Миллион всратых шансов (джен)

Гарри снова не стал дожидаться семью Уизли на платформе и закрыл дверь к купе Коллопортусом. В этот раз он был честен с собой: ему не хотелось видеть ни Рона, ни Гермиону с Невиллом, которые могут искать жабу, ни Малфоя с его подпевалами, которые будут искать Гарри Поттера. Он был так далек от этого всего, чтобы пытаться подружиться с кем-либо еще. В прошлый раз они неплохо проводили время с Гермионой за тренировками Экспеллиармуса и других полезных заклинаний, но теперь Гарри действительно хотел выжить. Несмотря на то, что последняя смерть была самой легкой из всех, которые ему довелось испытать, ей предшествовали месяцы такого сильного отчаяния и безысходности, что он не мог допустить их повторения. Ему необходимо было пережить этот клятый год.

Каждый раз он допускал одну и ту же ошибку, которая делала его подозрительным. Он боялся Квиррелла и вел себя соответственно. В то время как другие ученики ни в грош не ставили заикающегося профессора, Гарри бросало в дрожь от одного взгляда на него. Близнецы Уизли на первом курсе даже обстреливали Квиррелла снежками по Волдемортовой роже. Профессор делал все, чтобы вызывать презрение и быть максимально не подозрительным. Кто в здравом уме решит, что заика Квиррелл — тот, кто охотится за философским камнем?

Актерский талант не был сильной стороной Гарри, он это прекрасно знал. Но проблема требовала решения, иначе он рискует прожить в подвале не несколько месяцев, а целую вечность. Гарри не стал отвергать идею поговорить с Дамблдором, все же директор мог помочь. И если тот узнает, что его идеи не вмешиваться не приносят результата, возможно, он начнет действовать.

В этот раз, как и в прошлый, он сел в лодку не с Роном, Гермионой и Невиллом. Все, что он чувствовал к ним — это отчуждение. Даже когда они шли с ним в Запретный коридор все, через что они прошли — это детские и совершенно не сложные испытания. Для них это было обычное приключение длиною в один вечер, а для него оно обернулось более трагичным приключением длиною в адский год. Он надеялся, что со временем это отчуждение пройдет, он выживет, и когда проблема с философским камнем будет решена, он снова сможет проводить больше времени с друзьями, играя в квиддич и волшебные шахматы. Квирреллу нельзя позволить завладеть камнем, Гарри понимал это. Он не знал, что происходило все те месяцы, которые он провел в подвале, но вряд ли что-то хорошее, если даже слуга предал Волдеморта, рискуя всем, ведь в новой жизни ничто не мешает Волдеморту вновь прочитать его память и увидеть в ней, что предателем был сам Квиррелл.

— Гарри Поттер, — назвала его фамилию МакГонагалл.

Гарри прошел к табурету и уселся на него, профессор водрузила на его голову Шляпу. Не успел он сказать и слова, как услышал произнесенное на весь зал:

— Слизерин!

Черт! Гарри выругался себе под нос. МакГонагалл сняла с него Шляпу, и он заметил, что профессор выглядит удивленной. Гарри посмотрел на стол Гриффиндора и увидел множество направленных на него взглядов. Все они выглядели почти шокировано. Он медленно направился к столу своего нового факультета и чувствовал, как его провожает сотня глаз. Проклятье, чертова Шляпа!

Было странно садиться напротив Малфоя, но Гарри специально выбрал это место — спиной к остальным трем факультетам. Он не хотел видеть Рона и Гермиону за гриффиндорским столом.

— Я Драко Малфой, — Малфой протянул ему руку.

Гарри вспомнил, что в этой жизни не ссорился с ним в магазине мантий, потому что в тот день все еще не мог отойти от шока и поверить, что его подвальный ад закончился. Может, это было к лучшему, у него был один враг, ни к чему наживать себе их на факультете.

— Гарри Поттер, — Гарри пожал протянутую руку.

— Это Винсент Крэбб и Грегори Гойл, — указал он на сидящих по обе стороны от него.

Гарри пожал руки и им. Он посмотрел на преподавательский стол и встретился взглядом с глазами, полными ненависти, которые несомненно принадлежали Снейпу. А вот он из принципа не ответит на вопросы Снейпа на первом уроке, чтобы не дать тому возможности начислить баллы Слизерину!

— Говорят, ты жил у магглов все это время… — едва слышно произнес Нотт. — Как они тебе?

— Они — идиоты, — ответил Гарри и понял, что сказал именно то, что о них думает.

Когда-то и Дурсли были для него проблемой. Их несправедливое отношение к нему задевало, они заставляли его чувствовать себя неполноценным. Теперь же он понимал, что они просто боятся того, чего не могут понять. И делают правильно, если его — мага-недоучку так легко убить, что уж говорить о магглах! Отношение Дурслей к нему было не тем, что его волновало.

— Может, ты и не такой магглолюбец, каким тебя хочет видеть Дамблдор.

Гарри мало интересовало каким его хочет видеть Дамблдор. У него было единственное желание — дожить до второго курса. Возвращаться каждый раз к банку Гринготтс ему настолько осточертело, что он не смог бы передать это словами. Хуже было лишь то, что Волдеморт с Квиррелом могли придумать что-нибудь новое, если узнают, что он не может нормально умереть. Гарри слишком мало знал о магии, чтобы даже предполагать, как далеко может зайти их фантазия.

Общая гостиная Слизерина, как и говорили у них в Гриффиндоре, находилась в подземельях. Гарри не мог сказать, что здесь было неуютно, в некотором смысле зеленые цвета даже были спокойнее красного убранства, к которому Гарри так привык. Разве что, потолок был довольно низким, и это производило гнетущее впечатление.

Старостой, провожавшей их, была Джемма Фарли. Она сказала вполне нейтральную речь о том, что они поступили на лучший факультет в Хогвартсе, который вот уже несколько лет берет кубок школы по результатам успеваемости и квиддичных соревнований. Никто не говорил о чистоте крови и избранности, наоборот, Фарли заметила, что с ними учится некоторое количество студентов, один из родителей которых является магглом. Почему-то это удивило Гарри. Ему показалось, что она была более осторожной в высказываниях из-за него.

Спальня не была круглой, как в Гриффиндоре. В ней было шесть кроватей, три из которых стояли по одну сторону от двери, и три — по другую. Гарри стало интересно, откуда известно, сколько студентов поступит на тот или иной факультет, ведь спальных мест было ровно столько, сколько было первокурсников. Вещи уже стояли у кроватей, поэтому выбирать не приходилось. Гарри досталась кровать по правую сторону от двери между кроватями Забини и Нотта. Он понял, что ничего не знает о них, кроме имен. Казалось, что он был слеп на протяжении всего первого курса — он не знал имен старшекурсников, не пытался спрашивать у них про непонятные разделы магии, всегда полагаясь на умение Гермионы найти что угодно в библиотеке, не знал всех своих одноклассников, за исключением гриффиндорцев.

Утром Гарри по привычке чуть было не свернул в сторону гриффиндорского стола, и только то, что он шел среди слизеринцев, вовремя напомнило ему, что теперь его стол в другом конце зала. Когда Джемма раздала расписание, Гарри понял, что встретиться с Квирреллом ему придется раньше, чем гриффиндоцам. Защита стояла последним уроком сегодня.

Первая часть дня прошла без происшествий. Слизеринцы, даже Малфой, который вроде бы изначально хотел с ним подружиться, не лезли к нему с расспросами. Хотя Малфой решил работать с ним в паре на Травологии, оставив Крэбба и Гойла, которые так же стали напарниками. Было странно, что он ничего не говорил про несколько династий, которые лучше всех остальных. Кажется, так он пытался получить расположение Гарри в его самую первую жизнь.

На уроке Квиррелла Гарри старался не смотреть на преподавателя и вырисовывал узоры на пергаменте. Он не мог слушать его притворное заикание. Урок у слизеринцев ничем не отличался от занятий гриффиндорцев.

Когда прозвенел колокол, Гарри тут же засобирался и случайно сбросил с парты стопку чистых листов, которые лежали у самого края. Они разлетелись по комнате, и Гарри начал спешно их собирать. Одноклассники покинули кабинет, не став его дожидаться — здесь он еще не приобрел друзей, которые помогли бы ему собрать листы и подождали. Зато ему на помощь пришел Квиррелл.

— С-спасибо, профессор, — осторожно сказал Гарри, принимая из его рук собранные листы и складывая их в сумку.

Только когда он собрался уходить, заметил, что тот лист пергамента, на котором он рисовал бессмысленные узоры, остался в руках у Квиррелла.

— С-смотрю, мой урок в-вас не з-заинтересовал?

Гарри, не очень понимая, что делает, выхватил палочку и направил ее на профессора.

— Авада Кедавра!

Квиррелл так и упал, держа пергамент с его каракулями в руках. Гарри помнил, что реакция у профессора была превосходной. Видимо, тот просто не мог увидеть угрозы в маленьком первокурснике. Гарри выхватил лист из пальцев Квиррелла и выбежал в коридор. Там он догнал своих однокурсников, его сердце бешено колотилось, а мозг отказывался выдавать понимание.

— Что там? — спросил его Малфой.

Гарри и не заметил, как стал идти рядом с Малфоем. Он показал ему пергамент с каракулями, в которых можно было разглядеть человечков на метлах.

— Увидел, что я рисовал на уроке, — ответил Гарри.

Его руки дрожали. Ему казалось, что он скоро задохнется, а стук его сердца могут услышать даже приведения.

— Урок был скучным. Отец говорит, что Дамблдор берет на эту должность всяких уродцев из жалости.

— Я слышал, что должность преподавателя Защиты проклята, — сказал вдруг Крэбб.

— Сказки, — протянул Малфой. — Торфин Роули, окончивший школу пару лет назад, хотел устроиться, но Дамблдор ему отказал. Потому что он слизеринец. Дамблдор собирает в школе всякий сброд. И никто не задерживается надолго только из-за своей некомпетентности.

— А профессор Снейп? — спросил Гойл.

— У него… свои причины тут работать.

Гарри никогда не думал, какие причины могут быть у Снейпа. Он вообще подозрительно мало думал в своей прошлой жизни. А теперь он убил человека, его скоро найдут и… Гарри пытался осмыслить произошедшее. Это был последний урок, он вообще не думал, что делает, потому что, если бы урок был не последним, в коридоре могли бы ждать начала занятий какие-нибудь другие студенты, и его бы застали на месте. Но ему повезло. В любом случае, даже если тело профессора не найдут в ближайшие часы, они окажутся последним классом, в котором он вел урок. Все видели, как он задержался, значит, к нему будут вопросы. Черт, он убил человека! Гарри хотелось протереть глаза и зарыться руками в волосы от простого осознания этого факта, но он одернул руки, заставив себя идти хотя бы с видимым спокойствием.

Он попытался успокоиться и очистить сознание, как учился в августе. Дышать стало легче. Так, он первокурсник, воспитанный магглами. О магии узнал месяц назад. Нужно думать об этом, нужно принять это как единственную правду о себе. Каким он был в первый день учебы, когда оказался в Хогвартсе впервые? Восторженным, много разговаривал с Роном, Симус пытался колдовать за обедом, они смеялись. Он разговаривал с Почти Безголовым Ником. Нет, пожалуй, если он сейчас начнет себя вести как типичный гриффиндорец и пытаться со всеми активно общаться — это будет выглядеть еще подозрительнее. Нужно быть просто первокурсником, который держится своих одноклассников, потому что плохо знает замок и боится заблудиться, больше оглядываться по сторонам, рассматривать портреты. Можно попытаться заговорить в гостиной с кем-нибудь из старшекурсников, хотя бы с той же Фарли. Портреты! Кажется, в кабинете Квиррелла их не было, там было множество рисунков с изображениями всяких существ, но Гарри не был в этом уверен. Интересно, он вернётся к Гринготтсу, если сам спрыгнет с Астрономической башни? У Гарри вырвался истерический смешок.

— Что у нас завтра? — спросил он, чтобы скрыть свой неуместный смех.

Собственный голос казался безжизненным.

— История магии, Трансфигурация и Астрономия ночью.

Они завернули за угол, и встретили толпу гриффиндорцев, возвращающихся с другого урока. Гарри хотел было улыбнуться, увидев Рона, но тут же стер со своего лица едва наметившуюся улыбку. В этой реальности он был еще не знаком с Роном, и это было большой ошибкой. Если бы он знал, что проклятая Шляпа отправит его в Слизерин, познакомился бы с Роном и Гермионой по дороге в Хогвартс, и позже у него был бы предлог с ними заговорить.

— Слизни, — Рон остановился, следом остановились и другие.

— Сказал тот, кому к школе не купили ни одной новой вещи. Рыжий, в обносках братьев. Ты ведь Уизли, верно? — тут же отозвался Малфой.

— Мой отец хотя бы не Пожиратель!

Гарри захотелось исчезнуть. Эта перепалка казалась такой нелепой в свете того, что только что произошло в кабинете Защиты. Глупцы, вы не знаете, что происходит на самом деле, вы все ничерта не знаете и говорите о каких-то поношенных мантиях!

— Твой отец — никто, — ответил Малфой, и прошел мимо Рона и других гриффиндорцев, задев плечом Невилла.

Гарри проскользнул следом за Крэббом, не глядя на Рона.

— Малфой, Рон не виноват, что его семья не обеспеченная, — осторожно заметил Гарри и тут же захотел ударить себя по лбу из-за того, что назвал Рона по имени.

Малфой не обратил на это внимания.

— Решил стать защитником убогих?

— У меня есть кузен, он крупнее меня, и мне часто доставались его вещи. Я знаю, что значит ходить в обносках.

— Да мне плевать в чем он ходит, я решил, что его это заденет, — ухмыльнулся Малфой. — И не прогадал.

— Но зачем его вообще задевать?

— Поттер, очнись. Он первый назвал нас слизнями.

— Верно, — решил согласиться Гарри, чтобы избежать конфликта, к которому был морально не готов. Не теперь.

Гарри отстал от своих одноклассников, чтобы подняться на Астрономическую башню.