Тёмная королева Самайна (гет)

Часы до Самайна промелькнули, как вода просачивается между костяными пальцами. Эмили надеялась, что её хотя бы посадят в подвал вместе с Джуэл, но Королева не отпускала её от себя. И Оборотень всё так же жарко дышал в ухо и сдавливал лапищей плечо. Так Эмили побывала в ратуше, которую до этого обозревала лишь снаружи, и посмотрела на горожан воочию. Они её не особенно напугали — мало ли она общалась с зомби и скелетами в Городе мёртвых? А здесь вдобавок были ещё и монстры, но какие-то зашуганные и не особо радостные, хотя вроде бы приближался их день.

Королева взошла на помост и остановилась у трибуны. В зале повисла такая тишина, что, казалось, было слышно, как колышется пламя в подсвечниках по стенам. Эмили обратила внимание, что зрители смотрят на сцену не напрямую, а украдкой — лишь бы не поймать случайно взгляд Королевы. На чердачке Мэр возился с прожектором, вполголоса ругаясь на летучих мышей, которые там опять засели. А Королева шарила взглядом по залу и словно не находила кого-то.

Наконец, яркий луч прорезал полутьму зала и высветил высокую фигуру Королевы — та гордо подняла голову. А жители слегка расслабились и зашептались: с освещённой сцены их уже было не так легко разглядеть.

Оборотень усадил Эмили в первом ряду и сел рядом. Она скосила на него взгляд — он, не отрываясь, жадно смотрел на сцену. Эмили хотела отодвинуться, но Оборотень сидел на подоле её платья, и она чувствовала грудной клеткой его неровно вздымающийся, горячий бок.

Королева слегка подняла руку, и шёпот умер. Эмили спиной ощутила, как горожане затаили дыхание.

— Жители Города! — сказала Королева, не повышая голоса, но Эмили была уверена, что мелодично-ледяные нотки докатились до последнего ряда. — Все вы знаете, что сегодня ночь Самайна. — Она сделала паузу, и по рядам пролетел вздох. — Двадцать пять лет мы были заперты в этих стенах, но теперь мы выйдем в большой мир! — Шёпот перекатами разлился по залу, кто-то заёрзал, скрипнула скамья… Эмили оцепенела. Вот сейчас Королева всем укажет на неё… Но та даже не взглянула в её сторону.

— Все вы знаете, — Королева недобро прищурила глаза, — по чьей вине мы столько лет сидим в заточении, по чьей вине задыхаемся в листьях! — Её голос взлетел и зазвенел, а тишина в зале стала абсолютной. Даже Оборотень рядом с Эмили перестал шумно дышать. Взвились и погасли огоньки свечей на стенах. Только холодный белый луч прожектора рассекал подступившую тьму.

И в этой осязаемой, гулкой тишине все услышали, как зомби-ребёнок с зашитыми глазками звонким шёпотом спросил у толстушки-зомби:

— Это она про Джека? — Та из зелёной стала серой и бросила затравленный взгляд на сцену: заметила ли Королева?

А её глаза на миг расширились, по лицу пробежало болезненное выражение, и она ещё раз отчаянно оглядела зал. И явно не нашла кого-то, кто мог бы её поддержать. Но потом лицо снова зачерствело, и Королева шагнула со сцены — никто не рискнул заметить, как она неловко покачнулась.

Она подошла к зомби-мальчику, склонилась над ним и с притворной ласковостью промурлыкала:

— Да, Итан, ты прав. Ты вслух назвал то имя, которое боятся произнести твои родители и всё это сборище тру́сов. Имя предателя! — Она возвысила голос и обвела взглядом застывший зал.

Зомби-мама тревожно крутила головой то в сторону грозной Королевы, то своего несмышлёного сына. Зомби-папа вскинул руки в защитном жесте, но так и остался на месте, как и все остальные. А Королева будто забыла про незадачливую семью. Она неспешно пошла между рядами, негромко, даже доверительно обращаясь к случайно выбранным горожанам:

— Он ведь вас бросил! Он вас предал — ваш обожаемый Джек-Повелитель тыкв! — Имя вылетело, как плевок. — Он променял вас на свой драгоценный город Рождество! Прямо в ваш — наш! — день! — Она впивалась взглядом в каждого, а они отводили глаза, но упрямо сжимали челюсти. Эмили чувствовала, как воздух наэлектризовался несогласием. Даже возмущением. Сверху посыпались щепки — это Мэр на чердачке завозился и нервно переступил с ноги на ногу. А Эмили никак не могла избавиться от чувства, что Королева повторяет чьи-то слова и горько-насмешливые интонации.

— Что, не верите? — Та крутанулась на месте в центре зала. — А я читала его дневник! И там не было ни слова, ни слова про вас, кроме того, что вы его не поняли! Он называл Город унылым местом и писал, что отдал бы всё, лишь бы сбежать отсюда! И хоть листья не истлевайте! — передразнила она.

— А доказательства… — очень тихо проговорил зомби-папа, глядя в пол, словно не был уверен, что это сто́ит произносить вслух. Его с опаской поддержали несколько голосов с дальних рядов.

— Доказательства… — Королева пошевелила миниатюрными пальцами, треть длины которых составляли ногти. — Доказательства я уничтожила. Сожгла. И если вам мало моего слова, у меня есть свидетель. Даже два! — Она вновь с досадой обвела взглядом зал. — Всё это читал Алхимик… — Вроде бы никто не раскрыл и рта, но враждебный гул повис в воздухе. — И она. — Королева резко развернулась к застигнутой врасплох Эмили и указала на неё длинным красным ногтем.

Все взгляды обратились к ней, и Эмили привычно сжалась, когда Мэр со скрежетом повернул прожектор, и луч выхватил её из полумрака. Королева со стуком каблуков подошла и встала напротив, глядя сверху вниз.

— Но уже сегодня ночью с помощью этой нежити, — прошипела она, — я открою для вас порталы. Можете не сдерживать свою кровожадную натуру. — Королева усмехнулась, но в глазах не было веселья. — И перед тем, как я навсегда запрещу этот титул, вы признаете меня истинной Повелительницей тыкв, — договорила она жёстко.

Оборотень восторженно взревел и вскинул лапы вверх. Остальные неохотно захлопали. А Королева повернулась к ним спиной и скрылась за кулисами. Собрание было окончено. Эмили в первый раз позволила себе оглянуться назад. Жители выглядели недовольными, испуганными, сердитыми — но только не жаждущими крови. Но всё меняется, когда над кладбищем всходит полная луна в ночь Хэллоуина.

* * *

Док бездумно поглаживал рычаг на подлокотнике коляски. Глаза его скрылись за тёмными очками, но Хельгамина была уверена, что смотрит он в одну точку. Она подошла к окну и выглянула наружу. Шито, Крыто и Корыто, оставленные сторожить пленников Королевы, сидели у подножия башни и играли в ножички. Почувствовав взгляд, Крыто подняла голову, потрясла коробком спичек и мотнула головой в сторону обвязанной шнурами и динамитом стены. Очень красноречиво.

— Ты думаешь, она действительно взорвала бы лабораторию? — Раздался у Хельгамины за спиной надломленный голос.

Хельгамина обернулась и пожала плечами.

— Не знаю. Я уже ни в чём не уверена. — Она вздохнула. — Но до Самайна и правда, наверное, лучше не высовываться. Пусть всё как-то уляжется...

— Но я же создал её здесь… — Казалось, обида за прошлое волнует Дока гораздо больше, чем нынешнее плачевное заточение в собственной лаборатории. — Здесь она провела первые двадцать лет своей жизни! — Он с возмущением свёл брови. — Неблагодарная девчонка!

Хельгамина покачала головой и опустилась рядом с учёным на корточки.

— Это же не она. Умертвие лишено сентиментальных воспоминаний. Хотя и может что-то помнить. Но оценивает это уже по-другому. — Она помолчала и добавила: — К тому же, непохоже, что Салли была здесь счастлива. — Ведьма выразительно оглядела комнату.

— Ну а что, я должен был потакать прихотям несносной девчонки?! К тому же ещё и куклы! — закипел праведным гневом Док.

— Какая, в сущности, разница… С тех пор, как она стала мыслить, с ней следовало считаться, — прохладно ответила ведьма и встала.

— А потом ещё и эта дурацкая связь с Повелителем тыкв! А я сразу знал, что ничего хорошего из этого не выйдет! — ещё больше распалился учёный.

— Мы на земле называли это любовью, — хмыкнула Хельгамина и посмотрела на возвышающийся за окном дом Джека. Теперь — Королевы.

Тяжело повернулась на петлях толстая дверь, и через порог переступила Зельдаборн.

— Что? Здесь говорят о любви? — мечтательно пропела она и сложила ладони лодочкой. — Тогда я тут эксперт! Позвольте вас слегка просветить, дети мои…

Но Хельгамина не слушала её болтовню. В ратуше зазвонил колокол. Ведьма напряжённо считала удары, загибая пальцы. А когда звон прекратился, она обернулась к Доку и сестре.

— Погребальный звон. — Зельдаборн раскрыла рот. — Док. Из башни есть ещё один выход? Мне кажется, жертв уже было достаточно.

* * *

Королева ясно дала понять, что, если ведьмы попытаются вылететь из башни на мётлах, троица тут же подожжёт фитиль. Поэтому идея с побегом по воздуху была отброшена сразу.

И вот сейчас Док после минутного замешательства скомандовал:

— Вниз! Подземный ход ведёт под городом на кладбище.

— И кого она там собралась прикопать? — рассуждала на ходу Зельдаборн. Мётлы цеплялись за низкие своды подземного хода, но оставить их в башне ведьмы отказались наотрез. У Дока в руках ядовито-жёлтым светом тлела керосиновая лампа.

— По-моему, двух мнений быть не может, — обронила Хельгамина. — Эмили.

— Нам же было всё равно на неё, — искренне удивилась Зельдаборн. — Это миазмы Джуэл так действуют, а, Док? Или надо в лаборатории что-то исправить?

— Думаю, мы слишком долго молчали и соглашались, — пробормотала Хельгамина. — Джек тоже получил свою власть силой, как ты помнишь — отобрал у Уги.

— Что, Хельги-Повелительница тыкв? — хихикнула Зельдаборн. — Финки, присмотрись. У моей сестры большие амбиции!

И Хельгамина, и Док одинаково косо на неё посмотрели и переглянулись. Зельдаборн ничуть не смутилась.

— А вообще мне даже стало жалко девчонку, — призналась вдруг она. — Знаете, какую проникновенную историю любви она мне рассказала, пока я возилась с чёртовым платьем? Я чуть не расплакалась! Вот уж кто жил недолго и несчастливо — так это наша Эми.

— Наша? — усмехнулась Хельгамина.

— Ну а куда её теперь девать… — вздохнула Зельдаборн. — В общем, слушайте.

Эмили повернулась лицом к стене, чтобы скрыть смущение. Ведьма за её спиной сильно дёргала за обрезанную шнуровку, вытаскивая бесполезные ошмётки.

— Ничего, ничего, — приговаривала она. — Главное, что шкурка цела осталась. Гладенькая такая шкурка...

Эмили прислонилась лбом к холодному металлу. Отчего-то ей вспомнилось, как служанка затягивала ей корсет перед побегом, оказавшимся роковым…

— Красивое платье, — заметила Зельдаборн, и Эмили вздрогнула всем телом, будто та задела её иглой. — Ну ты чего? У тёти Зельди умелые ручки. — На обнажённую спину ласково легла огрубевшая ладонь.

— Просто… вспомнила, — произнесла Эмили неохотно.

— Облегчи душу, — предложила ведьма. И замолчала.

Эмили уже успела достаточно хорошо её узнать, чтобы удивиться. И все тягостные дни и ночи, страх, отчаяние, неотболевшие воспоминания вдруг породили спонтанный порыв высказаться. К чему скрывать? Ей уже не будет хуже, чем сейчас¹.

— Виктор надел мне на палец кольцо, он поклялся, что будет моим супругом, будет освещать мне путь свечой, будет моим вином… — сбивчиво начала Эмили.

— Стоп-стоп-стоп, — перебила её ведьма. — Я ничего не понимаю. Можно сначала? Вот ты была крошечным розовощёким младенцем…

Эмили повернула голову, чтобы понять, шутит ли Зельдаборн или издевается. Но та была само неподдельное внимание. Эмили вздохнула.

— Виктор ван Дорт — живой — по ошибке произнёс свадебный обет и надел мне на палец обручальное кольцо. Я подумала, это моя судьба… Я ведь поклялась, что меня воскресит только истинная любовь. И я действительно…

— Влюбилась в него? — с готовностью подсказала ведьма.

Эмили обвела пальцем заклёпку в стене.

— Да… Я думала, это по-настоящему.

— Оно всегда так думается, — наставительно сказала Зельдаборн. — Ну-ну? И что дальше?

— А дальше… Оказалось, что у него есть живая невеста! И его сердце принадлежит ей.

— Но ты боролась за свою любовь? — с азартом спросила Зельдаборн. — Нет ничего более скоротечного, чем вечная любовь живых.

— Я пыталась. — Эмили закрыла глаза, и из-под ресниц выкатились две слезинки. — Я хотела дать ему отравленное вино, чтобы он стал моим истинным супругом в смерти… — Зельдаборн одобрительно крякнула. — Но потом я увидела глаза его возлюбленной… Он думал, что она вышла замуж, но она была там, в этой церкви… И я не смогла отобрать счастье у другой, как отобрали когда-то у меня. Виктор ведь никогда не любил меня, просто пожалел…

— М-да… — протянула ведьма. — И как ты дошла до послежизни такой? — посетовала она. — То есть, в свадебном платье-то…

Эмили выпрямилась так резко, что игла чуть не впилась ей в спину.

— Это всё он! — прошипела она незнакомым голосом.

— Кто?

— Лорд Баркис! Сначала он соблазнил меня сбежать из родительского дома, чтобы выйти за него замуж. Я украла платье и фату моей матери… взяла всё фамильное золото. И когда я пришла в условленное место под старым клёном, он убил меня! И снял с меня золото… Оно и было его целью. — Эмили замолчала, пытаясь унять дрожь. — А потом он женился на Виктории, невесте Виктора, в надежде на богатое приданое. Но он прогадал — у её родителей не было ни гроша. Он бы и её убил…

— И что же случилось с героем-любовником? — хищно поинтересовалась Зельдаборн. — Вот попадись он мне… — Она яростно проткнула толстую ткань корсажа иглой.

А Эмили впервые за всё пребывание в этом городе позволила себе недобрую усмешку.

— Он выпил отравленное вино. Случайно. За наше здоровье.

Ведьма торжествующе сжала кулак.

— Есть ещё в подлунном мире справедливость! Но что же твой паренёк?

— Я сама соединила их руки, Виктора и Виктории… — печально вздохнула Эмили. — Так правильно. А сама надеялась упокоиться… Но не пришлось.

Шитьё было окончено, но Эмили всё стояла лицом к стене.

— М-м… Хорошая ты нежить! — с чувством сказала Зельдаборн. — Жаль, глупая. — Эмили фыркнула. — Ладно, отдыхай пока, дорогуша. — И Баркиса твоего откопаем, убьём и снова закопаем.

— Вот так, — подытожила Зельдаборн свою историю, а точнее — чужую.

— Просто не будет, — выдала, наконец, Хельгамина. — Тут самим бы не поддаться Хэллоуинскому угару. А то с Салли тогда неловко вышло...

Ход заметно пошёл вверх и ещё больше сузился. Ведьмам пришлось согнуться до роста сидящего Финкельштейна.

— Не галдите, — велел он, обращаясь преимущественно к Зельдаборн.

Та, конечно, могла бы ответить, но была вредной, а не глупой. Все трое замедлили движение и остановились перед замаскированным выходом. Справа от него из стены торчал рычаг и гнездились кнопки.

— Дайте наберу код, не смотрите. — Док обогнул тихо ойкнувшую Зельдаборн.

Он нажал какие-то три кнопки, прикрыв комбинацию второй ладонью, и толкнул металлическую дверь вперёд. Она подалась не сразу, ведьмам пришлось вдвоём навалиться на неё плечами, чтобы дверь сдвинулась с места.

— Не думал, что придётся ещё пользоваться этим ходом после свержения Уги, — ворчливо оправдался Финкельштейн.

Но щель расширилась, пахну́ло взрытым дёрном, а ночь показалась серебряной после затхлой тьмы подземного хода.

Ход вывел на окраину кладбища близ Сгоревшего леса. Ведьмы, пригибаясь, выскочили наружу и в четыре руки помогли выбраться недовольному от смущения учёному. Они подоспели как раз к началу праздника. Если это был праздник.

* * *

Где же Алхимик? Почему так странно вёл себя — только из-за этой чужачки! Почему не пришёл на собрание? Она же дважды посылала за ним Мальчика-мумию!

Королева то и дело бросала на дверь незаметные взгляды, и каждый опоздавший поневоле вызывал гнев только за то, что оказался не тем.

Она не собиралась говорить о злосчастном дневнике перед всем городом — теперь, когда из забвения всё отчётливее проступали воспоминания, как сквозь заляпанное грязью стекло. Теперь уже и наяву. Но неоднократно слышимые от Алхимика слова вырвались наружу сами собой, подогреваемые тьмой. И обмолвка зомби-мальчика выплеснула на поверхность то, что сама Королева и запрещала.

А до этого, у башни создателя, она чуть было не отступила, когда оказалась прямо под тем окном, из которого когда-то летела навстречу мостовой. Но неизменно злая и неумолимая тьма искривила губы усмешкой и раздала голосом Королевы приказы троице и Оборотню.

Я расколота…

Ты расколота. И твоё спасение — в слиянии со мной. Тебе не простят твоих дел. Смирись. Забудь...

А суливший забвение верный и понимающий Алхимик как будто присоединился к подводной Гал! Надёжный союзник, преданный друг, незаменимый советчик…

Если и он тебя бросил, то присоединится,

— пообещала тьма безжалостно.

Королева невесело усмехнулась. И останется прилипчивый Оборотень, кучка ненадёжных горожан и одна наивная девчонка. А ещё — тьма.

— Не будет никакой девчонки, — прошептала она вслух и сжала кулаки. — Я открою портал, попаду в междумирье и как-нибудь… узна́ю… и…

Раньше болезненная тяга к порталам была непонятна ей самой. Но сейчас, когда сначала сны, а потом воспоминания, порождённые дневником, воскресили события прошлой жизни, страсть проникнуть внутрь лишь усилилась. Алхимик обещал помочь… Только где он, когда так нужен?!

— Моя Королева. — Мягко подступивший Оборотень неожиданно дыхнул над ухом. Чёрт бы его побрал. — Всё готово к выходу.

Она обернулась. Жители с факелами подпирали стены. Им же обещали выход в большой мир, впервые за двадцать пять лет! Почему такие кислые рожи?! Только вампиры стояли особняком и зубной нитью полировали и без того белые до голубизны клыки. Мэр щеголял мрачным лицом — Королева и вовсе забыла, как выглядит другое.

Оборотень держал за плечо бледную и несчастную Эмили. До того бледную и несчастную, что хотелось то ли разрыдаться и отпустить восвояси, то ли замучить до смерти, а то, что останется сжечь.

Расколота...

— Пойдём, — отвернулась от жертвы Королева.

И вся процессия, на вид очень напоминающая траурную, медленно потянулась за ворота. Первой гордо шествовала Королева. За ней Оборотень вёл очень прямую Эмили с окаменевшим лицом. Следом ехал Мэр на катафалке, а за ним выстроились все остальные жители, притихшие, понурые… Факелы чадили и гасли вместо того, чтобы победно освещать праздничную ночь.

Впрочем, в этом не было нужды. Луна заливала окрестности таким ярким светом, что можно было различить самый дальний склеп на окраине кладбища. От статуй и крестов падали резко очерченные густо-чёрные тени. А луна была огромной, застывшей, холодной… По рядам горожан прошло волнение, одновременный вздох прошелестел порывом ветра. Одинаково расширились круглые и вертикальные зрачки, и лунный свет затёк в них. Связанные давней клятвой на мёртвой крови, хэллоуинцы не могли никого убить в большом мире. Но именно в эту ночь нежить сильнее всего приближалась к тьме.

Королева оглянулась на своих подданных. Они перестали пугливо пресмыкаться, вспыхнули громкие разговоры, грубый смех… Оборотень резко задрал морду к луне и завыл — рядом стоящие подскочили от неожиданности, а Эмили со вскриком отпрянула. Только она не поддалась луне Самайна и настороженно поглядывала на Оборотня, который её отпустил и даже отвернулся, но, несомненно, ощущал каждое движение звериным шестым чувством, сейчас ещё более обострённым. И не поддалась Королева. Она уже была по ту сторону тьмы.

Повеселевшая толпа докатилась до склепа-портала у основания Холма и замерла. Наверное, многие вспомнили, как горела на этом самом месте дерзкая Демонесса, как валялся окровавленной кучей перьев Рейвен… И как они чуть не растерзали ту, которая сейчас повелевала ими.

Королева подошла к дверям склепа и со стуком их распахнула. Изнутри повеяло знакомой — теперь она помнила — затхлостью и холодом. Перед глазами красными сполохами замелькали события двадцатипятилетней давности, когда её саму, беспомощную и несчастную, затолкали в этот каменный мешок и потребовали дать им то что, она не могла. А теперь она может отомстить. Но кому?.. Вот они скалящиеся морды за спиной. Они виноваты — все, как один. Но никто из них не пострадал, наказанный только страхом и повиновением. А расплатится сейчас непричастная мёртвая девица, которая взялась непонятно откуда.

Королева не дала этой мысли пустить корни, стремительно развернулась и схватила Эмили за костяную руку — рука была холодной, как камень.

Соберись воедино, Тёмная королева Самайна!

Вокруг возбуждённо вибрировали сотни нитей, но сейчас почему-то особенно не хотелось их касаться, и дело было даже не в нежелании боли. Королева рывком потянула мёртвую невесту к дверям.

-Ты видишь звёзды? — прошептала она той на ухо. — Видишь?!

— Нет! — выдохнула Эмили в страхе и попыталась отшатнуться. — Я вижу огонь! — Королеве показалось, что она видит отражение языков пламени в огромных глазах своей жертвы. Но сама она не видела ничего, кроме чернеющего провала.

— Мне всё равно, что будет с тобой… — Королева почти касалась губами уха Эмили. Голос срывался и не слушался. — Даже скорее всего ты сгоришь в пламени портала, ты ведь не хэллоуинка… — Запрещённые слова вырывались сами собой. — Мне всё равно, что будет с ними. — Она оглянулась на нетерпеливо ожидающих сограждан. — Но я буду держать тебя крепко!

Она дёрнула Эмили за руку и поставила перед собой — прямо напротив входа. Грудь мёртвой невесты часто вздымалась, новое чёрное платье туго обтянуло талию и прикрыло рёбра. Королева уже готова была толкнуть Эмили свободной рукой в открытую спину и полететь следом — туда, в огненно-звёздную бездну, в большой мир, где должны были таиться другие порталы… Недаром же он зовётся большим? Старые пергаментные свитки в библиотеке на этот счёт были очень туманны, она изучила их все, пока память о прошлом ещё оставалась с ней.

И вдруг её за запястье властно обхватила сильная рука. Королева дико оглянулась, желая пригвоздить взглядом тьмы любого, кто ей помешал. А потом опутать нитями и придушить для верности. Но на неё сквозь прорези маски смотрели до боли знакомые светлые глаза.

* * *

— Алхимик! — воскликнула Королева то ли в гневе, то ли с радостью. — Где ты был?!

Эмили опасливо обернулась на того, кому нужна была её кость. Статная фигура, широкие плечи, светлый костюм времён её жизни. И маска.

— Почему ты в маске? — Королева с подозрением прищурилась и чуть склонила голову набок. Но руки Эмили не выпустила. — Почему ты не пришёл на мой зов?

Оборотень взревел и сверкнул бешеным глазом, но никто на него не обратил внимания, даже Эмили. Она сверлила взглядом Алхимика.

Тот склонился к руке Королевы, но она отдёрнула её.

— Моя Королева, — Алхимик с достоинством выпрямился, — искренне прошу меня простить, но лишь загадка, заданная мне книгой, помешала мне прийти вовремя.

Голос из-под маски звучал глухо, но Эмили вся подобралась. Это голос… Где же она слышала его?

— Ты говорил, что изучил книгу вдоль и поперёк, — с прохладцей заметила Королева.

— О, вы не знаете всех тайн, которые скрывает в себе книга, — усмехнулся Алхимик.

Эти бархатно-ленивые интонации…

— И что же она таит в себе? — поинтересовалась Королева саркастически.

— А то, что вам не сто́ит так легкомысленно распоряжаться гостьей, что попала к вам в руки по счастливой случайности.

Этот чарующий тембр...

— Она нужна мне, чтобы открыть портал! — процедила Королева и хотела снова повернуться к Эмили и входу в склеп, но Алхимик опять её удержал. — Пусти меня! — Она вырвала руку.

Хэллоуинцы со всей своей вновь обретённой свирепостью словно исчезли, поглощённые сценой. Только Оборотень злобно ударил себя хвостом по боку. Но и он не смел вмешаться без прямого приказа. А Эмили буквально ощутила волну тьмы, исходящую от Королевы.

— Выслушай меня, Салли, — проникновенно начал Алхимик, понизив голос. На Эмили он не обращал внимания, а она жаждала поймать его взгляд — как тянет посмотреть вниз над пропастью. — Я прочитал… Если просто бросить её в портал, это не поможет.

— Почему? — резко спросила Королева, и Эмили почувствовала, как на запястье сжались пальцы.

— Её надо принести в жертву здесь, с помощью серебра, — печально сказал Алхимик и опустил глаза. — Иначе портал не откроется.

— Но ты сам так трогательно её защищал! — сардонически рассмеялась Королева и удержала вздрогнувшую Эмили на месте.

Алхимик шумно вздохнул под маской и прижал руку к груди.

— Поверь, я не хотел лишней крови. Но книга никогда не лжёт. И теперь, — он вынул из ножен серебряный стилет, — я готов сделать это вместо тебя. Раз ты так стремишься туда… — Клинок качнулся в сторону входа в склеп.

На Эмили Алхимик по-прежнему не смотрел.

Эти манеры настоящего джентльмена…

— Как благородно! — восхитилась Королева. — Ты поэтому надел маску?

— Жертва не должна видеть лицо палача, — смиренно произнёс Алхимик.

— Что ж, раз ты так уверен… У меня нет причин тебе не доверять. — Королева испытующе посмотрела ему в глаза — он выдержал взгляд, не дрогнув — потом обернулась к Эмили. И подтолкнула её к зловещему Алхимику ближе. — Жертва ждёт.

Он отвёл глаза. Но стилет направил Эмили в грудь.

* * *

— Ну что, будем спасать или как? — с сомнением поинтересовалась Зельдаборн. — Тут нехило так погореть можно.

Ведьмы с Доком засели за тем, что осталось от Спирального холма, и уже некоторое время наблюдали за происходящим.

— Без плана… — как-то беспомощно скрипнул Док.

— Сырая была затея, — шёпотом согласилась Хельгамина.

— Можно, конечно, ударить с воздуха, схватить красотку и покрасоваться на фоне полной луны, — подняла глаза вверх Зельдаборн. — Но боюсь, Тёмная накинет нам петельку на шею. А Финки скажет "прощай" своей кузнице существ.

В тишине послышался отчаянный крик Эмили — Оборотень заломил ей руки за спину, чтобы она не сопротивлялась своей казни.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — Зельдаборн взглянула на неподвижную, равнодушную луну и припала спиной к крутому боку Холма. Тот словно вздохнул в ответ. — Луна в этом году какая-то не такая… Зовёт не на кровопролития и оргии, а на какие-то дурацкие подвиги... Кажется, я сейчас пошлю всё к эльфам и…

— Подожди! — раздельно и страшно проговорила Хельгамина. Она, прищурившись, смотрела куда-то, где раньше кончалось тыквенное поле. К ним, пошатываясь от усталости, приближался кто-то. Кто-то очень высокий и худой.

* * *

Эмили не смотрела на острие клинка, почти упёршегося ей в грудь. Она по-прежнему ловила взгляд палача, словно от этого зависела её жизнь. Оборотень сзади железной хваткой зажал локти. Один вздох… На рукояти напряглись тонкие белые пальцы, Эмили ощутила холодное и острое прикосновение серебра напротив небьющегося, но по-своему живого сердца. И тут Алхимик, наконец, поднял на неё взгляд — он горел злорадством и торжеством. Эмили задохнулась от ужаса. Где же она его видела?! Так же близко и неотвратимо.

Она не заметила, как всё переменилось. Только что толпа со смесью кровожадности и гадливой жалости наблюдала за действом, но вдруг отвернулся один, другой… Неуверенный шёпот, удивление вполголоса, окрепший возглас… Жёсткая хватка лап, сжимающих локти, исчезла. Мэр приложил пухлую ладошку ко рту и неверяще помотал головой. А потом с застарелым скрежетом его голова развернулась на сто восемьдесят градусов и явила своё радостное лицо. Он поднёс к губам мятый рупор и хорошо поставленным, но дрожащим от восторга голосом прокричал что есть мочи:

— Джек! Это Джек! Джек вернулся!!

* * *

А он шёл и не узнавал родные места. За двадцать шесть лет Джек успел много где побывать. Он привык попадать не туда, ошибаться, отчаиваться, начинать снова. Но всегда — искать, идти вперёд и надеяться, что очередной путь приведёт его домой. Если, конечно, туда смогла попасть она…

И теперь он с волнением и трепетом различал поодаль знакомые очертания Хэллоуин-тауна, округлые контуры башни Финкельштейна, ломаные линии собственного дома. Неужели… Добрался! Но почему пусты тыквенные поля? Почему за спиной — почерневшие головешки вместо могучих стволов Чёрного леса? Что случилось со Спиральным холмом, который, сколько Джек себя помнил, гордо и упруго возвышался над кладбищем, а теперь поник бесформенной горкой? И что там за сборище у портала-склепа? А луна — яркая и зловещая, как на Хэллоуин. Или сегодня и есть?.. Поверить в такое совпадение просто невозможно!

От близости дома многолетняя усталость чуть отпустила, Джек пошёл бодрее и уже разглядел старый добрый катафалк, а на его крыше — светящегося от радости Мэра… И тут что-то узко сверкнуло в свете луны. Джек прищурился и прибавил шагу. Нехорошие предчувствия взметнулись, как тени. Тонкий женский крик, серебристый блеск клинка — да, это был клинок!.. А вдруг это кричит Салли?!

Уже не пытаясь что-то понять, Джек бросился к порталу — и вовремя. Откуда ему было знать, что он опоздал на двадцать пять лет? Острие стилета только царапнуло грудь незнакомой девушки-нежити, как Джек схватился за него костяными пальцами. Серебро! Губительное для нежити, имеющей плоть! Прирученное за эти годы Хэллоуинское пламя разгорелось в груди жаром и гневом и стремительно стекло по пальцам на холодный металл. Тот, кто держал стилет, вскрикнул и отдёрнул руку.

Джек быстро обернулся на девушку — всё ли в порядке? — невольно отмечая её красоту. Но это была не Салли. Спасённая тяжело дышала, на груди слева остался порез, и струйка тёмной крови стекала за корсаж, но в целом была невредима. И тогда он повернулся к её обидчику. Маска скрыла лицо, и по фигуре Джек никак не мог определить, кто это. Новый хэллоуинец? Тот, держась за руку, подался за спины горожан. Ничего, далеко не уйдёт.

А толпа словно отмерла. Все разом кинулись с объятиями к своему долгожданному Повелителю тыкв, и каждый причитал, как ему нелегко жилось все эти годы и как он надеялся на возвращение… Многие плакали. Но всё чаще то один, то другой опасливо поглядывал в сторону склепа, вход в который терялся в густой тени.

Здесь собрался, кажется, весь город — значит, действительно хэллоуинская фортуна привела Джека домой в тот самый день. Повелитель тыкв невпопад отвечал на восторги горожан, а сам искал взглядом ту, к которой так стремился. Где же она?! Неужели её забросило в другое место?

Откуда-то принеслась неугомонная и навязчивая Зельдаборн и защебетала что-то про мечту любой ведьмы. Джек её не слушал. Только отметил, что Гал куда-то запропастилась, рядом смахивает слезу Хельгамина и — что странно — чешет мозг Док. Обычно учёный не покидал башню без крайней необходимости.

Джек огляделся и обнаружил Мэра. Вот, кто знает всё, всегда и обо всех.

— Где Салли? Она вернулась?! — воскликнул он нетерпеливо, продираясь к катафалку, скидывая с себя многочисленные руки...

— Э-э… — протянул градоначальник, и его глаза забегали.

— Что?! — Джек резко остановился. — Вы не видели её столько же, сколько меня?

— М-м… — промычал Мэр и метнул быстрый взгляд в сторону склепа.

Джек тоже посмотрел туда, но увидел только тёмный прямоугольник приоткрытой двери.

И тут его за ногу кто-то дёрнул.

— Джек, а мы пойдём в большой мир? Мы так давно так не были! — Это слепой малыш-зомби с надеждой поднял голову на голос Повелителя тыкв.

— Да, конечно… — рассеянно ответил Джек. Будет даже лучше, если лишние уйдут.

Он подошёл к дверям и закрыл их. Сомкнул глазницы. Как же приятно снова чувствовать биение хэллоуинской силы… Как давно он этого не испытывал — даже Пламя, казалось, горело не так жарко вдалеке от дома. И когда Джек распахнул двери снова, изнутри вырвался сноп огня. Хэллоуинцы ахнули от восхищения — они уже и не чаяли это увидеть. И все, как один, ринулись к порталу — с весёлым гиканьем и залихватским рычанием.

Джек им не препятствовал. Толпа редела за счёт отбывающих (хорошо бы и Зельдаборн улетела развеяться, но она, кажется, была полна решимости остаться). Он знал, что Мэр точно останется, просто не сможет не отчитаться и не пожаловаться. А ещё кое-кто тоже останется — тот, кого уже не скрывали чужие спины.

Он уже успел подобрать своё остывшее оружие. Лицо по-прежнему закрывала маска.

— Ты кто?! — поинтересовался Джек с угрозой. В глазницах полыхнуло Пламя, и незнакомец отшатнулся. Клинок в его руке мелко подрагивал, словно не зная, какой урон он может нанести живому скелету с обжигающим Пламенем внутри.

— Кто устраивает кровопролитие в мой день?! — Джек наступал на чужака, а тот пятился и суетливо прижимал маску к лицу.

И тогда Повелитель тыкв протянул руку и резко сорвал маску с незнакомца.

Два ответа прозвучали одновременно, как выстрел дуплетом.

— Это мой друг Алхимик. — Знакомый и до боли желанный голос с незнакомо холодными интонациями.

И отчаянный крик спасённой незнакомки:

— Лорд Баркис!!