Мир тебе, Воин (джен)

Утро подтвердило, что ведущая новостей не ошиблась с прогнозом. Потоки дождя барабанили в крыши домов, играли на водосточных трубах. Кайт слушал эту какофонию и гадал, изменилась бы погода, если бы они отправились на озеро. Вряд ли решение одного мальчика и его мамы способно было повлиять на климат целого города, и всё же ему казалось: вот он сидит сейчас, зябко кутаясь в одеяло, а в это время другой Кайт несётся в серебристом вагоне через залитые солнцем поля.

Беату дождь тоже встревожил. Она беспокойно теребила рукой тонкий шёлк платья, которое подготовила для сегодняшнего выхода. Годы не сказались на хрупкой фигуре. Футляр остался прежним, только порой Беате казалось, что её саму вынули, а внутрь положили другого человека. Сегодня шёлковое платье должно было превратить её в ту искрящуюся, полную надежд девушку, которой она была когда-то. Но стена дождя гасила искры и разбивала надежды.

К обеду небо решило сжалиться над неумелыми богами и мамами, мечтающими вернуться в прошлое. Дождь поутих, а потом и вовсе выглянуло солнце. Беата приободрилась, а Кайтом, наоборот, овладело странное оцепенение. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что вместо однодневной поездки ему предстоит четырёхмесячная. Цепляясь взглядом за предметы, наполняющие их скромное жилище, он ещё острее ощущал себя утопающим из сна.

Стрелки часов приближались к трём. Все вещи были собраны, документы — заполнены.

— Наверное, лучше выйти пораньше, — предложила Беата.

— Да, мама.

— Давай ещё раз всё проверим.

— Давай.

Когда всё было в сотый раз проверено, они опустились на кровать — обычай, которому научила бабушка Сэда. Перед дальней дорогой нужно немного посидеть.

«В этот раз дорога не такая уж и дальняя», — думал про себя Кайт, шагая за матерью к железнодорожной станции. — «И всё же... Дорога короткая, только путешествие долгое».

Купив билеты и показав их дедушке в тёмно-синей форме (на такой маленькой станции турникетов не было), они вышли на платформу. Мимо промчался поезд, уносивший своих пассажиров к бескрайнему озеру. Потом остановился другой, отправляющийся к центру города.

Устроившись в мягком кресле, Кайт посмотрел на сидящих напротив пассажиров. Беспечные воскресные лица, обрадованные случайно вышедшим солнцем, и лица, этим самым солнцем раздосадованные, потому что ненужной обузой стал огромный зонт-трость. Интересно, как выглядит сейчас его собственное лицо? Мальчик, не знающий, что делать с озарившей его удачей.

Покинув уютный вагончик, ловец солнца и его мама пересели на метро и, преодолев несколько километров тоннелей, оказались в лабиринте офисных зданий, над которыми возвышалась грибовидная башня.

— Там смотровая площадка и ресторан, — с тоской по прошлому глядя ввысь, проговорила Беата.

Кайт с сомнением посмотрел на башню. Пожалуй, в качестве одинокого причала она нравилась ему больше.

Мать с сыном робко вошли в здание, примостившееся недалеко от башни. Хотя никаких сомнений вроде бы уже не оставалось, оба ощущали себя самозванцами.

— Ваше имя? — вежливо обратилась к мальчику сидящая на проходной женщина. Видимо, сегодня в это здание приходили исключительно юные боги со своими родителями.

— Кайтос Сорнэй, — голос прозвучал тише, чем хотелось.

Женщина что-то отметила в своих документах.

— Лифт находится прямо по коридору. Зал заседаний на одиннадцатом этаже.

— Спасибо, — поблагодарила Беата и шёпотом сказала сыну. — Как тут всё серьёзно!

Кайт механически улыбнулся.

Пока они ждали лифт, спускающийся, похоже, с самих небес, появились два мальчика-близнеца. «Хорошо попасть сюда вместе с кем-то родным!» — в детстве Кайт часто мечтал о младшем брате или сестре, пока смерть отца не разрушила эти мечты.

«Значит, мы не последние», — обрадовалась Беата.

— Добрый день, — приветливо обратилась она к семье. Те ответили сдержанными кивками.

Беата смешалась и опустила глаза.

«Может, лучше мне было остаться угрюмоном на своём севере», — с внезапной грустью подумал Кайт, но резко оборвал себя. — «Я не один. Маме лучше здесь».

Переступая порог зала заседаний на одиннадцатом этаже, Кайт был уже одет в броню долга и ответственности. Он быстрым взглядом обвёл зал, надеясь, увидев воочию своих новых товарищей, вспомнить церемонию на площади. «Предпоследний мальчик» беседовал с родителями. Заметив Кайта, он хмуро указал им на вошедшего. Близнецы, появившиеся следом, помахали «предпоследнему». Похоже, они были друзьями. Отцы семейств обменялись вежливыми приветствиями, больше напоминавшими церемонию перед началом поединка.

— Может, ты присядешь? — тихо спросил Кайт у матери.

— Нет-нет, всё в порядке, — пробормотала та.

Войдя сюда, Беата тоже с жадной быстротой осмотрела присутствующих. Она узнала несколько лиц. Когда-то эти красивые женщины в дорогих нарядах и драгоценностях проводили вместе с ней вечера в ресторанах и кинозалах. А мужчины кружили в танце на вечерах, устраиваемых её отцом. Беата узнала их. Но они не узнали её. Возможно, просто сделали вид. А возможно, годы действительно стёрли весь светский лоск, и она превратилась в настоящую северянку.

— Где твой друг? — спросила Беата. — Ты говорил, выбрали ещё одного мальчика из твоего класса.

Кайт подумал, что Стинэя Биджоя с большой натяжкой можно назвать его другом. Причём слова придётся натягивать на реальность с такой силой, что они рискуют порваться. Но не хотелось разрушать иллюзии матери, особенно сейчас, поэтому он просто кивнул в сторону одноклассника.

— Может, подойдём поздороваемся? — предложила Беата.

Кайт опустил глаза, пытаясь придумать подходящую отговорку. Но положение спасла первая девочка.

Она остановилась на пороге и сказала возвышавшемуся за её спиной старику в тёмно-синей форменной одежде:

— Батли, можешь идти.

— Боюсь, госпожа Валентайн, мне придётся немного задержаться, чтобы уладить последние вопросы, — вежливо ответил старик.

— Тогда улаживай и можешь быть свободен.

Батли молча поклонился и отправился к организаторам фестиваля. Его госпожа опустилась на стул недалеко от крепкого, загорелого мальчика, весело обсуждавшего что-то со своими родителями — такими же крепкими и загорелыми.

Беата взяла сына за руку и, подведя к ряду стульев, села рядом с девочкой.

— Привет, — добродушно поздоровалась она, — меня зовут Беата, а это мой сын Кайт.

— Вирджи.

— Поздравляю, Вирджи. В моё время о таком трудно было даже помыслить.

— Спасибо, — равнодушно протянула она, но в уголках губ мелькнула гордость.

Один из организаторов фестиваля посмотрел на часы, и в этот момент в зале появился последний участник — невысокий мальчик со светлыми волосами и ямочками на щеках. Тёмные волосы и худое, строгое лицо стоящего рядом отца говорили о том, что выгоревшими прядями и ямочками сын скорее всего обязан матери.

Он опустился на ближайший стул. Остальные тоже заняли свои места. Началась официальная часть: очередная речь и проверка заполненных документов, подписание заявлений и доверенностей. Когда все формальности были улажены и старый Батли смог покинуть свою повелительницу, организаторы сообщили, что здесь пути родителей и детей расходятся.

— Увидимся на фестивале, — ласково улыбнулся Кайт.

— Удачи, сынок! — Беата обняла сына. — И тебе, Вирджи!

— Спасибо, — отсутствие интонации показывало, как мало девочка верит в магию пожеланий от случайных знакомых.

Кайт взял рюкзак и посмотрел на Вирджи, как бы спрашивая, можно ли ему пойти вместе с ней, но юная наследница семейства Валентайн покинула зал, не ища себе попутчиков.

На парковке возле здания детей ждал микроавтобус. Сопровождающая их женщина быстро распределила места. Кайту пришлось сесть со своим старостой.

«Вот уж повезло», — подумал Кайт.

— Как будто и не уходили из школы, — невесело усмехнулся Биджой.

— Да.

— Надеюсь, ты не собираешься умничать, так как кому-то взбрело в голову выбрать тебя Мелконом? — в голосе Биджоя слышалась угроза.

Кайт подумал, что этот кто-то выбрал и всех остальных участников, но вслух говорить не стал.

— Нет, я не собираюсь умничать, — просто ответил он.

— И это самое правильное для тебя. И самое безопасное, — добавил староста.

Больше они не разговаривали до самого конца пути.

Храм Даглар притаился у подножия гор, врастая в покрытые зелёными лесами скалы или вырастая из них. Длинную лестницу из блестящих мраморных плит венчала разомкнутая арка врат: столпы серых камней, широкие у основания, постепенно истончались, словно, преодолев земное притяжение, камни взлетали в небо.

У лестницы, крошечный на фоне гигантского строения, ждал мужчина в бело-оранжевых храмовых одеждах.

— Прошу следовать за мной, — сказал он и стал подниматься по каменным ступеням. Дыхание мужчины сбилось, когда он оказался наверху.

Пять часов уже миновало, и территория самого храма и парк, примыкающий к нему, были закрыты для посещения. Отсутствие туристов наполняло пространство торжественной тишиной. В воздухе разносился мягкий запах согретого солнцем дерева и сладковатый аромат благовоний. Кайт поражённо смотрел по сторонам. Каждый камень, каждое изваяние казались одушевлёнными. Под крышами зданий, закованные в блестящую чешую, замерли в извечной битве драконы. Один из них, угольно-чёрный, сложив свои крылья-скалы, дремал на полуразрушенной стене.

— Чего встал? — проворчал натолкнувшийся на замершего Кайта мальчишка. — Не первый же раз тут.

— Вообще-то как раз первый, — осторожно ответил Кайт.

— Да ну?

— Он недавно приехал с крайнего севера, — представил одноклассника его староста.

— Не отставайте, — донёсся строгий голос впереди.

Пройдя мимо лавок, где в дни праздников продавались амулеты и сладости, мимо высокого здания с золотым куполом и шпилем, увенчанным крылатым изваянием, они вышли на территорию, находиться на которой могли только работники храма и участники фестиваля. Из зарослей тростника доносился плеск воды и редкое кваканье лягушек.

— Остановимся здесь, — сказал мужчина, указав траву под ногами. — Образуем небольшой кружок, посидим и поговорим.

Дети стали рассаживаться, пристраивая рядом рюкзаки. Кайт растерялся, не зная, какое место выбрать, но мужчина, улыбнувшись, поманил его рукой. Кивнув в знак благодарности, он опустился на траву. Сидевший по другую сторону от служителя «предпоследний мальчик» нахмурился.

— Для начала разрешите представиться, — обратился к ним провожатый. — Меня зовут Экейн. Я являюсь вашим куратором. Если у вас возникнут какие-то вопросы, просьбы — любые, обращайтесь ко мне. В здании, отведённом под ваше общежитие, вы найдёте распорядок мероприятий на ближайшую неделю. Некоторые из них ещё уточняются. О возникших изменениях я постараюсь сообщить как можно раньше. На сегодняшний вечер наш план таков: после этой беседы с вас снимут мерки для подготовки одежды, затем ужин, душ и отбой. Вставать придётся ненамного позже солнца, поэтому советую не затягивать со сном. А сейчас, думаю, пришло время нам всем познакомиться. Некоторые из вас, возможно, встречались до того, как были выбраны участниками фестиваля, а чьи-то дороги здесь пересеклись впервые. Давайте сделаем так. Я попрошу вас назвать своё имя и роль на фестивале. Двинемся по часовой стрелке. А чтобы я мог убедиться, что для вас важно не только своё имя, но и имена ваших товарищей, каждый следующий участник будет повторять сказанное предыдущими. Прошу вас.

Кайт замер, словно собственное имя вдруг показалось ему тяжёлым.

— Кайтос Сорнэй. Мне досталась роль Бога Войны.

Куратор кивнул и посмотрел на его светловолосого соседа.

Тот, сбиваясь, пробормотал сказанное Кайтом и добавил ещё тише.

— Саймон Триггви. Я буду Левой Рукой Бога Войны.

Кайт с интересом посмотрел на мальчика. Вот он — его сателлит!

Соседями Саймона были близнецы — Твид и Эрстон Садатони, выполняющие на фестивале роли Левой и Правой Руки Бога Исцеления. Они без запинки произнесли удлинившиеся последовательности имён.

Имя следующего участника Кайту не нужно было запоминать, а вот роль, доставшаяся Стинэю Биджою, стала для него полной неожиданностью — Правая Рука Бога Войны. Что за несчастное совпадение!

Блестящая память, очевидно, не была в списке достоинств крепкого мальчика, сидевшего за Биджоем, так как своё выступление он начал словами:

— Кайтос... как там тебя?

— Сорнэй, — негромко подсказал Кайт.

— Точно! Сорнэй! — басовито повторил мальчик. Перечислив следующих участников, он перешёл к рассказу о себе. — Так, теперь про меня. Зовут меня Айзек Финлэй, но все называют Магги. В детстве мы с соседскими ребятами решили совершить вылазку за тянучей карамелью. До магазина было топать минут двадцать через поля и маленький пролесок. Я умудрился заплутать в этой роще и вышел к собственному дому с другой стороны. За это Партой, а он уже учился во втором классе, прозвал меня Магги. В честь путешественника, который первым обогнул наш шарик. С тех пор я везде и повсюду Магги.

— А ваша роль на фестивале? — не смог сдержать улыбки куратор.

— Точно, забыл! Я Левая Рука Бога Милосердия.

Рядом сидела сама Богиня Милосердия — Вирджелия Валентайн. Она назвала имена первых участников и, дойдя до Магги, вопросительно посмотрела на Экейна:

— Мне повторять всё, что он сказал, или достаточно сути?

— Сути будет достаточно, — снова улыбнулся куратор.

— Айзек Финлэй, Левая Рука Бога Милосердия.

Следующий в круге — Марк Тирс — тоже не испытывал трудностей с запоминанием. Называя свою роль, Правая Рука Бога Милосердия, он голосом выделил гендерную принадлежность того, кому должен был помогать, и бросил недовольный взгляд в сторону Вирджелии. Та презрительно отвернулась.

Самая трудная задача — перечислить всех участников — досталась «предпоследнему мальчику» — Найджелу Девраю. Он справился с ней блестяще, но ему, как и сидящему рядом Марку Тирсу, казалось, жгло губы собственное предназначение — Бог Исцеления.

— Итак, вы прекрасно справились с задачей, — похвалил ребят Экейн. — Но чтобы никто не подумал, что я был излишне снисходителен к господину Сорнэю и чересчур строг к господину Девраю, — он сделал паузу, ожидая от собравшихся подбадривающих улыбок, и, не дождавшись, продолжил, — я предложу вам ещё одно задание. Три месяца вам предстоит обучаться вместе, вы вместе будете участвовать в проведении грандиозного летнего фестиваля. Слово «вместе» кажется очень простым. Но это не так. Оно может дарить поддержку, силу, а может пробуждать в нас худшие, тёмные помыслы. От вас зависит, какое значение приобретёт оно в вашем случае. Сегодня мы попытаемся первый раз сделать что-то вместе. Это будет... сказка, — с улыбкой закончил Экейн.

В круге послышались смешки.

— Да, мы вместе попробуем сочинить сказку. Каждый будет добавлять в неё по предложению. И снова следующий участник должен повторить сказанное предыдущими. Но в этот раз, чтобы восстановить справедливость, мы начнём с Найджела Деврая.

Найджел кивнул, показывая, что понял задачу. Затем задумался, обводя взглядом круг. Глаза вдруг зажглись, и он сказал ровно и чётко:

— Однажды катился по жизни треугольный человек.

Тирс, не ожидавший такого стремительного начала, механически повторил слова Найджела и спешно стал раздумывать над продолжением, но в голову ничего не приходило.

— Катиться ему было тяжело, — произнёс он с некоторой нерешительностью и добавил, так как сказанного показалось недостаточно, — потому что он был треугольный.

Снова раздались смешки.

Вирджелия заново рассказала сказку и добавила:

— Но он продолжал свой путь, вонзаясь в тех, кто пытался его остановить.

Магги повторил общий смысл сказанного до него и запустил пятерню в густую шевелюру:

— И тогда он подумал, не превратиться ли ему в колесо. Может, хоть для чего-то сгодится.

Биджой придумал свой вариант быстро:

— Но никто не соглашался перековать треугольного человека в человека круглого.

Близнецы справились с задачей так, словно с детства посещали поэтический кружок и выступали на литературных вечерах.

Голос Эрстона Садатони был высок и звонок:

— Тогда он отправился в горы, и скалы сломали его углы, потом он отправился к морю, и волны сгладили зазубрины.

Брат вторил ему:

— Гладким голышом катился он по миру, стирая бока, становясь всё меньше и меньше.

Саймон Триггви выглядел совсем жалким. Он тихо и сбивчиво повторил начало истории и тоскливо посмотрел в пустоту, словно пытаясь найти там какое-то иное продолжение. Но не нашёл и почти прошептал:

— Пока, наконец, став совсем крошечным, не закатился в ямку, откуда уже не мог выбраться.

Кайт набрал в грудь воздуха, а потом шумно выдохнул. Он словно разделился на двух Кайтов. Один повторял сказанное ранее, переставляя слова, замолкая в попытках то вспомнить, то найти подходящую замену. А второй искал продолжение, то, которое высматривал Саймон в своей пустоте. То, которое почему-то важно было найти ему самому.

— ...треугольный человек катился по миру, стирая бока, становясь всё меньше и меньше. Пока, наконец, став совсем крошечным, не закатился в ямку. Откуда уже не мог выбраться... И тогда превратился человек в семечко, и весной из него вырос...

— ...сорняк, — громко закончил Стинэй Биджой.

Кайт замер, словно разбуженный этим голосом. Он опустил глаза и вдруг понял: на нём была футболка с орнаментом из треугольников.

Биджой рассмеялся. Бог Исцеления сидел с выражением гордого безразличия на лице, но в глубине глаз читалось удовлетворение.

— Вот такая наша сказка, — произнёс куратор.

* * *

Вечером, пытаясь заснуть в постели, устроенной прямо на полу просторной комнаты, Кайт снова и снова прокручивал в памяти уходящий день. Несколько часов назад он был в своём ещё казавшемся новым, но уже начавшем обретать уютную привычность, доме. Ел сэндвичи с курицей, листал буклет о воинственном боге. Глаза мамы светились радостью и надеждой. А теперь он здесь — прислушивается к дыханию спящих, слушает о своём месте в их сказках. Эта затея с самого начала была чем-то нелепым. Странная прихоть эксцентричного богача. А он — треугольный вкладыш в пазле, где нет треугольников. Все они мечтали оказаться здесь, а ему эти месяцы — будто оковы. Если бы можно было уснуть и проснуться на излёте августа!

Сегодня он видел во сне разрисованную маску Бога Войны, спрашивающую: «Как твоё имя?» Маска сменилась острым, как бритва, транспортиром, с помощью которого нужно было нарисовать правильный треугольник на классной доске. Но белая линия мела тянулась вверх, закручиваясь в спираль. Спираль ожила и оказалась угольно-чёрным драконом, разросшимся до размеров храма, а потом дальше — до самых звёзд. Дракон посмотрел на него и сказал:

— Здравствуй, мальчик.