Свой выбор (джен)

Альбус Дамблдор недовольно поднялся с колен и витиевато выругался, чего не позволял себе в присутствии зрителей. Но сейчас в его кабинете не было никого, даже Фоукс отправился полетать, пусть волшебник и не любил отпускать от себя ценную птицу. Феникс был такой же частью коллекции директора, как и многочисленные артефакты, книги, свитки и всевозможные редкие вещицы.

Вернувшись за стол, Дамблдор с недовольной гримасой устроился в своем кресле и выдвинул ящик стола. Тут же по кабинету поплыл приторно-сладкий запах, а маг отправил в рот маленького марципанового мышонка, пытаясь унять злость.

— Северус… — выдохнул Дамблдор. И в этот миг никто бы не признал голос знаменитого волшебника. Не было в нем мягкости, старческой ломкости, которой Альбус умело пользовался, и той глубины, что вызывала у окружающих трепет. Сейчас по кабинету разнеслось едва ли не шипение. И взор волшебника мало чем отличался от голоса.

В последние годы зельевар все больше и больше нервировал Дамблдора. Когда-то зеленый и глупый мальчишка, сейчас Северус Снейп повзрослел, использовать его становилось все сложнее. И прежде недоверчивый, слизеринец все больше отдалялся, все больше думал своей головой, все меньше заглядывал Альбусу в рот. И уже сейчас был едва ли слабее самого директора магически, что старый волшебник всячески пытался скрыть.

А уж темные искусства!

Дамблдор не мог себе позволить изучать их как следует, не испортив репутацию. И, будучи без малого в пять раз старше мастера зелий, в своих познаниях этой области порой более напоминал новорожденного котенка, а вовсе не великого мага. Это раздражало. Это пугало. А в свете последних событий еще и бесило.

А события уж больно настораживали, пусть пока ничто и не предвещало серьезных проблем в будущем.

Для начала визит Хагрида к Гарри обернулся какой-то нелепицей. Идеально спланированный день рождения мальчика с самого начала пошел наперекосяк, стоило лишь выслушать доклад полувеликана. Прочесть его мысли директор не мог, а потому пришлось смиренно выслушивать сбивчивый рассказ, в котором было не так уж много восторгов и умиления, а все больше усталости и недоумения.

По плану директора в этот день известие о магическом мире должно было стать для Гарри Поттера самым лучшим подарком в жизни, билетом в сказку для маленького и несчастного сироты. Предполагалось, что Гарри тут же подружится с Хагридом, будет во всем ему доверять и смирно позволит осуществить все то, что директор поручил своему верному слуге.

Но все сразу же пошло вразрез с планом. Что-то Рубеус напортачил в доме Дурслей, хоть и отказался сознаваться. А потом и вовсе позволил Гарри забрать ключ от сейфа…

Наследство Поттеров волновало директора с того самого момента, как он взял на руки маленького осиротевшего мальчика. Зная о состоянии дел семьи еще от Джеймса, Альбус мгновенно просчитал дальнейшие шаги и заранее предвкушал успех.

Но сладкие грезы обернулись горечью, когда Дамблдор попытался получить доступ к сейфам, пользуясь одним из законов, по которому для всех сирот директор становился опекуном. Вот только гоблины жили по своим правилам, не подчиняясь Министерству, а поднимать вопрос на заседании суда и обнародовать свое желание стать законным опекуном Альбус не мог, ведь так привлек бы слишком много внимания и к себе, и к младшему Поттеру.

Получив от ворот поворот, волшебник еще несколько раз пытался осуществить задуманное, но банк не дрогнул даже под угрозами. А множество проведенных через Визенгамот постановлений об изъятии в пользу Министерства средств осужденных Пожирателей Смерти вызывали у гоблинов лишь легкую чесотку, что давало понять — свои правила эти существа не изменят, пусть хоть весь Аврорат встанет у дверей Гринготтса. Хуже от этого будет лишь министерским служащим, на которых обрушится гнев недовольных клиентов банка.

Но у Альбуса оставался еще один шанс. Нужно было лишь вернуть ключ от сейфа после первого посещения Гарри Гринготтса. После этого вряд ли гоблины заартачились бы, явись к ним директор со своими требованиями.

План был прост и не должен был провалиться. Альбус много лет наблюдал за первогодками в Хогвартсе и видел немало магглорожденных, которым, в отличие от чистокровных, не преподавали основ финансовой грамотности магического мира. Мальчишка просто не должен был ничего знать, должен был довериться добродушному полувеликану. И не должен был задавать хоть какие-то вопросы.

Но мальчик забрал ключ. И изрядно потрепал нервы Хагриду во время похода по магазинам. Да еще и от купленной ему в подарок совы отказался!

Видел директор филина мальчишки. Такого издали не заметишь! Ко всему прочему Поттеру кто-то догадался рассказать о кровной привязке, и птица весьма недвусмысленно клюнула директора в палец, когда тот попытался ее погладить. Намерение контролировать почту мальчишки с треском провалилось.

Письмо гоблинов десять дней назад лишь еще больше разозлило Дамблдора. Эти мелкие негодники довольно недвусмысленно заявили, что директор все так же не является официальным опекуном Гарольда Джеймса Поттера, а без подтверждающих данный факт документов они не то что отчеты высылать, даже сам запрос рассматривать не собираются.

— Как все просто с магглорожденными… — посетовал Дамблдор.

В мире магии никого не волновали дети-маги, рожденные среди магглов. За ними вот уже много лет не стояли покровители, родственники-волшебники или имя славного рода, а потому никто не оспаривал магическое опекунство директора. Вот только и взять с них было нечего…

А ведь даже в детском сейфе Гарри Поттера наверняка хранилось не только золото, но и множество редких и ценных артефактов. А книги! Кто знает, какие книги хранились там! Директор в сотый раз пожалел, что не уговорил Джеймса написать доверенность на свое имя. А все Лили Поттер! Именно она в последние годы жизни оттянула на себя внимание мужа, лишив Альбуса прежнего влияния на наследника рода Поттеров. Спасало лишь то, что Лили родилась не в чистокровной семье и знала о мире магии не так уж и много, иначе директор рисковал заполучить в ее лице довольно внушительного противника. Да что там! Девочка даже магически превосходила своего супруга, а уж головой думала лучше, чем все мародеры вместе взятые.

И вот теперь богатство и редкие вещицы Поттеров планомерно уплывали из рук великого и светлого мага. С этим стоило что-то сделать. Именно обдумывание нового плана и не давало директору спокойно спать по ночам.

— Нужно будет зазвать мальчика к себе… — прошептал Альбус. — А там и вытребовать ключ обратно. Убедить, что у меня он будет в безопасности. И еще… доверенность. Да, подсунуть доверенность!

Обдумывая то, как бы похитрее составить документ, Дамблдор поднялся и принялся вышагивать по кабинету, рассматривая многочисленные приборы. В какой-то момент он подступил к одному из шкафов и отпер его магическим паролем, воззрившись на небольшой тканевый сверток, покоившийся на средней полке. Неосознанно маг вытянул вперед руку, но отдернул, так и не прикоснувшись к легкой прохладной ткани.

Мантия-невидимка. Мантия-невидимка самого Игнотуса Певерелла.

Такая желанная добыча.

Величайший из трех артефактов старинной семьи.

Но Дамблдор даже не мог ее коснуться, не испытав жгучей боли и холода с тех пор, как Джеймс умер.

Мантию директор забрал из разрушенного дома в ту ночь, когда Темный Лорд убил Джеймса и Лили. Всучив маленького Гарри заботам Хагрида, Альбус спешно обшарил дом, складывая в бездонный мешочек все ценное. Он едва успел до появления авроров — в те дни мракоборцы не справлялись и часто прибывали на место происшествия с большим опозданием.

Тогда Дамблдор не заметил странных ощущений, слишком уж спешил, едва напоминая со стороны великого волшебника. Но после, уже в своем кабинете, разобравшись с делами и отправив Гарри к тете и дяде, старый волшебник обнаружил, что на мантии и кое-каких других вещах лежат сложные чары магической принадлежности. И если книги просто не открывались, то мантия жгла холодом, стоило лишь накинуть ее на плечи.

Будь Джеймс жив, подобное вряд ли случилось, все же он доверял директору и считал его почти своим наставником. Но теперь хозяином мантии по магии и крови был юный Гарри, и магия Певереллов не преминула напомнить Дамблдору, что один из Даров Смерти он не получил в дар или во временное пользование, а банально украл у законного владельца. Попытка исправить ситуацию обезболивающими чарами провалилась — на плечах директора мантия в считанные минуты превращалась просто в старый кусок ткани, ничего и ни от кого не скрывая.

Даже десять лет спустя этот провал злил волшебника, будто еще раз напоминая, что ни заслуги перед обществом, ни открытия в области алхимии, ни Орден Мерлина, ни добрый взгляд и мудрые речи не изменят того, что он, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, всего лишь самый обычный волшебник, а не представитель какого-нибудь древнего и благородного рода, сохранившего в своих многочисленных сейфах богатства предков.

А ведь директор потратил большую часть жизни, чтобы уверить всех в обратном!

Дамблдоры не считались древним и благородным родом. Да что там! По меркам магического мира семья Альбуса была весьма молодым родом, представители которого ничем и никогда не славились.

Основателем рода был один магглорожденный волшебник, в свое время с превеликим трудом завершивший образование в Хогвартсе. Не имея каких-то особенных талантов, предок не привлек к себе внимания ни одной из влиятельных семей, а потому ни впечатляющей карьеры, ни удачной женитьбы на представительнице какой-нибудь благородной семьи у него в жизни не случилось. Да и следующие поколения недалеко ушли от основателя. Роднясь с магглорожденными и полукровками, Дамблдоры оставались одной из сотен самых обычных магических семей Британии. Даже отец Альбуса, Персиваль, хоть уже и имел кое-какое имя, взял в жены самую обычную магглорожденную ведьму, семья которой в начале прошлого века перебралась из Америки в Британию.

До поступления в Хогвартс происхождение не сильно волновало юного Альбуса. Семья обитала в Насыпном Нагорье, смешанной деревне, где бок о бок издревле жили маги и магглы. Там не было поместий старых родов, впервые с чистокровными и аристократами Дамблдор встретился уже в школе, испытав дикий стыд из-за своего происхождения и слепящий гнев как в отношении старых семей, так и магглов.

С самых первых дней в школе Альбус выделялся магической силой, талантом к трансфигурации и защите, а потому его еще больше раздражали представители аристократической верхушки, раз за разом остававшиеся позади во время занятий, но продолжающие кичиться кровью в своих венах. Как могли они, такие слабые и ленивые, превосходить его, лучшего ученика не только курса, но и школы? И как так вышло, что у такого сильного мага столь ничтожная в глазах других родословная?

Альбус не мог это пережить, не мог мириться, не мог даже спать по ночам. Гнев застилал ему глаза, но пред всеми юный волшебник представал мягким и добрым юношей, научившись скрывать свои чувства за тщательно продуманной маской.

Когда в школу поступил Аберфорт, родителям открылось, что старший сын семьи нагло лжет и студентам, и преподавателям. Вышел бы грандиозный скандал, но Альбус угрозами заткнул брату рот, а потом убедил родителей в необходимости созданной им лжи. Удивительно, но лишь немногие задавались вопросом, почему старшему из братьев дали такое длинное имя. Но и их Альбус убедил, без стеснения сообщая о безмерной любви к себе родителей, намекал на рано пробудившийся магический талант и безнадежность в волшебстве Аберфорта.

Выдумал Альбус и историю своей семьи. Никогда не заявляя прямо, он сделал все, чтобы окружающие поверили в состоятельность Дамблдоров. С несвойственной гриффиндорцам изворотливостью он тщательно планировал свои траты, действия и слова. И позволял другим додумать детали.

Так он в виде легенды рассказывал всем о том, что Дамблдоры вроде как происходят от самого Годрика Гриффиндора, но доказать это никак нельзя, ведь роднятся с этой славной семьей лишь по женской линии. Придумал он и родовой дом в Годриковой Впадине, пытаясь подкрепить выдумку.

Когда отец загремел в Азкабан, именно Альбус убедил мать в необходимости переехать в другую деревню и выбрал местом проживания Годрикову Впадину. И именно Альбус запретил Аберфорту рассказывать о семейных неурядицах в школе.

Даже когда погибла мать, новый глава семьи продолжил врать всем и каждому, боясь, что пострадает его благостный образ. Он просто не мог потерять все то, что создавал годами: связи, репутацию, образ сильного и непогрешимого мага.

Знакомство с Геллертом перевернуло мир Альбуса, выпустив на поверхность и его гнев на магглов, и неприятие в адрес чистокровных. Как же упоительно было слышать мысли Гриндевальда, пересекавшиеся с собственными мечтами Дамблдора. Одно удивительное лето молодые люди, забыв обо всем, провели вместе, то наслаждаясь обществом друг друга, то занимаясь исследованиями.

Именно Геллерт выяснил, что для осуществления великого плана по захвату мира необходимо разжиться поистине великими артефактами. И именно он обнаружил, что такие существуют, а не являются лишь легендой.

В Годрикову Впадину Гриндевальда привел интерес к Певереллам, но лишь с помощью Альбуса выпускник Думстранга выяснил, кто же унаследовал сокровища этой старинной магической семьи.

Старшая ветвь Певереллов бесследно угасла, но это не насторожило юношей, ведь первый из Даров Смерти не передавался по праву рождения. Средней ветви наследовали Гонты, являвшиеся к тому же еще и единственными наследниками рода Слизерин. Ну а младшей — Поттеры, семья старая и известная.

Прижавшись плечом к плечу, молодые люди часами рассматривали бледное небо над Годриковой Впадиной и планировали то, как именно займутся поисками Даров Смерти, как станут их владельцами и как разделят власть, поквитавшись со всеми, кто прежде унижал и не замечал их.

В те дни Альбуса не пугали мысли о жертвах, не пугала собственная решимость переступить через кого-то. Он видел лишь себя и Геллерта на вершине, с отеческой мудростью взирающих на всех тех, кто признал их могущество.

Но постепенно беседы сменились спорами, а после состоялась дуэль, обратившаяся для Дамблдоров трагедией. Ариану Альбус по-своему любил, но чаще она вызывала у него жгучее раздражение. Болезнь сестры связывала молодого мага по рукам и ногам, не давая так необходимой будущему великому волшебнику свободы. Смерть же девушки поселила в душе молодого мага страх, ведь одно неудачное заклинание почти уничтожило все труды Дамблдора.

Стоя над могилой сестры, Альбус понял, что вот так, в одночасье, может испариться его репутация. И рядом с Геллертом это обязательно когда-нибудь произойдет.

Мигом открестившись от всех прежних идей, Дамблдор прекратил общение с Гриндевальдом и занялся планированием своего будущего. Стоило тщательно все просчитать, не действовать сгоряча.

Шаг за шагом Альбус продолжил создавать себе репутацию. Он налаживал связи повсюду, ловко втирался в доверие, не гнушался небольшими воздействиями на магов. И постоянно вкладывал всем в голову мысль, что является самым сильным магом столетия.

А потом и вовсе отправился преподавать в Хогвартс, довольно быстро поняв, что вкладывать нужные мысли в головы людей нужно с самых ранних лет. Пока Геллерт охотился за старшей палочкой, Альбус медленно, но верно создавал себе особую репутацию, статус и разживался обширными связями в самых разных областях магии. Как-то незаметно Альбус Дамблдор стал почти экспертом во многих направлениях. На самом деле это не было истиной, но волшебника настолько уважали, что не смели игнорировать его мнение по тому или иному вопросу. И в то время, когда Гриндевальд пытался силой навязать мировому магическому сообществу ту или иную точку зрения, его бывший друг исподволь менял законы магической Британии.

Сидя в своем рабочем кабинете в Хогвартсе, Альбус наслаждался имевшейся у него властью. Сначала обычный профессор, а потом заместитель директора, он фактически руководил школой, пользуясь расположением к себе директора Диппета. Тот даже и не догадывался, что давно уже выполняет указания своего молодого коллеги. Многие студенты смотрели Дамблдору в рот, ведь он умело находил подход к каждому. Но действовал гораздо изящнее преподавателя зельеварения и декана Слизерина Слизнорта. Тот никогда не скрывал, что окружает себя интересными людьми ради выгоды, Дамблдор же не спешил, был аккуратен и в конечном итоге многие выпускники школы выходили в большой мир с чувством признательности и преданности любимому профессору.

Через таких своих учеников Дамблдор действовал в Министерстве, на международной арене. Через них получал сведения. Им вкладывал в головы идеи, которые юные умы с радостью распространяли дальше. И через них получал все то, чего не мог достичь иными способами.

Зарплаты профессора и даже заместителя директора едва ли хватило бы на все нужды Альбуса, а он никогда не любил себе в чем-то отказывать. И с годами потребности волшебника лишь увеличивались.

После победы над Гриндевальдом Дамблдор вместе с орденом получил довольно кругленькую сумму, но той едва хватило на десяток лет сладкой жизни. После удалось провернуть несколько интересных дел, пополнивших сейф Альбуса в Гринготтсе, но и эти деньги постепенно начали иссякать, когда стало ясно, что широкая деятельность требует не только связей, но и вложений. И с каждым годом денег требовалось все больше.

Это злило, но Дамблдор успокаивал себя тем, что затеянная им игра рано или поздно принесет свои плоды. Смог же он получить старшую палочку! Пусть для этого и пришлось подождать несколько лет. Значит, и остальное рано или поздно окажется у него в руках: и Дары Смерти, и редчайшие артефакты, и книги, и деньги древнейших родов. А еще новая слава. Нужно лишь правильно сыграть в очередную игру и избежать ошибок.

А тут такой прокол с мальчишкой!

— Ничего, ничего, — успокоительно шепнул себе старый волшебник и пригладил бороду, — это всего лишь одиннадцатилетний ребенок. Не стоит переживать.

Внезапно в кабинет с клекотом влетела крупная серая сова и величественно уселась на стол перед директором. Дамблдор поморщился, стряхнул с рукава перо и отцепил от лапы плотный конверт. Птица тут же умчалась прочь, даже не пытаясь выпросить угощение.

— Так-так, — пробормотал маг, заметив имя отправителя, и усмехнулся. — А вот и отчет Олливандера.

Как и всегда прежде, старый мастер вспоминал о коллеге в августе, отправляя ему пару неряшливо написанных писем. В нынешнем содержались сведения о тех первокурсниках, кто уже успел купить палочку. Второй отчет ожидал директора в день прибытия поезда с учениками.

— Так-так.

Дамблдор извлек из ящика стола свиток с перечнем учеников и принялся вычеркивать в нем имена тех, кто уже отметился у Гарика. И радостно крякнул, обнаружив в списке Поттера. О визите мальчика к мастеру волшебник, конечно, знал, но все равно было приятно увидеть знакомое имя, записанное едва разборчиво. С улыбкой вычеркнув имя в своем свитке, директор поднял письмо повыше, уже предвкушая, что прочтет в строчке напротив фамилии мальчика. Даже приготовился с удовольствием произнести параметры палочки вслух. И едва не подавился, увидев нечто странное.

— Что? Что это такое?!

Из письма Олливандера следовало, что мальчишка не купил предназначенную ему палочку, а выбрал совершенно другую. Не веря глазам, Альбус пробежал взглядом по строчкам, надеясь, что Гарик просто перепутал мальчишку с кем-то — пергамент весь был в кляксах, а строчки то прыгали вверх, то загибались к нижнему краю крючком. Но нет, никто другой не покупал у мастера палочку с пером феникса.

— Не может этого быть. Старый идиот так меня подвел! — прорычал волшебник, отбрасывая лист, как гадюку. — Как он посмел?

С тех самых пор, как Дамблдор занял место директора, он всячески стремился заранее знать все о молодых волшебниках, а потом — контролировать их. Сначала он просто собирал сведения о волшебных палочках, а потом стал требовать от Олливандера не продавать ученикам Хогвартса слишком мощные инструменты, прикрываясь заботой о детях.

Традиционно считалось, что за жизнь волшебник может сменить и три, и четыре, и даже десяток палочек, всякий раз подбирая ту, что лучше подходит состоянию магии в определенный период жизни. Но многие очень привязывались к своим палочкам и могли сменить любимый инструмент лишь в крайнем случае. Этим Альбус и воспользовался, всегда щурясь от удовольствия при мысли, что половина министерских служащих колдует палочками, которые они все переросли. А без должного инструмента даже сильный маг не способен сколдовать что-то стоящее. Постоянное же пользование достаточно слабыми палочками не позволяло волшебникам даже предположить, что с ними что-то не так.

И вот выясняется, что Гарри Поттер купил совсем не ту палочку, которую ему заранее выбрал директор, разрушив еще одно звено идеального плана.

— Обязательно нужно вызвать мальчика к себе. И поговорить. Минни мне в этом поможет, — прошептал Дамблдор себе под нос.