Я.Р.В: Благородные Люди (джен)

Вот всегда так бывало! Стоило только преступить закон или вдруг подумать, что ты самый умный человек на Земле, то непременно через какое-то время, а иногда даже очень быстро, прилетало что-то такое, что навсегда отрезвляло голову. И, как правило, отрезвление это для головы не несло ничего, кроме чёртовой боли.

Я проснулся, когда рассвело. В подвале, который стал для нас с Хворостовым домом на ближайшее время, было всего одно маленькое окошко, смотрящее на улицу. Скорее всего, его использовали для вентиляции, но сейчас зима, и лаз был плотно закрыт, на обратной стороне виднелись прутья решётки. Для полноценного освещения этого окошка здесь явно не хватало. Я встал на колени, в темноте пошарил руками в поисках ориентиров. Судорожно начал вспоминать, чем закончилось наше лесное приключение накануне, судя по слипшимся волосам на затылке — ничем хорошим. Что-то выпало из кармана и звякнуло о бетонный пол. Родовой перстень вернулся обратно как ни в чём не бывало, я не стал рыскать в его поисках, сейчас важнее было найти друга. Димон вскрикнул, когда моя рука коснулась его ноги.

— Ромка, это ты? — голос дрожал от страха, я замер, не зная, что ответить.

От ужаса сложившейся ситуации хотелось рыдать. Вот тебе и обеспеченная беззаботная жизнь, вот тебе и личная квартира со всеми удобствами. Я не успел произнести ни звука, где-то совсем рядом зашелестел дверной замок, скрип петель, и узкая полоска света ударила сверху. Прямо перед нами тускло осветилась лестница. В проёме застыла фигура верзилы, лица не видно, только смазанные очертания.

— Чё вылупился, щенок? Жрать, наверное, хочешь?

А вот тебе и личная прислуга. Вот только интересно, еду будут кидать прямо сверху, как собакам, или всё-таки какое-то обслуживание в этих номерах есть?

— Ну-ну, Василий, корректнее. Ребята наши гости, и общаться с ними надо соответственно.

О! А вот и приторно-вежливый голос картонного злодея! Аркадий Урицкий. Вернее, я увидел только его профиль: надменная улыбка и длинная вьющаяся шевелюра до плеч. Впрочем, в домашней обстановке этот франт выглядел менее презентабельно, а оставив в кладовой свой костюм на размер больше — и менее смешно. Он пропустил помощника вперёд, занял его место.

— Доброе утро, друзья мои! — Аркадий вскинул руку в приветственном жесте.

Вторая рука, в которой, стоя у края ямы, он крутил шарики, была прижата к телу, словно там зияла рана.

— С друзьями разве так обращаются? — я не выдержал, подался на свет, но Василий, быстро очутившись на бетонном полу, перекрыл мне дорогу и еле слышно засопел:

— Залезь обратно под тот камень, из которого вылез.

В руках он держал дорогой серебряный поднос с едой. Верзила ткнул меня им в грудь, заставил принять сей скромный дар. Урицкий наверху противно улыбался:

— Простите, а чем вас не устраивает моё великодушие? Я, можно сказать, пригласил к себе в дом двоих неизвестных мне молодых людей, дал им кров, дал им еду!

Аркадий задрал нос в приступе "великодушия". Перечисляя все плюсы своего гостеприимства, он как-то забыл упомянуть, что мы тут не за просто так и свой хлеб должны отработать кровью. Да и что это за дурной тон — говорить о нас в третьем лице?! Я промолчал, стиснув зубы, каждую секунду напоминал себе о том, что любое неверное слово может оборвать наши драгоценные жизни. Всё это время Хворостов изображал труп: ни звука, ни шевеления. Артист! Чем громче кричишь от боли, тем сильнее это всех раздражает и тем быстрее о тебе вспомнят. Опять мне придётся решать все вопросы...

— Вы обещали, что моему другу окажут помощь! — единственное, что я сумел выговорить с уверенностью в голосе.

Василий продолжал стоять гранитной скалой, смотрел с усмешкой на мои жалкие попытки качать права.

— Конечно. Я всегда держу своё слово! — Урицкий говорил со странной деловитой интонацией, мне не понравилось, как это прозвучало, следовало ждать подвоха, но Димон... Я не врач, но даже я знал, что свинцовую пулю из тела надо извлечь, и чем скорее, тем лучше.

— Ну что ж, если просьбы закончились, перейдём к делу, — Аркадий воспользовался моим замешательством, понизил голос. — Вчера мы закопали кольцо в яме. Судя по всему, оно уже должно вернуться к тебе. Роман, ты готов отдать перстень?

Повисла тишина, Василий кашлянул, привлекая моё внимание, приподняв свитер, извлёк из-за пояса пистолет, снял с предохранителя. Внутри меня всё похолодело, дрожащими от страха руками я хлопнул себя по карманам. Кольцо выпало, когда я ползал на карачках; я без промедления упал на колени. Поднос с едой загромыхал о пол, сейчас не до завтрака.

— Оно здесь, выпало, включите свет! — голос перешёл на фальцет.

В голову въелась злая мысль, что перстень закатился в какую-нибудь щель и теперь станет молчаливым свидетелем, когда пуля разнесёт мою голову. Пот застилал глаза, я шарил в темноте, собирая грязь на пальцы. Урицкий наверху трагически вздохнул:

— Простите, друзья, у меня только прошёл ремонт, и света в подвале пока нет. Советую искать быстрее, а то мой помощник нетерпелив, и у него постоянно чешутся руки.

Я переворачивал наваленные на бетон матрасы, подушки в надежде услышать спасительный звон. В полумраке почти ничего не было видно. Время ожидания растягивалось в липкую массу и давило на виски. Ненавязчиво торопя мои поиски, Аркадий продолжал говорить под руку:

— Прямо беда с этим Василием, не знаю, как победить его зуд. Вы даже не представляете, сколько человек уже умерло от его поспешности. Иной раз им не хватало каких-то секунд, каких-то мгновений, чтобы исправить ошибку или доказать свою невиновность. Василий всегда слишком торопится.

Его голос нарастал, становился явственной угрозой. Я услышал гулкие шаги за спиной — верзила приближался, что-то недовольно мычал себе под нос.

— И вот когда уже спасение было рядом, бац, и... — Урицкий прокричал последние слова.

— Нашёл! Вот оно! — я опередил его на мгновение, на один сердечный удар, который для меня мог стать последним.

Я не оборачивался, когда пальцы нащупали проклятый перстень, до крови сжал его в кулаке и резко вытянул вверх. Свет фонарика осветил мою сгорбленную фигуру.

— На, посвети, — Василий проговорил почти на ухо, постучал фонариком мне по плечу, но этого уже не потребовалось.

Я закрыл глаза от жалости к самому себе. Из последних сил сдерживал слёзы и мочевой пузырь. Верзила, довольно хмыкнув, разжал мои пальцы, забрал перстень. Аркадий залился противным смехом:

— Не хочу, чтобы вы чувствовали себя пленниками. Завтра сюда проведут свет; я согласен, в подвале слишком темно. Ну а пока наслаждайтесь моим гостеприимством и не забудьте поесть, если там, конечно, что-то еще осталось. Кому необходимо, через полчаса будет экскурсия в туалет, а еще через час придёт доктор для раненого. Вопросов больше нет?

Аркадий ждал несколько мгновений. Его помощник поднимался по ступенькам, доски уныло скрипели. Я не мог заставить себя пошевелиться, так и стоял на коленях, опустив голову и боясь глубоко вдохнуть. Урицкий потёр ладони в предвкушении грядущего действа.

— Ну, вот и отлично, сегодня кольцо будет продано, а завтра, в то же время, я опять навещу вас, друзья мои! Не скучайте.

Дверь в подвал шумно закрылась, в замке щелкнул ключ, и наша тюрьма снова погрузилась во тьму. Я завалился набок, дрожа всем телом, упал на матрас. Руки отнялись, не было сил сменить позу или хотя бы подтащить к голове подушку. Я просто смотрел в пустоту немигающим взглядом, и самое ужасное — не знал, что делать дальше, как изменить свою судьбу?

— Ты как, цел? Ну и шутки у этого Урицкого... — Димон подал голос, когда все угрозы миновали. Он лежал у стены по левую руку, судя по вялому копошению, попытался привстать, но взвыл от боли и тяжело опустился обратно: — Нога... чёрт, как ножом режут!

Что ж ты это мне говоришь, а не нашему суперзлодею? Я, как и прежде, лежал с отстранённым видом, теперь моя очередь изображать труп. Пытался хоть о чём-то рационально подумать, хоть немного проанализировать ситуацию. В голову лезла только одна мысль: мы тут умрём!

— Как думаешь, этот Василий — это его настоящее имя? — Хворостов снова ерзал на матрасе, морщась от боли, и, кажется, говорил из последних сил.

— Я не знаю. Зачем тебе это? — прохрипел я пересохшим горлом.

Глупый вопрос друга привёл меня в чувство, я приподнял голову, пытаясь разглядеть в полумраке его силуэт.

— Пригодится, когда будем описывать этих мерзавцев. Нас же похитили и обязательно будут искать! — его оптимизму можно было только позавидовать.

Я не ответил, свернувшись калачиком, дрожал от холода. Мысль, конечно, дельная, вот только если не учитывать, что мы оба приезжие, да к тому же на последнем курсе института, где студенты иногда не появлялись неделями. Родных поблизости нет, и преподаватели тоже не сразу начнут звонить в колокола. Факты не на нашей стороне, но я не стал огорчать Димона, предпочёл промолчать.

— Ромка, нам бежать надо... — Хворостов произнёс это с детской обидой в голосе, я тяжело вздохнул. Бежать — это хорошо, плохо, что бежать с пулей в ноге будет не слишком удобно. Надо ждать врача, но я уже понимал, какой план созрел в голове Урицкого. Скользкий тип, который предусмотрел всё. Его нельзя недооценивать...

— Они пожрать принесли? Что там, а то я проголодался, — Димон не менялся ни под каким предлогом, но я только был рад этому.

Мне пришлось встать, чтобы дотянуться до подноса, пришлось улыбнуться, подавая ему сохранившиеся остатки завтрака. Самое главное, не опускать руки, ведь из любой ситуации есть выход, главное, до него дожить...

Как и обещал Урицкий, дверь в подвал открылась через полчаса. Хоть в темноте без ориентиров трудно судить о времени, но мои внутренние часы в этот раз не подвели. Сторожевой пёс по кличке Василий не отличался любезностью, он помог Димону подняться, но сделал это своеобразно, ухватив того за шкирку и взвалив на мою спину. Расчёт нашего картонного злодея на ранение моего товарища был идеален. Конечно, ему не будут делать никакую операцию, открытая рана если и будет затягиваться, то очень медленно. Постоянные кровотечения, болезненные приступы. Всё направлено на то, чтобы при попытке к бегству мой друг стал обузой. Я не озвучивал Хворостову свои догадки, он, как и прежде, надеялся на помощь и ждал врача как манны небесной.

— Осторожно на лестнице, смотри не урони дружка, — Василий подпирал Димона сзади, помогал подниматься, задавая нам темп.

Хворостов, отличаясь остроумием и длинным языком, в присутствии верзилы неожиданно терял все свои навыки и становился живым трупом. Подъём на первый этаж особняка занял у нас минут пять и сопровождался безмолвным скрежетом моих зубов. Димон старался идти самостоятельно, но охал при каждом шаге, наваливаясь на меня всё сильнее.

— Из двери направо.

Василий раздавал указания, не особо-то и напрягаясь. Действительно, куда мы денемся в таком состоянии? Только обратно в подвал, на мягкие матрасы и к казённым щам.

Коридор первого этажа был выложен ламинированным дубом. Великолепие и богатство Урицкого или его папы бросалось в глаза своей претензией на хороший вкус. Из окон широкими полосками падал свет. На улице день, возможно, утро, но на небе тучи. В первом проёме я увидел стену какой-то пристройки, вероятно, баня или комната охраны.

— В конце коридора налево, — Василий почти зевал от скуки.

Он отстал и теперь никак не помогал мне с ношей. Димон также косился в окна, хоть его голова была опущена в пол, хитрый взгляд стрелял по сторонам. Следующее окно открыло задний двор: очищенные от снега дорожки, хвойные насаждения в виде елок. Деревья совсем молодые, за ними видно забор и раскинувшийся за особняком высокий лес. Смешанные породы создавали непроглядную стену, из-за которой не видно толком ни горизонта, ни самого неба.

— Туалет сразу за поворотом, не пропустите дверь, — Василий напрягся, судя по голосу, сократил дистанцию между нами, я болезненно усмехнулся:

— Да уж не проскочим!

Хотелось уже как можно скорее сбросить тяжесть и дать спине отдохнуть, но свернув за угол и встав перед узким проёмом, я сокрушенно вздохнул: один тут Хворостов не справится.

— Здесь лес рядом, можно будет спрятаться, если что! — Димон впервые нарушил молчание.

Чтобы помочь ему опорожнить мочевой пузырь, пришлось зайти в туалет вместе. Я подставил другу плечо, стеснительно отвёл глаза. М-да уж, и как же он собрался бежать? С пулей в ноге? Я упорно молчал, не желая затрагивать эту тему раньше времени.

— Но сначала надо дождаться доктора, эта боль меня доконает! — Хворостов заныл, стряхивая в унитаз последние капли.

Он замер, кинув на меня вопросительный взгляд.

— Нет, спасибо, я пока не хочу, — я откашлялся, помог Димону выйти обратно в коридор.

Василий ждал нас, скрестив руки на груди. Только сейчас я сумел разглядеть его подробнее. Мужик сорока лет, судя по осанке и фигуре, спортсмен или когда-то был им. Мускулатура бугрилась под водолазкой, но не сказать, что качок. Серые глаза с недовольным прищуром, под нижней губой шрам до подбородка, очень коротко стрижен, а за поясом пистолет. Это мы знали уже точно. Ну что ж, одного преступника я запомнил. Жаль, что эти показания вряд ли пригодятся. Василий встретил нас молча, бегло пересчитал, хотя мог бы и не утруждаться.

— Когда приедет врач? — Димон впервые заговорил с верзилой, и я с изумлением уставился на него, равно как и наш сторожевой пёс.

— Во! А я думал, ты немой! — сдержанно усмехнулся Василий; от хорошей шутки невольно улыбнулся и я. У нашего надзирателя есть чувство юмора, а значит, он не совсем пропащая душа. — Врача уже вызвали, приедет минут через двадцать, — охранник вежливо указал нам обратную дорогу.

— Хорошо, а то это невозможно терпеть!

Хворостов прыгал по коридору, оставляя за собой тёмно-алый след и увлекая меня за собой. Ему не терпелось принять горизонтальное положение, и винить его в этом не следовало.

Подвал пустовал от силы минут двадцать, за это время поднос с завтраком исчез, кто-то постелил новые матрасы, да и вообще навел некое подобие чистоты. По крайней мере, в полумраке всё выглядело именно так. В доме, кроме охраны, существовала и прислуга. Интересно, как они отнеслись к нашему заточению? Хворостов плюхнулся на мягкую постель. Он зажал рану, но через пальцы какое-то время ещё проступала кровь.

— Его надо хотя бы перевязать! — я крикнул в закрывающийся проём.

Фигура Василия на мгновение замерла.

— Доктор приедет, он и перевяжет.

Охранник закрыл дверь, в замке повернулся ключ. Мы снова оказались в темноте, отрезанные от внешнего мира и надежды на спасение.

— Козёл этот Вася! — Хворостов ругнулся, приняв удобную позу.

Я добрался до друга почти на ощупь.

— Подожди, сейчас что-нибудь придумаю.

Я огляделся: изучать подвал в полумраке — не самое приятное занятие, под ногами какие-то пустые банки, строительный мусор. Времени у нас хоть отбавляй, поэтому я неспешно обошёл темницу по периметру. Урицкий не обманул, рассказав про ремонт. Голые стены только оштукатурены. Трубы отопления уходили наверх, водонагревательный котёл периодически щёлкал, включаясь в работу, но бойлер был огорожен от остальной части подвала сеткой. Да и смысл что-то с ним делать. Ломать? Аркадий запишет покупку нового или ремонт старого на наш счёт, а мы, ко всему прочему, ещё и замёрзнем. Я вернулся к Хворостову с пустыми руками. Ни аптечки, ни лоскута чистой ткани.

— Что там? — Димон тяжело дышал.

— Нет ничего, тут голяк.

Я присел на корточки, нащупал подушку. На ней была надета наволочка, не шибко чистый материал, но другого и не было.

— Ты что? Нас за это не прибьют? — Хворостов отреагировал на звук рвущейся материи.

Пришлось приложить силу, которой и так уже не оставалось. Я ответил, когда отдышался, нащупал ногу приятеля.

— Не убьёт, пока не наиграется с кольцом. Но вот только в одном ты прав.

Димон тихо взвыл от боли, когда я наложил повязку и завязал её узлом.

— В чём прав? — он нашёл в себе силы с честью пережить экзекуцию моей добродетелью, в этот момент я понял, что у нас всё получится.

— Когда он наиграется кольцом, нам надо быть далеко отсюда...

Доктор появился в дверном проходе, любезно откашлявшись. Он тщетно привлекал к себе внимание. В темноте мы стали как кроты, глаза слезились от яркого света, и тут уже было не до интереса, кто соизволил посетить нашу тюрьму.

— Как у вас тут сыро, — доктор обращался к Василию.

Цепной пёс Урицкого не вышел из тени, он не стал сопровождать гостя, однако всю процедуру оставался начеку, держа дверь открытой — вместо фонарика.

— Где больной?

Приторно вежливый голос, сползшие к носу круглые очки. Лысоватый мужчина лет пятидесяти с пузом, как у беременной на восьмом месяце, глупо улыбался. Вот интересно, что ощущал человек, которого привели оказывать помощь людям при таких обстоятельствах? На голом энтузиазме таким не занимаются, видать, заплатили ему немало. Как я и предполагал, в руках медика кожаный саквояж, никакого более серьезного оборудования следом не спустили, а значит, операции не будет.

— Я больной! Нога! — Димон вырвался вперёд, указывая на раненую конечность.

Я молча наблюдал за происходящим, хоть один плюс от всего этого: мне не придётся на пальцах объяснять Хворостову задумку Урицкого.

— Ну, вы так не дёргайтесь, молодой человек, вам уже и не к чему, — врач неспешно раскладывал инструменты прямо на ступеньках лестницы. Хирургическими ножницами с тупыми концами срезал мой узел, вырезал в штанине Прохвоста большую дыру. Из всего того, что он извлёк из своей сокровищницы, мне запомнился только шприц, уже заботливо заполненный лекарством. Либо обезболивающее, что вряд ли, либо антибиотик. Димон до самого конца верил в волшебное избавление от чужеродного объекта в ноге. Доктор очистил рану спиртом, сделал укол.

— Это снимет воспаление, — он лениво зевал, комментируя свои действия, и с легкой усмешкой смотрел на Хворостова, который, превозмогая боль, внимал каждому слову.

Эскулап убрал шприц в карман, достал мятую упаковку с таблетками.

— А это снимет боль. Одну таблетку в день, не больше!

Ножницы полетели в саквояж, а оттуда показался бинт. Доктор нехотя опустился на колени. У нас тут не было грязно, но видимо, за дополнительные неудобства ему не заплатили. Перевязка сопровождалась мучительной тишиной, лишь изредка нарушаемой болезненными стонами Димона. Я старался не смотреть на друга, не видеть его наивного непонимания в глазах. Впрочем, свои мысли Хворостов озвучил сам, когда доктор закончил процедуру:

— Подождите, это всё? А как же пуля?

— Пуля? — эскулап с наигранным изумлением взглянул на пациента, убирая вещи в саквояж и говоря с нами через плечо. — А пуля ваша по праву, считайте, что трофей, и носите с гордостью.

Эх, ударить бы его чем-нибудь тяжелым по голове, пока отвернулся. Под рукой только матрасы и подушки, так что уложить спать его мы могли только в прямом смысле.

— Вытащите её! — Димон почти взмолился, но доктор был непреклонен.

— Да что вы?! Не велено.

— Как не велено, кем не велено? — Хворостов допрыгал до врача, попытался ухватить его за халат.

Вёрткий пузан оттолкнул Прохвоста обратно на матрасы.

— Вам нельзя нервничать, берегите ногу, иначе опять начнётся кровотечение.

Димон сжал зубы от злости, бинт намокал свежей кровью. Я сидел у стены, уткнув лицо в колени. Смотреть на это унижение, равно как и участвовать в нём, не было ни сил, ни желания.

— Но вы же врач! Помогите нам, — Хворостов завыл от обиды.

Наивный, неужели он так и не понял, где и в чьих руках мы оказались.

— Я вам помог, молодой человек, остальное потом, — эскулап демонстративно защёлкнул саквояж и быстро взбежал по лестнице.

— Вот козёл!

Прохвост чертыхнулся, едва устояв на ногах.

В закрывающемся проёме показался силуэт Василия. Мне кажется, я сумел разглядеть злорадную ухмылку на его физиономии. Подвал снова погрузился в полумрак.

— Ну и что ты молчишь? — Димон пристроился рядом. Он пережимал ногу, пытаясь остановить кровотечение.

— А что я могу сказать?

Голова налилась свинцом тяжёлых мыслей. Ситуация действительно проблематична, и самое страшное, что неизвестно, когда Урицкий наиграется с нами. Ведь вполне реален и такой расклад, при котором мы будем вынуждены просидеть здесь и год, и два.

— Он же врач, он же должен был помочь, ведь клятву давал, своего гиппопотама! — Димон всё не мог успокоиться, а на меня от всего этого навалилась страшная усталость.

Я медленно завалился на бок и, укрывшись одеялом, закрыл глаза.

— Как ты можешь спать? Они нас обманули! — Димон больно хлопнул меня по ноге.

— И что? А ты думал, этот Урицкий благородный джентльмен? Он, между прочим, похитил и тебя, и меня! — я поднялся на руке, внезапно накативший приступ злости раскручивался по спирали, как ураган. — И хватит ныть! Барыжить кольцом — это твоя идея, вот и расплачивайся за нее! Хотел отдельных апартаментов, вот мы и в них! Ты доволен?

Я замолчал, закрывшись от жестокой реальности одеялом. Когда Димон заговорил снова, его голос дрогнул:

— А вдруг они нас убьют?

Он и сам испугался своих мыслей, а я не на шутку удивился неожиданному открытию со стороны Хворостова. Неужели он начал взрослеть? Вот забавно, если завтра Прохвост объявит мне, что и побег, скорее всего, не удастся. Интересно, как скоро дойдёт до него этот очевидный факт?

— Пока Урицкий играет с кольцом, мы в безопасности, — неожиданно в моей голове выстроилась цепочка правильных умозаключений. — Он помешан на старине, а моё родовое кольцо к тому же с изюминкой.

— С чего ты это решил?

— Смотри: они принесли нам еду на серебряном подносе века, наверное, семнадцатого. Он сын ростовщика, я не удивлюсь, если весь дом завален этими артефактами прошлого.

— Нам-то что с того? — Димон снова ныл, мне так неприятно было видеть его в таком состоянии, но пока с этим ничего не поделаешь.

— Что ты рассказал им про кольцо?

— Да ничего особенного, ну, только то, что оно возвращается к тебе каждый раз.

— Урицкий спрашивал, почему так происходит? Как ты вообще им попался?

— Меня цапнули у ломбарда, затащили в машину и огрели по голове. Пытали не здесь, на какой-то стройке. Этот Василий прострелил мне ногу. Только после этого я им выдал тебя, прости...

Я слушал и смотрел в пустоту. Ладно, мы попали в ловушку по обоюдной глупости, я с этим согласен, но выпутываться, похоже, придётся мне одному. Именно со мной Аркадий заключил этот странный договор, и теперь я буду держать ответ. Самое главное, убедить его, что кольцо возвращается по собственной воле, а не благодаря каким-то моим манипуляциям, иначе нам не увидеть свободы ещё очень долго.

— Слушай, а если кольцо перестанет к тебе возвращаться? Что тогда? — очередная дельная мысль Хворостова на этот раз вогнала в дрожь и меня.

— Как ты вовремя задумался над тем, о чём я говорил, когда всё это начиналось! — я не смог скрыть раздражение, но смягчил его, тихо рассмеявшись: — Ты, главное, нашему злодею об этом не говори, он расстроится, а мы умрём.

— Что делать-то? — Димон окончательно замкнулся в себе.

— Можешь станцевать, а я устал и буду спать, — я снова укрылся одеялом с головой.

Урицкий забрал кольцо утром, его возвращения можно ожидать только поздно вечером, а то и под утро следующего дня. В поисках удобной позы Хворостов ворочался несколько минут, но захрапел раньше меня. Я всё ещё думал о предстоящем противостоянии с Урицким; убедить его в спонтанности творящихся чудес будет чертовски сложно...

Я проспал несколько часов. От неудобной позы затекла шея, и, очнувшись от вязкого сна, я не сразу сообразил: странный шорох в моей голове или шуршало под ухом нечто вполне физическое. В темноте нащупал спину Хворостова. Он еле слышно чавкал.

— Мы пропустили обед.

Димон обнялся с миской, скрёб ложкой по её дну.

— Который час?

— Не знаю, — он усмехнулся. — Здесь всегда ночь.

И то верно. Поднос лежал на бетонном полу, в полумраке отсвечивая серебром. Я только сейчас учуял исходивший от похлёбки аромат.

— Кто приходил?

— Не знаю. Когда проснулся, поднос стоял на ступеньке. Наверное, тот заботливый жлоб постарался.

— Как нога? — я сел напротив Хворостова. Растирая шею, нащупывал приготовленный обед.

— Да ничего, болит, но не так сильно. Таблетки помогают... А ты знал, что так и будет?

Димон боялся услышать истинный ответ, но я не видел причин его скрывать:

— Угу.

— Ну да, так ведь у нас меньше шансов сбежать, расчётливый сукин сын!

— Не думай об этом, да и для побега ещё рано, надо сначала изучить местность, понять, куда бежать, в какую сторону. Познакомиться с прислугой, может, они смогут нам помочь.

Я жадно уминал суп. Рыбный, мой любимый.

— Кольцо ещё не вернулось? — Димон напрягся, теперь этот вопрос жизни и смерти будет терзать и его, и меня каждый день.

Я похлопал себя по карманам.

— Пока нет.

Они снова принесли еду на старинном серебряном подносе. Странно, вроде бы Урицкий антиквар и должен ценить подобные вещи.

— Мы ведь что-нибудь придумаем, если оно не вернётся? — голос Димона сел, а я не успел ответить, дверь в подвал снова открылась.

Мы морщились от света, не в силах разглядеть, чей силуэт застыл наверху.

— Ну я же просил провести сюда свет, почему ещё не сделали? — прозвучал до ужаса знакомый голос.

Главный злодей собственной персоной.

— Звонили два раза, электрики задерживаются.

Оказывается, Василий не просто охранник, в отсутствии хозяина особняка он отвечал за все организационные вопросы.

— Как нехорошо! — Аркадий поцокал языком.

Скрип ступенек оборвался на середине. Урицкий вальяжно облокотился о поручни лестницы, улыбался, оглядывая нашу трапезу.

— Я смотрю, вы уже обвыкаетесь? Отлично! Как нога? Вижу, что нормально. Доктор сделал все, что смог. Видите? Я выполняю свои обещания.

Злодей вроде и смотрел на нас, когда вёл эту странную беседу, но не давал вставить ни слова.

— У нас пока нет кольца, оно ещё не вернулось, — я сходу предостерёг Урицкого от долгих прелюдий. Аркадия такая прямолинейность нисколько не смутила.

— Кольцо? Я продал его всего час назад, не думаю, что всё происходит настолько быстро, — Аркадий рассмеялся. — Я не злой человек, поймите, я пришел, чтобы узнать ваше самочувствие.

Трудно с ним не согласиться, ведь просто злодей и картонный злодей — разные злодеи. К тому же Урицкий пришёл справиться о нашем здоровье, но как-то постеснялся идти до конца, оставив себе путь для отступления. Василий так же стоял на страже, я чувствовал всю наигранность этой добродетели.

— Хотя если вы уж сами заговорили про кольцо, то у меня есть вопрос: через сколько оно возвращается обычно? На это требуется день? Может, полдня?

— Всё зависит от почтальона, который его нам приносил. Если не заблудится, то через три недели, — Димон не полез за словом в карман, угрюмо и с вызовом смотрел в сторону нашего мучителя.

Я мог понять его настрой после вероломного обмана, но никак не мог поддержать. Сарказм больше уместен перед неминуемой смертью, чем в шаге от неё, когда ещё есть надежда спастись.

— А-а, — огорчённо протянул Аркадий, в темноте щелкнул пистолетный предохранитель.

— Оно возвращалось на следующее утро после сделки, — отчеканил я на одном дыхании. — По крайней мере, так было обычно...

— Вот этот ответ меня больше устроит, а то не хочется снова делать в подвале ремонт. Я зайду за кольцом завтра утром, посмотрим, насколько расторопным станет этот ваш почтальон.

Урицкий рассмеялся; поднимаясь по лестнице, он отдавал распоряжения Василию:

— Поторопи рабочих, к завтрашнему утру тут должен быть проведён свет, а то в подвал страшно спускаться, там сам чёрт ногу сломит!

Я облегченно выдохнул, когда дверь за ними закрылась; если честно, лучше остаток жизни сидеть в темноте, чем отвечать на глупые вопросы Урицкого. Его худой силуэт неожиданно напомнил мне странное существо, которое я увидел в лесу перед тем, как отключиться. Оно не походило на зверя, хотя леса вокруг Москвы отличались повышенным весёлым фоном. Может, это был кабан-переросток? Вид жуткой твари нагонял страх, интересно, видел ли его Димон? Осталось спросить его об этом как можно деликатнее.

— Слушай, а ты когда отключился?

— Где?

— В том лесу. Когда нас вытащили из ямы, я видел какое-то странное животное. Огромного такого роста, метра под три, с красной рожей и маленькими глазками.

Димон перестал жевать, посмотрел на меня с интересом, перерастающим в изумление:

— Сколько-сколько в нём было роста? — он с трудом проглотил остаток супа.

— Ну, метра три... — я пожал плечами.

Конечно, лежа на земле, трудно судить о высоте объектов, но прикидывая в уме рост Урицкого, та неведомая зверушка как раз укладывалась в отведённый мной норматив.

— Это что за животное такое тебе привиделось? — Димон недобро хихикнул. — Хорошо тебя приложили-то. Сейчас ничего такого тут не наблюдаешь?

— Дурак!

Я слишком устал, чтобы ссориться и злиться, но замечание приятеля было резонно. Что-то я тоже не мог припомнить животных в нашей полосе, подходящих под описание.

— Может, это жираф к тебе тогда заглянул?

— Ну, вот ещё! Что я, жирафа не узнаю? И не лось... рогов не было.

— Что за тварь-то? Опиши подробнее.

— На человека похож, только морда тупая и вдавлена внутрь, носа не помню, а глазки как щелочки. Руку ещё помню, худую, с длинными пальцами. Он что-то сделал...

Я напряг память, тот момент запомнился плохо, но особой приметой служил странный писк в ушах. Я бы сказал, он походил на ультразвук, если бы когда-нибудь его ощущал.

— Фиг знает что сделал, я к тому времени уже в отключке был. Я хотел спросить: ты видел что-нибудь странное там?

— Странное? Хм... дай подумать. Свору вооруженных уголовников видел, ну, это нормально. Свою кровь на снегу видел, но это тоже вроде как всегда, — Димон наигранно загибал пальцы.

Я остановил его кривлянье, горько усмехнувшись:

— Да, прости, глупый вопрос. Всё что-то вышло из-под контроля, не переживай, выберемся.

— Да я не переживаю особо, — соврал Хворостов; морщась, он усаживался поудобнее. — Тебя вот подставил, самое паршивое... Говоришь, Урицкий будет играть с кольцом?

— Не знаю, что он задумал, ценитель старины, тоже мне!

Мой взгляд задержался на подносе. Я только заметил, что он отличался от того, что приносили утром. Жаль, не разбираюсь в антиквариате, можно было бы изучить предмет лучше. Мои мысли сосредоточились на друге:

— Слушай, а вы с братом только монетами увлекались? Может, посмотришь эту штуку?

— Зачем тебе поднос? Мы его все равно с собой не унесём.

— А тебе лишь бы что-нибудь с собой унести, просто глянь опытным глазом, может, увидишь что-то интересное?

Я разбирал посуду, сваливая её на матрасы. Завтра их всё равно поменяют. Хворостов крутил поднос в руках, прищуривался.

— Эх, света мало, фиг что разглядишь...

Наклонив посудину, Димон водил пальцами по её дну.

— Тут что-то выгравировано... Какой-то герб или вензель!

Я с интересом сел рядом, в полумраке действительно хоть глаз коли. Выхватив поднос из рук товарища, отошёл к вентиляционному окошку. На дне подноса в красивом орнаменте подобие герба. Витиеватый узор правильной круглой формы, какие-то венки и кружева, в центре всё это великолепие сходилось и образовывало две буквы кириллицы: "С.У."

— Здесь буквы какие-то.

— Буква "Е"? Может Екатерина или Елизавета?

— Нет, две буквы, "С" и "У".

— Не знаю таких правителей... — Димон сдался, вымученно задрав голову. — Но вроде поднос серебряный, может, графы какие, чёрт бы всё это побрал...

— Савелий Урицкий.

Женский голос привлёк наше внимание. Я едва не выронил поднос из рук, развернувшись к неожиданной гостье на пятках. Женщина лет тридцати пяти спускалась в подвал уверенно, даже несмотря на общий полумрак. Дверь наверху открыта, в проёме застыла фигура Василия.

— Что, простите? — я протянул руку, чтобы помочь другу подняться, но Хворостов раздраженно отмахнулся.

— Буквы "С.У." — это инициалы графа Савелия Урицкого. Прародителя славного рода Урицких, — женщина вступила на бетон и робко поклонилась. — Меня зовут Мария, я ваша горничная.

Она стрельнула глазами в сторону сваленной на матрасы посуды, та была грязная и явно оставила после себя следы.

— Вы зря испачкали свои спальные места, их поменяют только послезавтра.

— Спальные места? — голос Димона съехал в фальцет, назревал очередной скандал, но я успел пресечь его.

— Вы говорите, мы в гостях у славного рода Урицких? — я протянул поднос горничной, надобность в его дальнейшем изучении отпала.

— Да, это очень древний род, первые упоминания о нём появились шесть столетий назад.

Мария взяла поднос с почти мистическим трепетом, держала на вытянутых руках, словно чего-то боясь.

— И чем он славен? — похоже, в своём заточении мы могли найти себе если и не друга, то хотя бы человека, способного пролить свет на некоторые подробности нашего пребывания тут.

— Да к черту всё это! — Димон неожиданным криком вмешался в разговор. — Где мы? За МКАДом? Как далеко? Если вас тоже держат в заложниках, помогите нам сбежать, мы вернёмся с подмогой и разворошим этот гадюшник!

Мария отпрянула, кинув на Хворостова пронзительный взгляд. Она взметнулась по лестнице, где её уже ждал Василий. Своим криком Димон, кажется, поднял на ноги даже охрану у ворот особняка, если она, конечно, имелась. Он попытался встать, но рухнул на пятую точку, шипя от негодования.

— Чем он славен? — Димон плевался ядом в мою сторону. — Чем он славен?! Людей они пытают и убивают! Не те ты вопросы задаешь, Ромик, ох, не те!

Я не ответил, задумчиво смотря на исчезающий дверной просвет. А ведь я только хотел найти общий язык. Объяснять это Димону сейчас бесполезно. Да и не поймёт он меня. Как сытый никогда не поймёт голодного, так и раненый никогда не поймёт спокойствие здорового.

Подробности, что поведала нам Мария, странным образом не давали мне уснуть этой ночью. Род Урицких, которому уже шестьсот лет... Так можно было бы сказать о роде вампиров. Идеальное сочетание, вот только как я ни старался приклеить к физиономии Урицкого младшего клыки и красные глаза, у меня ничего не получалось. Уж очень не похож был этот человек на истинного злодея. Но я явно ощущал завесу тайны, окутавшую фигуру Аркадия, и мне уже не терпелось узнать её.

Утро следующего дня — это всегда надежда на то, что всё произошедшее накануне — лишь страшный сон. Как мне ни хотелось не просыпаться, но кто-то увлеченно сопел в самое ухо. Я даже подумал, что это Хворостов, но звук доносился сверху, а в случае с Димоном сопение обязательно смешалось бы с болезненными стонами. Я спросонья нащупал чью-то ногу. Человек в серой спецовке вздрогнул, опустив на меня испуганный взгляд. Плотного телосложения, с одутловатым лицом, поросячьими глазками и таким же носом. Мужик тянул по стене толстый кабель. Так, а вот и электричество подъехало. Я отдёрнул руку, выразительно моргая, смотрел, как толстяк возился с проводами. Он из всех сил старался вести себя как можно естественней, но обливался потом. С таким же видом упрямого отрицания можно пить кофе в любимом кофе во время зомби-апокалипсиса. Меня смутило другое: этот работничек топтался по нашим матрасам, оставляя мокрые следы. Вот это наглость! С мороза и сразу ногами по постели. Хоть бы переобулся в тапочки. Но о чём я мог говорить, если электрик в страхе прибавил скорость своей работы. Тут же стояла стремянка. Как оказалось, лампы под потолком уже имелись, оставалось протянуть к ним кабель и подключить. Я украдкой взглянул на Димона. Хворостов свернулся калачиком у меня в ногах, сладко причмокивал во сне. Вот проглот, лишь бы пожрать!

— Эй, — я цыкнул толстяку, боялся пошевелиться, словно это могло спугнуть удачу. Теперь надо действовать деликатно. — Уважаемый, а мы где, не подскажите?

Монтёр вздрогнул, услышав мой голос; я побоялся — он упадет в обморок, но мужик стойко выдержал вопрос и даже сохранил подобие невозмутимости. Продолжал тянуть кабель, вставляя его в захваты.

— Эй, уважаемый, — я осторожно потряс толстяка за щиколотку.

— Вы дома, не мешай работать! — угрюмый голос Василия донёсся сбоку.

А вот и охрана, и почему это я решил, что он отпустит электрика в подвал одного? Я прикусил губу. Цепной пёс Урицкого сидел на ступеньке, по своему обыкновению скрестив руки на груди.

— О, и вы тут? — от испуга я затараторил первое, что пришло в голову: — Не узнал вас, богатым будете...

— Угу, я и так богат, — Василий скривился, наверное, не очень приятно сидеть тут как на поводке.

Я воздержался, чтобы не провести напрашивающихся аналогий, но вместо меня это заботливо сделал Димон:

— С каких-то пор псам за охрану платят деньгами, а не баландой?

Хворостов привстал на руке, спросонья тёр глаза.

— Что ты сказал? Захлопни пасть, щенок!

Как ни странно, Василий так и не перешёл к решительным действиям. Получил недвусмысленный приказ от Урицкого не трогать нас ни под каким предлогом? Забота была приятна как никогда. Главное, чтобы об этом раньше времени не догадался Хворостов.

— О, я, конечно, щенок, я не спорю, и мне даже приятно слышать указания от столь опытной псины, — Димон смеялся, коля остро и почти не думая.

Он мстил за доктора своеобразным манером.

— Ты вообще берега попутал? — Василий зарычал, вскакивая с места, задрал рукава водолазки.

— Нет, не попутал, но ты готовь речь для суда, сука, или, думаешь, сможешь спокойно отсидеться после всего этого? Как только мы окажемся на свободе, ваши фотороботы будут украшать все фонарные столбы в Москве и области!

Прохвост грозно шипел, плюясь словами. Он наговорил много лишнего, того, что могло оборвать наши жизни прямо здесь и сейчас. Глаза верзилы налились кровью, он молча выхватил пистолет, шагнул в сторону Димона. Я должен был действовать, пока не стало слишком поздно. Мне пришлось оттолкнуть электрика и преградить Василию путь.

— Если ты убьёшь его, то придётся убить и меня!

— Давай стреляй! И пофигу, что поутру Урицкий не досчитается кольца, — Димон смеялся, как умел, накалял ситуацию.

Прохвост! Уж лучше бы ты молчал и дальше. Василий направил на него пистолет, но пока находил в себе силы не нажать на курок.

— Ха! Я так и знал, псина только и может, что гавкать!

Димон красавчик, в другой ситуации я бы непременно встал на его сторону, но не в этот раз.

— Заткни его, — Василий брызнул слюной, процедив это сквозь зубы.

Мне не пришлось выбирать.

— Димон, тихо, — я не хотел давить на друга чересчур, а то ещё подумает, что я встал на сторону врагов, но в этот раз он действительно перегнул палку.

— Правду не заткнёшь, а мы ещё встретимся в суде! — Хворостов поник и говорил вполголоса.

— Димон!

Он махнул рукой и, уткнувшись в подушку, отвернулся к стене.

— Всё, убери пистолет, — ноги дрожали от напряжения; я надеялся, что Василий на этом успокоится, но его глаза искали жертву, на которой можно выместить злость.

Он неожиданно схватил меня за шиворот и подтянул к себе. Что-то звякнуло о пол, но на это никто не обратил внимания.

— Была бы моя воля, щенки, вы бы остались в той яме...

Я не хотел распалять ситуацию, иногда лучше перетерпеть. Когда все позиции были обозначены и мысли высказаны, Василий переключился на толстяка электрика.

— Ты всё ещё здесь? Сколько ждать?

Охранник размахивал пистолетом как дирижёрской палочкой.

— Ещё полчаса, надо к выключателю подсоединить, — Монтёр засуетился, выбравшись из угла, в который забился на время словесной бури.

За всеми этими переживаниями я не сразу вспомнил, что перстень вернулся; Димон ударил меня по ноге.

— Кольцо!

Он сжал артефакт в кулаке.

— Кольцо вернулось, — я думал, Василий заберёт его сейчас, но он хмыкнул через плечо:

— Мне нет до него дела. Аркадий Маркович приедет и сам разберётся.

Василий вернулся к лестнице, с задумчивым видом смотрел, как электрик заканчивал подключение люминесцентной лампы. Она разгорелась с тихим свечением.

— Здесь есть еще несколько штук, — электрик осторожно набивался на работу.

Теперь, при нормальном освещении, другие лампы разглядел и я. Всего их в подвале было четыре штуки.

— Этим хватит и одной, — Василий убрал пистолет.

Закончив дела, электрик поспешно собирал инструменты.

— Я могу приехать завтра.

— Мы позвоним.

Василий проводил толстяка, помог ему втащить стремянку на первый этаж. Прежде чем закрыть дверь, бросил на нас презрительный взгляд:

— Сидеть тихо, а то завтрака не будет!

Странное замечание, учитывая, что мы в подвале дома, вокруг которого лес. Кто нас тут услышит, кроме крыс и землероек? Мы с Димоном переглянулись, но хотя бы теперь, при свете, сидеть в заточении будет несколько комфортнее. Я присел рядом с другом.

— Постарайся не выводить охрану из себя, он точно всадит пулю в лоб и тебе, и мне.

Димон истерично засмеялся:

— А ты думаешь, они собираются отпускать нас живыми? Рома, очнись! Нас так и так убьют!

Слова друга прозвучали как хлесткая плётка. Уже два дня я гнал от себя эти мысли, но даже если Хворостов сдался, пришла пора задуматься и мне. Наверху послышались движение, топот ног и чьи-то голоса. Хозяин особняка вернулся, и явно не один...

— Тихо, слышишь? — мы с приятелем задрали головы.

Скрип половиц отдалился.

— Это настоящий антиквариат... шестнадцатый век...

Урицкий проводил по дому экскурсию. Судя по звукам, в гостях у Аркадия пребывало два человека.

— Какая цена?

— Около сорока тысяч на чёрных аукционах...

— Ублюдок, — фыркнул Хворостов, неожиданно сорвался на крик: — Спасите, помогите, мы тут внизу!

— Что ты делаешь? — я не успел заткнуть рот другу: Димон хоть и ранен, но проворен как змея.

— Внимание привлекаю! — он уставился на меня с нескрываемым удивлением. — А ты чего не кричишь? Нас же убьют, хочешь сидеть и смирно ждать смерти?

— Нас точно убьют, если будем шуметь так сильно!

Правильные решения не всегда популярны, я еще не до конца понимал задумку нашего злодея, поэтому и с выводами не спешил. Хотел бы Урицкий убить нас, не вытащил бы из ямы. Меж тем голоса наверху стихли, они наверняка услышали зов о помощи, теперь непонятно, что будет делать Аркадий. Дверь в подвал ещё была закрыта, но я уже готовился к тому, что Василий выбьет её плечом и всадит в Хворостова ещё несколько пуль.

— Услышали! — Димон на радостях допрыгал до лестницы на одной ноге, в тишине прорезался голос Урицкого:

— А вот и обещанный сюрприз!

Снова топот, на сей раз группа любопытствующих продвигалась по дому куда резвей, ключ повернулся в двери, ведущей в нашу скромную обитель, и в открывшемся проёме застыли три худосочные фигуры.

— Вот о чём я вам, господа, и рассказывал! — Урицкий распростёр в нашу сторону руки.

Этот жест не сулил ничего хорошего, я пятился к стене, сжимая родовой перстень.

— О, наконец-то тут провели свет. Господа, за мной!

Аркадий не церемонился и, совершенно никак не объясняя своим знакомым щекотливую ситуацию, в которой мы оказались, спустился по лестнице. На нём был толстый черный свитер, но белые брюки несуразного размера он так и не поменял.

— Кольцо, — Урицкий игриво подмигнул мне, протягивая ладонь.

Его самоуверенности было хоть отбавляй; с другой стороны, о том, что перстень уже вернулся, знал Василий. Я нехотя отдал артефакт. Гости Аркадия встали у него за спиной, совершенно нами не интересуясь. Я переглянулся с Димоном. Хворостова подобное поведение двух хорошо одетых господ повергло в смятение, граничащее с шоком. Можно подумать, у них в подвалах сидели такие же пленники.

— А вот и оно! — Аркадий торжественно улыбался, показывая гостям перстень. — Как и говорил!

— Таки не может быть! — воскликнул один.

— Постойте, но я же лично отдал его! — невнятно проговорил второй.

Я бы подумал, что это подельники Урицкого, помогающие ему сбывать краденое, но выглядели они скорее как компаньоны.

— И как это понимать? Как оно вернулось?

— О, господа, а вот этого я вам сказать не могу. Профессиональная тайна! — Аркадий подбросил перстень в воздухе и, уводя гостей к лестнице, спрятал в карман. — Пойдёмте быстрее, нам надо обсудить детали следующей сделки, и я должен вам показать ещё кое-что интересное.

Ну конечно! Урицкий тот ещё сказочник! Я хозяин кольца, и то не знал, как оно работает, а он и подавно. Когда дверь за ними закрылась, Димон ожил.

— Да это издевательство какое-то! Они нас видели и ничего не сказали! — он едва не задохнулся от негодования.

А я, осознав ужас ситуации, дико рассмеялся. Это даже уже не нервы, это медленное сумасшествие.

— Ты что ржешь?!

— Они сделают из этого подвала музей, а мы будем тут экспонатами! — едва проговорил я сквозь смех и обессиленным упал на матрас. — Вот увидишь, Урицкий сделает из нас звёзд!

— Это хреновый смех, — Димон зашипел сквозь зубы. — Ромка, приди в себя, чёрт бы тебя побрал!

Тень, упавшая на моё лицо, заставила разум болезненно сжаться. Что-то острое кольнуло внутри уха и разрасталось еле уловимым шипением, похожим на сверхтонкий шум помех. Рябь прошла по стенам, сердце гулко стучало в груди, в такт неведомой вибрации. Друг тянул ко мне руку, радужная оболочка обволакивала его кисть, она дрогнула и потускнела, в пространство полезли красные нити. За спиной Димона стоял гигант, похожий на того, что я видел в лесу. Черные, очень глубоко посаженные глаза, красный цвет кожи, усеянной мелкими шипами. Я не мог понять, что явилось моему взору: то ли броненосец-урод, то ли кузнечик-переросток с тонкими и длинными руками. Я в ужасе смотрел на гиганта не моргая.

— Ты чего? — Димон морщился от нахлынувшей боли, еле удержался на ногах.

Он проследил мой взгляд, но не увидел ничего необычного. На голой стене лишь блики света.

— Только не говори, что ты этого не видишь? — прошелестел я пересохшими губами.

— Чего не вижу?

Я не смог ответить, чудовище протянуло в мою сторону руку, болевой спазм заставил меня вскрикнуть и потерять сознание. Я на полном серьёзе начинал думать, что схожу с ума.