Герои войны (джен)

— Осторожнее!

Гермиона с трудом удержала в руках покачивающуюся стопку бумаг, но женщина, так беспечно задевшая её, удостоила её только снисходительным взглядом из-за плеча. В неё впились ледяные чёрные глаза.

— Извини… грязнокровка, — бросила женщина и рассмеялась, успев проскользнуть в лифт в последний момент. Удерживать дверь она, разумеется, не стала. Гермиона тихо выругалась себе под нос и бережно поставила бумаги на пол, размышляя, не снесёт ли их кто, если она попросту левитирует их. В последний раз это закончилось тем, что ей пришлось успокаивать стареющего волшебника в очках, который со всей дури влетел в стопку пергамента у поворота.

Министерство ей решительно не нравилось.

Гермиона понятия не имела, что это за женщина, всегда относившаяся к ней с подчёркнутым пренебрежением: Рон как-то шепнул ей, что она — глава отдела магических катастроф, но больше ничего она не запомнила. Скорее всего, представительница одной из двадцати восьми чистокровных фамилий Британии, но не то чтобы Гермиону это заботило. Без пренебрежения — от лёгкого и замаскированного до откровенного и унизительного — к ней в Министерстве не относился только ленивый. Представителей более прогрессивных взглядов здесь до сих пор было удивительно мало.

Она устало прислонилась к стене возле лифта и нажала на кнопку вызова, мысленно проклиная незнакомую женщину. Двери с лязгом распахнулись. Внутри удручающе мигала лампочка, будто бы желая напомнить Гермионе, что ей предстоит новая бесплодная попытка убедить главу отдела пересмотреть условия жизни домовиков в магических семьях. Смысла в этом было не больше, чем пытаться разговаривать со стеной: очередной представитель священных двадцати восьми откровенно игнорировал её. То, что Гермионе вручили орден Мерлина первой степени, было для него пустым звуком. Иногда Гермиона искренне сомневалась в том, что им действительно удалось одолеть Волдеморта во время войны. Изменений не было: чистокровные волшебники даже не скрывали пренебрежения, будто их поражение не сыграло в истории какой-либо роли. Гермионе порой хотелось кричать от бессилия.

Сегодняшний день отличался от других в худшую сторону: ей снился самый реалистичный кошмар, от которого она тщетно пыталась избавиться всё утро. Гермиона со стороны наблюдала за предгрозовым небом, тяжело нависшим над пожухлым лугом. В воздухе звенели электрические разряды; ветер нещадно бил в лицо. Когда Гермиона проснулась, ей ещё долго чудился едкий запах дыма и треск погибающих в огне цветов.

Женщина в чёрной мантии медленно брела по полю; лицо её было бледным, почти белым, и на нём ярким пятном выделялись глаза. Они казались темнее ночного неба, и в них не было ни единого проблеска эмоций, лишь одна пустота. Женщина шла навстречу Гермионе, а под её ногами, там, где она ступала, пожухлая трава занималась огнём. Языки пламени лизали подол мантии.

Она улыбалась вырезанной на жёстком камне усмешкой, от которой изгибались лишь губы и нисколько не искажалось лицо — оно оставалось пустым, нечеловечески равнодушным. Протянутые будто для объятий руки, увенчанные длинными изогнутыми ногтями, стремились задушить Гермиону, схватить в смертельные тиски, от которых нельзя было увернуться.

Гермиона проснулась с криком на губах, но не смогла проронить ни звука. Всё было прежним: тёмная спальня, сопение Рона на другой половине кровати, дурацкий светильник с кисточками на туалетном столике. И всё же что-то давило ей грудь, не давало вздохнуть свободно, не позволяло даже шевельнуть кончиком пальца. Гермиона с широко распахнутыми глазами смотрела, как женщина из сна, плотно обхватив ногами её тело, восседала на её груди. Рот у неё был распахнут так широко, что казалось, будто челюсть вот-вот упадёт ей на грудь.

Изо рта Гермионы тонкой струйкой серебрился мерцающий пар.

Если бы Рон в этот момент не всхрапнул и не задел Гермиону локтем, кошмар бы терзал её весь остаток ночи. Она вскрикнула — и наконец по-настоящему распахнула глаза.

В спальне не было никого, кроме Рона, перевернувшегося на другой бок. И лишь дым, протиснувшийся в реальность из сна, мучил Гермиону до самого рассвета. Она не сомкнула глаз до тех пор, пока не пришла пора подниматься с постели и собираться на работу. Ей это удалось с невероятным трудом: ноги подкашивались. В ванной она обнаружила на голове пару новых седых волос — эта пакость преследовала её с самой войны наравне с кошмарами и мучительными приступами паники, возникавшими из неоткуда. Гермионе приходилось пить таблетки, от которых неуклонно тянуло в сон, а её врач из сеанса в сеанс обещал, что однажды она это переживёт. Когда-нибудь она перестанет отворачиваться от Тедди, видя за его спиной Люпина и Тонкс, перестанет кусать губу при виде Джорджа, перестанет видеть в каждой прохожей женщине с тёмными волосами Беллатрикс Лестрейндж. Когда-нибудь — не сейчас.

Гермиона не спрашивала Гарри и Рона, как они справляются с этим. Она видела это сама: в красных от недосыпа глазах, трясущихся пальцах и страхе остаться наедине со своими мыслями. Они не говорили об этом вслух, но считывали всё в жестах друг друга. Рон много пил. Гарри запирался в комнате Сириуса на площади Гриммо и долго кричал, сбивая костяшки кулаков в кровь от ударов об стену. Гермиона вертела в пальцах сигарету, убеждая себя, что ей это не нужно: она держалась вот уже почти целых полгода, но едва не сорвалась после сегодняшнего ночного кошмара. Она спрашивала себя, была ли та женщина из сна Беллатрикс Лестрейндж — те же тёмные волосы, чёрные глаза, но что-то было иначе. Ей с трудом удалось убедить себя, что этой ночью она не повстречала призрака. Но чей тогда это был призрак?

Она моргнула, отгоняя от себя мрачные мысли. Её рабочий стол был завален бумагами: и если прежде она тщательно вычищала каждый угол, то теперь уже не могла найти в этом смысла. Главным было то, что Гермиона без труда отыскивала среди бардака нужный пергамент, если ей это было нужно.

«Предвестница смерти», — вдруг прочитала она заголовок на одном из листов и вздрогнула, вспомнив сон. Непослушными пальцами она вытянула пергамент из общей пачки и с облегчением поняла, что это всего лишь очередная статья «Придиры», в которой в прошлом месяце первую полосу заняли банши. На фотографии была изображена худая женщина в тёмном одеянии, и это заставило Гермиону вздрогнуть снова, но лицо… Лицо не было белым, похожим на восковую маску. Оно оказалось зелёным. Гермиона нервно улыбнулась и бросила статью в мусорное ведро. Женщина в её сне даже не кричала.

— Как продвигаются дела?

Голос Гарри заставил Гермиону подпрыгнуть от неожиданности. Она с трудом вымучила улыбку.

— Всё ещё добиваюсь дополнительных прав для домовиков, — сказала она. — Но есть хорошие новости. Мне дали добро на основание фонда. Лучше поздно, чем никогда, верно?

Гермиона работала над этим с самого первого дня в Министерстве: её привело в ужас то, что никто не позаботился о том, чтобы помочь людям, так или иначе пострадавшим во время войны. Прошло уже три года, и только на прошлой неделе Кингсли отдал ей бумагу с собственной подписью.

— Это же замечательно, — Гарри почти искренне улыбнулся, и под глазами у него собрались морщинки. У Гермионы защемило в сердце. — Габриэль ещё собирается тебе помогать?

В ответ Гермиона не слишком уверенно кивнула. Сестра Флёр пришла в ярость, когда выяснилось, что ни у кого и в мыслях не было обеспечить поддержкой и семьи Пожирателей смерти. Гермиона полагала, что оставшихся в Британии были лишь единицы, и все они чувствовали себя вполне неплохо в нынешних реалиях. Верхушка Министерства была более категоричной.

— Они спят и видят, чтобы перерезать вам глотки, — устало сказал им Кингсли. На этом разговор был закончен.

— Габриэль не отступит, — утешил Гарри. Гермиона тоже так думала: достаточно было вспомнить, как Габриэль бегала со всеми бумагами и упорно трясла подписи у всех нужных лиц. Пожалуй, именно её стараниями им удалось сдвинуть дело с мёртвой точки: у самой Гермионы хватало дел и в своём отделе. Габриэль же, проводившая первый год в Министерстве, оказалась энергичной и целеустремлённой.

Когда-то Гермиона тоже была такой.

— Но она была очень расстроена, — сказала она. — И неудивительно, если она и правда так тесно общается с…

Имена застряли у неё в горле, но мельтешили в памяти. Драко Малфой. Сёстры Гринграсс. Панси Паркинсон. Можно было продолжать и продолжать. Флёр была в ярости, когда узнала об этом, и едва не заставила сестру доучиваться во Франции. И всё же Габриэль без проблем окончила старшие курсы в Хогвартсе и прекрасно освоилась в обществе британских волшебников.

— Думаю, в какой-то степени она права.

Гермиона посмотрела на Гарри, не веря своим ушам. Она помнила, как он ходил на каждое судебное заседание, настаивая на виновности каждого изловленного Пожирателя смерти, и лично следил за тем, чтобы их упекли в Азкабан. «Я делаю это ради всех», — говорил он, не уточняя, что он имеет в виду погибших на войне. Сама Гермиона избегала залы суда. Ей хотелось тишины.

— Ей лучше знать, — добавил Гарри, несколько смутившись. Гермиона медленно кивнула. Пусть так. — Как Рон?

— Бывало и лучше. Он почти израсходовал банку с зельем от похмелья и едва вышел из дома, — Гермиона пожала плечами, будто это было обыденным делом. С какой-то стороны — действительно обыденное. — И всё же с тех пор, как он ушёл из Министерства, он стал чувствовать себя намного лучше. Думаю, работа с Джорджем идёт ему на пользу.

— Так и есть.

Рон даже смотрелся в стенах Министерства так, словно никогда не принадлежал этому миру. Мантия мракоборца топорщилась на нём и выглядела неопрятно, сколько бы времени он не проводил перед зеркалом.

— Есть какие-то срочные дела? — спросила Гермиона. В этот раз ей пришлось приложить больше усилий, чтобы вытряхнуть мысли из головы.

Гарри ухмыльнулся.

— Точно. Очередная проблема с распространением нелегальных зелий в Лютном Переулке. Надо прикрыть кое-кого из отдела магического правопорядка.

— Всё ясно, — Гермиона с пониманием улыбнулась. — Опять Забини?

— Не угадала. У миссис Забини появились конкуренты, и ей это не понравилось.

— Так ты теперь у неё на побегушках?

— До тех пор, пока она щедро платит Министерству, — боюсь, что да, — Гарри помрачнел. — Кажется, у нас не получается, да?

— Я ещё поборюсь, — Гермиона мрачно помахала толстой папкой с документами об эльфах-домовиках. Ей снова вспомнилась женщина, захлопнувшая перед ней двери лифта. Саркастическая ухмылка отпечаталась в памяти. — Гарри… ты знаешь главу отдела магических катастроф?

Ей совсем не понравилось выражение понимания на лице Гарри.

— Она испортила тебе утро? — не дождавшись ответа, он нехотя добавил: — Это Араминта Мелифлуа. Мерлин знает, сколько она просидела на своей должности, но это тот человек, от которого Кингсли не сможет избавиться при всём желании. В связях с Волдемортом её никак не обвинить.

— Так, значит, не священные двадцать восемь? — Гермиона вскинула бровь. Гарри покачал головой.

— Ошибаешься. Урождённая Бёрк. Кажется, их с Малфоями связывает кровное родство, — он помолчал. — Но она даже пальцем не шевельнула, чтобы помочь им на суде. Понятия не имею, кто она такая, но Кингсли советовал держаться от неё подальше.

— Ладно, — Гермиона улыбнулась. — Как бы то ни было, работа не ждёт. Передавай Джинни привет.

— Обязательно.

Гермиона углубилась в свои бумаги, запустив пальцы в волосы, но буквы упорно не желали складываться в слова. Вместо этого она отчётливо видела заголовок, — «ПРЕДВЕСТНИЦА СМЕРТИ» — ярко переливающийся всеми оттенками горящего пламени. Женщина из сна смыкала на её горле когтистые руки. Гермиона отчётливо ощутила прикосновение холодных, будто бы неживых пальцев на коже.

Она со свистом втянула воздух в лёгкие. Это был просто сон.

Но сегодня ей понадобится дополнительная порция кофе.