Университет языков (гет)

На следующее заседание университета Солус не пришёл. Ниа смотрела на пустое кресло и чувствовала, как на сердце ложится тяжёлая серая плита. Два часа раз в месяц... даже не смотреть, а просто сидеть рядом. Неужели теперь она лишилась и этого?

Едва дождавшись конца заседания, девушка подбежала к профессору Сатабиша и спросила, уцепившись за рукав его мантии:

— Где Солус? Почему он не пришёл?

— Ему нужно было уехать, — с мягкой улыбкой ответил Хидори.

— Уехать? — жалобно протянула Ниа.

Почему в этот день? Почему именно в этот день?

— Похоже, ты противна ему до такой степени, что он не может даже пару часов провести с тобой в одной комнате, — шепнула на ухо проходящая мимо Ливора.

Да, похоже...

Сегодня, гуляя с Хаски, она ушла дальше всего. Потом легла на землю и просто лежала. С чёрного неба падал белый снег. Ниа хотелось, чтобы он накрыл её всю, чтобы ничего не осталось от этого жалкого, никчёмного существа, которое было ею.

Но опять встала и пошла домой. Теперь она часто называла университет своим домом. Другого у неё не было. Иногда она вспоминала ту Ниа, которая солнечным июльским днём сошла с поезда на станции «Алкес», волнующуюся, но полную надежд. Во что она превратилась за эти полтора года? Нервная, пугающаяся даже своей тени, кричащая, устраивающая истерики.

И всё же, если бы ей предложили забрать эти полтора года, она бы не отдала. Если бы разрешили оставить всего одно воспоминание, она оставила бы его лицо.

Может, это и помогало ей жить до сих пор...

* * *

Прошло две недели. Она почти не спала. Когда становилось совсем тяжело, забиралась на подоконник и смотрела, как бегут облака. Оказывается, зимними ночами они бегут очень быстро. Она протягивала руку, пытаясь дотянуться до них, а они всё бежали сквозь пальцы…

А в четверг Ниа проспала. Не помог даже будильник. Она его просто не услышала. Открыла глаза, когда на часах было без пяти девять. Вскочила, бросилась в ванную, потом в комнату, надела свитер, юбку, схватила мантию, сумку и побежала в класс.

Тут нечего было думать о длинной дороге, она и с короткой уже опаздывала. Натягивая на ходу мантию, она бежала по коридору, когда вдруг услышала доносящийся из приоткрытой двери кашель.

Ниа сразу забыла и о времени, и об уроке, потому что это была его дверь, и его кашель. Она подошла к аудитории, волнуясь и не смея войти. Он сказал, что не хочет её видеть. Он не обрадуется её появлению.

Кашель становился сильнее.

Ниа толкнула дверь.

Он стоял на коленях, держась рукой за стол. На полу в луже воды блестели осколки стакана.

Ниа подбежала, но он в ужасе отшатнулся он неё, кашляя ещё сильнее. На покрасневших глазах выступили слёзы. Ниа схватила графин, налила воды и протянула ему, но он резко оттолкнул её руку. Стакан полетел на пол, увеличивая количество осколков между ними.

Ниа встала, наполнила ещё один стакан и снова опустилась на колени. Крепко обняла его одной рукой за плечи, другой поднесла к его губам стакан и прошептала, умоляюще:

— Пейте, пейте, пожалуйста!

Он сделал несколько глотков. Кашель стал постепенно стихать. Ниа спросила тихо:

— Ещё?

Он отрицательно покачал головой.

Солусу быстро становилось лучше, и её руке больше не оставалось причин лежать на его плече.

Ниа помогла ему встать и, отойдя в сторону, спросила:

— Что с вами?

— Ничего. Вода попала не в то горло, со всеми бывает, — ответил он почти зло.

— Я помогу убрать стекло? — сказала она с робкой надеждой.

— Не надо мне помогать! — закричал он. — Оставьте меня в покое!

От его крика Ниа съёжилась и попятилась к двери.

— Извините... — пробормотала она чуть слышно и вышла из класса.

Объяснение Солуса выглядело очень правдоподобно, но Ниа не могла забыть ужас, который испытала, увидев его на коленях, держащимся за стол. Вечером, после занятия с Хидори, она спросила:

— Профессор, а Солус... с ним всё в порядке?

— Насколько мне известно, да, — ответил Хидори. — Конечно, у него как всегда много работы... А что?

— Нет, ничего, — Ниа облегчённо вздохнула.

Если профессор говорит, что всё хорошо, значит, так и есть. Можно не волноваться.

— Спасибо большое за урок! — радостно сказала она. — Спокойной ночи!

А ночью ей приснился Солус, кашляющий, стоя на коленях. Она проснулась, сжимая в руке сбившиеся простыни. Нет, Хидори не мог обмануть. Виной всему её чрезмерная впечатлительность. Она очень испугалась, и поэтому ей просто не мог не присниться такой сон.

Но он приснился и на следующую ночь, и на следующую...

Ниа не находила себе места. Она вдруг подумала, что Солус мог просто ничего не сказать Хидори. Чтобы успокоиться, ей нужно было знать наверняка. Для начала она решила не сидеть всё время в своей комнате, ходить в класс «короткой» дорогой — мимо его кабинета, не посылать вместо себя в библиотеку Вэле.

Несколько дней Солус терпел их «случайные» встречи, а потом остановил её в коридоре и спросил резко:

— Вы что, следите за мной?

Ниа смутилась и пробормотала, глядя в пол.

— Нет... просто... не избегаю, как раньше...

— И чему я обязан такими печальными последствиями? — с усмешкой спросил он. — Неужели тому, что имел несчастье поперхнуться стаканом воды?

— Вы кашляете в моих снах! — воскликнула она. — Каждую ночь, с того дня! Каждую ночь...

Усмешка исчезла, чёрные глаза без всякого выражения смотрели на Ниа.

— Если у вас слишком сильно развито воображение, то не представляю, чем я могу помочь, — произнёс он, наконец.

— Я понимаю... понимаю, почему всё так произошло, — сказала Ниа, не обращая внимания на его слова. — Но для того чтобы я могла продолжать жить, мне нужно знать, что с вами всё в порядке!

— Со мной всё в порядке, — повторил Солус.

— Не знаю... — с сомнением протянула Ниа. — Ваш взгляд ничего не выражает, — она сделала шаг вперёд и привстала на носки, пытаясь заглянуть в его глаза.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Солус сказал:

— Ниа, перестаньте. Не ставьте в неловкое положение ни себя, ни меня.

Она опустила голову.

— И был бы вам очень благодарен, если бы наши отношения вернулись к тому, что было до этого глупого случая со стаканом воды.

— Не знаю... я ещё не совсем уверена... — пробормотала она.

— Ниа, успокойтесь и не выдумывайте чепухи, — его голос стал почти мягким. Казалось, он даже немного тронут заботой о его здоровье.

Ниа сдалась.

А ночью снова увидела сон.

Его сюжет был таким же, но ощущения изменились. На этот раз Ниа осознавала, что видит сон. Усилием воли она заставила себя вернуться назад, к тому времени, когда её ещё не было в классе. Вот Солус сидит за столом и что-то читает. Внезапно у него начинается приступ кашля. Он хватает стоящий на столе стакан, но там нет воды. Кашляя ещё сильнее, он встаёт, достаёт с полки графин и наливает воду в стакан. Его руки трясутся, и вода проливается. Наконец, ему удаётся наполнить стакан, но тело сводит судорога, и он роняет его. Стакан падает и разбивается...

Ниа в ужасе проснулась. Он сказал ей неправду! Откуда этот ужасный кашель? Вскочив с кровати, она сунула ноги в тапочки и чуть не побежала к Солусу, но у двери остановилась.

Это ведь был сон. Он показал то, что могло быть, а не то, что, действительно, было... Что же ей делать? Рассказывать Солусу про сон бесполезно, он только снова посмеётся над её больным воображением. Можно и дальше не избегать его. Если это что-то серьёзное, рано или поздно она поймёт… Но он рассердится, очень рассердится, а так хочется сохранить в памяти его доброе лицо.

В конце концов, Ниа решила не раздражать Солуса своим присутствием. До следующего заседания кафедры оставалось две недели. Две недели она сможет подождать. Если всё хорошо, Солус придёт.

* * *

Он пришёл. Сел в кресло и посмотрел в сторону, нервно барабаня пальцами по столу.

Ниа облегчённо выдохнула и спрятала лицо в тетрадь. Слава богу!

Заместитель ректора начал рассказывать об итогах января, о студентах, слишком шумно встречавших Новый год, о преподавателях, опоздавших к началу занятий. А Ниа писала и улыбалась. Сегодня ей было радостно от каждого слова, и даже буквы получались особенно красивыми.

Вдруг речь Доминика перебил тихий сухой кашель. Ниа подняла голову. Солус встал из-за стола и, извинившись, вышел, доставая на ходу носовой платок.

Ниа тоже вскочила:

— Извините! Мне надо выйти!

— А кто будет вести протокол? — недовольно покосился на неё заместитель ректора.

— Рейчел, пожалуйста, допиши за меня! — крикнула она подруге и вылетела из зала.

Конечно, это было нарушением этикета, трудовой дисциплины и чего-то ещё, но сейчас ей было всё равно. Растерянно посмотрев по сторонам, она побежала и вдруг резко остановилась.

Солус стоял у оконной ниши. Одной рукой он опирался на подоконник, а другой прижимал к губам белый платок. На платке была кровь.

— Что... что с вами? — испуганно прошептала Ниа.

— Ничего, — приступ кашля прошёл, но голос ещё был хриплым.

— Но у вас кровь... Вы... болеете?

— Я совершенно здоров! — резко ответил он.

— Но это...

— Это вас не касается. Вас не касается ничего из того, что происходит со мной.

— Пожалуйста, скажите мне правду! — умоляюще произнесла Ниа.

— Я всё сказал! — он повернулся, собираясь уйти.

— Пожалуйста! — Ниа схватилась за рукав его мантии.

— Повторяю, у меня нет ни малейшего желания с вами разговаривать. Оставьте меня в покое, — он сбросил её руку и пошёл дальше.

Ниа пошла за ним.

— И долго вы собираетесь за мной идти? — спросил он, внезапно останавливаясь. Ниа чуть не налетела на него.

— Пока вы мне не скажете, что с вами.

— Не знал, что вы можете быть такой назойливой.

Она и сама этого не знала.

Солус повернулся и продолжил свой путь.

— Куда вы идёте? — тихо спросила Ниа, продолжая брести за ним.

— К себе. Вы вывели меня из терпения. Не хочу в таком состоянии возвращаться на заседание. А вот вам стоило бы вернуться. Кто будет вести протокол?

— Рейчел, я её попросила... — пробормотала Ниа. Боже, они говорят о какой-то ерунде, а у него на платке кровь.

— Всё. Вам дальше нельзя, — сказал Солус, останавливаясь на пороге своей комнаты.

— Пожалуйста! — вскричала Ниа. — Вы же знаете, что я не уйду!

— Знаю, — устало проговорил Солус, — знаю...

Он толкнул дверь, Ниа вошла вслед за ним.

— Вы не отстанете, будете повсюду ходить за мной, как тень. Следить за каждым моим движением, пока однажды... — Солус ударил кулаком по стене. — А что если я скажу вам правду? — перебил он сам себя. — Тогда вы оставите меня в покое?

— Не знаю, — честно ответила Ниа. — Это зависит от того, что вы скажете.

— Нет! Вы же хотите узнать, что со мной! Пообещайте, что вы не будете искать со мной встреч! Пообещайте, что, если я скажу вам правду, я вас больше никогда не увижу!

Ниа мучительно мяла в руках ткань юбки.

— Хорошо, — выдавила она, наконец, — обещаю.

В чёрных глазах отразилось облегчение. Потом из них исчезло всё, и Солус сказал спокойно:

— Я умираю.

— Что?

— Я умираю, — также спокойно повторил Солус. — В конце января я почувствовал себя плохо. Пришлось пропустить заседание. Я съездил к врачу, и он сказал… Эта болезнь появилась после Четвёртой войны. Она неизлечима.

— Это неправда…

— Я тоже сначала подумал, что неправда, но видите, — он показал ей окровавленный платок. — Так что мне осталось недолго.

Ниа почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Она посмотрела по сторонам, пытаясь найти, за что схватиться, но ничего не нашла и осталась стоять.

— Сколько? — хрипло произнесла она.

— Год, может, меньше.

— Год? — Ниа закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

— Да, и вы обещали, что в течение этого времени мы не увидимся, — быстро напомнил Солус.

— Что? — непонимающе переспросила Ниа.

— Вы обещали, что я вас больше не увижу, — с нажимом проговорил он. — Не хочу до конца жизни видеть ваше страдающее лицо.

— Да... — словно вспомнив, проговорила она.

— И, надеюсь, сегодняшний разговор останется между нами. Я никому об этом не рассказывал. Ненавижу слёзы и соболезнования.

— Да...

— Всё? Это всё, что вы хотели узнать?

Она не ответила.

Солус протянул руку и открыл дверь.

Ниа медленно вышла. Вернувшись в свою комнату, она легла на ковёр, прижала колени к груди и закричала.