Женский взгляд из-под кровати. Точка А (джен)

Чернота. Поверх нее странные зеленого цвета символы выстроились в ровные столбики и наподобие соплей неторопливо текут сверху-вниз.

— Добро пожаловать в реальный мир! — сообщил утробный голос, на последних словах своего сообщения скатившийся в нечленораздельный, похожий на отрыжку, звук.

Кислотно-зеленая завеса соплей дернулась, и сквозь нее проступили ярко-синие, горящие как фары дальнего света глаза.

— Все-таки она идиотка!

— Да тише ты! И не повторяй все, что слышишь.

— Хватит меня осаживать! Говорю, что думаю!

— Лучше думай, что говоришь!

— Да иди ты…

— Тихо!

Так… Слух, похоже, работает. Попробуем проверить зрение. Для этого, наверное, надо открыть… как их?.. глаза. О, мышечная память рулит — все получилось. Потолок. Не, не знаю, первый раз вижу. Может, глазки-то стоит опять закрыть? Заманчивая идея. Только уши-то так просто не заткнешь. Для этого нужны… как их?.. руки. Интересно, а что там у нас с конечностями? О, шевелятся. Руки-ноги на месте, голова вроде тоже. Лежу на полу на матрасике, до подбородка укрытая одеялом, под головой валик. Где я, граждане дорогие, и что вообще происходит?

Повернула голову и тут же уткнулась в ярко-синие фары. Мэдока?! Не, с прической явно что-то не то. Волосы двухцветные — один черный, один медно-рыжий. Нобу?! Черт, хрень какая-то мерещится. Хотя рожа знакомая. Посмотрю в другую сторону. О, снова пара синих фар. Только волосы трехцветные. Хотэка? Не. Но эту рожу я точно где-то видела. Надо напрячься и порыться в памяти. Как-то это было связано с Наставницей…

— Юки?

— Ты меня помнишь?!

Надо же, сколько радости. Я сказала что-то особо духоподъемное?

— Подожди минутку!

Трехцветный синеглазый андрогин исчез из моего поля зрения, но вскоре снова появился. В руке оно держало стакан. Изящная, но крепкая рука приподняла мою голову, край стакана прикоснулся к губам. Вода… Какое же это счастье — напиться. Не, не в том смысле. Хотя жажда была такой, что, осушив стакан простой воды, я чуток захмелела.

— А ты мальчик или девочка? — с искренним интересом спросила я, чтобы уже, наконец, покончить с этой загадкой.

Юки хихикнуло и чуть слышно шепнуло:

— Девочка. — Потом мотнуло головой и добавило: — А вот это — мальчик.

Повернула голову. Опять та же рожа и синие фары, только окрас другой.

— Меня зовут Иоши, — чопорно представился черно-рыжий.

— Это ты меня идиоткой назвал?

Ага, судя по смущению, похоже, я угадала.

— Ты же была без сознания.

— Уверен?

Иоши буркнул что-то нечленораздельное и отвел глаза. Я усмехнулась:

— Помогите-ка мне сесть.

— Э-э-э… — Юки внезапно смутилась и пролепетала: — Акира, может не надо?

Недоуменно нахмурилась, но меня внезапно осенило, и я быстренько ощупала себя под одеялом. Гм-м-м… Понятненько. Лежу в чем мать родила.

— Одежда есть, — обнадежила меня Юки. — Ты главное… резко не вставай.

Девчонка метнулась в угол и притащила небольшой рюкзачок, который положила рядом со мной.

— М-м-м, Иоши, может выйдешь? — вежливо спросила я.

— Это еще зачем?

— А ты что, обязан контролировать как я буду одеваться?

Мне кажется, если бы он мог, то вспыхнул бы до корней волос. Юки тихонько хихикнула. Этого Иоши уже не выдержал и с каменной рожей молча удалился. Я выпростала руку из-под одеяла и протянула ее Юки.

— А теперь все-таки помоги мне сесть.

С ее помощью я привела себя в сидячее положение. В глазах на мгновение потемнело, а к горлу подступил комок тошноты. Я несколько раз сглотнула. Вроде попустило.

— Знаешь, тебе, наверное, придется мне помочь, — неохотно сказала я.

Да, рюкзачок-то точно Мэдока собирала. Шиноби-галоши, белье, клановое бельишко и тот офигенский халатик, который она мне на финал экзамена пыталась всучить. Самое то по всяким бубеням скакать. А то, что впереди нас ждало именно это времяпрепровождение, я не сомневалась — успела заценить размер и состояние помещения — прямо скажем, не дворец. Взгляд в маленькое окошко показал, что мы ни разу не в населенном пункте, скорее в какой-то одинокой хибаре.

В рюкзаке также обнаружились: длинный темный плащ с глубоким капюшоном, набитый железяками подсумок, ножны для ген-йоки — сама волшебная палочка нашлась на полу возле матрасика. На самом дне рюкзачка обнаружились мыльно-рыльные принадлежности, расческа и резинка для волос. Ни аптечки, ни еды, ни воды, ни спальника — ни-фи-га. Интересно, Мэдока хоть раз на миссию за пределы Конохи ходила?

Пока я проводила инвентаризацию, Юки поддерживала меня, но, стоило ей убрать руку, как я завалилась на спину. По телу поползло знакомое онемение.

— Знаешь, похоже, я погорячилась, — сказала я, внимательно изучая потолок. — Ты можешь одеть меня?

Юки лишь улыбнулась и принялась за дело. Несмотря на астеническое телосложение, силы тетсунеко было не занимать — она, словно куклу, легко ворочала меня, приводя в пристойный вид. Юки даже расчесала мне волосы и собрала их в низкий хвост. Когда с одеванием было закончено, я попросила:

— Зови этого бдительного и рассказывайте, откуда вы здесь взялись, где мы и что вообще происходит.

Близнецы рассказывали долго. С их слов я поняла, что отчебучила нечто. Выходило, что из-за какого-то злопастного сбоя в организме я самопроизвольно растворилась в Ткани. Сопровождалось все это шумовыми и прочими спецэффектами, которые широко разошлись по Планам и даже задели Тень. Мои дорогие соклановцы, естественно, встали на уши и совместными усилиями кое-как навели порядок на Планах. Массовых жертв и разрушений удалось избежать. Это была хорошая новость. Плохая заключалась в том, что я, опять-таки, самопроизвольно и непонятным способом сумела сфокусировать себя в Ткани и приготовиться к всплытию в материальный мир. И все бы ничего, я большая умничка, вот только местом «всплытия» я, по данным радаров, наметила родной квартал.

А вот этой радости, памятуя, чем сопровождалось мое «погружение», моим дорогим соклановцам на фиг было не надо. В срочном порядке были мобилизованы все донеко, исключение сделали только для грудных младенцев, и кое-как, с кряхтением и матами меня выпихнули за пределы деревни, куда-то на восток от Конохи. Тут-то я и торжественно вернулась в реальный мир, оставив на месте «всплытия» небольшой котлованчик.

Для эвакуации моей свежепоявившейся тушки в спешном порядке были отправлены близнецы, а взрослое население нашего клана, отчаянно матерясь, осталось наводить порядок в устроенном мной бардаке, дабы избежать необратимых изменений в ландшафте и человеческих жертв. Близнецы сумели извлечь мое тельце из котлована до того, как набежали любопытные, и перетащить его в эту хибарку. Смелости, однако, ребятам не занимать. Я бы не рискнула.

Да-а, армагедец я устроила знатный. И знаете, что самое обидное? Я не знаю, как мне это удалось. Была ведь просто миссия… Ч-черт…

— Твоей команде сообщили, — словно прочитав мои мысли сказала Юки. — Они закончили миссию без тебя.

Блин, как паршиво-то… Еще и команду подвела, угораздило же меня начать сворачивать горы в такой неподходящий момент. И, вообще, я себе это представляла немного по-другому, как-то более контролируемо, что ли…

— Тебе пока лучше не вставать, — сказал Иоши. — Ты все еще нестабильна, поэтому лучшее, что можешь делать — спать.

Фыркнув в ответ, я попыталась сесть. Получилось хреново. Вертеть головой и совершать простые движения руками я еще могла, а вот что-то посложней уже нет.

— Тебе правда надо поспать, — поддержала брата Юки. — Так будет лучше для тебя и… безопасней для всех.

Мне было, что сказать по поводу советов, пожеланий и направлений, куда всем следует немедленно отправиться. Вот только язык еле ворочался, веки наливались свинцом, а по телу вновь расползалось онемение. Как же оно мне осточертело. Мысленно проговорив пару любимых матерных конструкций, я, как настоящая послушная девочка, закрыла глаза…

Часы. Круглые, с белым циферблатом, деревянным ободком и крупными арабскими цифрами. Я помню их, они висели в нашей квартире. Длинная стрелка дрогнула, переместившись на одно деление. Тик… Знакомый звук. Я слушаю его часами, наблюдая за движением стрелки с деления на деление. Надо сварить суп. В морозилке есть кусок мяса. Замороженный, ну и ладно. Овощи тоже были. Тик… Это несложно, надо просто встать с кровати и сварить суп. Не буду морочиться, сделаю простой картофельный. Тик…

— Мама, я дома!

Дочь уже пришла из школы? А я так и не сварила суп. Ну ничего, она у меня самостоятельная, найдет чего-нибудь в холодильнике. Тик…

— Спокойной ночи!

Ты что, уже спать собралась? А сколько времени-то? Нет, не надо гасить свет в моей комнате, я сейчас встану. Это просто. Просто встать с кровати. Надо на завтра сварить суп. Простой картофельный. Тик…

Потолок. Не новый. Не чистый. Я помню его, такой был в хибаре, куда меня принесли близнецы. А вот и они — по-прежнему сидят по обе стороны от меня. Тик… Нет, здесь этот звук неуместен, он оттуда.

Крепкая надежная рука приподняла мою голову, холодный шершавый край прикоснулся к губам. Вода. Я пошарила рукой и, нащупав, сжала в пальцах ген-йоки. Ничего не изменилось — просто деревяшка. Мне нужно сесть. Это просто. Просто сесть на матрасике.

— Не стоит, — Иоши очень категоричен. — Ты постепенно стабилизируешься, «дыхание» почти выровнялось, но лучше бы тебе еще полежать.

Глаза сами собой закрываются, словно на ресницы повесили пудовые гири. Тик…

Часы. Круглые, черные с крупными белыми арабскими цифрами. Я помню их, они висели у нас на кухне. Муж моет посуду. Напряженная спина, нервные движения рук. Да аккуратней ты, зачем же с такой силой пихать тарелку в сушку. Тик… В пепельнице дымится окурок. С силой давлю его, превращая в тонкую белую закорюку. Закуриваю снова. Муж выключает воду, вытирает руки и оборачивается. Лицо недобро-возвышенное. Как ты, однако, нервничаешь, почти до паралича. Но сжатая пружина внутри видна невооруженным взглядом.

— Я подумал.

— Это пока посуду мыл?

— Я быстро думаю. Такой выбор для меня неприемлем.

— Значит, мы расстаемся.

Выбор сделан, решение принято и теперь озвучено. Сердце бешено колотится, кровь стучит в ушах, глаза жжет от сдерживаемых слез, внутри арктический холод. Тик… Хлопнула входная дверь, шум лифта. В пепельнице дымится окурок. За окном крутится мелкая снежная крупа. Закрываю глаза и вижу, как теперь уже не муж идет по нашей улице имени летчика к метро. Раздражающий дом — беременный гвоздь — укутан кружащимся снежным крошевом. Тоже мне, «Алые паруса». Красно-черная спортивная куртка ярким пятном маячит в метели. Ветер ерошит кудрявые черные волосы. Дубина, капюшон, хоть, накинь, уши отморозишь. Тик…

Знакомый, надежный потолок. Ген-йоки в руке. Лежу на матрасике, до подбородка укрытая одеялом. Никаких навязчивых звуков, если не считать раздражающего голоса Иоши. Все хорошо. Я не схожу с ума.

— И надолго это? — отстраненно поинтересовалась я.

— Еще день, может два. — Иоши пожал плечами, немного помолчал, а потом спросил: — Как ты умудрилась так нарушить Баланс?

Само слово было мне хорошо знакомо, но в данном контексте звучало совершенно непонятно, поэтому я поинтересовалась:

— Нарушить что?

— Ты что, вообще ничего не знаешь?

— Ну как тебе сказать, — протянула я задумчиво. — В течении хреновой уймы лет в мою голову впихивали самые разнообразные знания, правда эту область почему-то пропустили. Поэтому говорить, что я не знаю совсем ничего, неверно.

Сидящая с другой стороны от меня Юки неожиданно напряглась, вскочила на ноги и бесшумно выскользнула за дверь.

— Что случилось? — забеспокоилась я.

— Ничего страшного. Просто нас опять нашли.

— Опять?!

— Это всего второй раз. Не волнуйся, Юки справится.

Немного помолчав, я спросила:

— Я правильно понимаю, что за порогом у нас складирована горка трупов?

— Ну почему на пороге и почему сразу горка? — усмехнулся Иоши. — Я же уже сказал — не волнуйся.

Понятно, спорить бесполезно, а возможности что-либо сделать у меня нет. А еще я устала. Просто устала. Не волноваться? Хорошо. Идите все к черту. Тик…

Часы. Прямоугольный корпус темного дерева, золотистый маятник и золотистый обод с черными римскими цифрами. Я помню их, они висели на даче в гостиной. Тик… Детские голоса. Я закрываю несуществующие глаза и вижу, как дочь голышом бегает по газону, а Зелюк, серьезно закусив губу, поливает ее из шланга. Маленькие, белобрысые, загорелые, смешные. Сколько им сейчас? Три и четыре? Тогда еще мы все были счастливы и весь мир лежал у наших ног. Что за идиотская обратная перемотка. Тик…

Дети хохочут в полный голос. Нет, это другие дети. И другой газон. Нет, не газон — поле. Двое темноволосых детей. Мальчик в вылинявшей клетчатой рубашке и шортах и девочка в светлой мужской рубашке с огромными валиками подвернутых рукавов и черных лакированных туфлях на босу ногу. Это же мы с моим троюродным братом. Как же, помню это знаменательное лето у бабушки в деревне. В руках у нас длинные, выше нас, хворостины. Ну да, мы же тогда помогали деревенскому пастуху. А вот и он сам, сидит в тенечке. И стадо коров на месте, и черный бык Буян, который чуть не забодал меня. Солнце жарит, на небе ни облачка. Брат вскидывает руку, козырьком приставляя ее ко лбу и смотрит на небо. Там какая-то черная точка. Растет, обретая контуры гигантской птицы.

— Орлы! Орлы летят!

Что за бред? Какие гигантские орлы в Подмосковье? Запах стали и крови. Тик…

Потолок. Снова. Ну что, тик? Нет, тишина. Изображение есть, а звук отсутствует. На чем мы остановились в прошлую сессию?

— Так что там с Балансом? — спросила я.

— Ты его нарушила, — ответил Иоши в лучших традициях сенсея и Нобу.

Видимо, у меня что-то отразилось на лице, потому что черно-рыжий поспешил развить тему:

— Знаешь, чем, кроме цвета волос отличаются ветви Неко?

— Если бы знала, то не спрашивала, — раздраженно буркнула я.

Казалось бы, близнецы, а такие разные. Юки вызывала у меня искреннюю симпатию, а вот ее братец… Не Саске, конечно, и даже не Тобирама, но раздражает страшно.

— Начнем с тетсунеко, — неторопливо начал черно-рыжий. — У них, как у любого человека, есть чакра, и — как любой шиноби — они умеют ей управлять, плюс они могут использовать переработанную энергию Ткани, поэтому владеют техниками тени. Свободно перемещаются по Планам, мастера ген-йоки.

— В чем засада?

— Им недоступна ни Тень, ни тем более Ткань. Тетсунеко — бойцы, это заложено в их генетике. Идем дальше. Донеко. Мы не можем чувствовать свою чакру, тем более ей управлять, и в этом плане мы не отличаемся от гражданских.

А вот это было для меня новостью. Это что же получается…

— Мы используем только переработанную энергию Ткани, — отвечая на мой невысказанный вопрос, сказал Иоши. — Мы делаем ген-йоки, но традиционно использовать его не можем. В нашем распоряжении только Планы и Тень, но вот тут с нами не один Серый не сравнится.

— Бой на Планах? — Я попыталась напрячь воображение. — Честно говоря, мне сложно это представить.

— Всякое бывало, — хмыкнул Иоши. — Есть Внешний Старейшина, а есть Внутренний. Так и мы с тетсунеко. Теперь гиннеко. У них есть чакра, они перерабатывают энергию Ткани. Но это все. Они могут освоить и использовать лишь некоторые техники шиноби. Ни Планы, ни Тень, ни Ткань им недоступны.

— Но… — начала было протестовать я, но Иоши меня перебил:

— Гиннеко и истинный гиннеко — это почти противоположности. Их объединяет только способность перерабатывать изначальную энергию. Истинному гиннеко доступно все: чакра, энергия Ткани — и изначальная, и переработанная, Планы, Тень, Ткань. Техники шиноби и техники тени, ген-йоки. Истинные гиннеко — генетически сильнейшие в нашем клане. Все Неко приходят из Тени, и только истинные гиннеко — из самой Ткани.

Довольно долго я переваривала услышанное. Наконец, спросила:

— Почему этого не было в… том свитке?

Не знаю почему, но я была уверена, что Иоши знает, о каком свитке я говорю. И я не ошиблась.

— Такое не записывают.

— Но почему Нобу…

— Вот этого я не знаю. Почему Красный Старейшина не рассказал тебе… Наверное, у него были свои причины. Вернешься — спросишь.

Может и спрошу. А может и нет. Нобу еще никогда не подводил меня и, раз он молчал о таких важных вещах… Думаю, Иоши прав — для этого была какая-то веская причина.

— Истинные гиннеко — сильнейшие в клане, — повторил донеко. — Но и самые уязвимые. Само ваше существование зависит от Баланса. Пока он соблюдается — все в порядке, стоит его нарушить — и вы просто растворяетесь в Ткани. Именно это произошло с тобой. То, что ты смогла вернуться — настоящее чудо.

Круто. Это у кошки девять жизней, а Бог любит троицу. Я уже дважды всерьез пыталась покинуть этот мир. Первый раз меня вытащили, второй — выбралась сама. Думаю, что третья попытка увенчается успехом. Заманчиво? Прислушалась к себе. Тик… Нет. Теперь — нет. В этом мире появилось слишком много того, что мне стало по-настоящему дорого, поэтому у меня нет ни малейшего желания покидать его досрочно.

— Баланс между чем? — спросила я.

— Между чакрой и энергией Ткани. Если ты используешь слишком много энергии — Баланс нарушится и начнется постепенный распад.

Энергия Ткани… Перед глазами сразу встал Кисаме, а в руке словно воочию завибрировал ген-йоки. Вот когда я нарушила этот чертов Баланс. И если вспомнить то, что происходило дальше… Мне становилось плохо у Очага или когда я использовала техники, требующие энергию Ткани. Теперь все встало на свои места. Все понятно.

— Это лечится?

— Ты имеешь в виду — можно ли восстановить Баланс? Можно. Дело времени.

Хорошая новость. Вот только впредь мне нужно быть крайне осторожной. Боюсь, что второго моего растворения не переживу ни я, ни этот мир.

Разглядывая потолок, я переваривала информацию. Какой, однако, я стремный персонаж. И еще удивительно, что такие сенсационные открытия о самой себе оставили меня равнодушной. Вот правда. Куцые и неполные сведения из свитка из-за почесшуной стены почти вогнали меня в депрессию, а сейчас… Ничего. Исключительно практические соображения.

— Мой ген-йоки… — чуть слышно прошептала я. — Он не работает.

Едва мои губы дрогнули, как Иоши наклонился, улавливая шепот.

— Можно посмотреть? — спросил он.

Выпростав из-под одеяла руку, я протянула ген-йоки донеко. Тот бережно принял палочку, быстро пробежал по ней кончиками пальцев.

— Не молчи, — попросила я.

Иоши глубоко вздохнул и аккуратно положил палочку возле моей руки.

— Твой ген-йоки… он мертв. Сожжен.

— Его можно починить?

Иоши молчал.

Перевернулась на бок, дотянулась до ген-йоки, прижала его к груди и, свернувшись клубком, натянула на голову одеяло. По щекам катились слезы, и я не хотела, чтобы их кто-нибудь видел. Ген-йоки — душа Неко. И свою я сожгла. Сама. Я закрыла глаза.

Тик… Что, опять часы? Странно, звук есть, а предмета нет. Бесконечная черная пустота, усыпанная ярким светящимся крошевом. Это что — космос? Фигасе… Яркие росчерки. Изящный, стройный космо-звездолет. Истребитель. Огромная круглая рукотворная луна. Приближается. Тоннели, повороты, металлические конструкции. Тик… Иллюминатор. За ним клубится густой белый туман. Густые потеки, завихрения, ленивое шевеление. Я вижу его сверху. Я внутри. Я падаю сквозь туман. Тик…

Потолок. Черт, я уже знаю назубок каждую дощечку и паутинку. Лежу на матрасике, до подбородка укрытая одеялом. По обе стороны от меня, словно львы на мосту через канал Грибоедова сидят близнецы.

— Нужно срочно возвращаться в Коноху, — сказал Иоши, едва я открыла глаза.

— Ты же сам настаивал, чтобы я лежала и не доставляла хлопот.

— Тогда я не знал того, что знаю сейчас.

Пришлось замолчать, потому что Юки изящно заткнула мне рот водой. Удивительно, но есть совершенно не хотелось, как и… в общем физиологические потребности тоже молчали. А вот пить хотелось очень.

— Пока я спала, на тебя снизошло озарение? — напившись, поинтересовалась я.

— Хватит уже шутить! — неожиданно вспылил Иоши. — Ты даже не представляешь, насколько все серьезно!

— Ну так расскажи мне, — не повышая голоса, сказала я.

Он успокоился так же внезапно, как и вспыхнул.

— В окрестностях становится все больше любопытных, и их уровень растет, — ровным тоном сказал он. — Юки справляется, но у нее тоже есть предел.

Взглянула на тетсунеко. Та виновато улыбнулась и, как бы извиняясь, пожала плечами.

— Но это вторая причина, — продолжил Иоши. — Первая — ты.

— Я же была очень послушным подопечным, — тут же запротестовала я.

— Да, ни в этом дело! — воскликнул донеко. Он опять начал заводиться. — Ты — истинный гиннеко, порождение Ткани, и, чтобы жить в материальном мире, тебе необходим якорь. Твой якорь — ген-йоки — мертв! Понимаешь ты это?! Мертв!

Судорожно стиснула уже не волшебную палочку. Иоши внезапно осекся и с видимым усилием взял себя в руки.

— Без якоря ты не можешь существовать, — помолчав, сказал он. — Ты уже должна была раствориться, но ты все еще здесь. Невероятно, что тебе, вообще, удалось вернуться.

Иоши замолчал, не сводя с меня напряженного взгляда. Когда он вновь заговорил, его голос изменился:

— Что-то держит тебя, помимо якоря. Что-то…

Его зрачки запульсировали, одновременно я почувствовала, как запульсировали мои.

— Маячки, — хором сказали мы.

Стоило появиться этой мысли, как я их почувствовала. Три маячка. Наруто, Изаму, Тобирама. Все остальные исчезли бесследно, но эти три я ощущала даже в спящем режиме. Казалось бы, простые следилки…

— Не трогай их! — сдавленным голосом сказал Иоши. — Не шевелись, не дыши.

— Нам нужно срочно уходить отсюда, — неожиданно вмешалась Юки.

Тетсунеко замерла в напряженной позе, а в ее залитых тьмой глазах бешено крутилась снежинка Зрака.

— Сколько у нас времени? — спросил донеко.

— Минут пять. Дальше будет сложно.

Просто потрясающе, с какой невероятной решимостью близнецы защищают меня. Хотя, чего тут удивляться, я же — Ценность клана. Хотя, как по мне, Ценность из меня так себе — больше хлопот, чем пользы.

Сдвинув одеяло, я протянула Иоши руки. Тот понял меня без слов и, ухватив за запястья, мягким рывком поднял на ноги. Покачиваясь, но я стояла. Недолго. Иоши поймал мое обрушившееся тело и мягко уложил на пол.

— Да, далеко мы так не уйдем, — криво улыбнулась я. — А времени на то, чтобы потренироваться, у нас нет.

Хотелось плакать. Или материться. Хотя, можно и совместить. Иоши повернулся ко мне спиной и присел на корточки. Зашибись. Всю жизнь мечтала покататься на чьей-нибудь шее. Беззвучно матерясь сквозь зубы, я заползла на подставленную спину донеко и крепко ухватила его руками. Не придушить бы от переизбытка впечатлений. На спине Юки уже висел рюкзак. Тетсунеко приоткрыла дверь и дала знак следовать за собой.