Университет языков (гет)

Игни закрыл книгу и лениво развалился на траве. Во всех нормальных институтах в июле каникулы! Даже профессор — нет-нет, да и уедет на пару дней. Ему-то это на пользу, в последнее время выглядит он неважно... Юноша прищурился и посмотрел на солнце. В детстве ему говорили, что на солнце нельзя смотреть, а он всё равно смотрел. Наверное, поэтому иногда кажется, что у него красные глаза.

Уже год, как он здесь... Игни перевернулся на другой бок. Мысли о будущем он ненавидел почти так же сильно, как и воспоминания о детстве. Но от этого вопроса никуда не деться: что делать дальше? Денег, накопленных им, хватит ещё на полгода, а потом? Возвращаться домой? Ну, уж нет! Не для этого он тащился в такую даль… А для чего? Чтобы убить Нубеса. Правда, тогда он ещё не знал, что это Нубес и что он не сможет его убить… Нет, не то, чтобы он не смог, просто как-то вдруг расхотелось... Чёрт! Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в траву. Всю жизнь бы так лежать и не видеть никого!

— Извините! Я плохо говорить албалийский. Я не знать, где... уни... универ-си-тет! — раздался робкий голос над ним.

Игни поднял голову и увидел тряпичные тапочки с бусинками. Он посмотрел выше: старенькое платьице с вышитым узором — наверное, самое нарядное, какое нашла, в руках — узелок с вещами, на шее нитка с ракушками, тёмные волосы собраны в низкий хвост, на голове полинявшая белая панамка.

— Извините! Я плохо говорить албалийский. Я не знать, где... — она вдохнула и выговорила слово целиком, — университет.

— А ты кто? — зачем-то спросил Игни.

— Я плохо говорить албалийский, — испуганно повторила девушка.

— Вижу, что плохо, — хмыкнул Игни. — Ищешь университет?

— Университет! — закивала девушка, услышав знакомое слово.

— Ну, пойдём... Я показать университет! — закричал он, злясь, что она не понимает его.

Девушка продолжала испуганно смотреть на него.

Игни схватил её за руку и потащил за собой по тропинке. Они прошли через поле и почти добрались до аллеи, когда девушка вдруг споткнулась и подвернула ногу.

— Ну, что ты за недотёпа! — воскликнул Игни.

Девушка села на землю и потёрла лодыжку.

— Ты только не реви, — предупредил её Игни, но она не поняла его и начала плакать.

— Так больно?

— Больно... — прошептала девушка.

Она произнесла это слово не по-албалийски, но, странное дело, Игни понял её.

— Чего? — переспросил он.

— Больно...

«Чёрт! Это же бенеташский!» — мелькнуло у Игни.

— Очень сильно больно? — медленно спросил он на бенеташском.

Девушка так удивилась, что даже плакать перестала.

— Вы знаете мой язык?!

Глазищи большущие, как плошки.

— Так... немного, — пробормотал юноша.

— Какое счастье! А то я совсем не могу говорить по-албалийски!

— Да, я заметил уже... Как тебя зовут?

— Векси.

— Ты тоже будешь учиться в университете?

— Нет, работать. В университете мой старший брат учится. Его зовут Нубес. Может, вы знаете?

— Знаю, — мрачно ответил Игни. Сразу захотелось плюнуть на всё и бросить эту девчонку здесь, сама пусть добирается к своему брату.

— Как замечательно, что я вас встретила! Нас ведь не любят... А если вы выучили наш язык, значит, не ненавидите, как остальные, — она с надеждой посмотрела на Игни.

Хорошая логика, только в реальности по-другому. «Как раз наоборот!» — хотелось крикнуть в это глупое наивное лицо.

— Так ты собираешься идти? — грубо спросил он.

— Да, да, — Векси неловко поднялась и осторожно наступила на подвёрнутую ногу. — Уже совсем не больно.

Она врала, конечно. Было больно и даже очень. Но это такой тип — героиня. Умрёт, но дойдёт. Всё-таки человеческая глупость самая многообразная.

Около университета он встретил ещё одну дурочку.

— Привет, профессор!

— Привет, Игни, — сказала Ниа. — Хаски! Хаски, перестань! — крикнула она собаке, подбежавшей к стоявшей в стороне девушке. — Не бойтесь, он просто очень общительный.

— Да, она не понимает ничего, — бросил Игни. — Вы помогите ей устроиться.

— Она не знает албалийский?

— Ничего не знает!

— Как же я ей помогу? А кто она?

— Сестра Нубеса. Её зовут Векси. Она работать сюда приехала.

— Работать?

— Она так сказала, — пожал плечами юноша.

— А... заместитель ректора знает?

— Чего вы меня спрашиваете? Я тут вообще ни при чём! Случайно рядом оказался. Найдите Нубеса, пусть он разбирается.

— Нубес уехал, вернётся только вечером... Спроси девушку, знает ли руководство университета о её приезде.

Игни нахмурился, но перевёл вопрос.

Векси быстро ответила.

— Нубес попросил профессора, профессор попросил начальника, начальник разрешил, — объяснил Игни одним предложением.

— Тогда пойдём к заместителю ректора.

— Сами идите. Вы профессор, а я — простой студент.

— Прекрати! — прикрикнула на него Ниа. — Пойдёшь с нами. Я же не знаю бенеташский.

«Ну, и дура!» — подумал Игни.

— Ладно, давайте быстрее! — нетерпеливо произнёс он.

Ниа посмотрела на девушку и сделала жест, приглашая её пойти с ними. Векси заковыляла к университету.

— Что у неё с ногой? — шёпотом спросила Ниа.

— Упала, — коротко ответил Игни.

— Ты! — Ниа резко остановилась. — И ты ничего не сделал?

— А что, мне на руках её нести? — разозлился Игни.

— Надо было сразу в госпиталь идти, а не стоять тут полчаса на дороге! Скажи ей, что мы пойдём в госпиталь.

— Не пойду я ни в какой госпиталь! — огрызнулся Игни.

— Ещё как пойдёшь! Иначе я всё расскажу профессору Альгеди!

— Очень напугали! — усмехнулся юноша. — Профессор вас и слушать не станет, он же вас больше не любит!

— Может, меня он и не любит, но вести себя так с этой бедной девушкой не позволит!

Это точно. Так не позволит, что потом придётся на неделю уходить в запой, чтобы забыть его слова.

— Хорошо-хорошо, пойдёмте в госпиталь! Вот влип... Ну, попадись мне Нубес... — пробормотал он.

Они потащились в госпиталь. Векси, конечно, долго отказывалась, говоря, что с ней всё в порядке, но профессорше каким-то образом без слов удалось убедить её показаться врачу. Бабуля в чепчике намазала ногу мазью и наложила повязку. Потом они отправились к заместителю ректора, потом в корпус для рабочих. Тут профессорша привела детей, с которыми вечно носилась, и познакомила с Векси. Немая девочка с ней сразу подружилась — естественно, обе обделённые жизнью. Неизвестно, что лучше — родиться немой или бенеташкой. Только когда Векси устроили в нормальной комнате, ему разрешили уйти.

Игни шёл и чертыхался. Это было самое ужасное воскресенье в его жизни!

* * *

На следующий день после первой пары прибежал Нубес и долго благодарил Ниа за помощь сестре. Потом Ниа расспрашивала его о Векси. А Вэле сидел за партой и, нахмурившись, слушал их. Он не мог понять ни её любви к этому бенеташскому юноше, ни снисходительности, с которой она относилась к красноглазому хулигану из Тубана. Вернее, он мог объяснить это только одним — тем, чем больше всего не хотел объяснять.

Когда Нубес, наконец, ушёл, она ещё несколько минут сидела, задумавшись. А в конце урока сказала, как ни в чём не бывало:

— На этой неделе у нас будет только три занятия, в среду вечером я уезжаю, вернусь в воскресенье.

— Что-то вы рано, — сказал Вэле.

— В каком смысле? — не поняла Ниа.

— Ну, обычно вы уезжаете в середине месяца.

— Да, а в этот раз пораньше, — улыбнулась она. Нужно успеть вернуться до того, как Мэт поедет на своё собеседование.

— И долго вы собираетесь так ездить?

— Что? — она удивилась даже не вопросу, а тону, которым он был задан.

— Я знаю, почему вы часто уезжаете! — крикнул Вэле.

— Почему? — испуганно спросила Ниа.

— Мне профессор Атис сказала.

«Ливора? А она-то откуда знает?!»

— Что же она тебе сказала?

— Солус Альгеди умирает.

Ниа медленно выдохнула.

— И как это связано с моими поездками?

— Профессор Атис сказала, вы поняли, что Альгеди уже не вернуть, поэтому решили развлечься. Но она дура, она ничего не видит. А я вижу! Вам больно! Вы пытаетесь не показывать, но боль никуда не исчезает, и вы уезжаете, чтобы там, среди чужих людей, больше не прятаться!

— Интересная теория, — проговорила Ниа.

— Меня вам не обмануть! Я знаю, что это так! Но он не заслуживает ваших страданий!

— Не нам решать, кто и чего заслуживает, — сказала она.

— Он поиграл с вами и выбросил, когда понял, что вы ему не нужны! Ему никто не нужен!

— Может быть, — холодно улыбнулась Ниа, — но мне нужен он.

— Он у-ми-ра-ет! — почти по слогам произнёс Вэле.

— Спасибо, что напомнил.

— Да как вы не поймёте! — в отчаянии вскричал юноша. — Вы продолжаете цепляться за то, чего никогда не было, а скоро... скоро вообще...

— Замолчи! — не выдержала Ниа. — Он ещё не умер!

— Но умрёт!

— Откуда ты знаешь?

— Мои родители умерли от этой проклятой болезни! Она смертельна на сто процентов! Заболевший ею всегда умирает!

Ниа испуганно смотрела на Вэле.

— Да! Поэтому я ненавижу Денебию! Она убила моих родителей!

— Прости... я... я не знала... но… Послушай...

— Нет, это вы послушайте!.. Вам... вам не нужно уезжать так далеко, потому что... я люблю вас! Пожалуйста, хоть раз останьтесь со мной! Не приходите на занятия, если не хотите, но не уезжайте!

— Я не могу, — прошептала Ниа. — Прости меня, Вэле.

Она собрала учебники и медленно вышла из класса.

Вэле вернулся за свою парту и упал на стул. Бесполезно! Ей бесполезно объяснять! Этот человек совсем лишил её способности думать! Она даже не может больше чувствовать ничего, кроме его боли!.. Его боль! Боль — это наказание! Ему было наплевать на её страдания, он всех презирал — вот и получил! Раз презираешь этот мир, тогда умирай!

Для его родителей это тоже было наказанием: она предпочли чужую страну своей родине.

Вэле бросил тетради в сумку и поплёлся в коридор. Из класса вышел Нубес. У окна его ждала девушка. Наверное, сестра. Они вместе пошли к лифту, оживлённо обсуждая что-то.

Вэле постоял немного, а потом резко толкнул дверь.

Профессор Альгеди поднял голову. Опять этот недовольный взгляд.

— Что вы хотели? — спросил Солус.

— Поговорить, — постарался как можно спокойнее произнести Вэле.

— Не уверен, что у нас есть общие темы для разговора.

— Одна есть.

— И какая же?

— Ниа Вирго.

— А, это... — нахмурился Солус. — Не думаю, что профессора Вирго можно отнести к разряду общих тем.

— И всё-таки я хотел бы поговорить именно о ней.

— Повторяю, меня это не касается.

— Неужели! По-вашему, люди — игрушки, которых можно выключить простым нажатием кнопки?

— Я никогда не считал профессора Вирго игрушкой, — резко ответил Солус. — Но в данный момент нас абсолютно ничего не связывает. У неё своя жизнь, у меня — своя.

— И вы решили, наверное, что она чудесно счастлива в своей новой жизни? У неё интересная работа, она путешествует по миру, встречается с интересными людьми! А вы знаете, что часто она не может написать самое простое слово на своём родном языке? Она упаковками глотает витамины, но всё равно засыпает на каждой контрольной работе! Здесь, в университете, она почти не выходит из своей комнаты! Знаете, какое у неё лицо, когда она думает, что на неё никто не смотрит? И уезжает она потому, что больше не может изображать счастье, которое вы хотите видеть!

— Мне жаль, если это действительно так, — отчуждённо проговорил Солус, — но я ничем не могу ей помочь.

— Отпустите её! — почти с мольбой произнёс Вэле.

— Она свободна и может делать, что хочет.

— Скажите это ей, скажите так, чтобы она поняла! Вы способны научить сложным языкам даже этих малограмотных людей, почему же вы не можете объяснить ей такую простую вещь? Она постоянно думает о вас, заботится о ваших учениках, об их родственниках, когда у неё есть свои ученики и свои родственники!

— У неё нет родственников, — машинально пробормотал Солус.

— Что? — не расслышал Вэле.

— Ничего. Молодой человек, этот разговор не имеет смысла. Не понимаю, зачем вы вообще начали его.

— Почему я начал его? — в светлых глазах загорелось холодное пламя. — Да потому что я люблю эту девушку! С самого первого дня, когда увидел! Она рассказала о своей стране, о том, что я вряд ли смогу вернуться в Лабрию, но я остался в университете, потому что хотел быть рядом с ней! Но тут появились вы, и, конечно, она выбрала вас... А вас... не хватило даже на две недели! Со мной она была бы счастлива! Я бы любил и уважал её, я бы никогда не причинил ей боль! Я... да я просто живой, а вы почти...

— Тогда заставьте её полюбить вас! — крикнул Солус.

Вэле замолчал. Пламя потухло, остался только белый пепел. Юноша повернулся и медленно вышел из класса, столкнувшись в дверях с Игни.

— Профессор, я подумал, может, начнём пораньше и раньше закончим? — спросил Игни.

— Наши занятия начинаются в три часа! — резко ответил Солус.

«Чёрт! Похоже, он не в духе...»

— Ну, я тогда... это... попозже зайду?

— Ладно, оставайтесь, раз пришли, — махнул рукой Солус.

Игни быстро сел за парту и спрятался за раскрытым учебником. «Не в духе» — это было мягко сказано. Сегодня профессор придирался к каждой мелочи, заставлял переделывать упражнения, снова и снова повторять ответы. Раньше Игни сердился, пытался спорить, а потом понял: нужно просто кивать и говорить «да, профессор». Но сегодня даже этот метод не работал.

Юноша облегчённо выдохнул, когда, наконец, вырвался на ужин. Спустившись в столовую, он увидел, что пришёл первым. Он так торопился уйти из класса, что отпросился на пятнадцать минут раньше, а профессор, вопреки обыкновению, не проверил по своим часам.

В зале ещё никого не было, только работники столовой бегали между столами. Вдруг он заметил Векси, несущую кастрюлю с супом. Кастрюля была такой огромной, что в ней поместилось бы три Векси, но, раз ты бенеташка, выполняй самую тяжёлую работу… Вот дура! Сидела бы в своей деревне! Нубес тоже хорошо придумал — позвать её сюда... Хотя, может, там ещё хуже... Ну, и пусть надрывается! А чего она такая тонкая, надо было в детстве каши больше есть! И Нубес худой, как палка… Не было у них, наверное, в детстве каши.

— Эй, ты! Давай помогу!

— Спасибо! Мне совсем не тяжело!

Ну, точно, героиня! Так она надорвётся, и месяца не проработав.

— Давай свою дурацкую кастрюлю! — прикрикнул на неё Игни.

— Осторожно, суп горячий, — предупредила девушка.

Игни взял кастрюлю и чуть не охнул.

— А там побольше не было? — прокряхтел он.

— Нет, это самая большая, — ответила Векси.

Игни отнёс её на стол и сказал:

— В следующий раз бери поменьше!

— Но я... — начала было девушка.

— Я сказал, в следующий раз бери поменьше! Поняла?

— Поняла, — покорно ответила она.

* * *

Ниа посмотрела на часы. Уже половина третьего, а она почти ничего не смогла перевести. Несколько раз перечитывала предложения и не понимала. Из головы не шли слова Вэле: «Она смертельна на сто процентов! Заболевший ею всегда умирает!» Зачем он так сказал? Даже если это правда, нельзя... нельзя было ей так говорить.

Ниа спрятала словари и бумаги под кровать, решив, что сидеть дальше бесполезно, и легла спать. Но заснуть не получалось, она проворочалась ещё полтора часа, пока, наконец, не провалилась в глубокий давящий сон. Сон был знакомым. Она уже видела его раньше. Ниа оказалась на поле, а впереди стоял Эридан... Нет, у этого человека были тёмные волосы. Солус!.. Он медленно пошёл вперёд. Ниа хотела побежать за ним, но вдруг остановилась. Странным образом она понимала, что находится внутри сна. Ниа помнила, когда умер Эридан, она должна была остаться стоять. Но Солус?.. Ниа была внутри сна и не знала, жив он или умер. Если он жив, нужно догнать его, непременно нужно догнать — во сне это почему-то было очень важно. Но если он умер, также важно отпустить его.

Ниа проснулась от собственного крика, рядом сидел встревоженный Хаски. Обняв собаку, девушка заплакала. Она не плакала уже давно. Не было ни времени, ни сил. Но сегодня в этом сне ощутила себя такой беспомощной. Ниа встала, сварила кофе и до утра сидела над словарями и книгами. Потом взяла второй том «Сказки» и спустилась в класс.

Прошёл почти месяц, а она так и не вернула ему книгу. Ниа решила подождать, когда станет совсем невыносимо. Сейчас наступил именно такой момент.

С отсутствующим видом отведя три пары, она пошла к Солусу. Увидев девушку, он, наверное, хотел спросить, что ей нужно, но тут заметил в её руках книгу.

— Спасибо большое, — сказала Ниа, — я прочитала.

— Хорошо, — равнодушно ответил он.

Ниа продолжала стоять, прижимая книгу к груди. Она немного успокоилась: за месяц Солус почти не изменился. Всё это просто глупое воображение.

— Вам ещё что-то нужно? — спросил он.

— Мне? Нет... наверное, нет...

— Тогда, может быть, вы вернёте мне книгу?

— Ой, извините! — она быстро подошла к столу и положила толстый том на уголок. — Спасибо!

— Долго же вы читали, — заметил Солус.

— Нет, я давно прочитала! Мне только кусочек нужен был… Просто подумала, что... и... — она смутилась.

Солус тоже отвернулся.

— Спасибо! — повторила Ниа и пошла к двери.

— Послушайте, — сказал вдруг он, — ваш ученик, он, кажется... очень хорошо к вам относится... Он тоже лабриец и, к тому же, ваш ровесник. Было бы лучше... если бы вы… и он…

— Прекратите! — перебила Ниа. — Удивляюсь, как такой умный человек, как вы, может говорить такие глупости!

— Простите, — он провёл рукой по бледному лбу, — я не должен был... Это меня не касается.

— Да, вас это не касается! Я делаю то, что хочу! — она убежала, хлопнув дверью.

Но, дойдя до столовой, Ниа уже остыла. Ей даже стало немного стыдно. Конечно, он нёс абсолютную чушь, но она не должна была так реагировать.

За обедом она шёпотом пересказала их разговор Рейчел. Подруга послушала и сказала, что Ниа дура и нечего было ходить к Солусу за какой-то там книгой, а потом спросила:

— А, может, он прав?

— Рейчел! Не начинай снова! — взмолилась Ниа.

— Ладно, — грустно улыбнулась подруга.

Последнее время Рейчел понимала её лучше всех. Даже Мэт, обычно нелюбопытный, долго расспрашивал о поездке в прошлом месяце. А когда узнал, что в июле она снова собирается уехать, просился в попутчики, но Рейчел напомнила, что ему надо готовиться к собеседованию.

В среду вечером подруга отвезла Ниа на станцию, а в пятницу она уже была в Порриме. За один день нужно было сделать очень много. Взяв у доктора Залюбера карточку Эридана, Ниа поехала в банк и сняла деньги для Мэта, потом пробежалась по магазинам и купила всякой всячины для дня рождения Джины. До 20 августа оставалось полтора месяца, но Ниа подумала, что ей трудно будет привезти всё за один раз. Покупки она спрятала в комнате Лейлы и попросила, чтобы сёстры ни в коем случае не рассказывали Джине, иначе сюрприза не получится.

Потом они отправились с Джиной на пикник.

Выбрав в лесу недалеко от клиники небольшую поляну, они улеглись на широком пледе.

— Я часто хожу с девчонками в лес, — сообщила Джина. — Ненавижу сидеть в палате. Зимой поэтому вообще ужас был. Думала, не доживу до весны. Но, видишь, дожила. И столько интересного произошло: ты приехала, Антос… Мне мама всегда говорила, что я как вторая лягушка.

— Какая лягушка?

— Вторая! Ты что, сказку не помнишь? Про двух лягушек, которые упали в кувшин с молоком. Одна побултыхалась, опустила лапки и утонула. А вторая гребла, гребла — и сделала из молока кусок масла. Прыгнула на него — и свобода! Вот, я вторая лягушка.

— Интересная сказка, — протянула Ниа.

— Ага, особенно для детей. Я в детстве после неё несколько месяцев не могла масло есть — боялась, что увижу в нём мёртвую лягушку, — рассмеялась Джина. — Ты ешь, — она показала на лежащие рядом фрукты и бутерброды. — Я это беру скорее для вида, чтобы было ощущение настоящего пикника. А аппетита у меня нет... Почти как в театре, только у них еда бутафорская, а тут — настоящая.

— Спасибо, — Ниа оторвала одну виноградинку.

— Бери больше! — Джина сунула ей целую веточку и ещё яблоко с персиком. — Надо всё делать по максимуму! Вот я за месяц, знаешь, сколько дел переделала? Да я здоровая столько не успевала! Во-первых, ты заметила, как говорят сёстры? Их скоро не отличишь от лабриек. Потом организовала наших местных нытиков. Нет, в этой болезни есть что-то положительное — потому что все равны. Ни у кого нет шансов. Короче, я тут вроде местного психолога. Это мне, конечно, работа в министерстве помогла. Я ведь думала, буду одними бумажками заниматься, а оказалось, что надо с людьми разговаривать. А это моё!

— Джина, — шёпотом спросила Ниа, — ты жалеешь, что попала в этот отдел?

— Сначала жалела, — после паузы ответила Джина. — Ты помнишь, как меня взбесило решение профессора Веспера. А потом мне там понравилось. Это было место, где я действительно могла что-то сделать... Когда я узнала, что умираю... Я хотела разнести министерство со всеми его отделами. Если бы мне попался профессор, я, наверное, убила бы его... Я приехала к доктору Залюберу. Я хотела, чтобы он сказал мне, что врачи ошиблись. Но он сказал, что они не ошиблись. Тогда я швырнула ему в лицо результаты обследования. Удивляюсь, как он не выставил меня. Я была самым ужасным его пациентом... пока не увидела ребёнка. Девочка, ей было около восьми. Она умерла зимой… И я подумала… Мы создали сволочной мир, Ниа, но даже в этом сволочном мире я, кажется, успела прожить неплохую жизнь. Пусть другие попытаются сделать за свои семьдесят то, что я сделала за двадцать три... В любом случае, двадцать три больше чем семь с половиной. Мне грех жаловаться. И жалеть тоже грех.

Солнечные лучи пронзали кроны деревьев и просвечивали девушку насквозь. Её кожа казалась почти прозрачной, а голубые глаза светились ярче неба. Глаза были единственным, что ещё сохранило цвет.

Ниа вспоминала их, пока ехала домой. На платформе её встретила Рейчел. Она спросила, как прошла поездка, и Ниа ответила: «Хорошо».

Вернувшись в университет, она поднялась к Мэту. Юноша сидел над книгами по юриспруденции. Увидев Ниа, он вскочил и радостно затряс её руку.

— Привет, лягушка-путешественница!

Рука задрожала.

— Ты чего? На лягушку обиделась? Это ж из сказки... Одна лягушка очень хотела путешествовать и попросила то ли уток, то ли гусей взять её...

— Я не обиделась, — ответила Ниа. — Я хотела сказать тебе кое-что, вернее, предложить... Нет, попросить… Возьми, пожалуйста, — она протянула ему толстый конверт.

— А это что? Письма? — удивился Мэт.

— Здесь деньги.

— Деньги?

— Я просто подумала... Первый семестр тебе придётся много заниматься, а если ты будешь столько работать...

Мэт быстро открыл конверт.

— Ты что, с ума сошла? Откуда у тебя такие деньги?

— Это не мои, это Эридана.

— Эридана?

— Да, считай, что это подарок от него.

— Но я не могу... это же твоё! Он тебе оставил! — воскликнул юноша.

— А я хочу, чтобы их взял ты. Уверена, Эридан бы на меня не обиделся.

— Мне неудобно…

— Неудобно штаны через голову надевать, как говорит Рейчел. Мэт, это правильно, так будет лучше. Пожалуйста, послушайся меня.

— Спасибо... Спасибо, Ниа! — он обнял подругу.

— Да, и... Передай это Кайли, — она протянула ему ещё один конверт.

— Ниа!

— Ей это тоже нужно! Здесь не очень много, но всё-таки будет полегче, тем более в сентябре детям в школу идти, а это сейчас дорого.

— Спасибо... — прошептал Мэт, опустив голову.

— Не грусти, — погладила его по щеке Ниа.

— Ты такая добрая...

— Только крылья мне не рисуй, будут мешать при ходьбе.

— Всё ты шутишь, а я серьёзно!

— А если серьёзно, пригласи к нам Кайли. Надолго она приехать не сможет, но хотя бы на пару дней. Мне кажется, ей здесь понравится и отдохнёт немного.

— Ниа, — нахмурился Мэт, — я же говорил и тебе, и Рейчел. Она просто моя знакомая, ничего такого...

— Жизнь странная, — вздохнула Ниа. — Я вот радуюсь каждый раз, когда мы с Солусом случайно встречаемся в коридоре, а ты можешь видеть Кайли, сколько хочешь, но всё пытаешься убежать от неё... Ладно, не буду настаивать, делай, как считаешь нужным. Спокойной ночи, — она поцеловала юношу и пошла к себе.

До десяти оставалось ещё немного времени, и Ниа решила начать переводить следующий текст. Разложив на полу ксерокс и словари, она выписывала новые слова. Одно слово плохо пропечаталось на копии, и Ниа достала книгу. Открыв нужную страницу, она нашла слово. Оно показалось ей знакомым. Наверное, из какого-то диктанта. Венатор любил давать ей диктанты. Он писал слова на языке книги, а она должна была перевести их на албалийский. Но почему-то в каждом списке встречалось несколько слов, которых они не проходили. Благодаря такой странной методике Ниа ещё ни разу не удавалось правильно перевести все слова. Порывшись в своих бумагах, она нашла листочек с тем диктантом. В нём были слова из темы «животные», и, конечно же, это слово оказалось тем, которое она не смогла перевести. Ниа открыла словарь языка шемали. Она столько раз смотрела в него, что, наверное, смогла бы уже говорить на этом языке. Отыскав нужное слово, девушка грустно улыбнулась. Оно значило «лягушка». Бывает же такое, когда одно слово... Одно слово!.. Ниа быстро положила перед собой книгу, словарь и листок с диктантом. Это слово везде было написано одинаково! Те же завитушки, тот же наклон букв!

— Не может...

Она открыла текст о белом ветре, нашла в словаре слово «олень» и посмотрела в диктант. Оно везде было написано одинаково!

Но это невозможно! Книге около ста лет, а ему... нет и пятидесяти!

Ниа собрала книги и бумаги и побежала к Венатору.

— Что-то ты рановато сегодня, — сказал он.

Она бросила на стол перед ним всё, что держала в руках, и спросила хрипло:

— Вы написали эту книгу?

Некоторое время он молча смотрел на неё, потом откинулся на спинку стула и произнёс с улыбкой:

— А я всё ждал, когда же ты догадаешься.

— Это неправда! — закричала Ниа.

— Ну, вот, ты сама задала мне вопрос, а теперь боишься ответа.

— Это неправда! Вы не можете!.. Вы не могли!.. Книге очень много лет!

— Около ста, — подтвердил Венатор.

— А вам...

— А мне?

— Сорок пять, сорок семь... пятьдесят... — пробормотала Ниа.

— У тебя совсем плохо с математикой. Если я написал книгу, которой сто лет, мне никак не может быть пятьдесят.

Казалось, он издевается.

— Но вам... Этого же не может быть... — чуть не плача, произнесла Ниа.

— Почему не может? — спокойно сказал Венатор. — Разве у каждого народа не хранятся предания о том, кто живёт дольше других?

— Дольше? Насколько дольше?

— Вечно.

— Бог? Вы считаете себя Богом? — с горечью рассмеялась Ниа.

— А что, я не похож на него? — улыбнулся Венатор.

— Перестаньте! — закричала она.

— Как хочешь, ты сама начала этот разговор, — он пожал плечами.

— Пожалуйста, скажите мне правду!

— Я и говорю правду.

— Это вы написали книгу?

— Я.

— Но...

— Просто если у кого-то последняя война отняла и до сих пор отнимает жизни, то кому-то она подарила вечную жизнь.

— Это... это из-за той катастрофы... вы... перестали стареть? — прошептала Ниа.

— Думаю, в данном случае больше уместен предлог «благодаря», — улыбнулся Венатор.

— Вы живёте уже... сто пятьдесят лет? — в её глазах был ужас.

— Примерно, признаться, я давно перестал отмечать свой день рождения.

— И вы... записали рецепт лекарства?

— Не просто записал, я придумал его.

— Но... но почему вы никому не сказали?

— А почему я должен был говорить кому-то? — в его голосе послышалось презрение.

— Но люди... Люди умирают!

— И что? Разве я убиваю их? Разве я развязал войну, из-за которой появилась эта болезнь? Они сами разрабатывали и бросали друг в друга бомбы, так пусть получают, что заслужили.

— Но те, кто умирают сейчас, они не бросали никаких бомб! Так почему они должны...

— Потому что за причиной всегда идёт следствие. Последующие поколения расплачиваются за грехи предыдущих. Это закон, только почему-то никто не помнит о нём, а может, им просто всё равно.

— Пусть так, но вы-то, вы какое право имеете решать, кто должен жить, а кто умереть? Вы такой же человек, как они! Вы...

— Я не такой же человек! — перебил её Венатор.

— Только потому что живёте сто пятьдесят лет?

— А разве этого мало? — спросил он. — Я видел мир до катастрофы, я видел его агонию и попытку возрождения. Я знаю, из чего состояли мысли людей, умирающих в страшных мучениях, я знаю, о чём думают люди сейчас. Я знаю, о чём думаешь ты, твой старый профессор, даже твоя собака!

— Если вы знаете, что я думаю, что чувствую, то помогите мне!

— А разве Бог, тот Бог, в которого тебя с детства учили верить, помог тебе? Помог он сумасшедшему мечтателю, который пытался переделать мир только потому, что в нём больше не было его сестры? Помог он мальчишке, вынужденному собственными руками копать могилы для своей семьи в отравленной бомбами земле? А всем остальным — он помог?

— Нет... — прошептала Ниа. — Но вы можете помочь.

— Я не стану тебе помогать, Ниа Вирго. Потому что мир заслужил такого Бога. Хочешь спасать этих людей, дело твоё, но я не стану тебе помогать.

— Моя подруга... моя подруга умирает… — глядя в пол, проговорила Ниа. — Ей осталось несколько месяцев... Я... я не успею... Пожалуйста!

— Нет.

Она резко подняла голову.

— Ты ненавидишь меня? — улыбнулся Венатор.

— Ненавижу, — произнесла сквозь зубы Ниа.

— Может, ты даже хочешь меня убить?

— Нет... — пробормотала она, вспомнив Эридана, — нет, убивать нельзя...

— Тогда... продолжим урок?

— Пожалуйста! — со стоном произнесла она, падая на колени.

— Встань! — почти с отвращением проговорил Венатор.

Ниа поднялась и тяжело опустилась за парту, по щекам текли слёзы.

— Перестань плакать!

Она вытерла слёзы рукавом, но они продолжали течь.

— Если не можешь, мы не будем сегодня заниматься, — сказал Венатор.

— Будем! — испуганно воскликнула Ниа. — Будем...