Крыса (гет)

Апрель 1915 года.

Перед тем, как зайти в дом, Кэл остановился, чтобы вдохнуть прохладного воздуха. В нем ощущалась приторность нарциссов, щедро высаженных женой перед домом. Кэл машинально положил руку на белую колонну. Особняк в неогреческом стиле снаружи выглядел так, как Каледон и представлял всегда свой дом. Вот внутри, пожалуй, было простовато из-за обилия ситцев с набивным рисунком и вышитых подушек. Увы, когда Натали и ее мать занимались обстановкой, у Кэла не было настроения вмешиваться, поэтому теперь ему казалось, что комнаты выглядят беднее, чем должно. Хорошо, что жена чутко ловила малейшее его недовольство и всегда была готова исправить то, что ему не нравилось.

Было еще светло, но Каледон надеялся, что Натали уже уложила Стюарта спать. Хотя детскую, несмотря на упреки жены, разместили как можно дальше от спальни, и нянька при сыне была толковая, все-таки Кэл второй год чувствовал себя невыспавшимся. Ребенок плакал слишком громко, да и жена уделяла ему слишком много внимания.

А тут еще отец стал явно сдавать, хоть и скрывал это. Теперь он все чаще оставался дома, и Кэлу приходилось постоянно заглядывать к нему, отчитываясь о делах на заводах. Дела эти, правда, шли недурно, и могли бы пойти еще лучше. В Европе шла война, стали требовалось много. А если и Штаты решились бы наконец вмешаться, можно было бы ожидать крупных заказов.

Это радовало, но за отца было больно, а тут еще Натали, слишком сосредоточенная на ребенке — и снова беременная. Она стала более нервной, и теперь Кэл стал замечать, что она его побаивается. Хотя, честное слово, он не был с ней так уж груб — ну, иногда позволял себе довольно резкий тон. Да еще он не хотел притворяться, будто любит Стюарта. В этом ребенке — он пошел в Натали, рос белокурым, голубоглазым и курносым — не было ничего особенного, но что-то в нем неуловимо раздражало Каледона. Натали в те минуты, когда он видел ребенка, становилась, как натянутая струна, и это тоже злило.

Странно, конечно; Кэл не мог представить, что будет так относиться к сыну-первенцу. Возможно, родись этот ребенок от Розы, Каледон действительно радовался бы. Но во время первой беременности жены он чувствовал себя только угнетенным, почти отчаявшимся, точно ему вновь и вновь напоминали о непоправимом. И когда Стюарт появился на свет, первый месяц стоило огромного труда изображать хотя бы при посторонних радость и гордость, естественные в таком случае. В поздравлениях чудилось что-то издевательское, пусть Кэл и понимал: ему только кажется. По счастью, необходимость притворяться скоро сошла на нет, однако неприязнь к мальчишке осталась, даже усилилась.

...Несмотря ни на что, жена неизменно дожидалась его у окна и выходила встречать на лестницу. Кэл одаривал ее дежурным поцелуем, и она интересовалась, как его дела. Надо отдать Натали должное, на ужин его всегда ждали любимые блюда, а после он мог весь день отдыхать в кабинете: жена очень редко просила уделить ей или тем более сыну внимание.

За ужином Натали упомянула, что ее сестре, Сьюзи, наконец сделал предложение Клайд Гамильтон.

— Родители согласны, Сьюзи как будто все равно. Но я не уверена, что он повзрослел достаточно.

Кэла не интересовала судьба пустоголовой девчонки, но все-таки он не без ехидства заметил:

— Знаешь, просто на свете станет больше одной женщиной, которой приходится мириться с легкомыслием своего мужа. Что-то мне подсказывает, Сьюзи всего-навсего станет такой же искательницей приключений, как твоя Пэнси.

Натали покраснела.

— Не стоит верить сплетням. Пэнси не очень счастлива, это правда...

— И утешается, как может, — усмехнулся Кэл. — Знаешь, ее поведение — это проблемы ее мужа, я только очень надеюсь, что тебя она не научит плохому.

Он почти не шутил. Пэнси с мужем давно изменяли друг другу, а Натали не порывала с подругой связь. Кэл же при одной мысли о том, что жена, наслушавшись чьих-то советов, позволит себе лишнее, захлебывался от ярости. Хватит с него Розы, дурачить он себя больше не даст никому. Эванс, конечно, докладывал, что Натали ведет себя безукоризненно. И пока она беременная, пожалуй, можно не волноваться. Но ведь осталось всего четыре месяца.

— Тебе был звонок, — вспомнила Натали. — За полчаса до твоего прихода. Мистер Олден хотел предать тебе что-то срочное.

Кэл ощутил, как в кончиках пальцев покалывает от волнения.

Полгода назад Айзек вдруг обмолвился, будто что-то наконец услышал про огромный синий бриллиант. Ничего определенного: похожее колье якобы ходило по рукам у разных мошенников. В Нью-Йорке вроде бы арестовали воришку-коридорного, который признался, что хотел найти в номере, где его взяли с поличным, "большой голубой камень".

На всякий случай Каледон все же решился назвать Айзеку фамилию Доусона и описать его внешность. Айзек тактично не стал уточнять, какое отношение мерзавец может иметь к камню — и тем более к Розе. Не исключено, если камень остался у Доусона, а тот затерялся среди нью-йорского "дна", он или продал камень по дешевке, или его просто ограбили.

Неужели Айзеку удалось что-то узнать? Больше, кажется, у него с Кэлом не было общих дел. Когда Каледон женился, кутежи пришлось оставить в прошлом. Кэл только иногда выпивал наедине с ним или отцом да изредка посещал скачки. Правда, Айзек однажды исполнил еще одно деликатное поручение.

Первый год жизни с Натали давался Кэлу тяжело. Открывшееся отношение к нему по-прежнему ощущалось оскорбительным, точно пощечина, а полное несходство с Розой порождало почти отвращение. Всё чаще хотелось развода, но в то же время новый скандал был крайне нежелателен.В конце концов Кэл подумал, что ему может стать легче, если он заведет любовницу, напоминающую Розу хотя бы внешне. И тогда по его просьбе Айзек выбрал для него содержанку, Джулию Стайл — третьеразрядную актрису, отлично сложенную рыжую девицу, познакомил их, но в дальнейшие отношения обещал не вмешиваться. Да с Джулией и не возникало проблем.

Он перезвонил Айзеку, и тот обещал завтра вечером заехать к нему домой.

Как же хорошо, что Кэл давно научился обуздывать нетерпение! Излишняя горячность — недостаток, которым больше всего был когда-то недоволен в нем отец, но теперь Каледон мог бы гордиться своей сдержанностью. Целые сутки он заставлял себя сохранять здравый смысл, подавляя и порывы преждевременной радости, и горестные воспоминания прошлого. ...Роза в прозрачном пеньюаре, кудри обрамляют ее смущенное лицо, и оно кажется округлым, полудетским. Вот ее нежная, белая рука робко накрыла камень, а в глазах — все еще недоверие. И всего через два дня...

Кэл яростно задышал и стиснул карандаш. Когда же прошлое прекратит мучить? Сможет ли он сохранить спокойствие, увидев "Сердце океана" вновь?

Он даже не заехал вечером к отцу, сослался на плохое самочувствие и капризы Натали. Назавтра, конечно, его ждет выговор за то, что вдет себя, как подкаблучник. Ради "Сердца океана" стоит потерпеть.

Айзек, как всегда, приехал немного раньше времени. Натали приняла его, как подобает леди, хотя ее истинное отношение к Олдену оставалось для Каледона загадкой.

— Ну и что ты хотел со мной обсудить? — спросил Кэл, когда они с другом остались наедине. Вместо ответа Айзек вынул из кармана что-то совсем небольшое и показал Каледону.

— Я решил, что для начала ты должен увидеть.

Камень, лежавший у него на ладони, был совсем не похож на "Сердце океана". Тоже синий, но гораздо меньше, овальной формы.

— Что это?

— Бриллиант. Можешь не сомневаться. Я проверял у знакомого ювелира.

"Как будто я сам не проверю еще раз, если понадобиться".

— Это не "Сердце океана". Тот камень выглядел совсем иначе.

— Я знаю. Но если верить тем, у кого я получил этот камушек, "Сердце океана" разделили на несколько частей. Никакой идиот не стал бы пытаться сбыть такой камень в первозданном виде.

Слова Айзека звучали логично, и все-таки Кэл боролся с острым разочарованием.

— "Сердце океана" был уникальный камнем. А это...

— Это синий бриллиант, что само по себе нечасто встречается. И потом, Каледон, ты же уже получил за пропавший камень страховку. Как бы ты объяснил, что камень вновь у тебя?

И снова Айзек был прав. Раньше Каледон об этом не задумывался, теперь же осознал: попади к нему "Сердце океана" теперь и узнай об этом кто-то, мог бы разразиться скандал. С другой стороны, у него нет никаких доказательств, что перед ним — хотя бы часть "Сердца океана". А запросит Айзек за камень и за услугу наверняка немало.

— В любом случае, если у тебя есть драгоценность, настанет день, когда ты сможешь ее продать. На черном рынке или официально, не так уж много значит, — заметил Олден небрежно, но сам напряженно наблюдал за Кэлом.

— Такого дня не наступит, конечно, — отрезал Каледон. — А что касается камня, мне нужно занять сумму, которую хотят те, у кого он теперь... И сколько хочешь ты за труды. Но также мне нужно знать, какими путями камень попал к ним. Чем больше подробностей — тем лучше. Прежде, чем я их узнаю, сделка не состоится. И еще... Я хочу также узнать, где остальные части "Сердца океана".