Крыса (гет)

Неделю спустя Айзек смог представить Каледону более полный отчет о судьбе "Сердца океана" — все сведение, какие успел собрать, к сожалению, устные. Джек Доусон связи с бриллиантом не упоминался. Ходили слухи, что камень нашли в кармане погибшей пассажирки "Титаника" — возможно, цепочка, державшая его, как-то зацепилась за подкладку. Кто и когда утаил находку, непонятно, но камень у первого нашедшего успели отобрать силой. После этого бриллиант и поделили на восемь или десять частей. Камни успели разойтись по рукам, и лишь случайно Айзек услышал про один из них и нашел его. Он даже познакомил Каледона с нынешним владельцем части "Сердца Океана". Николас Сильвер, Кэл уже слышал про него. Нувориш, притом разбогател каким-то непонятным образом. Собственно, знакомство вполне в духе Айзека. И конечно, Каледон не узнал бы про камень, если бы Сильверу не понадобились деньги для очередных темных дел.

Раздумывал Кэл долго. Возможно, ему предлагали часть настоящего "Сердца Океана", но запросили за нее очень немало. А сможет ли он потом продать камень, как предполагал Айзек? Заплатят ли нужную сумму?

Победила, увы, глупая сентиментальность. Кэл заплатил Айзеку, забрал бриллиант и привез домой. Там убрал в сейф. Налил коньяку и откинулся в кресле.

Он всю жизнь старался избегать необдуманных поступков — но слишком часто их все-таки совершал. Непозволительно часто. Иногда он просто не успевал предположить, что может пойти не так, и то была не его вина: люди открывались с самой, хм, неожиданной стороны. Сейчас же он сам понимал, что поддался чувствам. Да, все дело в воспоминаниях, они оказались сильнее.

Он массировал виски и переносицу, когда в коридоре раздались какие-то восклицания, радостный смех, а затем в дверь постучали.

— Да, войдите, — Кэл обернулся с досадой. В кабинет, переваливаясь, вошла сияющая Натали, а за ней нянька несла Стюарта. Мальчишка сосал палец. Посмотрев на отца, он издал нечто вроде победного клича. Натали вдруг склонилась к мужу и поцеловала его.

— Наш сын сделал первый шаг, представляешь? Только что!

Натали, казалось, забыла, что Кэл терпеть не может этого ребенка. Она искренне ждала, вероятно, поцелуя, слез радости или хотя бы улыбки. Но Кэл молчал, и счастье в ее глазах сменилось глухой болью. Каледон решил, что хорошим выходом из положения будет шутка.

— Мне кажется, ты меня обманываешь. Стюарта принесли сюда на руках. С чего я должен верить, что теперь он умеет ходить сам?

— А, — в глазах Натали заблестело лукавство. — Ну так мы сейчас тебе докажем делом, что мы можем. Правда, Стюарт? Илси, опусти его на ковер. Ну, маленький, иди к мамочке!

Она отступила на шаг и стала манить мальчишку, но тот не смотрел на нее. Он почему-то испуганно уставился на Кэла, сел и заревел во все горло. Каледон закатил глаза. Он даже не успел попросить Натали унести ребенка: она только спешно кивнула няньке, та подхватила Стюарта и живо вышла.

Натали внимательно посмотрела на мужа.

— Прости. Я так обрадовалась, что немного забылась.

— Ничего. Но я хотел бы побыть один.

— Конечно, дорогой.

Натали бесшумно вышла, и Каледон с благодарностью улыбнулся ей вслед. Иногда он думал, что все-таки сможет полюбить ее. Пусть Натали была слишком пресной и скучной, слишком правильной, но он отдавал должное ее женской мудрости. Но он отдавал должное ее женской мудрости. Пожалуй, Каледон встречал это качество лишь трижды — до Натали мудростью обладали только его мать да еще Руфь. Но Руфь была холодна, а мама завоевывала сердца искренним теплом — Натали, пожалуй, этим походила на нее.

Мама так же когда-то предпочитала не замечать измены отца. Каледон достался ей тяжело, и больше ей нельзя было иметь детей, а отец не мог же вести жизнь евнуха. Пусть он и упрекал Каледона за несдержанность, но сам порой впадал в ярость, и в такие минуты только мама могла без страха говорить с ним, нежно успокаивая. Притом она совсем не была, в отличие от Натали, такой уж скромницей: умела подчеркнуть свою хрупкую красоту, могла быть кокетливой, очаровательной, непосредственной, непредсказуемой. Но — только с мужем.

Да, у Каледона перед глазами с детства был идеал женщины. Но его тянуло к тому, что не шло легко в руки, ведь тем слаще всегда была победа.

А что Кэл всегда должен побеждать, он осознал рано. Кажется, ему было лет семь, когда на детском празднике у компаньона его отца собравшимся мальчикам устроили игру в "колокольчик".* Хотя Кэл из собравшихся был самым маленьким, он не сомневался: именно он поймает водящего. Увы: он не смог понять, откуда идет звон, и метался из стороны в сторону, пока не услышал победный клич. Водящего повалил мерзкий долговязый мальчишка, кузен хозяйского сына.

Отвратительное унижение! Каледону казалось, все косятся на него, показывают пальцами. День был испорчен, Кэл дулся, уже не радуясь пирожным и лимонаду. Он ненавидел победителя и очень обрадовался бы, если бы того вдруг за что-нибудь высекли. Этого не произошло, но когда на другом празднике мальчикам предложили ту же игру, Кэл потихоньку сдвинул свою повязку, увидел водящего, обхватил и повалил его. Уже тогда он понимал: победа стоит того, чтобы нарушать правила игры.

...Месяц после покупки камня прошел почти безоблачно. Натали больше не заставляла Каледона отвлекаться на ребенка и только один раз напугала, когда оступилась на лестнице и потом жаловалась на боль. Отцу если и не стало лучше, то, по крайней мере, не было хуже. На заводе дела тоже шли своим чередом. Только после 7 мая Кэл старался не открывать газеты: немцы потопили лайнер "Лузитания", и каждый раз, когда Кэл видел статьи об этом, он вспоминал "Титаник".

Но в середине мая снова позвонил Айзек. На сей раз он не стал договариваться о встрече, сразу после приветствия сообщил:

— Сегодня я видел Джулию возле ломбарда.

— Вот как? — Каледон не на шутку удивился. Джулия не упоминала, что ей нужны деньги.

— Ты не выяснил, что она там делала?

— Ты обо мне вправду так плохо думаешь? — фыркнул Айзек. — Конечно, я зашел туда и выяснил все немедленно. Она заложила серьги. Золотые, с небольшими изумрудами. Тебе такие не знакомы?

Кэл тихо выругался. Если бы они не были ему знакомы! Он сам подарил их Джулии четыре месяца назад. А теперь, получается, эта дрянь...

— Она, кажется, торопилась, — раздельно произнес Айзек. — Ей срочно нужны были деньги, так что она согласилась на очень маленькую сумму.

Кэл в гневе стиснул трубку, но усилием воли успокоился. Ничего, он выведет эту тварь на чистую воду. Она просчиталась, если думала, что, став его любовницей, сможет вести двойную жизнь.

— Спасибо, что позвонил. Приезжай вечером. Нам есть, о чем поговорить.

* Разновидность игры в жмурки. Глаза завязывают всем, кроме водящего, а к нему привязывается колокольчик. Победителем считается тот, кому удается поймать водящего.