Герои войны (джен)

Рон и Гарри готовы были её растерзать. Гермиона сидела посреди гостиной — там царил привычный безупречный беспорядок — и смотрела на них затуманенным взглядом, пропуская добрую половину их реплик. Честное слово, она их понимала. Из дома Лестрейнджей она ушла только в полдень следующего дня: ни Лацерта, ни Рэйван не решились её разбудить. Когда Гермиона проснулась от слепящего глаз солнца, на подносе перед ней стоял изумительный завтрак. Лацерта и Рэйван тихо переговаривались, склонившись над книгой, и не сразу заметили её пробуждение. Гермиона не смогла на них разозлиться, когда они с гордостью объявили, что нашли способ разрушить пелену, закрывающую лицо волшебницы от чужих глаз.

— Кто бы мог подумать, — сказала сияющая Лацерта, передавая Гермионе пачку сигарет по воздуху через всю комнату, — что эта книга лежала прямо на столе со всеми старыми заметками моего отца?

Но всё оказалось не так безоблачно. Гермиона сразу поняла, что они говорят о мощнейшей древней магии, которую никто из них никогда не практиковал. Лацерта в гулкой тишине предложила снова обратиться к Алекто, но никто из них не выразил желания доверить ей собственную волшебную палочку.

— Она убьёт нас всех во славу Тёмного Лорда, — Рэйван хмыкнул. — Кроме нашей юной мисс Лестрейндж, конечно. И то если ты не будешь её раздражать своими дурацкими речами. А ещё это подсудное дело. Я как-то не хочу стать соседом собственного отца, а ты, Лестрейндж? Ну а тебя, миссис Уизли, в Азкабане голыми руками разорвут.

Весь остаток утра они перебирали имена всех волшебников Британии, способных им помочь. Гермиона размышляла об этом за чашкой превосходного кофе и благодарила Мерлина за возможность снова наслаждаться мелочами жизни — завтрак она смела со зверским аппетитом. Правда, она всё ещё не могла назвать себя отдохнувшей; от долгого сна голова шла кругом. И всё же кошмары в эту ночь её не тревожили, и это уже было хорошо.

— Я всё, — сказал наконец Рэйван, разводя руками. — Похоже, все сильные волшебники перевелись в двадцатом веке. Что за дерьмо? Дамблдор сдох, Волдеморт сдох, Гриндевальд — и тот сдох. Кто остаётся? Мой отец? Три ха-ха. Мистер Лестрейндж? Долохов? Ха. Ха. Ха.

— Всех заключённых Азкабана перечислил? — Лацерта прикурила и со слабой ухмылкой выпустила дым изо рта. Рэйван усмехнулся.

— Ещё даже не начинал. Мистер Кэрроу — четыре. Крауч — пять, и мне насрать, в каком состоянии его мозг. О! Не хочешь проведать Долорес, Лестрейндж?

Гермиона не сдержала смешка и тут же смолкла, когда Рэйван и Лацерта уставились на неё с немым возмущением.

— Что? Вы же про Амбридж говорите?

— Да, — Лацерта чуть прищурилась. — Прояви уважение, она была единственным школьным учителем, который не смотрел на нас как на юных уголовников. Неважно. Кто остаётся? Есть кто живой из Ордена?

— Министр Кингсли, — пробормотала Гермиона, всё ещё пребывавшая в замешательстве из-за упоминания Амбридж. Тут хохотнул уже Рэйван, но не стал ничего пояснять.

— Ну раз уж о министрах заговорили, как там миссис Багнолд поживает, Лестрейндж? А её младшая сестрёнка-мракоборец? Она, кстати, ещё не такой плохой вариант — страшная, конечно, но хуже миссис Мелифлуа никого нет. И короны живой легенды на башке, как у миссис Багнолд, у неё нет. А, Лестрейндж?

Они так ни к чему не пришли. Гермиона ушла от них с призрачной надеждой, засеребрившейся в груди, и не сразу поняла, почему Рон открыл ей дверь и с порога накинулся с руганью и объятиями вперемешку. На кухне уже сидел мрачный Гарри и цедил кофе с огневиски: он выглядел даже хуже Гермионы. Под глазами у него залегли круги размером с континент.

Гарри волновал только один вопрос.

— Это правда, что ты связалась с дочкой Беллатрикс?

В усталом мозгу Гермионы вспыхнуло инстинктивное желание всё отрицать, но вместо этого она вздохнула и кивнула. Для Гарри и Рона это, разумеется, звучало не так безобидно, как это было на самом деле. Гермиона понимала: они привыкли видеть таких людей только с худшей стороны, и не так давно она разделяла их взгляды. Габриэль оказалась права. При близком общении в них не было ничего отталкивающего... кроме, может, их внешности, привычки носить с собой алкоголь и наркотики, циничных шуток — мало ли что? Гермиона чуть не улыбнулась своим мыслям.

— Тебе не кажется, что стоило попросить помощи у нас, а не у людей, которые с большой вероятностью наложили на тебя это самое проклятие? — Гарри нахмурился. — Мы твои друзья, Гермиона.

— Да, — Гермиона попыталась собрать мысли в кучу, но они рассыпались в труху. — Но речь идёт о тёмной магии, Гарри. Я могла найти информацию только...

— У Алекто Кэрроу?

Гермиона вздрогнула, как от пощёчины.

— Откуда ты знаешь, Гарри?

Он устало потёр виски и покачал головой. Всё это время Рон хранил беспомощное молчание, и за одно только это Гермиона была ему благодарна.

— Гермиона, за её домом установлено наблюдение, разве это не очевидно? Она до сих пор под стражей, и штабу мракоборцев всегда известно, кто приходит к ней в дом. Это не запрещено, но серьёзно? Алекто Кэрроу? Ты ещё не успела наведаться к Долохову в Азкабан?

— Нет, — сухо ответила Гермиона.

Рон попытался мягко взять её за руки, но она отдёрнула ладони и сердито прошла к плите, чтобы тоже налить себе кофе.

— Разве не с тобой я разговаривала, когда мы с Габриэль запускали благотворительный проект? Разве не ты сказал, что есть смысл поддержать и потерпевшую сторону?

— Я имел в виду семьи Пожирателей смерти, вовсе не то, что ты должна скрываться и убегать от нас, чтобы просить помощи у посторонних людей!

— Гермиона, Гарри хочет сказать, что мы все очень волновались, — вмешался Рон. — Ты пропала на целый день, что я должен был думать? Когда я позвонил в Министерство, мне сказали, что тебе дали отгул. Дома ты так и не появилась, я связался со всеми нашими знакомыми, но тебя никто не видел.

— Да. Габриэль пыталась мне помочь. А вы что-нибудь выяснили?

Гермиона совсем не хотела, чтобы этот вопрос прозвучал так, как он прозвучал, но исправлять закравшиеся в голос обвиняющие нотки было слишком поздно. Лица Гарри и Рона вытянулись, и они предпочли промолчать. Неудивительно. Гермионе стало противно от самой себя.

— Нет, я не то имела в виду, — пробормотала она. — Простите.

— Ничего похожего на твой случай, — нехотя признал Гарри. — Я думаю, что нам удалось бы узнать больше, если бы ты позволила рассказать, что речь идёт о тебе, но...

— Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал.

Она спросила себя, есть ли смысл скрывать теперь? Список осведомлённых всё расширялся и расширялся, и Гермиона не могла быть уверенной в том, что сплетня не просочится за пределы установленного круга. Миссис Мелифлуа ничего не стоило шепнуть в Министерстве, что грязнокровка, которая всех так раздражает, вот-вот умрёт от неизвестного проклятия. Так чего ради молчать? Однако Гермиона никак не могла смириться с мыслью, что тогда на неё будут смотреть всё: кто с жалостью, кто со злорадством.

— Многие заметили, что что-то не так, Гермиона.

В кривом отражении кухонной дверцы Гермиона увидела своё перекошенное лицо и не удивилась. Вчера она наверняка выглядела хуже. Слепой бы заметил, что она тяжело больна.

— Я всего лишь...

— Да, перетрудилась, мало спала и подхватила простуду, я помню, — Гарри вздохнул. — Но от недосыпа волосы в одночасье не становятся седыми. Мистер и миссис Уизли волнуются: до них дошли слухи, и мне тяжело им лгать. А если они знают, как тебе помочь?

— Я знаю, как мне помочь, — Гермиона снова почувствовала нарастающее раздражение. — И мне нужен сильный волшебник, который уже имел дело с древней и могущественной магией. У нас есть варианты?

Рон пожевал губу.

— Тёмный волшебник?

— Да, — Гермиона села на диван, обняв ладонями кружку. Впервые в жизни она не могла найти исчерпывающих ответов, как бы ни старалась, и это медленно убивало её изнутри ничуть не хуже проклятия. Мурашки поползи от щиколоток до самых ушей. — Есть идеи?

Они промолчали.

— Разве... разве дочь Беллатрикс не может тебе с этим помочь? — осторожно спросил Гарри, опасаясь неправильно подобрать слова, но Гермиона всё равно ощутила укол раздражения. Его она подавила не менее неприятной мыслью: «Разве не ты видела и продолжаешь видеть в Лацерте Беллатрикс?»

Раздражение растворилось во всепоглощающем чувстве стыда.

— Она не разбирается в тёмной магии, — сказала Гермиона. — Вы и сами понимаете, сколько тёмных волшебников осталось после второй магической войны и сколько из них выразило бы желание помочь магглорождённой.

— Примерно ноль, — Рон нервно засмеялся. Нервная улыбка коснулась и губ Гермионы. — Что насчёт других стран? Ты бы могла спросить Габриэль...

— Думаешь, мы не размышляли над такими вариантами?

— Расскажи, что вы выяснили, — перебил Гарри, пододвигая стул поближе к Гермионе. Ножки зацепились за потрёпанный учебник по истории магии, который Рон частенько использовал в качестве подставки для чашек, и Гарри едва не упал, но вовремя пнул книжку под диван. Миссис Уизли всегда приходила в ужас от того, в каких условиях они жили вместе с Роном: пол ровным слоем покрывали смятые бумажки, перья, книги, фантики из-под конфет. Однажды Гермиона нашла в кастрюле новую банку чернил и так и не смогла вспомнить, как она туда попала. Их с Роном такой расклад устраивал: настоящий мусор они исправно собирали и выкидывали, а потому могли считать царящий в доме беспорядок едва ли не творческим и по-особенному уютным.

— Есть две основные проблемы, — сказала Гермиона. — Первая и самая главная: мы так и не выяснили, что это за проклятие. Вторая стоит на пути к решению: личность волшебницы, которая наложила проклятие. У Алекто мы были не просто так. Она попыталась сломать барьер, но так и не увидела лица этой женщины. Уверена, если я вытащу эти воспоминания из головы, результат будет такой же: вы сможете разглядеть всё что угодно, но не её лицо. Лацерта и Рэйван сегодня утром нашли заклинание, способное обрушить барьер, но дело в том, что никому из нас такая магия неподвластна.

Гермиона приподнялась, чтобы вытащить из заднего кармана пергамент, сложенный в несколько раз. В него она выписала всё, что касалось заклинания, и Гарри с Роном молчали, хмуро читая инструкции.

— И что будет, если мы попытаемся? — спросил Рон. — Ничего особенного, совсем как в Хог...

— Может, и ничего, но «ничего» нам не нужно, — Гермиона поняла, что она ищет в карманах пачку сигарет, и с невероятным усилием заставила себя сложить руки на подлокотнике дивана. — А если у нас ничего не получится... трудно сказать, как оно повернётся в твою сторону. Такой магии учатся годами, начиная с малого. Ты не сможешь построить космический корабль, следуя инструкциям и ничего не зная об этом, да?

— Здесь речь идёт не о тёмной магии, а об окклюменции и легилименции, — заметил Гарри.

— Больше легилименции. Мне кажется, вам не захочется рисковать моими мозгами, потому что всё что угодно может пойти не так.

И снова молчание вместо ответа. Гермиона всё сильнее ощущала беспомощность и цеплялась за чашку как за единственную соломинку, собирающую воедино её разваливающийся мир. Её даже пробрала злость, настолько всё это было нечестно после всего того, что она пережила в прошлом.

— Не может быть, что мы ничего не...

Гарри поднялся со стула и замолчал, достав из кармана мантии сквозное зеркало. Он часто пользовался им на работе, чтобы не пропустить ничего важного, и пока что это была единственная альтернатива маггловским телефонам. Гермиона с тревогой поняла, что он хмурится.

— Я сейчас, — сказал Гарри и исчез за дверями туалета, плотно захлопнув за собой дверь.

— Вот поэтому я рад тому, что ушёл из Министерства, — пробормотал Рон. — Слушай, Гермиона, тебе не кажется, что это странно? То, что эта женщина закрывает лицо ото всех, кроме тебя? Может ли быть такое, что она знакома многим, но не тебе? Что если...

— Хочешь сказать, что, возможно, её могли бы узнать волшебники, которые родились в магической семье? — Гермиона задумалась. Могло ли такое быть? В теории, разумеется, могло — например, ни она, ни Гарри ни разу не слышали о сказках барда Бидля, тогда как Рон вырос на них. — Не сходится, Рон. Кем она должна быть, ведущей детской программы новостей, что ли?

Рон пожал плечами. Действительно не сходилось, но теперь Гермиону начали терзать сомнения. Может быть, есть что-то ещё? Что-то такое, что они упустили из виду? А если эта женщина не даёт увидеть своё лицо тем, кто его знает? В конце концов, Гермиона не могла это проверить: ни Гарри, ни Рон не имели возможности залезть к ней в голову.

— Я её видела, — пробормотала она. — Точно видела, но никак не могу вспомнить...

Гермиона смолкла: Гарри вышел из ванной с таким видом, будто только что увидел призрака. Он был бледен и встревожен.

— Что случилось? — Рон даже выпрямился в кресле, уже готовый услышать плохие новости. Гарри поджал губы.

— Нашли тело волшебницы. Мне кажется, вам нужно будет это увидеть: дело в том, что она тоже магглорождённая.