Университет языков (гет)

В понедельник Ниа встала за несколько минут до того, как прозвенел будильник. Она погуляла с Хаски, ещё раз просмотрела конспект занятия и всё равно оказалась в столовой раньше всех.

Рейчел с Мэтом подошли к концу завтрака. Плюхнувшись на стулья, они сонно уставились в тарелки.

— Что с вами? — Ниа чуть не рассмеялась, увидев их лица.

— До трёх резались в «Монополию», — объяснил Мэт.

— Вдвоём?

Он отрицательно покачал головой.

— Мы Нубеса позвали и Майю, — протянула Рейчел. Майя была её ученицей, которую природа наградила прекрасной внешностью и, соответственно, массой любовных проблем.

— Хотя бы детей пожалели!

— Ничего себе дети! — фыркнула Рейчел. — Нубес, между прочим, старше тебя, а Майя творит такое, что тебе и не снилось!

— Ну, а Байри?

— А что Байри? Я сейчас кофе выпью и стану как огурчик! — пробормотал Мэт.

— Вообще это несправедливо, — сказала Рейчел Мэту. — Мы отдыхали, а теперь хотим спать. Она всё воскресенье работала, а сидит такая бодрая и довольная!

— Ладно, я пошла на занятие, приятного аппетита, — Ниа ушла из столовой, так и не узнав, совершило ли кофе чудесное превращение Мэта в огурец. Она была пока не готова обсуждать с друзьями причину своего бодрого и довольного настроения.

Три пары пролетели быстро. Вэле принёс фотографии Геммы, принадлежавшие его бабушке, и все перемены они разглядывали старый город. Столица почти не изменилась, многие здания были отреставрированы и даже отстроены заново, но, сравнивая их с оригиналами, Ниа не замечала большой разницы.

После уроков она ждала Мэта, который просил помочь сделать домашнее задание по языку Аин, но тот не пришёл. Видимо, действие кофе закончилось, и он уснул. Подумав, Ниа решила не проверять правильность своих предположений и занялась подготовкой к занятиям.

Ближе к вечеру недовольно засопел Хаски: «И сколько ты ещё собираешься сидеть? Я вообще-то гулять хочу!»

— Хорошо-хорошо, сейчас пойдём гулять, — сказала щенку Ниа.

По аллеям уже разлились сумерки. Казалось, они стекаются в долину со всех земель, расположенных вокруг. Девушка бродила между теней деревьев, пока не зажглись фонари.

— Хаски, скоро ужин. Я есть хочу! — жалобно протянула она.

Щенок сразу двинулся в обратный путь. «Еда — это святое!»

Около университета Ниа остановилась, заметив сидящего на скамейке Нубеса. Рядом с ним стояли два огромных чёрных пакета с мусором.

— Привет, Нубес!

— Здравствуйте, профессор! — выпалил юноша, вскакивая.

— Сиди, пожалуйста! Мы же не в классе, и я не твой преподаватель.

— Да, профессор, — он послушно опустился на скамейку.

— Как твои дела?

— Хорошо.

— Тогда почему у тебя такое лицо?

— Просто спать очень хочется…

Ну, Мэт! Сам спать завалился, а Нубесу ещё работать и работать!

— Ты с ними так долго не играй. Мэт от «Монополии» совсем голову теряет.

— О, нет! Я очень рад, что ваши друзья меня пригласили. Раньше ведь со мной почти никто не общался. Элафос и остальные ребята были первыми.

— Ты и сам можешь с кем-нибудь познакомиться, — попробовала посоветовать Ниа. — Ты ведь знаешь албалийский.

— Когда приехал, не знал. Меня профессор Альгеди научил… — в глазах вдруг промелькнул испуг. Похоже, он рассказал то, о чём обещал молчать.

— Не волнуйся, я никому не скажу.

— Спасибо… Только вряд ли другие захотят общаться со мной, когда узнают, кто я, — грустно проговорил Нубес.

— А кто ты? — не поняла Ниа.

— Бенеташец.

— А, ты про это… Я уж подумала что-то плохое.

— Разве может быть хуже? — вздохнул юноша.

— Ну, если бы ты кого-нибудь ограбил или убил…

— Я ограбил миллиарды людей и миллиарды убил. Моя страна…

— Перестань…

— Они так думают. Я очень боюсь, мне кажется, все они следят за мной. И как только догадаются… они убьют меня! — его глаза залили страх и тоска. — Рано или поздно они найдут меня, нельзя ведь прятаться вечно.

— Нет, тебе точно нельзя столько играть в «Монополию»! — постаралась как можно беззаботнее произнести Ниа. — Что ты такое говоришь? Никто не собирается тебя убивать! Здесь люди, которые любят тебя!

— Мне так страшно… Когда я только приехал, я иногда не мог выйти из комнаты — боялся, что они узнают… Правда, после того как я стал жить с вашими студентами, все стали думать, что я из Матара. Но и сейчас мне иногда бывает страшно.

— Всем бывает страшно, Нубес, — ласково сказала Ниа. — Когда мне сказали, что я должна поехать в Университет языков и преподавать мой язык жителям другой страны, я так испугалась! И в поезде — я ехала и боялась. И перед тем, как идти на первое занятие боялась. И потом ещё много раз. А сейчас, знаешь, сколького я боюсь сейчас?

— Вы хороший преподаватель, — покачал головой юноша. — Вэле всё время про вас говорит. Какая вы хорошая.

— Ну… — смущённо пробормотала Ниа, — это он так… Я просто хотела сказать, что все мы боимся. Главное, не позволять страху победить нас.

— Я постараюсь… — протянул Нубес.

— Не грусти!

«Похоже, мне не удалось убедить его…» — печально подумала Ниа, поднимаясь по ступенькам университета.

Нубес ещё немного посидел на скамейке и поволок пакеты к контейнерам. Может, из-за усталости, а может, из-за чего-то другого настроение сегодня было ужасным. Ещё эта работа… Язык всегда давался ему с трудом, чтобы так говорить по-албалийски, ему пришлось в буквальном смысле заниматься ночами, а бенеташский оказался намного сложнее… Но сейчас его беспокоила не работа.

Этот юноша появился в середине лета. Игни Ультор — так называли его другие. Нубес не знал, какой язык он изучает, а спросить боялся. Раньше Игни не замечал его, но с тех пор, как Элафос уехал, юноша внимательно приглядывался к Нубесу, и его глаза становились всё более красными.

— Глупости, не смотрит никто на тебя, — пробормотал он, швыряя пакеты в контейнер.

Но возвращаться в университет не хотелось.

— Надо закончить на четвёртом этаже, — от одиночества он научился говорить с самим собой.

Обычно Нубес начинал уборку с пятого этажа, чтобы к концу дня, когда совсем устанешь, не нужно было подниматься. Но сегодня ему так хотелось спать, что он начал снизу.

— А теперь давай, вот, иди.

Как и профессор Вирго, он всегда выбирал лестницу. Нубес не знал, почему она боится лифта, его же пугала возможность оказаться в закрытом помещении наедине с кем-то. Заместитель ректора, конечно, ругался, мол, нечего тащить мусор через все пролёты, но Нубес неизменно выбирал лестницу.

Поднявшись на четвёртый этаж, он дошёл до поворота, когда услышал позади быстрые тяжёлые шаги.

«Чего ты испугался? Мало ли людей ходит…»

Шаги стали медленнее. Потом Игни остановился и спросил, пристально глядя в его глаза:

— Ты ведь не из Матара, да?

Нубес попятился.

Игни резко схватил его и прижал к стене:

— Отвечай, откуда ты?

Юноша, дрожа, смотрел в пол.

— Отвечай!

— Из Бенеташа… — прошептал он.

— Так я и думал, — медленно произнёс Игни. Губы растянулись в широкой голодной улыбке. — Наконец-то я нашёл тебя… Поговорим? — он занёс руку для удара.

— Значит, вы всё-таки встретились, — произнёс спокойный, чуть усталый голос.

— Профессор! Не мешайте мне! — закричал, повернувшись, Игни.

— Ну, что вы, я и не собирался вам мешать. Но давайте зайдём в класс. Коридор не самое подходящее место для таких разговоров.

— Иди! — приказал Игни Нубесу. Тот обречённо поплёлся в класс.

Последним вошёл Солус. Пройдя через всю аудиторию, он молча сел за последнюю парту.

— Ну, что? Хотел спрятаться от меня? — насмешливо спросил Игни, но его трясло от ярости.

— Я не знал… — пролепетал Нубес, — не знал, что вы… ищите меня…

— А кого я мог искать? Кто ещё мог причинить мне столько зла, кроме вашей поганой страны?

— Я не знал… я не знал… — продолжал повторять Нубес.

— Прекрати, ты, жалкая тряпка! Удивительно, как такие никчёмные твари смогли придумать это жуткое оружие! Вы же ни на что не способны, вы не смогли создать ничего своего, только крали и копировали, крали и копировали! — его взгляд вдруг упал на лежащую на столе книгу о мальчике с васильковыми глазами. — Вы тупые, трусливые, бесполезные! — ещё громче закричал он, переходя на бенеташский.

Нубес вздрогнул, услышав родной язык.

— Что, страшно слышать такое на твоём языке? Это правда, правда, которую следовало вколотить в вашу башку много лет назад! Чтобы вы не совали свои грязные руки туда, куда не следует! Половина моей страны стала дном океана! Мужчины, женщины, дети пошли на корм рыбам! Ты можешь их вернуть? Я спрашиваю, ты можешь их вернуть?

— Нет…

— Не слышу!

— Нет…

— Громче!

— Нет! Я не могу! Не могу… я…

— Тогда почему ты ещё жив? Как ты смеешь жить, когда их нет?

— Но я…

— Ты жалкое существо, которое не имеет силы даже умереть. Ты никому не нужное, всеми презираемое существо…

— Нет… — с трудом выговорил Нубес. — Она сказала… здесь есть люди, которые любят меня…

— Кто она?

— Профессор Вирго…

— Да пошла она!.. Все ненавидят тебя! Как думаешь, сколько ты проживёшь, если я выйду и скажу: «Здесь человек из Бенеташа!»? Пятнадцать минут, десять, пять? А может, и того меньше?.. Не волнуйся, я не стану звать их. Я всё сделаю сам. Как тебя зовут?

— Нубес…

«Чёрт, того мальчика из книжки тоже звали Нубес!»

— Ну, что, Нубес, пришла пора умирать?

— Пожалуйста…

— Хочешь попросить меня сохранить твою жалкую жизнь? А у них даже не было времени попросить. Волна накрыла всех и швырнула в океан! Ты знал это? Ты знал, как погибла моя страна?

— Нет…

— Ты плохо учил историю?

— Я не учился в школе…

— И правильно, Нубес, иначе ты бы уже лежал в земле… Зачем же ты пришёл сюда?

— Я хотел выучить свой язык.

— Что?

— Я хотел выучить свой язык.

— Так вы, профессор, вы… преподавали и мне, и ему бенеташский?

— А почему я не должен был преподавать ему бенеташский? — спокойно спросил Солус.

— Конечно, я и забыл, алгольцы ведь почти такие же твари, как и бенеташцы!

Нубес резко поднял голову, услышав слово «алгольцы».

— Убирайтесь отсюда! Убирайтесь! — закричал Игни своему учителю.

— Нет, я останусь, — жёстко произнёс Солус. — Я хочу посмотреть, как вы убьёте его, а потом, может быть, убить вас. У меня ведь… тоже есть причины ненавидеть… вас обоих, — он посмотрел на другого ученика. — Вы никогда не спрашивали меня, из какой страны я приехал, Нубес… Боялись? Но видите, от судьбы не убежишь… Одного из вас я должен убить за то, что он уничтожил две трети моей родины. Другого — за то, что из-за него погибла вся моя семья, включая девушку, которую я любил, — он перевёл взгляд на Игни. — Так что я останусь.

— Оставайтесь, — бросил Игни. Сейчас его волновал только Нубес. С профессором он разберётся потом. — Ну, что, помощи ждать неоткуда. Да тебе бы никто и не помог. Знаешь, ведь даже если бы я избил тебя до смерти, так что лицо превратилось бы в фарш, никто из них, — он показал на дверь, — не осудил бы меня.

Игни достал из складок мантии небольшой пистолет.

— Не обещаю, что ты умрёшь быстро и без мучений. Понимаешь, я ведь не знаю, как умирал мой народ, не знаю, сколько они мучались, перед тем как захлебнуться. Сколько их тела плавали в воде, пока их не съели такие маленькие рыбки… не знаю, как они называются на твоём языке…

— Пираньи, — подсказал с последней парты Солус.

— Спасибо, профессор, — юноша скривился в усмешке. — Так вот, не знаю, сколько времени это продолжалось, поэтому боюсь закончить слишком рано. Но ты потерпишь, хорошо?

Он поднял пистолет:

— Последнее слово?

Нубес зажмурился и выдохнул:

— Прости…

— Что?

— Прости меня, — Нубес медленно встал на колени. — Пожалуйста, прости меня. Мой народ причинил много горя твоему народу, пожалуйста, прости нас!

— Да как ты смеешь… — от ярости его голос стал тихим, — как ты смеешь просить о таком?

— Я знаю, ты не простишь меня. И ни я, ни мой народ не заслужили прощения. Но я… я просто хочу сказать, что прошу у тебя прощения… — юноша опустил голову. — Профессор, вы тоже, пожалуйста, простите меня… — прошептал он.

Солус молчал.

— Да пошёл ты к чёрту со своими извинениями! — в голосе появились визгливые нотки. — Пошёл ты к чёрту!

Игни пытался нажать на курок, но пальцы словно парализовало. Опять вспомнился мальчик с васильковыми глазами. Надо же было придумать такую глупую сказку!.. Мальчик Нубес жил с родителями в небольшой деревне. Однажды на деревню напал Князь. Он убил всех. Но глаза мёртвого ребёнка, залитые кровью, выглядели так ужасно, что он сорвал растущие рядом васильки и закрыл ими разорванные веки. И случилось чудо: цветы проросли в ребёнка и воскресили его. Он стал полурастением-получеловеком. Питался водой и солнечными лучами и видел только днём: на ночь васильки всегда закрывались. Прошло много лет, мальчик с васильковыми глазами превратился в юношу, он встретил девушку, которая любила лето и цветы. А однажды он увидел Князя. И чем дольше смотрел на него, тем краснее становились васильки. Князь узнал ребёнка, которого убил много лет назад, и сердце нервно забившись, вдруг остановилось, заливаемое кровью. Он упал на пыльную дорогу, успев прошептать единственное слово: «Прости». Юноша сорвал растущую у дороги ромашку и положил на сердце Князя. И снова случилось чудо: ромашка воскресила Князя. Теперь он тоже питался лишь водой и солнцем, и ночью биение его сердца стихало. А юноша с васильковыми глазами вернулся к девушке, которая любила цветы и лето… Обычная глупая сказка, но теперь Игни смотрел на Нубеса и не мог понять, кто из них Князь, а кто мальчик с васильковыми глазами.

— Странно, правда? Это оказалось сложнее, чем ты думал, — тихо заговорил Солус. — Он на коленях, у тебя в руке пистолет, осталось одно движение. Но пальцы вдруг становятся, словно из металла, ты пытаешься и не можешь их согнуть. Ты смотришь на него и видишь… себя… В детстве на тебя почти не обращали внимания. Все — мать, отец, даже бабушка с дедушкой — обожали старшего брата, а ты всегда был один. Другие дети тоже не хотели дружить с тобой, слабаков никто любит. Когда ты подрос, ты заставил других заметить твоё существование. Кулаки — аргумент, против которого трудно возразить. Но, увы, это не могло заставить твоих родителей заметить тебя. Несколько выходок — и отец угрожает выгнать из дома. Это конец. Надо что-то придумать. Цель, которая всё расставит по своим местам, всё оправдает. Избавиться от ненависти к себе просто — научись ненавидеть кого-нибудь другого. И ты быстро находишь подходящий объект. Ты ненавидишь его всей душой и хочешь уничтожить его. Ты учишь язык, на котором он говорит, находишь его, приставляешь пистолет ко лбу… И вдруг понимаешь, что целишься в самого себя. Ведь если ты убьёшь его, кого тебе останется ненавидеть?

— Что вы сделали со мной? Что вы сделали? — трясущимися губами произнёс Игни.

Солус молчал.

Игни бросил пистолет на пол и выбежал из класса.

Нубес по-прежнему стоял на коленях, схватившись рукой за сердце. Через несколько минут он поднялся и шаркающей походкой направился к двери. На пороге он остановился, но потом вышел, так и не обернувшись.

Солус неподвижно сидел в полутёмном кабинете.

Дверь открылась, и в аудиторию влетел Доминик.

— Что произошло? Ко мне прибежал Игни Ультор и потребовал, чтобы я вернул ему деньги! Солус, что у вас произошло?

— Всё в порядке, — ровным голосом произнёс Солус. — Не волнуйтесь, он вернётся.

— Вы уверены?

— Уверен… Они вернутся, оба, — прошептал он, когда Доминик, наконец, покинул класс. — Те, кому некуда идти, всегда возвращаются.

Всё завершилось так, как он рассчитывал, но ещё немного и… Нубесу, конечно, ничего не угрожало, но если бы Игни нажал на курок — это был бы конец.

Солус встал и подошёл к доске такой же шаркающей походкой, как только что его ученик. Нагнувшись, он поднял с пола пистолет. Выдвинул ящик стола и бросил туда, потом достал из кармана пули и хотел положить к пистолету, но руки дрожали, и пули рассыпались по паркету. Он опустился на колени и медленно собрал их. Задвинул ящик и закрыл на ключ. Руки всё ещё дрожали. «А казался таким спокойным… — усмехнулся он про себя. Снял мантию и повесил на стул. — Но достаточно на сегодня».

В коридоре было пусто и тихо. Те, кому некуда идти, всегда возвращаются… А куда идти ему?.. Два пролёта по лестнице, держась за перила, потом налево, повернуть и десять комнат, одиннадцатая…

«Что ты делаешь?»

Она открыла и удивлённо посмотрела на него.

— Здравствуйте, Ниа, — сухое, усталое, даже не старался, чтобы голос звучал мягче.

— Здравствуйте… а…

— Можно войти?

— Конечно…

Несколько шагов вперёд, ни за что не держась, и сесть на ковёр между небольшим столиком и кроватью.

— Я думала, вы ещё… у вас ещё… занятие…

— Игни встретился с Нубесом, поэтому занятие закончилось раньше, — будничным тоном, взгляд где-то в стороне.

— Игни и Нубес? — испугалась Ниа. — И… и что?..

— Ничего. Всё в порядке.

— Но как…

— Вам лучше не знать. Боюсь, вы не одобрите моих методов, — рассмеялся. Смех похож на кашель.

Ниа испуганно посмотрела на Солуса: да он весь дрожит!

— Хотите, я приготовлю вам чай?

Он не ответил, продолжая разглядывать ковёр.

Ниа подогрела ещё не остывший чайник, в воздухе запахло васильками и апельсинами. Она поставила кружку на стол перед Солусом, но он неподвижно сидел, словно перестав замечать происходящее вокруг.

— Солус… — Ниа осторожно дотронулась до манжеты его рукава, пальцы случайно коснулись кожи.

Он резко отдёрнул руку.

— Простите!

— Я ненавидел их, — глухо прошептал Солус, — их обоих.

— А сейчас?

— Сейчас? — он тяжело дышал. — Сейчас мне…

Ниа почти физически ощущала его боль. И самым ужасным было понимание того, что такие вечера часто повторялись в жизни Солуса. Просто тогда никто не видел.

— Господи, зачем я сюда пришёл? — словно очнувшись, произнёс Солус.

Он уже собирался встать, когда Ниа, подавшись вперёд, воскликнула умоляюще:

— Пожалуйста, не уходите!

Близко, как близко… Уже слышно биение сердца. Нет, не слышно. Почему её сердце не бьётся?.. Потому что ты слишком близко. Потому что ты… целуешь её!

Он вскочил, опрокинув столик, и выбежал из комнаты. Кружка упала на пол, горячий чай разлился по ковру.

* * *

Его руки больше не держали её, но Ниа продолжала сидеть в неестественной позе — выгнувшись, словно от боли, и запрокинув голову. Из расширившихся глаз текли слёзы.

Что?.. Что это было?

С момента их первой встречи Ниа запретила себе давать определение своему отношению к Солусу Альгеди. Это было так… чувство без названия. Задумываться о его отношении к ней казалось глупым и даже преступным — не могло существовать никакого отношения.

Но тогда что значит…

Ниа не знала и не понимала. Только тысячи мыслей и образов, запертых в самых дальних уголках сознания, теперь вырвались наружу. Они проникали в саму её плоть. И сердце в отчаянии сжималось, пропуская через себя кровь, наполненную его прикосновением, вкусом его губ. Девушка застонала, закрывая лицо руками, но даже у темноты был теперь цвет его волос.

Ниа не ложилась спать. Когда зазвонил будильник, поднялась с пола, умылась, вышла на улицу с Хаски. Щенок бегал по двору, она сидела на скамеечке.

На завтрак решила не идти. Не придумала, что ответить, когда Рейчел спросит: «Ну, как прошёл вечер?»

Занятие было похоже на дозу анестезии. На пять часов перестать чувствовать. А потом… бесцельно бродить по комнате, не зная, куда себя деть. После обеда зашли Мэт с Рейчел, беспокоились, не случилось ли чего. Сказала, что простудилась. Поверили. Глаза красные и дыхание хриплое. Посоветовали сходить в госпиталь. В госпиталь…

Вечером пошла к профессору Сатабиша. Держалась всё занятие, а потом всё-таки спросила:

— А Солус… у него всё хорошо?

— Кажется, да. Но я со вчерашнего дня его не видел. А что? Между вами опять что-то произошло?

— Нет! — быстро, слишком быстро.

Вернулась в комнату, почистила ковёр, выпила какой-то отвар, чтобы уснуть. Утром проснулась от лая Хаски, будильник не услышала. Чуть не опоздала на занятие. Вэле тоже предложил отвести её в госпиталь.

— Спасибо, со мной всё в порядке.

А вот Рои обмануть трудно.

— Что случилось?

— Не знаю…

Самый честный ответ: не знаю, не понимаю.

Вечер без ужина. На полу, обнимая колени. Надо готовиться к завтрашнему занятию… Как?.. Научилась жить в мире, где это невозможно. Но если это возможно, она не может жить без этого.

В комнате почти темно: только ночник горит. Темнота и тишина. Стук в дверь. Подошла, открыла.

— Ниа, я… — лицо бледное, на лбу бисеринки пота. Что он пережил за эти два дня? — Я должен извиниться… сам не понимаю, как это произошло, пожалуйста, простите… Перестань так смотреть на меня! — вдруг прошептал Солус, прижимая её к себе.

Ниа замерла и совсем перестала дышать. Было слышно только, как бьётся его сердце — тяжело и с каждой секундой всё быстрее. Девушка отстранилась и взволнованно посмотрела на Солуса.

— Я же просил тебя…

Она заморгала, пытаясь придать своему лицу иное выражение.

— Не получается, — с грустной улыбкой произнёс он. Тонкие пальцы коснулись её виска. Ниа вздрогнула, Солус быстро убрал руку. Она испугалась, что он сейчас уйдёт.

— Что? — спросил он, заметив страх в её глазах.

— А вы… вы не уйдёте?

— Да я пытаюсь уйти с того момента, как пришёл, — во взгляде промелькнула горечь.

— Простите, — она виновато смотрела в пол.

— За что ты извиняешься?

— За…

Солус стремительно привлёк её к себе, чтобы она не произнесла этого слова.

— Молчи, пожалуйста, молчи!

Ниа послушно замолчала.

Он осторожно коснулся её лица.

— Ну, почему, почему ты позволяешь мне делать это?

— Вы не разрешили говорить, — жалобно сказала она.

— Правда…

Солус взял её за руку, отвёл в комнату и усадил на кровать.

— Послушайте, я… О, господи! — он нервно отвернулся.

Ниа расширившимися глазами наблюдала за каждым его движением. Она давно знала, как он страдает. Но каким абстрактным казался глагол «страдать» по сравнению с тем, что она видела сейчас.

— Я не могу, не должен…

Если смотреть на неё сверху вниз, она выглядит ещё меньше. Тёмный свитер с горлышком, вязаная кофта в цветочек и юбка с оборкой. На одной ноге тапочка, вторую потеряла, когда он вёл в комнату.

— Ниа, пойми!.. — Солус подошёл к ней и вдруг упал на колени.

— Что вы делаете? — испуганно закричала она. — Встаньте, пожалуйста, встаньте!

Ниа попыталась поднять его: несколько беспомощных движений, бесполезно. Она опустилась на пол и дрожащей рукой обняла за плечи.

* * *

На ночь отвар из трав. Опять проснулась с трудом. Погуляла с Хаски и пошла в столовую.

— Как здоровье? — в один голос спросили Мэт и Рейчел.

— Получше, спасибо.

Съела мало: яйцо всмятку и бутерброд.

Занятие прошло нормально, хотя начала готовиться через несколько часов после того, как он ушёл.

Пообедав, помогла сделать Мэту домашнее задание, потом села за свой текст.

Профессор Сатабиша встретил её взволнованным взглядом. Значит, Солус ему сказал.

— Как дела, Ниа?

— Хорошо, — ровно, без эмоций.

После занятия собрала бумаги и ручки, попрощалась и вернулась в комнату. До двенадцати готовилась к занятию, потом отвар и спать.

На следующий день снова: Хаски, столовая, Рейчел с Мэтом, Вэле, Рои — и пустая комната.

Солус пришёл вечером и молча опустился на ковёр.

— Посиди со мной, — тихо попросил он.

Ниа села на пол у изголовья кровати.

— Слишком далеко…

Она робко придвинулась на миллиметр. Солус быстро повернулся и упал, будто подкошенный, пряча лицо у неё в коленях. Ниа осторожно, одними пальцами, коснулась его волос. Взгляд упал на часы: начало девятого.

— Значит, Игни вернулся… — она испуганно посмотрела на Солуса, поняв, что произнесла эти слова вслух.

— Вернулся, — даже сквозь ткань юбки Ниа чувствовала его дыхание, — они оба вернулись.

Нубес пришёл на следующий день и сказал:

— Я знал, что вы из Алголии. Но я никогда не спрашивал вас об этом, потому что боялся…

— Что я убью тебя?

— Да…

— Зачем же ты сейчас пришёл?

— Чтобы попросить прощения…

— Твоя просьба запоздала, ты понимаешь?

— Понимаю, но я… я хочу сказать это сейчас. Пожалуйста, простите меня!

— Я не могу ответить то, что ты хочешь услышать.

— Знаю, но мне просто нужно было это сказать.

— Хорошо.

Игни пришёл сегодня. Из него ещё не выветрился алкоголь, который он заливал в себя эти дни.

— Вы лишили меня всего, мы в расчёте. Теперь научите меня, как жить дальше!

— Возвращайся к своей семье.

— Вы всё забрали, а теперь хотите выбросить меня?

— А ты хочешь остаться?

— Да…

— Не слышу.

— Да! Чёрт! Я хочу остаться!

— Тогда оставайся.

— Мне больше некуда идти… моя семья… как вы догадались?

— Мы похожи.

— Вы тоже выучили этот язык…

— Потому что ненавидел их? Да. Я хотел посмеяться над ними, мёртвыми, произнося те слова, которые им никогда не услышать… Но оказалось не смешно.

— Вы когда-нибудь пытались убить человека?

— Да, пытался.

— Кого?

— Себя.

— Я не смог простить его, — простонал Солус, сжимая подол её юбки. — Нубес попросил у меня прощения, а я не смог.

Рука замерла над его волосами.

— Может быть, со временем… — робко начала она.

— Время, время, ты всегда повторяешь это слово…

Кстати, о времени. Было уже поздно, а он, наверное…

— Вы ужинали? — спросила Ниа.

Солус не ответил.

— Давайте я что-нибудь приготовлю?

— Я не хочу есть.

— Ну, чуть-чуть…

Солус неохотно поднялся.

Она заглянула в холодильник. Что бы такое сделать? А, Клави дала сегодня творог, может, вареники? Конечно, их не пять минут готовить, но зато это должно отвлечь его от грустных мыслей.

— Сделаем вареники, — сказала Ниа, переходя на родной язык.

— Что? — не понял Солус.

— По-лабрийски это называется «вареники», а как по-алгольски, я не знаю.

— Вареники… — повторил он.

— Вот, вы уже знаете одно лабрийское слово, — сказала Ниа и попробовала улыбнуться.

Солус вздохнул и произнёс ещё раз: «Вареники».

Ниа разобрала маленький столик, решив готовить прямо в комнате, достала кастрюлю, пакет молока, муки, масло, яйца.

— Это пирог? — неуверенно спросил Солус.

— Нет, это похоже на… — пельмени, только она не знала, как по-алгольски будут «пельмени». — Извините, у меня проблемы с названиями еды… Это готовят из теста, но нужно потом варить в воде.

— Мне кажется, у нас нет такого блюда, — задумчиво произнёс Солус.

— Это вкусно, правда!

— Я верю…

Ниа делала тесто и начинку, а он смотрел. Да, никогда ещё ему не готовили вареники… С ней всегда всё не по правилам, не так, как должно быть. Должно быть?.. Этого вообще не должно быть! Тогда почему ты здесь? Почему ты… Не знаю!

— Извините, пожалуйста, вы не могли бы подержать? — она протянула ему кастрюлю.

— Да, конечно.

Ниа достала большую деревянную доску для раскатки теста и скалку.

— Спасибо.

Она взяла у него кастрюлю, выложила тесто на доску и долго раскатывала, пока оно не стало толщиной с ломтик сыра. Потом достала стакан и начала вырезать кружочки.

— Когда я была совсем маленькой, мне разрешали делать только это, — улыбнулась она, вспомнив детство. — У бабушки для вареников был отведён специальный стакан, очень красивый, из фиолетового стекла… Хотите попробовать? А я пока достану компот.

Солус с сомнением посмотрел на стакан в своей руке. В тридцать четыре года делать кружочки из теста…

В детстве родители раз в месяц выбирали день, когда нужно было сделать что-то, чего ты раньше никогда не делал. Иногда они брали велосипеды и ехали в незнакомое место, иногда мама покупала в магазине фрукт со странным названием, или папа показывал новый опыт в своей лаборатории… С тех пор как они погибли, в его жизни не было ни одного дня, похожего на те.

Что ж, значит, кружочки из теста…

— У вас хорошо получается, — похвалила Ниа.

— Если ты в детстве могла это делать, я тоже как-нибудь справлюсь. Что дальше? — спросил он, вырезав последний кружочек.

— Дальше?.. А, компот!.. Я забыла совсем, мы с Мэтом его вчера допили. Надо достать новую банку.

Ниа опустилась на ковёр и протянула руку под кровать.

— Тебе помочь?

— Нет, спасибо, — немного повозившись, она достала две банки. — Есть вишнёвый и яблочный. Вам что больше нравится?

Солус молчал. Ниа решила, что он выбирает вкус компота, а он думал, какой замечательно-странной она выглядит, сидя на полу в фартуке с двумя банками компота.

— Если не нравится, то там где-то должен быть ещё из клюквы… Но он немножко кислый.

— Вишнёвый, — сказал он, вставая. — Давай я открою.

— Открывашка в верхнем ящике.

Солус поставил банку на тумбочку и незаметно посмотрел на Ниа. Теперь, когда девушка считала, что он её не видит, выражение лица изменилось. Улыбка исчезла, в глазах были непонимание, страх, боль и ещё…

— Готово.

— Спасибо, я плохо умею открывать их… А теперь вы не могли бы подержать тарелку? А я буду лепить вареники.

Солус взял тарелку и снова опустился на ковёр. Ниа быстро клала начинку и склеивала тесто. Наверное, она делала это много раз, потому что, даже несмотря на волнение, вареники у неё получались одинаковой, правильной формы.

— Теперь их можно варить, — сказала Ниа, когда тарелка наполнилась. Она бросила вареники в кипящую воду, помешала, и через несколько минут первая порция была готова. Ниа положила на них кусочек масла и накрыла крышкой. Быстро слепила остальные и закинула в кастрюлю. — А это на завтра, — объяснила она.

Потом убрала доску со стола, налила компот, поставила вареники и сметану.

— Вот, теперь можно кушать.

Солус вздохнул и проткнул вилкой один белый комочек.

— Да, у нас такого блюда точно нет, — сказал он, съев вареник.

Ниа не поняла, означает это, что ему понравилось, или наоборот.

— Пейте, пожалуйста, компот!

— Я думал, она разбилась, — сказал Солус, беря в руки кружку с облачком.

— Нет, она… небьющаяся… — Ниа задрожала, вспомнив тот вечер, и опустила глаза.

Солус тоже вспомнил… Что он наделал? Ведь это невозможно, невозможно! Надо сказать ей, надо сказать сейчас!

— А ягоды для компота мы собирали летом с Рои. Она показала мне, где растут дикие вишни и...

— Ниа, спасибо за ужин, но уже поздно… Мне надо идти.

«Не это! Ты должен был сказать не это!»

— Конечно… — протянула она, силясь улыбнуться. — Извините…

«Да за что ты всё время извиняешься?»

— Спокойной ночи, — он быстро вышел из комнаты.

— Спокойной ночи... — на последнем слоге к горлу подступили слёзы. Ниа пыталась закрыть рот рукой, но они с хрипом вырвались наружу. Через секунду она уже ничего не слышала, кроме собственных рыданий.

Он вернулся, порывисто обнял её за плечи и прошептал с мукой в голосе:

— Не смей! Слышишь, не смей никогда плакать из-за меня!

* * *

Ниа проснулась поздно. Посмотрела на часы и снова отвернулась к стене. Сегодня он, наверное, не придёт, значит, можно не вставать... За пять дней с её жизнью произошло что-то невозможное. Это нельзя было назвать счастьем, но ничего сильнее она не испытывала, да, скорее всего, и не могла испытать — просто бы не выдержала.

Ниа накрыла лицо одеялом и задержала дыхание, досчитала до четырнадцати и глубоко вдохнула. Она часто делала так, чтобы успокоиться. Но теперь это не помогло.

Прибежала улыбающаяся Рейчел:

— Погода классная, давай покатаемся!

— Извини, сегодня совсем неохота вставать... Может, к вечеру выберусь.

— Ладно, увидимся за обедом!

На обед Ниа не пошла. Есть не хотелось. Чтобы чем-то занять время, решила подготовиться к занятию на понедельник. Ноябрь начинается, опять заседание кафедры, потом ещё протокол печатать... Как они будут сидеть друг напротив друга перед всеми преподавателями? Лицо Солуса она хорошо представляла — как обычно отстранённо-задумчивое. А вот своё... «Не буду отрывать глаз от тетради — и всё».

Закончив конспект на понедельник, Ниа разложила материалы для следующего занятия, но потом убрала их в стол и пошла гулять.

Погода действительно была чудесной: голубое небо, холодный прозрачный воздух, корочка льда на лужах. Кутаясь в своё тоненькое пальто, Ниа свернула на тропинку, ведущую в рощу. Пробравшись между ветвей деревьев, она вышла на небольшую поляну, где стояла старая деревянная скамейка. Но сегодня она была занята.

Солус сидел опустив голову на руки, пряди волос закрывали лицо. Ниа замерла, не зная, подойти или оставить его одного. «Сейчас он не хочет видеть тебя...» Она сделала бесшумный шаг назад и осторожно повернулась.

— Куда ты пошла? — раздался усталый, надломленный голос.

Ниа остановилась. Солус молчал. Она подошла и опустилась на краешек скамейки. Некоторое время они просто сидели, потом Солус взял её за руку и сказал, вставая:

— Давай погуляем немного.

Ниа послушно шла рядом с ним по оледеневшей тропинке. Солнце гасло, ветер становился холоднее. Её рука начала дрожать.

— Замёрзла? — спросил он, сразу остановившись.

— Чуть-чуть...

Солус расстегнул пуговицы и, прижав девушку к себе, накрыл полами своего пальто. И на мгновение Ниа забыла об осени, о себе, о Рине, даже о нём! Была только теплота и аромат тихого августовского вечера. Сердце стало лёгким, как семена одуванчика, разлетающиеся по всему свету, чтобы снова прорасти добрыми солнечными цветами.

— Согрелась? — спросил Солус, почувствовав, что она перестала дрожать.

Ниа кивнула, неразборчиво пробормотав «да».

— Вернёмся в университет?

Она снова кивнула.

Обратный путь казался короче. Ниа давно заметила, что так происходит со всеми дорогами. И сегодня ей с каждым шагом становилось всё страшнее. Куда он пойдёт, когда они вернуться в университет? Сейчас она уже не представляла своего вечера без него, но и от мысли, что он может пойти к ней, внутри появлялась странная тоска.

Не остановившись перед лифтом, Солус сразу пошёл к лестнице. Поднимаясь по ступенькам, Ниа гадала на них, как на лепестках ромашки: да, нет, да, нет ... Да!

Солус открыл дверь, пропуская её вперёд, и хотел помочь снять пальто, но девушка, смутившись, вырвалась из его рук.

— Я... я сама!.. Ему лет-то сколько...

Он, видимо, не понял, чей возраст Ниа имела в виду. Она быстро повесила клетчатое пальтишко на первый свободный крючок: слишком много чести для такой потрёпанной вещи. Вот его пальто из светло-серого кашемира — даже страшно прикоснуться!

Они поужинали оставшимися варениками, только теперь их пришлось пожарить. Потом Ниа вымыла посуду и робко опустилась на ковёр рядом с ним.

— Вкусно... Вчера тоже, — сказал Солус.

Она бесшумно выдохнула.

Солус протянул руку и убрал несколько прядей с её лица. Там, где его пальцы касались кожи, она сразу алела.

— Ниа, послушай...

Она повернулась, по-прежнему не поднимая глаз.

— Ниа...

Он провёл рукой по её щеке, потом осторожно поцеловал прикрытые веки. В этом движении было столько нежности, что Ниа захотелось плакать. Чтобы Солус не видел её слёз, она спрятала лицо у него на груди, а он начал гладить бесцветные серые волосы.

Каждый был так погружён в чувство, завладевшее ими, что не сразу услышал звук открываемой двери. Рейчел прошла через прихожую и замерла на пороге комнаты, в руке — пакет с пирожками.

— Извините... я... извините! — и убежала.

— Рейчел! — крикнула Ниа, подавшись вперёд.

— У тебя будут проблемы? — спросил Солус.

— Нет... просто... Мне надо поговорить с ней, — она быстро встала. — Извините...

— Я могу подождать тебя здесь?

— Конечно!

Дойдя до комнаты Рейчел, Ниа остановилась. Она ведь так и не придумала, что ей сказать... Постучала и стала ждать. Рейчел быстро открыла дверь.

— Слушай, извини! Я ворвалась к тебе... некрасиво получилось...

— Всё в порядке. Я... хотела поговорить.

Это была неправда, говорить она не хотела, просто сейчас это казалось необходимым.

— Заходи.

Ниа прошла в комнату и опустилась на кровать. Рейчел встала у стола. Некоторое время они обе молчали, потом Рейчел произнесла тихо:

— Это правда?

Со свойственной ей прямотой она задала самый верный вопрос. Ниа тоже больше всего на свете хотела знать ответ на него.

— Да… Ты удивлена?

— Просто… ты мне никогда не рассказывала… и… Я заметила, что вы стали больше общаться, но думала, это из-за Эридана.

— А что ты теперь думаешь? — почти прошептала Ниа.

— Да неважно, что я думаю, — натянуто рассмеялась Рейчел, — главное, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива, — механически повторила Ниа.

— Ну, и хорошо… Только… будь осторожна. Солус — хороший человек, но…

— Но что?

— Я хочу, чтобы ты была уверена в его отношении к тебе, прежде чем самой броситься в это чувство с головой!

— Я…

— Чёрт! — Рейчел оторвалась от стола и заходила по комнате. — Просто это последний человек, которого я могла бы представить рядом с тобой! За два года, что я здесь работаю, он не сказал мне больше десяти слов, каждое из которых — разные варианты «здравствуйте» и «до свидания»! Понятно, что я не эталон, но тебе нужен такой человек?

— Он не такой! Просто… Солус пережил много горя, поэтому он пытается отдалиться от людей…

— Вот именно!.. Конечно, он замечательный, даже слишком замечательный…

— Слишком замечательный для меня? — шёпотом сказала Ниа.

— Я этого не говорила! — испуганно вскричала Рейчел.

— Но подумала…

— Ниа — ты моя лучшая подруга, и ты заслуживаешь самого лучшего, просто… Это как актёр из любимого фильма — можно сходить по нему с ума, но надеяться, что однажды он появится на пороге твоей маленькой квартиры и скажет… Ниа, я не хочу делать тебе больно, но мне трудно поверить в серьёзность его отношения к тебе. Когда Эридан позвал нас, чтобы устроить тебе праздник, у Солуса было такое лицо, словно его на каторгу отправляют. Конечно, прошло полтора месяца…

А Ниа казалось, в тех последних словах Эридан пытался сказать, что чувствует к ней Солус.

— Ладно, скорее всего я неправа, — мягко сказала Рейчел, заметив, каким безжизненным стал взгляд подруги. — Только ты не торопись, хорошо?

— Хорошо…

— Ты Мэту скажешь?

— Если хочешь, скажи сама.

Рейчел кивнула.

— Я тогда пойду... — произнесла Ниа, глядя в пол.

— Ты не обиделась?

— Нет, что ты! Спасибо... До завтра...

Ниа вышла в коридор, сделала несколько шагов до окна и села на каменный выступ. Конечно, она не обиделась на подругу, ведь Рейчел просто произнесла вслух то, что не решалась сказать сама Ниа. Рядом с Солусом должна была быть другая девушка. Может, она была похожа на Сорору не только внешне, но на Рину — ни внешне, ни внутренне. Ниа не видела фотографии Рины, но очень хорошо представляла её по описанию Солуса. По сравнению с Риной она...

Ниа поднялась и побрела в свою комнату.

Солус стоял у окна и рассматривал книги на полке. Бледная луна и свет ночника рисовали на лице мягкие тени… Ниа остановилась на пороге. Как же права была Рейчел!

— Поговорили? — спросил он.

— Да… — уклончиво ответила она. — Всё в порядке.

— Я посмотрел твои книги, ничего?

Ниа кивнула и вдруг покраснела, увидев у него в руках футляр с ручкой.

— Извини, это, наверное, подарок… Он лежал между книг.

— Да… на Новый год…

— Ты уже готовишься к Новому году?

— Нет, это на прошлый…

— А… — он хотел положить футляр на полку.

— Это для вас!.. Только я отдать не смогла, — добавила она шёпотом.

Солус странно смотрел на чёрную ручку с серебристыми нитями. Наверное, пытался вспомнить, что знал и думал о Ниа год назад. Но вгляд оставался пустым: не знал ничего и ничего не думал.

— Очень красивая, — произнёс он вслух. — Я могу её взять? Или ты хочешь подарить её в этот Новый год?

— Конечно, можете взять!

— Спасибо... Сегодня так хорошо видно звёзды, иди сюда.

Ниа послушно подошла. Он осторожно поставил её лицом к окну и обнял за плечи.

— Знаешь, как называется вон та звезда? — Солус показал на сияющую точку в небе.

Ниа кивнула.

— Папа много о них рассказывал. Ему особенно нравилась эта, маленькая. Он говорил, если вечером увидишь её, то следующий день будет счастливым.

— Значит, нас ждёт завтра счастливый день? — он сильнее прижал её к себе.

— Если верить звёздам, то да…

* * *

Ниа проспала завтрак, поэтому решила непременно пойти на обед. Хотелось ещё раз увидеть Рейчел и убедиться, что, несмотря на отношения с Солусом, в их дружбе ничего не изменилось. И узнать, что думает Мэт.

Похоже, для юноши эта новость стала ещё большей неожиданностью, чем для Рейчел. Он выглядел таким смущённым, постоянно опускал глаза, а когда ему казалось, что Ниа смотрит в другую сторону, бросал на неё поражённые взгляды. От такого внимания у девушки совсем пропал аппетит. Она пробовала поговорить с друзьями на темы, не связанные с Солусом, но потом бросила все попытки и уставилась в свою тарелку. Хотелось улыбнуться и сказать им радостно: «Ребята, у меня всё прекрасно! Моя мечта наконец-то сбылась, и я счастлива, как никогда!» Но она боялась, что у неё не получится произнести эти фразы с нужной интонацией.

После обеда Ниа пошла к Рои, она обещала помочь девочке с докладом по истории. Сначала Ниа не хотела ничего ей рассказывать, но в конце всё-таки спросила:

— Рои, тебе нравится Байри?

— Очень.

— Что ты чувствуешь рядом ним?

Девочка задумалась, а потом показала:

— Теплота.

— У меня... тоже есть человек, рядом с которым я чувствую теплоту.

— Я знаю.

— Правда? — к следующему вопросу она готовилась очень долго. — А ты не знаешь, что этот человек думает обо мне?

— Он никогда не смотрит мне в глаза.

Ниа слабо улыбнулась и погладила девочку по голове.

Попрощавшись с Рои, она закрыла класс и пошла к себе. На верхней ступеньке, опершись на перила, стоял Солус.

Ниа остановилась. Теплота и страх…

Он молча взял её за руку и повернул направо. «Нет, моя комната там!» — хотела сказать Ниа, но так ничего и не сказала, поняв, куда они идут.

Солус остановился напротив своей комнаты и открыл дверь. Ниа продолжала стоять в коридоре. Он осторожно подтолкнул её вперёд. Один шаг, второй…

Синие обои с узором более светлого оттенка, синие гардины на окнах, под ними чуть колышется тюль. Шкафы с книгами, компьютерный стол, опутанный проводами, у дивана на стеклянном журнальном столике ноутбук. Большая кровать с одной подушкой…

Ниа стояла, оглушённая, — так громко каждая вещь говорила о душе своего хозяина.

Она медленно подошла к полке, коснулась корешков книг, дисков, провела рукой по мягкой обивке дивана.

Солус, замерев, смотрел на девушку. Почему-то было тяжело дышать. Он коснулся щеки — горячая.

Ниа остановилась перед компьютерным столом. Карандаши, блокнот для записей, пара дисков, маленький чёрный плеер, один наушник свесился со стола и качается, как маятник. Осторожно положила его на место. Ей хотелось прикоснуться к каждой вещи в этой комнате, раз уж нельзя прикоснуться к нему... А может быть... Ниа повернулась. Несколько нетвёрдых шагов…

В чёрных глазах отразился испуг. Девушка, тоже вся дрожа, подняла руку и коснулась мягкой ткани свитера. Простой треугольный вырез, рубашка такая тонкая, что, кажется, чувствуешь кожу. Верхняя пуговица на воротнике расстёгнута. Шея совсем белая, словно он никогда не был на солнце. Привстала на носки и поцеловала горячую, чуть влажную кожу, подбородок, щёки, глаза.

Очнувшись, он отвёл её руку в сторону, отстраняясь.

— Что ты делаешь?

— Я… я… — Ниа потянулась к нему.

— Так нельзя! — он заставил её отвернуться, а потом прижал к себе, чтобы она не могла пошевелиться. — Так нельзя! Понимаешь, нельзя! — повторял Солус, целуя её волосы.

Конечно, она понимала, просто на мгновение забыла об этом.

— Простите… я… я больше не буду…

Он простонал или рассмеялся, не видя его лица, трудно было разобрать.

— Пожалуйста, возвращайся в свою комнату, — прошептал Солус.

— Да… — слабым эхом откликнулась Ниа.

Ещё несколько секунд они стояли обнявшись. Потом он опустил руки. Ниа, не оборачиваясь, пошла к двери.