Дитя Дурмстранга (гет)

Двор самой обычной московской школы номер 50 был залит светом. Он полосками ложился на облицованное красным здание, на первоклассников, толпящихся у выхода и на юбку молодой учительницы, которая трепетала под порывами легкого ветерка. Учительница резкими движениями поправляла юбку, нервно накручивала на палец волосы и не отводила взгляда от черноволосой девушки, по-видимому, ее коллеги.

Та самая ее коллега, смуглая, с длинными волнистыми волосами, темно-карими глазами под тонкими дугами бровей, одетая в темно-синие джинсы и тонкую футболку, из-под которой просвечивал кружевной лифчик, уперла руки в бока.

— Сеньорита Бустаманте!— обратилась к ней учительница. –То, что вы…вы…делаете в нашей школе — это немыслимо!

«Сеньорита» скривила губы, на секунду показав ряд ровных белых зубов.

— Маш, хватит,— она насмешливо посмотрела на молоденькую учительницу, теребившую оправу очков. — Во-первых, я младше тебя, так что засунь свою «сеньориту Бустаманте» куда-нибудь себе под юбку. Кстати, юбка отвратительна.

Бустаманте запустила руку в холщовую сумку и достала оттуда пачку «Лаки Страйк». Щелкнув зажигалкой, она закурила, выдохнув дым прямо в лицо учительнице Маше.

— Курить! Тут же дети!— Маша, казалось, была вне себя.

— Ну и что?— флегматично отозвалась Бустаманте. Ты не находишь, что им насра…

— Прекратите выражаться в стенах этого учебного заведения! Да будет Вам известно, что наша школа…

— Да будет Вам известно, что мы не в стенах, как вы изволили выразиться, а на улице. — Бустаманте сделала длинную затяжку.

Маша молчала. Она неуклюже хлопала ртом, хватая воздух. С тех пор, как эта высокомерная испанская девица появилась в их школе, все пошло наперекосяк. А как же они радовались, когда директор раздобыла «носителя». Всего год назад их школа ввела в учебную программу испанский, специалистов не хватало, а тут сразу— носитель языка! Обычно их в Россию ничем не заманишь, особенно в обычную школу. Но тут повезло — отчим новой преподавательницы был русским, и вот уже десять лет семья Бустаманте жила на два города — Мадрид-Москва. Да и сама испанка проявила недюжинное великодушие — согласилась преподавать.

Маша помнила тот день, когда после новогодних каникул в учительскую вошла высокая девушка с блестящей копной черных волнистых волос. Физрук и историк одновременно присвистнули, школьные матроны поджали тонкие губы и огладили целомудренные юбки.

— Привет, -сказала испанка.

Женская половина преподавательского состава метнула на нее полный неприятия взгляд:

«Может, у них в их Испании так принято?— подумала Маша тогда.— Старшим «привет» говорить»

— Принято,— тут же бодро отозвалась новенькая. Да, у нас так принято, Марь Махална.

И все охнули, особенно Маша. Потому что она мало того, что ничего не произнесла вслух, она на сто процентов была уверена, что новенькая просто не может знать ее имя.

Тогда Маша не придала этому значение. Мало ли, почему так получилось? Наверное, испанка просто изучала психологию. Психология— в ней нет ничего сверхъестественного, верно?

Новенькую звали Мариса Бастинда Бустаманте, и за те две четверти, что она преподавала испанский, вокруг нее всегда происходила какая-то чертовщина. Но грех было жаловаться— дети ее обожали и зубрили испанские глаголы с таким старанием, которого никогда и не было в школе номер 50. Ученики выигрывали конкурсы и олимпиады, из районо приходили благодарности, на стене в учительской уже некуда было вешать грамоты и благодарственные письма, а Маша наблюдала.

Например, как преподаватель литературы, она заметила, что второе имя Марисы –Бастинда— никак не вяжется с испанской культурой. Оно было взято из детской сказки «Волшебник Изумрудного города».

— Да кто их знает, этих испанцев, — пожала плечами физичка на замечание Маши.

Однако через некоторое время все стали замечать, что с новой учительницей что-то не так. Мало того, что она курила при детях и любила украсить свою речь крепким словцом, так вокруг нее всегда происходило что-то странное. Например, кошки. Казалось, все кошки района собирались у дверей школы номер 50 и ждали, пока Мариса не закончит свой учебный день.

Дворник Азиз гнал их своей метлой, а они не уходили. На кошек выливали воду, даже службу отлова животных вызывали-тщетно. Каждый вечер кошки рассаживались, к радости школьников, на крыльце, и ждали, пока выйдет Мариса. А в том, что ждали именно ее, сомнений не было — как только она выходила на крыльцо, откидывая назад прядь черных волнистых волос, кошки исчезали.

— Я просто кормлю их, вот и все,— со смехом отвечала Мариса на недоуменные взгляды коллег.

Однако Маша ей не верила. Однажды она без предупреждения зашла к Марисе в кабинет — и увидела нечто удивительное. Учительница сидела за своим столом, читая учебник испанского. Однако шокировало то, что учебник завис в воздухе. Маша зажмурила глаза и снова их открыла— нет, никаких сомнений— под учебником не было ничего, и от стола его отделяло сантиметров тридцать Коротким жестом руки Мариса переворачивала страницы. Опомнившись, Маша отошла от кабинета на безопасное расстояние и бросилась бежать, не оглядываясь.

Другие тоже замечали странности — будто бы новенькая легко читала мысли, обладала феноменальной памятью и делала много такого, чего не могут обычные люди.

— Потеряла я очки,— рассказывала физичка. — Весь кабинет обыскала -нет очков. И в гардеробе нет. И в учительской. Нигде нет. И тут заходит ко мне эта Мариса, якобы за журналом. И говорит такая:

"Спасибо за журнал. А очки ваши вы дома забыли. И сыну привет передавайте". А я-то ей про очки— ни слова. А уж про сына-то и тем более. Думаю, к чему сказала? Он в Петербурге у меня учится. А тут прихожу домой — очки на тумбочке лежат. И сын приехал на выходные— сюрприз хотел сделать...

Постепенно подобных историй про учительницу испанского накопилась целая куча, и в узких учительских кругах, сначала потихоньку, а потом все более открыто, стали поговаривать, что Мариса— самая настоящая ведьма. Однако прямых доказательств тому не было, и школа, сначала гудевшая от слухов и домыслов, постепенно растворялась в своих обычных ничем не примечательных событиях.

Но в тот день, когда Маша, покрываясь пятнами, пыталась поговорить с Марисой перед школой, произошло кое-что совсем экстраординарное.

Утром был педсовет, и лысый директор Пал Палыч Горбунков, как обычно, брызгал слюной. Дела были пустяковые— какие булочки-с сосисками и с изюмом— давать в столовой, какой класс запорол школьное дежурство и по каким книжкам готовиться к вездесущему ЕГЭ.

Все записывали, Мариса как всегда откровенно скучала. Она сидела на задней парте и рисовала в блокноте какие-то картинки. Маша скосила глаза на рисунки— старый замок, паутина, метла и черная кошка-чертовщина, как и следовало ожидать.

— Мариса Анатольевна!— Пал Палыч постучал карандашом по столу.— Вы когда-нибудь будете меня слушать?

«Мариса Анатольевна»— как же это убого звучало. Маша, с ее врожденным чувством языка, поморщилась.

— Неа,— Мариса не отрывалась от рисунков. — Пока вы будете меня так называть— неа.

— Да что же с Вами такое?!— коротышка директор даже подпрыгнул от возмущения. –Какая же вы грубая и невоспитанная! Все говорят про ваши странности!

На этих словах Мариса оторвалась от рисунков. Она спокойно посмотрела на директора, по ее смуглому лицу скользнула полуулыбка.

— Да ладно,— произнесла она. — Так что про меня говорят?

— Что вы…что вы…что вы…Ведьма! — наконец выпалил директор, вылупив на девушку свои водянистые глаза.

— Я? Да неужели?— казалось, Марису ситуация веселила. –Быть того не может!

Но никто не обратил внимания на ее слова— все смотрели куда-то за спину директора. Там, на стуле, еще минуту назад висел его серый пиджак. Но сейчас пиджака там не было — он был подвешен в воздухе прямо за спиной Пал Палыча— и он двигался. Сначала пиджак медленно покачивался из стороны в сторону, потом покружился вокруг своей оси, потом подвигал рукавами в такт неслышной мелодии.

Никто не издал ни звука. Только директор, не видящий, что творится сзади, в исступлении кричал: «Ведьма! Ведьма! Ведьма!»

Через полминуты он понял, что что-то не так— кто-то тронул его на плечо. В одно мгновение в голове у Пал Палыча пронеслась куча мыслей— и первая была о том, что сзади только стена, стул и зеленая доска.

Он резко обернулся, и остолбенел, явственно ощутив, как последние три волосинки на его голове встали дыбом. За плечо директора трогал его собственный пиджак. Увидев ошарашенное лицо хозяина, пиджак тут же протянул рукав, видимо, ожидая рукопожатие.

Послышался глухой стук— это физичка хлопнулась в обморок.

Мариса же тем временем встала, убрала тетрадку с рисунками в холщовую сумку и неспешно вышла из кабинета. Никто не смог ее остановить. Маша, оправившись от шока, вылетела за ней.

Мариса легко спустилась по лестнице, вдохнула свежий воздух последних дней весны, погладила двух кошек, тершихся о ее ноги.

И тогда Маша, набравшись смелости, начала тот самый диалог:

— Сеньорита Бустаманте! То, что вы…вы…делаете в нашей школе — это немыслимо!

Так все было в этот день— воспоминания разом пронеслись перед Машиным внутреннем взором, когда Мариса Бастинда Бустаманте выдохнула дым ей в лицо.

Мариса смотрела на нее удивленно.

— Маш, что вами движет?— наконец спросила она, переходя на вы.— Интерес? Вам интересно, кто я?

— Да, — наконец выпалила Маша. Я проверила ваши документы об образовании — Вы…вы сказали, что закончили школу в Мадриде — такой школы нет! И в университете…вы не числились!

— Похвально, — улыбнулась Мариса. — Вы не русичка, вы сыщик. Даже как-то неудобно от такого интереса к моей скромной персоне.

Маша молчала. Было что-то устрашающее в горящем взгляде этой красивой девушки.

Докурив, Мариса бросила бычок на асфальт и хлопнула в ладоши.

— Уговорили, -сказала она.— Я скажу вам, кто я. Маша, вы мне нравитесь. В той степени, в какой может нравиться маггл, конечно.

— Не понимаю,— Маша помотала головой.

-Почему? — испанка улыбнулась. — Магглы странный народ. Перед вами только что танцевал пиджак, а вы удивляетесь, что я курю перед детьми. Так вы хотели знать, кто я?

Маша еле заметно кивнула.

Мариса ничего не ответила. Она запустила руку в холщовую сумку, достала потрепанный экземпляр какой-то книги и протянула его Маше.

— Держите же,— это можно сказать, подарок. Русское издание мне почему-то нравится больше всего.

Маша дрожащими руками взяла книгу. Она ожидала увидеть что угодно, но только не это.

— «Гарри Поттер и философский камень»?

— Читали?— Мариса кивнула на «Гарри Поттера». Хотя вряд ли, эта, можно сказать, бульварная литература, вряд ли подходит учительницам русского вроде вас.

— Читала,— Маша сглотнула. Горло было сухим. — Мой племянник ее обожает.

— Вот как? — Мариса, казалось, изобразила удивление. –Это здорово. Книга мне тоже нравится. Хотя… моя мать и Джей Кей сильно ошиблись тогда.

— Ошиблись— в чем?

— Что мир магглов примет волшебный мир и наступит гармония. Вы еще хотите знать мою историю, Маш?... а то я тороплюсь. Твои коллеги наверху уже звонят в милицию и скорую.

— Хочу, — прошептала Маша.

— Тогда я буду курить,— Мариса достала еще одну сигарету. -Откровенность без никотина дается мне намного труднее.

Маша молчала, не в силах пошевелиться и наконец задала вопрос, который ей так хотелось задать:

— Мариса, а вы и правда…ведьма?

— Мерлин Великий, Маша!— Мариса поперхнулась дымом и теперь картинно откашливалась. -Видимо вас, русских, не учат верить начальству. Твой директор же ясно сказал, что я ведьма, почему бы ему не поверить? Да и летающий пиджак –прямое тому доказательство. Я разочарована. Могла бы спросить что-нибудь поинтереснее.

— Где вы учились?

— В Дурмстранге.

— Что это?

— Вероятно, школа.

— Так вы правда ведьма?

— Маша!

— Дурмстранг— это было в «Гарри Потере».Как такое может быть?— прошептала Маша в замешательстве. Кто вы и что происходит?

Мариса устало вздохнула:

-Все вам, магглам, надо разжевывать. Так и быть, расскажу, если уж собралась. Около тринадцати лет назад противостояние волшебного и маггловского мира достигло апогея. Нам все труднее оказалось скрывать свое существование, вам— не замечать нас. Нужно было что-нибудь сделать, и над тем, что именно нужно было сделать, бились великие умы Министерства Магии несколько лет, пока решение не пришло к одной умной женщине по имени Джоан.

Джоан написала книгу про Гарри Поттера, обернув все реалии волшебного мира в буквы, представив нашу жизнь, как фантазию. Наш герой, Гарри, только закончил первый курс, а министерство уже умудрилось использовать его как рычаг примирения. Казалось, у нас получается— вы обратили на нас внимание. И мы вам понравились.

— Может быть, если мы откроемся им постепенно, они не уничтожат нас? –думали наивные министерские чиновники. Я-то сразу поняла, что это чушь собачья— вся эта идея.

Так оно и получилось— сумасшествие. Вы с этой книжкой все посходили с ума— ваши дети ждали письмо из Хогвартса, вы устраивали тематические вечеринки и снимали фильмы— мы же отлавливали наиболее рьяных фанатов, пичкали их заклятием забвения и понимали, что события в волшебном мире становятся все страшнее. Но не закончить книгу было нельзя— это был бы скандал, настоящий скандал. И Джоан закончила, с каждой новой частью перевирая все больше событий, «убив» несколько героев, которые находились на грани обнаружения магглами и умертвив старину Лорда. Идея провалилась с треском— да она изначально была провальной. Магглы-глупые создания.

— Бред, -наконец сказала Маша. –Я вам не верю. Так кто вы? Вас-то в книге нет.

— Разрешите представиться, Мариса Бастинда Бустаманте. Или мы знакомы?— Мариса подавила едва заметный смешок. Дочь одной аргентинской волшебницы и отца, который от меня отказался. Видишь, я даже не испанка. Я родилась в Буэнос-Айресе. Вы, магглы, не замечаете самого очевидного. Так вот. Моя мать-чистокровная, но не знатная, к тому же не англичанка— позорище для именитой семейки моего отца. Поэтому когда мне исполнилось девять, папаша сплавил меня в Дурмстранг и всячески скрывал мое существование. Мой папаша-та еще дрянь, я тебе скажу. Моя мать тогда познакомилась с русским дипломатом, магглом, конечно. Ума не приложу, как она до сих пор умудряется морочить ему голову! Он классный мужик, хоть и маггл — я неплохо выучила русский. Было не так трудно— в Дурмстранге все говорят на румынском, вот уж скотский язык после испанского!

Кстати, это все, что я собиралась рассказать. Многовато для первого раза, правда?— Мариса вопросительно посмотрела на свою собеседницу.

Маша молчала. Наконец она, не в силах поверить в услышанное, посмотрела в глаза Марисе.

— А кто…кто ваш отец? -спросила она, удивляясь собственной смелости.

— Охотно отвечу на твой вопрос, только кое-что сделаю, -Мариса снова запустила руку в сумку. Секунду, сейчас.

То, что она достала, были не сигареты. Это была черная деревянная палочка. Мариса покрутила ее в руках, потом направила на школу указательным жестом.

— Uitare!* — сказала она, и Маша почувствовала сильный толчок в голову, как будто ее ударили.

— Так-то лучше, -довольно улыбнулась Мариса, убирая палочку в сумку.

— Простите, кто вы?— Маша удивленно уставилась на Марису. Мы с вами разговаривали? Я помню только, как вела урок, потом…не помню…

— Ах, простите, я просто спросила, сколько времени. Извините ради Бога!— Мариса улыбнулась.

Маша улыбнулась в ответ. У нее было странное чувство— как будто что-то произошло, а что— неизвестно.

— Простите, я спешу, -Мариса еще раз подарила учительнице улыбку, кивнула и пошла в противоположную от школы сторону. Маша же так и осталась стоять с книгой в руке, не понимая что произошло и почему она стоит с "Гарри Поттером" перед школой, хотя звонок уже прозвенел.

Через минуту к школе подъехала скорая, милиция и пожарные. Правда, никто не смог объяснить, зачем их вызывали. Что в школе проработала Мариса Бастинда Бустаманте, тоже никто не помнил.

— У нас есть испанский? — удивленно сказал Пал Палыч после рабочего дня, одетый в свой серый пиджак, заглядывая в расписание. Ошибка, нужно вычеркнуть. У нас нет испанского.

Мариса же тем временем была уже далеко на окраине города. В кроваво-красной мантии Дурмстранга, она опасливо оглянулась, вытащила из сумки смятое письмо и прочитала:

« Бастинда Малфой!

Срочно явиться в Хогвартс.

Минерва МакГонагалл».

— Что ж, они хотя бы не спросят, кто мой отец, — усмехнулась девушка.

Вытащив палочку, она шепнула заклинание и тут же перед ней оказалась ее метла— черный Нимбус 2010.

И, легко оттолкнувшись от земли, Бастинда взмыла в небо, на секунду оставив за собой красный след своей мантии.

* -забвение— рум.