Укрощение строптивых (Хорошее дело браком не назовут-2) (гет)

После того, как Северус полазил по головам соратничков, на периферии его сознания замаячил какой-то странный маг — вроде бы и знакомый, но стоило начать его рассматривать, как фигура съеживалась то ли в крысу, то ли в хомяка и моментально ретировалась, причем всякий раз в непонятном направлении. Наяву, правда, встретить его так и не удалось. А не за горами было начало учебного года, а это значило, что вся его недавно обретенная жизнь накроется медным тазом. Или зеленым с серебром гербовым щитом, а то и сразу четырьмя, в цветах факультетов — кем-кем, но хорошим преподавателем Северус себя не считал. Да и какой вообще из него преподаватель?

Одно хорошо — практически все были в курсе, что он теперь стал Принц, но никто не знал ничего по поводу его семейного положения. Конечно, можно было подумать, что господам Пожирателям память подтерли, но на самом деле Северус (по наущению Беллы, конечно) просто обменял одну из партий «зелий для выживания» на самую серьезную из найденных им в собственной библиотеке клятв о неразглашении и, как оказалось, сделал это очень вовремя.

Так что теперь, когда он — худо-бедно, но глава не самого последнего по магии рода, претензии к его полукровности снимались автоматически, и Слизерин как факультет вряд ли будет иметь что-то против. А если учесть, что дети почти всех его коллег по метке — потомственные слизеринцы, то… Может быть, он даже переживет этот год без особых моральных потерь. Хотя Гриффиндор... Это будет та еще каторга.

Больше всего удручало то, что на спокойном времени для столь необходимых исследований и самообразования придется поставить крест. Тем более что Северус с Беллой раскопали-таки в семейных гримуарах прелюбопытнейшие ритуалы — правда завязанные на несколько своеобразные руны (к счастью, не особо сложные), геометрические рисунки, базой для которых были пентаграмма и гексаграмма, ну и, конечно, кровь, благо подходила любая — хоть своя собственная, хоть курицы, правда, магическая, как водится, была в приоритете. И обескровливать доноров было совершенно не обязательно, вполне хватало полпинты на все про все.

Самое главное, им удалось наладить контакт с интереснейшим собеседником — по крайней мере возникший в центре пентаграммы светлый дымок, постепенно обретший человеческие черты и начавший с любопытством осматриваться, после их приветствия представился Гермесом Трисмегистом, и довольно ядовито спросил, что им понадобилось. Северус, пару раз похватав воздух ртом, озадачил его заклинанием Метки и способами противодействия ему, поделился тем, что уже получил, и быстро увлекся, не на шутку заинтересовав дух "триждывеличайшего" способами нейтрализации яда василиска без влияния на некоторые его действующие вещества. Гермес после этого успел просветить его о некоторых опущенных моментах в знаменитой «Изумрудной скрижали», которая оказалась лишь верхушкой айсберга его потрясающих знаний, и даже назвал коллегой. Беда была лишь в том, что подолгу удерживать контакт не могла ни одна из сторон. А еще Гермес не желал разговаривать с Беллой — мол, женщина не может заниматься тем, чем они занимаются. Белла отреагировала на удивление спокойно, но ее супруг был так увлечен, что это его не насторожило.

О том, чтобы продолжить это несомненно полезное и продуктивное общение в стенах Хогвартса, то есть под носом у Дамблдора, можно было и не мечтать. Все, что они проводили по-тихому в боковом крыле своего дома, было, по мнению современных властей, самой ужасной мерзостью, которую можно было придумать, и кара за это была известна: Азкабан пожизненно. Северус вслед за Беллой искренне не понимал, что плохого, если он лично нацедит полпинты собственной крови, чтобы пообщаться с интересным человеком по поводу важных вещей, которые вполне способны продвинуть вперед магическую науку. Тем более что его собеседник абсолютно не возражал, только поддерживал. Гермесу Трисмегисту в посмертии было убийственно скучно.

И Принцы вовсе не собирались быть некромантами! Мертвецов поднимать? Вот еще… сдалась эта пакость вонючая. Но на всякий случай вопрос изучили, естественно, «в обе стороны». На доскональное овладение, то есть практику, замахиваться не собирались, но по периметру сада вокруг дома иногда бодро пробегала пара небольших дружных скелетиков шишуг, отреагировавших на один из призывов Беллатрикс — видимо, кто-то из предков когда-то, не так давно, держал этих животных. Та, кстати, не собиралась отставать от супруга, и практически все ритуалы и заклинания давались ей просто удивительно легко — радуя и вдохновляя их обоих.

А ведь и личная жизнь закончится, едва начавшись — светить свои личные отношения в школе, да и вообще где-либо Принцы сочли совершенно ненужным, более того — неприемлемым. Ну а раз пока шило из мешка не вылезло, надо получше зачаровать и то, и другое — эта старая поговорка была известна обоим. Так что вместе они больше не появлялись даже перед Пожирателями, а Белла все чаще использовала оборотное. Которое тоже, конечно же, пришлось улучшать — на это они бросили все свои силы и время, но получилось продлить действие всего на сорок минут. Хотя и это можно было считать неплохим шагом вперед — Лорд практически перестал реагировать на Беллатрикс под оборотным, воспринимая ее как незнакомую, но «свою» — видимо, сам был в курсе собственной забывчивости. Конечно, все это его раздражало, но лишний раз показываться перед ним Белла не спешила, как и вообще показываться — она больше не чувствовала совершенно никакой потребности в этом.

Зато несколько раз исподтишка наколдовывала Обливиэйт на самых опасных, то есть болтливых Пожирателей — а ими были, конечно, те, кто проиграл пари. Так что в результате мнения насчет женитьбы Снейпа разделились — некоторые вообще не могли припомнить, когда такое было. Северус же в качестве отвлекающего маневра начал более активно откликаться, когда его звали прежним именем, что внесло окончательную путаницу в головы Пожирателей, и без того изрядно замороченные поведением своего Лорда и сфокусировавшиеся в большинстве своем на актуальной идее «как бы выжить».

А потому можно было прекрасно использовать простейшие методы дрессировки. Потому что если кто-то снабжает тебя необходимыми вещами, то какая разница, как он называется — будешь называть его так, как ему нравится. Принц? Да ну вас. Нравится ему Снейп, и будет Снейпом столько, сколько захочет. Зачем ему это? У вас что, мало своих проблем, вон, завтра снова Лорд вызовет… Страшно? То-то.

С кем-то, конечно, приходилось разбираться и самому Северусу, и выглядело это примерно так:

— Что, я к Дамблдору переметнулся? Вы свое зелье получаете? Качественное? А яду не хотите? Что, действительно не хотите? Странно, он тоже решает все проблемы. Вообще все. А почему тогда такие вопросы задаете? Вот и молодец, вот и умница… Всегда считал вас благоразумным волшебником. Не за что. До свидания.

Насчет школы Белла весьма кстати подкинула отличную идею, которую они тут же и воплотили — она нашла в принцевской библиотеке и скопировала, закрепив чары, а Северус преподнес Слизнорту результат: шикарно оформленный подлинник второй части рабочих записей Ганхильды из Горсмура — гримуар вполне годился как уникальный сувенир, к тому же содержал немало любопытного для понимающего зельевара, каким, без сомнения, был «душка Гораций», как называла его Белла — не без иронии, конечно, но тем не менее.

Слизнорт был приятно поражен — вместо проблемного, наглого и ершистого бывшего ученика, которого он уверенно относил к небольшой группе своих неприятелей и не ждал от него ничего хорошего, он увидел молодого, спокойного и уверенного в себе волшебника, который вполне мог бы составить ему конкуренцию, но… Такой дорогой, а главное, редкий подарок, оказывается, был всего лишь преамбулой для установления добрососедских отношений! Тем более что к славе самого Слизнорта молодой Принц не рвался, как, кажется, и к преподаванию в целом — и привело в Хогвартс его явно не собственное желание. Гораций был благоразумен, а потому не стал спрашивать, чье. Зачем, когда все и так понятно?

За «рюмочкой чая» они прекрасно поделили нагрузку — Сн… Принцу, по обоюдному согласию, достались начинающие — все самое простое и не требующее особой подготовки — он рассчитывал таким образом сэкономить время для собственной работы. Сам же Слизнорт оставался мэтром для старшекурсников — опытным и уважаемым мастером. До начала учебного года оставались считанные дни, так что мистер Принц пока осваивался с теми частями Замка и его подземелий, о которых понятия не имели школьники, собственными весьма скромными апартаментами — он вообще-то не собирался в них жить, и… программой обучения. Последнее было самым сложным. Да, он составил новую программу, нормальную. Директор взял рукопись, пообещал отнести ее в Министерство, на том все и завершилось. Правда, некоторую надежду Северус еще питал — естественно, по неопытности...

* * *

И вот начались первые рабочие будни.

Северус готов был отрастить себе бороду, чтобы тут же в нее наплевать за свое решение взяться за самое легкое — начинающих. Для его психики это оказалось практически неподъемным и, определенно, вредным — его трясло и ломало после каждого урока, а еще он подумывал, не перешло ли на него знаменитое безумие Блэков. Как оно активируется, он уже неоднократно наблюдал.

К счастью, Слизнорт довольно быстро признал, что его напарнику совершенно не удается работа с младшекурсниками и просто предложил поменяться. Северус едва не впервые в жизни по-настоящему растрогался и почти признал, что тот действительно «душка» — просто пока был не в состоянии выговорить вслух такое слово. Но Гораций был весьма доволен и тому, как его теперь приветствовал бывший ученик, а главное, передача ему более сложной работы была оправдана — навыки молодого мастера зелий кто-кто, но его первый учитель оценить смог вполне. Да и ответственность за ЖАБА, самый сложный экзамен, легла теперь на молодые плечи — чем не плохо?

Со старшими, особенно семикурсниками, кого надо было готовить к экзаменам, дело пошло получше, но времени у Северуса по-прежнему почти не оставалось. Бесконечные эссе были истинным бичом, за некоторые пассажи авторов хотелось убить с особой жестокостью, а программа и для старших курсов была составлена кем-то еще более криворуким и безмозглым, хотя Северусу было непонятно, как такое в принципе могло существовать. Он мог бы добавить еще немало эпитетов, в основном непечатных, но предпочел экономить время.

Северус уже переселился в школу, бывая дома не чаще трех раз в неделю, где едва успевал варить укрепляющее и восстанавливающее для бывших коллег, работать же с зельями для собственных нужд времени не осталось, даже если наполовину ограничить сон. Ведь еще нужно было ежедневно бывать в Лестрейндж-холле, который так и оставался резиденцией Пожирателей, а потом каждый раз докладывать о том, что там наблюдал, директору. А это тоже оказалось не быстрым делом.

К счастью, Северус уже знал, к чему приводит постоянное ограничение сна, а потому просто сварил на всякий случай последний вариант блокиратора — тот самый, который Белла называла «зельем смертника».

Беллатрикс, кстати, тоже часто отсутствовала дома, так что Северус некоторое время помучился вопросами, но задать их при встрече сперва не решился, а потом каждый раз оказывалось, что не успел, и в конце концов сделал вывод, что все к лучшему. Хотя бы Белла не будет особо страдать, когда он сделает свое дело и уйдет за грань.

А вообще на новом, весьма неприятном этапе жизни, Северуса напрягало многое и кроме школы: например, спокойствие Дамблдора. Тот ни разу не упоминал Поттеров, а Северус, как ни стремился, не мог вывести его на разговор о них. Он едва не начал думать, что устроился в Хогвартс зря.

В Лестрейндж-холле ему несколько раз встретилась в коридоре крыса — для Рабастана как хозяина это было довольно странно, так что пришлось с ним поговорить и даже показать свои воспоминания — тот не хотел верить, что в его доме вообще такая дрянь может появиться. Конечно, потом он пообещал разобраться, но вот только вчера Северус увидел клятую крысу опять!

На задворках сознания замаячил чей-то силуэт, но сосредоточиться, как всегда, не хватило времени — Лорд после очередного рейда оказался недостаточно удовлетворен, и Северусу, который прекрасно отговаривался от всех неприятных заданий рассказами Лорду тем, как он внимательно следит за Дамблдором, пришлось откачивать попавших под горячую руку бывших однокашников — Мальсибера и Эйвери. Едва он успел закончить зелье и передать Лестрейнджу — вызвал Лорд с каким-то совершенно безумным заказом… И ведь поди возрази, когда от собственной экстренной аптечки только что остались пустые пузырьки, Белла неизвестно где, а новые зелья еще недостаточно хорошо настоялись, чтобы их действие было, каким нужно. Пришлось соглашаться. Хотя Северус, видя, как мечется Лорд, понимал, что осталось, скорее всего, недолго, и за решение его задачи приниматься не спешил.

* * *

Тем временем Беллатрикс, категорически не согласная с тем, чтобы стать вдовой потомственного некроманта — получаться-то у нее получалось, но большинство книг до сих пор открывались только Северусу, смело шла к своей цели — и препятствия рушились одно за другим.

Странные то были препятствия. Прежде всего — недостаток информации. Обрывки, ведущие в никуда, едва не свели ее с ума — ей снова хотелось громить все подряд и убивать все, что попадет под руку. Правда, тогда ей попались ее шишуги, так что рука таки дрогнула — свое же имущество. И виляющие косточки хвостиков, немного обломанные на кончиках, надоумили ее воспользоваться тем, чему она недавно научилась.

Она вызвала дух… Нет, не Гермеса, другой. Он-то и ответил на ее вопросы — увы, не на все, но ей хватило ума потребовать, чтобы тот назвал тех, кто, по его мнению, мог бы ответить.

Происходило это в Принц-холле — другие подходящие места искать было довольно муторно, и еще хуже отрезать и защищать их от всего, что их окружало — любое вмешательство могло дорого стоить. Белла искренне не понимала придурочных некромантов, о которых уже немало прочитала, которые проводили ритуалы на открытых кладбищах. Нет, ну это же как надо себя не любить? Ладно, люди ночами не ходят… но птичка пролетела, мышка по пентаграмме пробежала — и нет некроманта. Точнее, есть, вот та не очень аккуратная кучка рядом с теми, на кого собирался воздействовать. Пфе.

Так что она только радовалась отсутствию Северуса в доме, хотя были моменты, когда его действительно не хватало, но скучать было совершенно некогда. Надо отдать должное, Белла перетрясала в поисках информации отнюдь не только загробный мир, но и реальный. Так что в конце концов реальность сдалась — она узнала, когда и где она встретится с тем самым магом. Она подкинет ему работы и отплатит за нее — столько, сколько он попросит.

* * *

Пожилой, но совсем не старый мужчина с длинными волнистыми волосами и почти такими же как у Беллы черными, чуть навыкате, глазами, встретил ее довольно сдержанно, пока не увидел их отражения рядом в старом зеркале. С той минуты он начал присматриваться и все больше замечать знакомых ему черт — вот только кроме него, никто об этом не узнал.

Эта страсть, эти эмоции… он так давно не испытывал ничего подобного! Ему давно перестали быть интересны человеческие страсти — все сводилось к тому, чтобы жить, хорошо жить, лучше других жить, и, наконец, лучше всех. Какая скука.

Эта прекрасная молодая женщина, которая вполне могла быть его родственницей, его дальним потомком, была другой. А то, как радостно она согласилась поделиться воспоминаниями о своем муже, давало надежду, что с людьми еще не все потеряно. Ему было страшно окунаться в них — он боялся убить эту надежду, но все получилось наоборот — она окрепла. Потому что пока такие люди есть… мир имеет смысл.

— Я дам вам эликсир. Ровно одну порцию, — тяжелые веки опустились на черные глаза медленно, словно прощаясь. — Нет, вы мне ничего за это не должны, леди. Белла, вам удивительно подходит ваше имя, прекрасная. Ждите послание завтра. Все будет в нем…

Не успела она открыть рот, чтобы что-то сказать, как он продолжил:

— Нет, благодарить тоже не стоит… хотя если вам так уж хочется, оставьте мне ваши воспоминания. Клянусь, они не уйдут дальше меня.

— Хорошо, — немного растерянно произнесла Белла, ожидавшая совсем другого. — Но… я могу что-то сделать еще? Для вас?

«Какое прекрасное качество — щедрость… Какая цельность, как хорошо, что я смог это наконец увидеть», — подумал он.

— Просто живите, — сказал он ей, и улыбка разбежалась морщинами, делая лицо похожим на старинную греческую фреску — всю в трещинах времени. — Живите, да. У вас хорошо получается.

Что внешние трещины для того, у кого давно в трещинах душа?

Эликсира всегда только одна порция. Только тогда он работает.

Золото остается золотом только когда оно не у тебя.

Ты живешь только когда у тебя есть что дать этому миру…

И все же как хорошо, что это с ним случилось. Сейчас. Наконец.

Ее слова донеслись до него, словно издалека:

— Мой супруг всегда мечтал познакомиться с вами…

— Действительно? — он снова улыбается. — Ну… если хорошо мечтал, то, возможно, все случится. А теперь прощайте, прекрасная принцесса. Белла Принц.

Он целует ей руку — его рука не показалась ей живой, она была похожа на руки тех, кто помогал ей искать, и губы такие же сухие, но теплые. Даже горячие. Она не готова была уйти вот так просто, но вынуждена вести себя по его правилам. Даже просто стоять рядом с ним напрягает так, что по спине иногда пробегают мурашки. Белле непонятно, что это — она не знает страха.

— Ваша чуткость может свести вас с ума.

— Я… знаю.

— Это фамильная проблема?

— Можно сказать и так. Я Блэк.

— Увы. Мне это ни о чем не говорит. Я не бывал у вас, — он разводит руками. — Не довелось.

— Тогда мы вас приглашаем! — заявила она, не успев удивиться собственному нахальству.

— Если ваше желание окажется столь велико…

— Желание видеть вас — в нашем доме? О да, конечно! — и молнии в ее черных, как у него, глазах вспыхнули особым пламенем. Пламенем жизни.

«Наверное, это может быть интересным», — подумал он. Вот только больше от него ничего не зависело. Что ж… как там кто-то говорил, «будем посмотреть»…

Они расстались на пустой улице старого городка, и Белла долго не могла понять, было ли правдой случившееся. И только небольшой пакет, возникший утром на ее подоконнике, подарил ей окончательную уверенность. Она смогла. Все будет хорошо! Хотя хорошо — это не так важно. Все просто — будет.