Собака на сене (гет)

Трое суток после осознанного сновидения Драко пытался сохранять спокойствие. Не то чтобы совсем спокойствие, но хотя бы видимость оного. Это не было бездеятельным спокойствием, он копался в фамильной библиотеке в поисках позабытых возможностей найти человека в защищенных сильными чарами местах, но не нашел ничего подходящего. Он много размышлял о том, что могло означать упоминание Гермионой Поттера, и мозг почему-то привязывал этот факт к прошлогодним листовкам с угрозами воскрешения Лорда чуть ли не больше, чем к двум свежим рапортам о том, что мертвого героя видели среди живых. В эту же сторону вели размышления об исчезнувших пациентах Мунго — Лонгботтомах и Локхарте. Почему так, Драко не мог ответить. Интуиция, мантикора ее дери!

Авроры обследовали места, где заметили, если верить очевидцам, «Гарри Поттера, точь-в-точь как при жизни, но слабой плотности». Остаточные флюиды оказались странными, незнакомыми. Работники Отдела тайн, вызванные на места, разводили руками: некромагия, а какая — уже не разобрать, и укоряли аврорат в халатном промедлении. Авроры кивали на не отреагировавших вовремя работников Сектора обеспечения правопорядка, те могли бы сослаться на начальника, не сразу давшего зеленый свет, но… всем хотелось жить. Начальник же заперся в кабинете и неистовствовал в одиночестве.

Неожиданные новости появились на четвертый день. В Белфасте был обнаружен один из пропавших без вести членов Ордена. Один из тех, чьи колдографии были вывешены в общей комнате, да еще и с пометкой «приоритет». Пометку Драко ставил лично аккурат после инцидента с Лонгботтомом. Пропавший без вести был единственным оставшимся в живых посвященным в таинство Анима Коллиго, кроме четы Малфоев и Министра.

Отличился работник Сектора борьбы с неправомерным использованием магии, довольно смекалистый парень по имени Джонатан Бойл. Его рапорт содержал много лишней информации и ненужных размышлений, но Драко, скривившись, продирался сквозь зубодробительные словесные конструкции. Джонатан Бойл происходил из бедной чистокровной семьи, но был женат на магле и растил с ней двоих детей — мальчика и девочку. Об этих фактах своей биографии волшебник счел необходимым сообщить в рапорте, чтобы пояснить, почему обитал в магловской части Белфаста. Не совсем обитал — приезжал на уик-энд. И вот, выгуливая семейство в парке, Бойл увидел человека, как две капли воды похожего на Билла Уизли. Хоть это и произошло в его заслуженный выходной, у Бойла перед глазами возник плакат со списком пропавших, и, конечно же, он вспомнил про пометку, сделанную любимым начальником. Малфой скривился еще больше, его выражению лица в этот момент мог позавидовать покойный декан. Вздохнув, он вернулся к сочинению «Приключения лихого волшебника в его выходной день». Бойл решил проследить за парнем. Присмотревшись, он убедился, что это не магл, поразительно напоминающий пропавшего героя, а самый что ни на есть герой. Шрамы на лице подтверждали личность лучше дактилоконии (или как там это называется у маглов). Джонатан, как он полагал, ненавязчиво завел разговор и выяснил, что Уизли ровным счетом ничего не знает ни о мире магии, ни о войне, ни о своей семье — живет как магл, работает как магл, встречается с маглой, лечится у маглов — именно магловские целители поставили ему диагноз «ретроградная амнезия». Рассказы о мире магии мистер Уизли воспринял как плохую шутку, стал озираться в поисках скрытой камеры, и смекалистый Бойл сделал вывод, что Билл не придуривается, а значит, кто-то приложил его Обливиэйтом. Придя к такому выводу, он единолично принял рискованное решение и аппарировал беспамятного героя в Мунго. Кажется, Драко готов был отозвать из характеристики парня слово «смекалистый». Какого дракла Бойл выдернул человека из привычной ему среды?! Почему не повесил маячок и не вернулся к начальству за распоряжениями? Такие стрессы для нестабильной психики ой как вредны.

Ладно, об этом еще нужно было подумать. Он засекретил дело, запретил до времени сообщать про найденного родственника семейству Уизли и принялся ждать отчета из Мунго. Пусть целители скажут свое веское слово.

* * *

Он не появлялся уже очень долго. Сначала Гермиона радовалась этому, потом стала нервничать. Пока Он не придет, она не увидит Гарри, пока не увидит Гарри, не сможет отправить его к Драко. Правда, появление в публичном месте — лишь часть плана, а она так и не придумала, как будет передавать весточку мужу. Говорить умерший мог только с тем, у кого на пальце кольцо с воскрешающим камнем, то есть с ней, плотности был недостаточной, чтобы поработать совой и отнести записку, тем более, что ей даже не на чем и нечем написать. Ну ладно, ей хватит мастерства без палочки трансфигурировать кусок подола своих лохмотьев в пергамент, но это все равно не придаст Гарри материальности.

А еще Гермиона банально проголодалась. Она привыкла есть понемногу. Он приносил еду регулярно, но никогда не оставлял впрок, и с тех пор, как началась эпопея с кольцом, кормил ее только после сеансов. Благо ее навыков в беспалочковой магии хватало, чтобы создать воду, иначе она умерла бы от жажды. Увы, еда была исключением из закона Гэмпа. А что, если Он умер? Ее никто и никогда не найдет в этой… могиле. Она умрет под толщей земли. Еще недавно подобные мысли не пугали Гермиону, теперь же ей снова хотелось жить. Эстер не должна погибнуть здесь. Гермиона обернулась к захныкавшей малышке, голова закружилась, и пришлось схватиться за лежанку. Девочка была беспокойной. Видимо, не наедалась молоком матери, голодающей неизвестно сколько времени.

От рези в животе и мыслей о еде немного отвлекал сон. Когда Гермиона засыпала, ей снились то ли отрывки виденного в Омуте, то ли пережитое.