Металлическая шкура (джен)

Застава на входе в Колодец

Номинально существующий пропускной пункт, он же главные врата Колодца, кардинально изменился всего за двое суток. Хлипкая, неумело сколоченная конструкция караулки, расположенная позади шлюза, превратилась в настоящую крепость-бункер. Два приземистых округлых здания, соединенных толстой металлической стеной, щерились на выход узкими проемами бойниц, из которых угрожающе торчали спаренные стволы автоматических крупнокалиберных турелей. Толстенные стены, обшитые бронелистами, надежно защищали караульных от всего пестрого набора вооружения, встречающегося в Колодце и вне его: ни один кустарный ствол, оказавшийся в руках подвальников, не сможет даже поцарапать эти постройки. Ржавин предусмотрел все: от долговременного воздействия хим-огнеметов до подрыва самопальной взрывчаткой; бункеры должны были пережить любое нападение, остановив потенциальных вторженцев еще на подступах. В фронтовой проекции крепости попросту отсутствовали слабые места, те же самые бойницы на самом деле не были сквозными, за стволами пулеметов располагалась толстенная металлическая деталь поворотного кольца, обеспечивающая вооружению наведение по горизонтали; приложив невероятные усилия, ее можно было заклинить, но никак не пробить. С этой задачей не справится даже ПОЛЭНО, что уж говорить про пукалки подвальников. Обзор караульным обеспечивал десяток наружных камер, понатыканых везде, где только можно, заодно они исполняли роль системы наведения для турелей, однако и на этом Сергей не остановился. Дорвавшись до обеспечения обороноспособности Колодца, он не собирался мелочиться: еще четыре аналогичных ствола заняли свое место над аркой шлюза. Если кто-то, совершенно не ценящий целостность своей шкуры, пойдет на штурм бункера, эти киндер-сюрпризы напихают ему, или, скорее, им, пригоршню бронебойных подарков прямиком в спину; а на сладкое под решетками пола нашли свое пристанище десяток управляемых мин, активируемых по команде с пульта караулки.

Для выхода и входа в стене имелась калиточка толщиной в десять сантиметров бронированного и обработанного хим-защитным реагентом металла, за которым располагался узкий коридор, ведущий в комнату досмотра, где гостя встречала тройка бойцов новоиспеченного СБК и поисковик ПРИНВЖДИО в джагернауте, предназначенный для усиления охраны на время кризиса. По сути, Колодец в кратчайшие сроки стал абсолютно неприступным; теоретически бункер можно было взять с противоположной стороны, там тоже имелся заборчик, но намного более скромный, всего-навсего укрепленная по низу бетоном металлическая сетка и две турели, скрытые в нишах по обоим сторонам прохода. Ржавин допускал попытку предательского штурма обновленной караулки с тыла, потому пулеметы установил лично в полной секретности, ночью. Теоретически нападение было возможно и все же маловероятно, таких подарков от жизни ждать не стоило, эта глупость разом зачистила бы большую часть предателей внутри Колодца. Когда Сергею так везло? Что-то он подобного фарта не припоминал.

Возведение надежного укрепления было продиктовано больше не военно-стратегическими соображениями а внутриполитическими, строительство бункера одним махом решало кучу проблем. Не в последнюю очередь этот бронемонстр усмирил разволновавшихся жителей насосной станции, изрядно взволнованных перспективой вторжения толпы обдолбанных нариков, крепкая оборона вселяла народным массам немного уверенности в завтрашнем дне. Аналогичный эффект распространялся на Воротилу, осмотрев бункеры и стену, негласный лидер Колодца заметно повеселел, кровавая бойня посреди его территории откладывалась на неопределенный срок.

Третьей и самой важной для самого Ржавина функцией караулки стало разоружение добытчиков. Тех, кто отказался добровольно сдать свои стволы, среди ходоков оказалось большинство, а пытаться отжать любимые ими игрушки насильно внутри станции означало стопроцентно спровоцировать вооруженный конфликт. Совсем другое дело на пропускном пункте, тут добытчики оказывались поодиночке или мелкими группами, под прицелом кучи стволов, зажатые в небольшой комнатушке. Никаких шансов, ни единой возможности вырваться из цепких лап СБКашников, которые выполняли приказ на изъятие оружия с особым рвением и старанием. Похоже, некоторая оторванность ходоков от остального народа и присущая им высокомерность теперь играла против них: никто, кроме самих добытчиков, не возмущался насчет разоружения, а многие испытывали даже некоторое злорадное удовлетворение, наблюдая, как у зарвавшихся снобов отбирают стволы. Вот ведь незадача, раньше не было даже намека на недовольство сложившимся укладом, но стоило только Ржавину начать его расшатывать, киборг нежданно-негаданно обзавелся горячей поддержкой населения, выверты социума, что сказать. Возможно, популярности этих мер поспособствовала прошлая деятельность Сергея по обустройству Колодца, тут без социологии трудно сказать, по крайней мере, от его действий положительную отдачу почувствовали все, а от рейдов добытчиков польза была только им самим и тем, кто скупал у них притащенное с поверхности барахло. В любом случае Ржавин бескомпромиссно собирался дожать ходоков, это братство раздолбаев ему категорически не нравилось: малопродуктивное, вспыльчивое, непредсказуемое и самое главное — предельно эгоистичное. В тяжелые времена, а других Колодец еще ни разу не видал, требуется объединение усилий, чтобы чего-то достичь, требуется консолидация вокруг единой идеи, только так возможно перестроить эту помойку во что-то приемлемое. Добытчики с их идеологией единоличников плохо влияли на общество и на его перспективы, когда самая активная часть населения печется только о своей заднице, пассивная часть вовсе уходит в глубокий отказняк, им просто не за кем идти, нет вокруг чего объединяться. Дурной пример заразителен; предоставив альтернативу образу мыслей добытчиков, Ржавин теперь постепенно устанавливал рамки полезной свободы действий. Людям не нужна абсолютная самостоятельность, им нужно общество, социум, со своими правилами и законами, ограниченное в достаточной степени. Если законы будут достаточно справедливы а рамки не передавлены, Колодец сможет развиваться, именно к таким выводам пришел Сергей после долгих раздумий. Первый шажок — ПРИНВЖДИО, второй — СБК, третий, четвертый... Он создаст столько организаций, сколько нужно, чтобы вовлечь всех и вся, он не потерпит больше никаких бомжей, гниющих в тупиках насосной станции, никаких больше трупов померших от голода людей. Одна за одной, проблема за проблемой, Ржавин справится со всем и превратит это чистилище для обреченных в рай для изгнанников, дайте только срок.

Второй группой сопротивленцев новой политике, естественно, стали представители банд нижних уровней, но тут пришлось поставить ситуацию на паузу. Хорошего решения пока не существовало; поскрипев шестеренками, кибернетическое сознание выдало однозначный результат: силовой вариант — не вариант. Воротила имел абсолютно ложное впечатление, что Колодец излишне перенаселен; он делал этот вывод на основе своих отчаянных попыток прокормить всю эту ораву, на самом же деле им катастрофически не хватало народа. Каждый проект Ржавина, существующий пока только в архиве электронных мозгов или уже действующий, требовал кучу рабочих рук, от чернорабочих до специалистов всех уровней. Надо было учить, переучивать, мотивировать, приставлять к делу, но никак не расстреливать и так немногочисленные человеческие ресурсы. Каждая банда нижних уровней, или Черные, как их обобщил народ, уже была учтена и посчитана, кто и куда отправится отрабатывать свой должок перед обществом, как и каким образом будет перевоспитан. Планы имелись на всех и каждого. Сейчас Ржавин ограничился выдавливанием бандитов со своей территории: одной решительной операцией, при помощи контингента поисковиков, он отправил всех не пожелавших сдать оружие, но не являющихся добытчиками, людей на нижние уровни и заделал к чертям все переходы, оставив единственный пропускной пункт. С того дня каждый желающий попасть наверх должен был следовать установленным правилам, иначе его банально не пропускали. Банды, немного ошалевшие от такого поворота, пока хранили молчание, видно, соображая, как быть дальше: штурмовать пропускной пункт — настолько же охренительная идея, как ломиться в бункер караулки, да, там оборона похлипче, но и вооружение у Черных не чета подвальникам. Преступному сообществу Колодца нечем было даже сломать металлические плиты, закрывшие остальные пути с нижних уровней, не то что лезть на пулеметы автоматических турелей и бойцов СБК. Как только Сергей закончит эпопею с внешними врагами, настанет время Черным стать законопослушными гражданами, а пока пусть думают. Может, бандитам удастся его как-нибудь удивить, возможности человеческого разума обширны и малоизучены, авось в абстрактном гопаре с нижнего поднасосья проснется изощренный ум Цезаря, а он на это с интересом посмотрит.

Угрюм зевнул. Стоять в карауле — дело муторное и до предела скучное; чтобы держать себя в тонусе, он периодически просил сержанта Полякову снизить подпитку псевдомышц на тридцать процентов, в этом случае часть веса джагернаута, ранее поддерживаемая системой, ложилась на плечи оператора и незамысловатая десятиминутная прогулка туда-сюда заменяла полчаса силовых упражнений в зале. Обнаружил эту особенность лидер его группы Кирпич, и теперь ей активно пользовались все выходящие во внутренний патруль или караул поисковики. Железяка требовал от сотрудников ПРИНВЖДИО хорошей физической формы, внутренний распорядок предполагал ежедневное посещение спортивного комплекса, а за счет таких вот хитростей можно было чуток уменьшить обязательное время тренировок и провести его более приятно в зоне отдыха. Главное, не перебарщивать, хотя между поисковиками и шел негласный спор, кто дольше сможет продержатся в экономичном режиме. К тому же надо помнить о внутренних датчиках скафандра, если они спалят излишнюю усталость оператора, то подадут сигнал сержанту, а та отрубит возможность играться с подпиткой псевдомышц на пару недель. Как говорится — сам дурак. Единственным способом увеличить время скрытых тренировок — улучшать свою физическую форму: чем выносливей становишься, тем меньше устаешь, таская треть джагернаута на себе, тем больше времени можешь провести в экономичном режиме — простая закономерность. Среди поисковиков нашлись настоящие фанаты этого дела, за первое место боролись Кирпич и Казак; первый держал планку абсолютного рекорда в семнадцать минут, второй отставал от него на полторы и горел желанием взять первенство в ближайшее время, однако Угрюм не оставил бы мастеровых на подчиненного Индейца, его командир славился непробиваемым упрямством. Кирпича постоянно задействовали во внутренних патрулях, как и весь Долг, частота его нагрузок была просто запредельна, и мало того, свои положенные часы в спортивном зале он отрабатывал минута в минуту.

Оторвавшись от своих мыслей, Угрюм обратил внимание на разворачивающуюся перед ним перепалку, старший караула уже битый час спорил с одним из группы вернувшихся добытчиков. Тема спора была обыденной: СБК требовала сдать оружие — те не соглашались. Добытчики орали, ругались, бросались угрозами, поносили караульных по чем свет стоит, брызгая слюной в пластиковый визор шлема старшего; тот же, спокойно выслушав очередную тираду, так же спокойно повторял требование сдать оружие и дать обыскать себя вместе с притащенным с поверхности мусором.

Угрюм, для порядка, все время спора держал добытчиков на прицеле заряженного дробью ПОЛЭНО, особой необходимости в этом не было — скандалистов он знал, да группу Грига знал весь Колодец: одна из самых удачливых команд ходоков известная своими дорогостоящими находками и прескверным характером лидера. Сложно было представить засранца Грига пешкой подвальников, не из того упрямец теста, он был как достопримечательность Колодца, один из старожилов.

Добытчик слева, устав ждать, сдвинулся вбок, Угрюм машинально сделал шаг влево, по инструкции он должен держать в конусе разлета дроби всех спутников ходока, не задевая своих, и это правило, как и все остальные, поисковик соблюдал неукоснительно. Угрюм всегда был приверженцем порядка, его потребность следовать законам соседствовала с одержимостью; новые полувоенные правила и распорядок легли на его личность как влитые, наверное, это и было одной из причин, почему его так часто ставили охранять главные ворота. Мастер все знал, видел всех насквозь, не просто так их группа обзавелась нашивкой: Долг. Долг в той или иной степени отражал естество каждого из них, по своему, и всех разом. Стоило только Угрюму лишь подумать о нарушении правил, нашивка с именем группы начинала жечь ему грудь через все слои брони джагернаута.

Движение Угрюма не прошло мимо внимания добытчика, он криво ухмыльнулся, покосившись на ствол рельсотрона:

— Что, купологоловый, нервничаешь?

Угрюм не испытывал никакого негатива по отношению к добытчикам — ни к этим конкретно, ни ко всем вместе, и потому совершенно не желал провоцировать ненужный конфликт. Немного подумав, он решил что наилучшим выходом будет промолчать, дабы не нагнетать обстановку.

— Язык в жопе застрял, а?

— Если у вас есть вопросы, можете задать их мне, — старший караула попытался перетянуть внимание на себя, но добытчик его проигнорировал.

— Что то я не уверен... Внутри этой консервной банки действительно человек?

Смутьян подошел почти вплотную к джагернауту, между ним и стволом ПОЛЭНО оставалось не более десятка сантиметров.

— Прошу вас, вернитесь на место, вам запрещено заходить за очерченную линию, пока не решен вопрос со сдачей оружия и осмотром.

— О! Так эта хренотень все же умеет говорить, надо же, какая неожиданность, — добытчик мерзко заржал, повернувшись к своим товарищам, третий его товарищ моментально поддержал веселье, Грига только поморщился, но ничего не сказал. — Ну что, питомец безмозглого киборга, что еще скажешь? Как там... голос? Правильная команда, или вас учили по-другому? О, смотрите-ка, этикетка с именем: Долг. Ну и имечко.

— Это название моей группы, вернитесь на место.

— Не стоит проявлять агрессию, мы тут все вооружены, не накаляйте, — караульный предпринял вторую попытку успокоить ходока, наряд изрядно напрягся, бойцы поудобней перехватили автоматы, с опасением сверля взглядом вооруженного хим-огнеметом добытчика.

— Заткнись, мразь, повылазили из грязи; думаешь, если этот ржавый ублюдок обрядил вас с новенькую броню, вы теперь можете нам указывать? Суки, попробовали бы раньше на меня хоть косо посмотреть!

— Последний раз прошу вежливо...

— Что?! Что ты там мямлишь?! Ну-ка повтори! — Добытчик сделал еще шаг по направлению к Угрюму, переступив красную ограничительную линию.

Нашивка Долга вспыхнула незримым и существующим для одного только Угрюма огнем:

— Назад, падаль, — поисковик почти прорычал эти слова, прицел электромагнитного ускорителя сошелся точно на груди нарушителя. — У тебя двадцать секунд, чтобы вернуться за линию.

— Скоболь, остынь, нас тут всех положат.

— Ты что, не видишь, что происходит, Грига, что эти уебки хотят сделать?

— Пятнадцать.

— Я все отлично понимаю, но сейчас не время выебываться.

— А когда? Когда наши поднимут жопы и что-нибудь сделают? После того, как ржавый ублюдок нагнет нас раком и выебет?

— Десять.

Караульные молча подняли оружие, выбрав каждый свою цель; старший, вздохнув, перехватил свой автомат из-за спины.

— Скоболь!

— Пусть попробуют!

— Пять!

Грига рванул к своему товарищу и резким хуком справа отправил его в полет за красную линию:

— Все?!

Караульные разом выдохнули, Угрюм миролюбиво опустил ПОЛЭНО немного вниз, продолжая по инструкции держать всех на прицеле.

— И ты зассал, Грига?! И ты такая же тряпка!

— Если захотелось сдохнуть, то можешь провернуть это и без нас. Хочешь что-то сделать, делай то, что сработает, — тот вырвал из рук валяющегося на земле товарища винтовку и перекинул ее бойцу СБК, — На, подавитесь!

Стащив свое оружие, он поступил с ним так же и кивнул третьему; тот, скорчив злобную морду, все же снял перевязь хим-огнемета с плеча и положил на пол. Все изъятое оружие тут же было упаковано в закрытый контейнер.

— При следующем выходе на поверхность вы можете получить все обратно по этим номерам, — караульный протянул Григе три пластиковые карточки с кодом. — Если потеряете, ничего страшного, камера засняла ваши лица и привязала изображения к номеру контейнера, можно получить оружие и так, просто займет больше времени. Прошу, положите мешки с добычей на ленту и можете проходить, после сканирования вещи будут ждать вас на выходе.

Добытчики, сверкая на охранников глазами, закинули мешки куда указано и наконец покинули комнату.

— Вы там как? — голос раздался из динамиков под потолком.

— Спасибо, что не открыл турели, Фриза, не то без пальбы не обошлось бы.

— Я держал палец на кнопке, Аскет, но сдержался, сам знаешь, нервы у меня железные.

— Надеюсь, на сегодня все, больше вроде никто не выходил, — старший караула устало вздохнул и расслабленно оперся о стену, — все-таки ты их напугал.

— Не я один, — ответил Угрюм, — это все временно, рано или поздно кто-то сорвется, они не смирятся с новой системой.

— Слишком гордые, засранцы.

— Я бы сказал, слишком тупые, — прокомментировал один из бойцов.

— Они чувствуют, что их время подходит к концу, и не хотят с этим мириться, самые умные адаптируются, самые слабохарактерные сдадутся, самые упрямые...

— Устроят нам кучу проблем, — закончил за него старший.

— Именно.

— Пойдем внутрь?

— Аскет — это же не имя?

— Прозвище, от вас, поисковиков, пошло, у нас в СБК их только старшим дают. Зовут меня Ибрис. Если не нравится, попрошу своих людей называть меня только по имени.

— Нет, ничего такого, ПРИНВЖДИО прозвища не монополизировало. Меня Угрюмом зовут, будем знакомы.

— Будем, — Аскет кивнул и приглашающе махнул рукой на выход.

Угрюм подумал, что не хочет оказаться в том же положении оторванности от остального Колодца, что и добытчики, ПРИНВЖДИО такое отношение будет не на пользу. Конечно, он знал, как зовут старшего смены караула, у него имелось на Аскета целое досье. Всех офицеров СБК, как их называл Мастер, киборг отбирал лично и с особой тщательностью, а потом предоставлял доступ к своим записям всем поисковикам, кто работал с охранниками. Так что Угрюм знал о своем коллеге больше, чем он сам о себе. Например, причина. по которой Аскет постоянно попадал на дежурство к вратам, была в его древней обиде на добытчиков. Пару лет назад они по приказу Воротилы накрыли лабораторию, производящую ядовитую дурь, от которой в Колодце померло множество народу; обезумевшие торчки, кучковавшиеся там, устроили людям Воротилы настоящую бойню. Нечувствительных к боли, абсолютно бесстрашных, обезумевших от химии ублюдков было крайне тяжело упокоить, особенно с тем что у них на тот момент были из оружия в основном ломики, трубы и самодельные булавы. Из того побоища Аскет и его товарищи вышли победителями, но, на их беду, наркоточка умело маскировалось производством какого-то пойла, популярного у ходоков. И вот, убрав трупы своих и чужих, в процессе разбора хим-оборудования на вечеринку заявилась толпа пьяных добытчиков; не удосужившись разобраться, в чем дело, они знатно намяли бока всем встречным за разгром перегонного куба. Большая удача, что никого не убили.

Аскет, сам не понимая этого, затаил с тех пор немалую обиду, но его обида проявлялась по-особенному. Он не ненавидел добытчиков, в нем не возникала злость или желание унизить их, что при его работе стопроцентно выливалось бы в ежедневные перестрелки. Старший караула получал моральное удовлетворение от мелкого, совершенно неявного издевательства над ходоками, заключенного в абсолютной непробиваемости. Он мог часами с беспристрастной мордой повторять одни и те же требования, совершенно нейтральным голосом и с нейтральным выражением лица; он был как валун на дороге, что не обойти и не перелезть. Любые оскорбления, любые угрозы, сколь угодно долго, сколь угодно раз, и все, что могли услышать в ответ добытчики: «Прошу прощения, но у нас приказ, вам придется сдать оружие, иначе мы не имеем права вас пропустить в Колодец, пожалуйста, сдайте оружие и поставьте мешки с вещами на ленту эскалатора для сканирования». Аскет неосознанно ловил кайф, доводя добытчиков до белого каления, при этом оставаясь безупречно вежливым и корректным настолько, что ему невозможно было ничего предъявить. Идеальный работник пропускного пункта. Мастер нашел очередной талант среди посредственностей и использовал его наилучшим образом.

В голову Угрюма забралась мысль, что интересно было бы посмотреть на собственное досье, но он ее тут же отбросил, все-таки это противоречило правилам, а значит, не могло быть допустимо. Сейчас важнее наладить хорошие отношения с СБК, без сомнения, дружба двух организаций принесет немалую пользу.

* * *

Отстойник

Пробираться поверху приходилось практически на ощупь, зеленоватая, ядовитая дымка сокращала обзор до пары метров, и то больше приходилось смотреть под ноги чтобы не угодить в лужу химикатов.

— Смотрите в оба, могут быть выжившие.

— Да какие, к черту, выжившие, Индеец, тут даже жуки бы передохли.

— Не расслабляйтесь, — Дигги настороженно водил стволом рельсотрона, пытаясь вычленить потенциальную опасность в зеленом тумане, — меняем перья! — ПОЛЭНО отправилось за спину, и его место в руках поисковика занял штурмовой тесак. Вся остальная группа, кроме Бороды и Якута, идущих немного сзади, повторила за Диагораем, выщелкнув из ножен холодное оружие. При такой видимости это было наилучшим решением, все-таки скорострельность рельсотрона оставляла желать лучшего, и его немаленькие габариты совсем не способствовали эффективности в ближнем бою.

— Лужи вроде все старые. Где рвануло?

— Прямо на позициях подвальников, — ответил Орхем, у которого имелась схема потенциальной зоны поражения, предоставленная Синициной, — теперь площадь Отстойника можно умножать на два.

— Бедные ублюдки, — Казак хмыкнул, по его интонации сразу было понятно, что ему совершенно не жаль попавших под химический душ подвальников.

— Тут, — Якут остановился и указал рукой вперед на булькающую лужу дряни, перегораживающую путь; через нее была проложена импровизированная переправа в виде кусков металлических конструкций и деталей.

— Наша работа.

— Надо еще накидать, нам кучу груженых тележек перетаскивать.

— Сначала осмотримся, потом будем барахло таскать, — Индеец кивнул Казаку, и тот легко перескочил на другую сторону, за ним последовал Дигги, потом уже, дождавшись сигнала, переправились остальные.

Насыпь из проржавевшего мусора, окружавшая Отстойник, приобрела совершенно иной вид, бьющая из земли жидкость под запредельным давлением буквально разворотила холмы хлама изнутри. Огромные куски металла разлетелись на многие метры вокруг, земля была усыпана битым стеклом, пластиковым и бетонным крошевом. Подземный взрыв изменил сам рельеф, во множестве образовались неглубокие кратеры, залитые кипящей химией, ядовитые ручьи, шипя и исходя паром, бежали меж мусорных холмов, собираясь в бурлящие потоки, заканчивающие свой бег в низинах, образовывая новые озера кислоты. Залитые реагентами детали плавились буквально на глазах, от них отваливались куски потрескавшейся краски; резиновые и синтетические части прогорали, распространяя едкие испарения; особо сильные кислоты прожигали сам металл за минуты, превращая монолитные корпуса в дырявые, проржавевшие тряпки.

— Стоп, я что-то слышу! — Борода поднял кулак и замер на месте. — Там!

— Я проверю!

— Не лезь, — Дигги перехватил бросившегося в сторону звуков Казака и пошел сам. — Сбоку обходите, внимательно!

Группа поисковиков обступила потенциальную опасность полукругом и двинулась вперед, Диагорай, пригнувшись, медленно вел всех за собой, прислушиваясь к непонятному бульканью за горой проволочной сетки; он несколько раз менял направление движения, пытаясь обнаружить опасность, но не найдя подвоха, просто перепрыгнул препятствие, замахнувшись тесаком. Одновременно с ним слева и справа к цели вышли Казак и Якут, их реакция на увиденное была кардинально противоположной: молчаливый Якут опустил ПОЛЭНО и сделал шаг вперед, Казак резко развернулся и двигаясь словно робот рванул назад за гору сеток.

Орхем подошел последним, уже примерно представляя, что они нашли.

— Вот так, Первый, так выглядит наша победа, — Диагорай посторонился, пропуская его вперед. Там, на земле, в грязной луже крови, смешанной с реагентом, лежал непостижимым образом выживший подвальник. С его стороны когда-то находилась еще одна груда металлических сеток, попавшая под бьющий из-под земли горячий гейзер. Прятавшийся неподалеку бандит оказался на траектории разлета вороха крупноячеистых секций, они словно пули пробили его тело в десятке мест; искореженные обрывки проволоки пришпилили человека к земле, намертво зафиксировав в аду рвущегося на волю яда, и это было только начало. За несколько секунд подвальника ошпарило раскаленным паром, залило кипятком и под конец обдало едкой кислотой. То что осталось после, живым существом можно было назвать с большой натяжкой. Пожелтевшая кожа зияла гнойными разрывами и буграми язв, где-то она рвалась и отслаивалась от мышц, где-то краснела алыми ожогами. Вывернутая под неестественным углом левая нога намертво сцепилась с правой, нанизанная на десяток проволочных прутьев, вместо глаз на изувеченном лице зияли окровавленные дыры, непонятная коричневая субстанция прожгла несчастному горло до самого языка. превратив внутренности в оплывшую пульсирующую массу.

— Почему он еще жив?

— Триаквинат, — Дигги медленно повернул шлем к Орхему, — эта дрянь разгоняет железу настолько, что она частично берет на себя функции организма, синтетический наркотик.

— На коленке такое не сделать, — Индеец, впрочем, как и все, кроме Дигги, старался не смотреть в сторону живого мертвеца.

— Да, его производят в городе под куполом, и там Триаквинат вне закона, за его распространение отправляют в биореактор, но так, что не отвертишься, и не сразу, а постепенно.

— В смысле?

— Скармливают тебе дозу этой мерзости, потом подвешивают за руки над чаном и медленно опускают вниз, незабываемых ощущений на час-полтора, разлагаться заживо.

— Никогда с таким не сталкивался.

Индеец отошел назад и заглянул за гору сеток — проверить, как там Казак.

— Значит, повезло, а вот мне довелось, — Диагорай машинально поскреб купол шлема, — казнь публичная, другим рабочим в назидание, собирают со всех смежных производств и заставляют смотреть. Ладно, пора с этим кончать, — Дигги замахнулся и без доли сомнений опустил лезвие тесака на шею подвальника, оборвав его мучения. — Пошли.

Орхем переключил канал связи, последнее слово Диагорая неестественно отразилось эхом внутри шлема джагернаута, такого не должно было быть, видно, барахлит радиостанция.

— Надо сказать ремонтникам, как вернемся... Дигги? Индеец?

Вокруг никого не было, только что его товарищи стояли буквально в двух шагах, но стоило моргнуть, и все будто испарились. Пропитанная ядом пустыня застыла подобно потускневшему от времени снимку; ручьи химии замерли, зеленый туман обратился в вату, зависшую в воздухе, ее можно было резать ладонями, настолько плотным стал дым, грязно-салатовые хлопья отслаивались пластами и липли к рукам.

— Что происходит?

— Это было чарующе.

— Что? — Первый огляделся, все еще ни души вокруг.

— Так прекрасно, изумрудные фонтаны, десятки, сотни, разом пробились из глубин, ударив в небо, глаз не оторвать. А потом крики, крики, и вой, нечеловеческий вой, они плавились у меня на глазах. Сначала броня, потом, кожа, потом мышцы, это очищение, очищение от плоти, наше освобождение.

Орхем не мог дышать, внутрь джагернаута проник ядовитый воздух, парализовав его тело; все, что он мог видеть, это медленно поднимающийся труп подвальника и беззубую улыбку валяющейся в грязи отрубленной головы. Разорванный рот со сгоревшими губами раскрывался, бледный язык подрагивал, вываливаясь из отсутствующего горла; оно говорило, говорило с ним, уставившись провалами отсутствующих глаз.

— Никакой жалости, никаких сожалений, нас было три десятка, всех разом, жуткая смерть.

— Это вы к нам пришли, а не наоборот, — выдавил из себя Орхем.

— Да! Да, мы это заслужили, мы заслужили быть растоптанными, быть сожженными, быть стертыми с лица этой планеты. Нет никаких сожалений, мы враги, а врагов убивают!

Дергающееся безголовое тело встало на ноги и медленно направилось в его сторону. Орхем всем своим весом давил на джагернаут изнутри, пытаясь хоть на сантиметр сдвинуть проклятый скафандр.

— Ты не монстр, ты не убийца, ты — герой, спасай, защищай. Уничтожай всех, больше и больше, всех на кого укажут, они не должны существовать! Убей! Убей! Убей!

Орхем кричал от бессилия, неистовствовал внутри своей брони, ужас заполнял его до краев. Разъеденная рука трупа тянулась к нему, все ближе и ближе, уже почти касаясь нагрудной пластины джагернаута...

Первый резко вскочил с кровати, обливаясь потом, пошарив рукой в темноте, он подхватил миником, тусклый свет циферблата часов подействовал на него отрезвляюще.

«Тринадцать сорок», — уняв бешеное сердцебиение, Орхем бессильно повалился обратно в измятую его метаниями постель, второй кошмар за два дня, похоже, он сходит с ума. Дигги предупреждал, что так может быть, но никакие предостережения не позволят подготовиться к вывертам разума. Потрясенное подсознание изводило само себя во снах, подкидывая самые мерзкие картинки с того рейда, вперемешку с ужасами, навеянными больным воображением, обрывками мыслей и переживаниями.

После того трупа в груде сеток тела подвальников стали находить все чаще; их было множество, каждое в отдельности тянувшее на собственный ночной кошмар. Изъеденные химией, изломанные, изуродованные. Гримаса смерти оказалась слишком отвратительной, чтобы смотреть на нее не моргая, и слишком въелась в память, чтобы освободиться от пугающих образов.

Естественно, тот подвальный не встал с отрубленной головой, однако он действительно был жив, когда поисковики его нашли, наверное, именно поэтому эта гротескная пародия на живого человека не отпускала Орхема. Такого просто не должно было существовать, он сам обрек себя на агонию во много раз страшнее остальных и стал живым воплощением этой бойни, скульптурой из плоти в память тому, что Первый сделал своими собственными руками. Наркоманы, убийцы, насильники, садисты, все как один достойны сдохнуть любой смертью, и все же он не такой, он не может так легко это принять и забыть.

«Время лечит, так он сказал, надеюсь, это правда, Мастер, сильно надеюсь».

Кое-как встав и приведя себя в порядок, Орхем отправился в зону отдыха; прошлой ночью была его смена внутреннего патруля, именно поэтому никто не тревожил спящего поисковика, позволив ему проваляться в постели аж до двух часов, хотя в этот конкретный раз он не отказался бы от назойливого визитера, игнорирующего расписание. Зайдя в зал, он первым делом пробежался глазами, выискивая знакомые лица; в левом углу у стенки мучил граненый стакан Индеец, к нему Орхем и отправился.

— Здорово.

— Добрый. Что, никак не отпустит?

— Так явно видно?

— У меня Казак такой же, так что теперь я спец по кислым рожам.

Орхем открыл меню через фенечку и ткнул наугад в сохраненный список пищевых брикетов; функционал миникомов стремительно расширялся, и некоторые новые возможности приходились как нельзя кстати. Через минуту к столику подбежал работник зоны отдыха и, оставив тарелку с заказом, моментально унесся к следующим клиентам.

— Сегодня есть выходы? Не имею ни сил, ни желания копаться в формах.

— Ни у кого нет, Мастер запретил рейды, мы теперь полностью на осадном положении.

— Думаю, ненадолго.

— Согласен, — Индеец кивнул и отставил в сторону стакан. — Зная нашего неугомонного киборга, он зацепится за любой шанс перейти в атаку, из этого возникает вопрос — ты в состоянии воевать?

— Да, рука не дрогнет, если не засну посреди боя, чертовы кошмары меня доконают, из-за них не могу выспаться.

— Придется потерпеть, пока само пройдет, а сегодня у нас в программе тренировка новобранцев.

— Новобранцев?

— В ПРИНВЖДИО записалось больше двух десятков бывших добытчиков. Дигги говорит: самые умные почувствовали, куда ветер дует, вот их и надо довести до кондиции, чтобы не болтались в джагернауте, как болт в банке.

— Им такого не ляпни, если не хочешь лишних конфликтов; мы, добытчики, срань какие ранимые, в пятую точку ранимые, засранцы, — Диагорай хлопнул Орхема по плечу, отчего тот чуть не отправил обратно четверть пищевого брикета, и плюхнулся рядом за стол.

— Вот сам и берись за их обучение, со всей обходительностью и уважением.

— Меня Железяка приказал к новобранцам на выстрел ПОЛЭНО не подпускать, и, черт возьми, он прав, я этих баранов по шапку в землю загоню за тупость и лень.

— Сам говорил же, пришли самые сообразительные?

— Угу, как только припечет, моментально в гениев обратятся, а в частности добытчики — народ расхлябанный.

— Вот не было печали.

— Херово до сих пор, Первый? — Дигги проявил не свойственное ему беспокойство о моральном состоянии напарника; обычно опытный ходок не уделял внимание таким вопросам, так как сам был абсолютно ментально непробиваемым и не понимал переживания других.

— Малец.

— Слышал, чтобы всякая дрянь из мозгов выветрилась надо дерьмовые впечатления перебить хорошими такой же силы.

— Где их найти, эти хорошие впечатления, у нас тут сплошная жопа по всем фронтам.

— Погодь, Первый, — Индеец наклонился ближе к Орхему, — ты в открывшуюся после повышения комнату ходил?

— Нет, у меня даже скидка первого посещения осталась.

— Доедай и вали туда, будут тебе положительные эмоции. Форма обучения назначена через полтора часа, сеанс занимает тридцать минут, времени полно.

— Ладно, — Орхем покосился на неприметную дверь в темном углу, — попробую.

* * *

Личная мастерская Ржавина

Если ваше рабочее место становится похожим на оружейный склад, значит вы либо безумный киборг, штампующий турели, либо не безумный киборг, и у вас откуда-то дохрена стволов и с некой вероятностью ваше рабочее место и есть оружейный склад. Сергей, проходящий по первому варианту, являясь безумным киборгом, мастерящим турели, уже подзаколебался собирать коробки смерти в промышленных масштабах, процесс был совершенно не творческим. Их было весело конструировать, весело разрабатывать систему управления, сборка первого десятка тоже доставила немало удовольствия, но на третьей партии энтузиазм заметно поувял, это как заставлять Королева выпиливать лобзиком деревянных лошадок из досок, сплошная трата времени умнейшего человека. Хотелось изобретать, совершенствовать, унифицировать, модернизировать, а не плавать в болоте конструкторского уныния. Если бы все можно было повернуть, как нам хочется, Ржавин не притронулся бы ни к одной турели, но кроме него, эту задачу просто некому было выполнить — все с клешнями вместо рук. Стационарные пушки оказались слишком большим подспорьем в обороне Колодца и требовались буквально везде, притом киборг сам себя загнал в эту ситуацию: именно он просчитывал точки расположения обороны, он сам и никто другой насверлил по всему колодцу кучу гнезд под кабели и штроб под проводку. Знаете, насколько запарно пилить штробы в металлических, мать его, стенах?! Никто на стадии проекта не позаботился предусмотреть дополнительные коммуникации, если понадобится воткнуть пару десятков пулеметов. Как так можно планировать архитектуру помещений? Что за халтура? Нет, всякие бракоделы могут сказать: «Да протяни кабели по потолку и закрой чем нибудь, и все», — но, во-первых, это неэстетично, во-вторых, непрофессионально, в-третьих, ненадежно, а в четвертых: «Да вы с дуба рухнули давать всяким оборванцам простой доступ к отличному кабелю, сопрут в тот же день, гады». И это не упоминая возможности всяких выродков просто порезать все к чертям, обрубив связь центра с орудийными ИИ и генераторами. Ржавин все сделал по красоте: проштробил стены, загнал туда металлические трубы, протянул кабели, оставив технические люки в безопасных местах, и заварил обратно, используя регенеративный сплав. Стены смотрелись как новенькие, и пусть какой-нибудь диверсант попробует добраться, посмотрим, как у него это получится. Монолитно-металлические стены, закрытые радиационными экранами, это вам не кирпич и не плита, такое кувалдой не разворотить, дрелью не просверлить, и вдвойне невозможно сделать все незаметно.

Пользуясь случаем, Сергей туда еще камер понатыкал, расширив зону контроля в три раза; придет время, и в Колодце без его ведома даже мышь нагадить не сможет. Ущемляем свободы и права граждан на конфиденциальность с размахом, однако об этом будем беспокоиться после того, как конституцию придумаем, сейчас безопасность на первом месте.

— Мастер?

— А? А, это ты, Болто. Заходи, только смотри под ноги, там где-то валяются оружейные стволы и платы.

— Я по поводу вашего задания.

— Момент.

Ржавин послал мысленную команду на закрытие всех дверей; его мастерская была модернизирована с учетом защиты от прослушки, начиная с банальной звукоизоляции до небанальных глушилок, хотя пока что в Колодце никто не подавал признаков заинтересованности в использовании высокотехнологичных средств слежки. Может, как только научатся правильно соединять водопроводные трубы, сразу начнут клепать электронные жучки.

— Продолжай.

— Все готово, я нашел нужных людей.

— Сколько?

— Трое, включая меня — четверо.

— Не маловато?

— Только за них я могу поручиться, можно больше, но это риск.

— Нужно справиться за одну ночь, успеете? Вот что меня беспокоит.

— Костьми ляжем, но все сделаем.

— Ложиться не надо, просто сделайте. Мне нужен результат, а не подвиг. Еще раз, успеете?

— Да.

— Хорошо. Значит, так.

Ржавин привычно прошелся из угла в угол, не глядя лавируя между разложенными на полу деталями, ему не нужно было смотреть, куда наступать, он помнил расположение каждого болта в своей мастерской. Используя выражения, подобные «где-то там валяется», Сергей разнообразил свою речь по привычке, исключительно для вида и красного словца.

— Что говорит наше кротообразное?

— Обещает через восемь дней.

— Врет? Нет, не врет, — ответил сам себе Сергей, — подвальники перестали ему доверять, нет резона столько тянуть, они уже и так готовятся довольно долго. Значит, сегодня ночью.

В шесть часов утра на втором уровне прорвет водонапорную стойку, и я героически, у всех на виду, буду ее чинить примерно до девяти вечера.

— А точно прорвет?

— За кого ты меня принимаешь Болто? Еще как прорвет.

— А... А-а-а! Простите, Мастер, я, наверное, немного устал. Это будет серьезная авария, стоит оно того?

— Достоверность нашего театра равняется сохраненным человеческим жизням, Болто. Все, что теоретически можно отремонтировать, я могу отремонтировать, а вот воскрешать павших не умею. День возни — и будет как новенькая, главное, чтобы каждый плешивый оборванец в Колодце знал, где я и чем занимаюсь, дабы у возможных наблюдателей даже мысли не возникло, что их дурят.

— Вы правы, Мастер, все будет в лучшем виде.

— Я перекачал на твой миником инструкции на любой случай жизни: оборудование не из простых, при установке могут возникнуть непредвиденные проблемы, так вот все непредвиденности я предвидел и готовое решение тебе записал.

— Я сейчас же их изучу, Мастер.

— Даже не думай, иди и ложись спать, отрубай всю связь, ставь будильник и отдыхай до самого выхода. Силы тебе понадобятся. Что касается инструкций, то...

— Добрый день, идентифицируйтесь как пользователь, — из миникома Сиплого раздался приятный женский голос.

— Знакомься, это секретарь Эми, пользуйся на здоровье. Она имеет доступ к архивам и неплохо соображает, опишешь ей возникшее затруднение, и она сама подберет спектр возможных решений.

— Кхм, меня зовут Болто.

— Приятно вас слышать, первый помощник Болто, теперь секретарь Эми закреплена за вашим профилем, рада буду с вами работать.

— На этом все, топай отдыхать, я разблокировал двери.

— Мастер, у нас обязательно все получится. Я немедленно сообщу остальным время выхода, им тоже следует выспаться.

— Конечно, Болто, я знаю, ты не ошибешься.

Сиплый, не сдержавшись, широко улыбнулся и, немного смутившись, поспешил выполнить приказ Ржавина. Успех первого сражения официально объявленной войны целиком и полностью зависел от него. Роль Сергея была не в пример проще: достоверно чинить по-настоящему сломанную водонапорную систему; с этим он наверняка справится, хотя стоило только подумать о порче качественно собранного канализационного, узла как сердце кровью обливалось. Для победы приходится чем-то жертвовать, ничего не попишешь.

Взгляд Ржавина упал на стоящий на полке проектор в потертом серебряном корпусе.

— Пора с этим разобраться.