались поднимать восстание, они всё равно были бы опасны для принца Брандона. Король Рейегар усилил эту опасность, признав их. Хотя дальше, казалось бы, некуда.

Все чувствовали, что грядёт буря.

— Мне очень жаль, моя принцесса, — прошептал Арис пересохшими губами, принцесса Рейенис подошла к нему, коснулась рукою плеча.

— Я знаю, сир Арис, знаю, — сказала она. — Но мы ничего не можем изменить теперь, — её взгляд упал на какие-то бумаги, лежавшие на столе, и она смотрела на них несколько мгновений печально и обречённо. А потом развернулась и вышла из своих покоев, оставив Ариса одного с ещё долго мерещившимся ему шелестом шелков.

Он долго не мог уйти, зная, что тогда точно уже не вернётся в эти покои. А когда вернётся, они будут пусты: исчезнет и принцесса Рейенис, исчезнут её вещи, останется лишь запах апельсинов, который угаснет через несколько дней. Он знал, что как только уйдёт, ничего нельзя будет вернуть.

Но нужно было уходить: он должен был нести ночной караул у покоев короля. Доспехи давили на плечи с немыслимой силой, когда Арис вставал. Ничего нельзя было изменить. Но он подошёл к тем бумагам на столе: это было признание брака короля и королевы Элии законным, не хватало только подписи короля.

— Добрые люди не живут долго, сир Арис, — раздался в его голове голос принцессы Рейенис. — Берегите себя.

Но он чувствовал, что должен был беречь её. Он понял — он многое мог изменить. И это был его долг.

Он собрал бумаги и спрятал их за нагрудным панцирем. Надо было уходить — его ждал король.