Просто Маша (джен)

Как же хочется расхохотаться… нет, заржать! К счастью, мне хватило силы воли сделать это после того, как супруг выскочил из дома. Да, такую картину я долго не забуду. Ах, как здесь подходит пафосное слово «всегда»! Как это было чудно… Почему бы не прокрутить приятные воспоминания?

* * *

— Эйлин! — услышала я за спиной удивленный хрипловатый голос, когда орудовала над сковородой, переворачивая гренки.

Ну вот, проснулась моя проблема номер раз. Муженек, дери его конем. Та-ак, есть ли под рукой что потяжелей, пока сковородка занята? Обернулась… И едва не села от неожиданности.

Муженек был похож на малость обрюзгшего Паоло Соррентино… Правда, не двойник итальянского режиссера — но нос, но глаза! Да, особенно светло-карие глаза… Это потом выяснилось, что похожи они только в выпученном состоянии, а так немного скромней по размерам. Но как он на стол посмотрел!

Я не выдержала, сунула ему кусок. В конце концов, никто еще не умер, пожрав до умывания, а не после. А если и вместо, мне-то что? Я ему не тетя воспитательница.

Но вместо того чтобы жрать, что дают, меня обвинили… в чем? Хи-хи. Кретин. Впрочем, читала я как-то про ментальные закладки и прочую фигню, так что кто его знает, не будем обострять.

После моей демонстрации мужик активно захрустел, на глазах добрея, и присел за стол, теперь уже не отводя взгляда от блюда. Да жри уже, бедолага. Сколько там лет тебя нормально жена не кормила, я не в курсе, но по виду — долго. Первые тридцать с хвостиком лет в жизни этого мальчика были особенно трудными, ага.

Нет, на бомжа мужик не походил, на работягу, кстати, тоже, скорей на опускающегося интеллигента. Интересненько! Кулаки, кстати, были не так чтоб уж впечатляющими, видала я и раза в два поболе. Но как он вел себя! Троллить его было чистейшим наслаждением. И пусть попробует поделиться с кем-нибудь, станет еще веселей. Кстати, в процессе возникла отличная идея — свалить все на него, так что пусть мне теперь помогает «восстанавливать память», а то… еще что-нибудь придумаю.

Когда Тобиас вымелся из дому — почти бегом, наконец позволила себе расслабиться, с хохотом присев на крышку унитаза. А ведь он жены реально опасается! Все эти его попытки построить Эйлин — словно загнанный в угол зверек огрызается. Или копытцем бьет. Олененочек мой робкий, но отчаянный, ой, не могу!

Вообще несчастный мужик, если вдуматься. Надо быть либо очень нетребовательным, либо сильно подслеповатым, чтоб позариться на мой суповой набор и прилагающиеся к нему «достоинства отличной хозяйки». Кстати, ребенок-то где? Спит? Это хорошо бы… Но что-то не особо верится мне в этакое счастье.

Оскалилась в зеркало. Уф, хоть зубы ничего. Кстати, почистить бы… но не этим же? В стаканчике с зубными щетками стояло сильно ободранное нечто. Не поняла, Эйлин их в припадке злости периодически грызла или со времени переезда сюда не меняла? Так, а вместо этого как бы полотенца повешу просто чистую тряпку… Ну вот, уже поприличней.

Я открыла дверь и тут же встретилась с настороженным взглядом черных глаз. Северус. Та-а-ак… А ведь я понятия не имею, как вела себя с ним настоящая мать!

— Мама?

В голове загудело сильнее, и мне показалось, что это гудение никуда не уходило, просто привыкла я к нему, притерпелась.

— Северус? Умывайся и завтракать, — я ретировалась в кухню.

Вот не верю, что мальчишка не поймет, что с маманей что-то нечисто! И… как быть? Да как-как, валим все на папочку и его кулаки. Кстати, лучше начать первой!

— Я уже давно умылся, — буркнул он, входя на кухню следом за мной и резко меняясь в лице.

Такое выражение я видела лишь однажды — на морде котенка, взобравшегося по штанине моего приятеля, когда тот на столе разделывал мясо. Много мяса. «Это все мое?» — было написано на вдохновенной серой морде. И вот точно такое же промелькнуло у Северуса, но быстро пропало.

Он подозрительно осмотрел стол, принюхался, сглотнул, посмотрел на меня вопросительно… Я молча кивнула, и он за пять минут смел все, что оставалось. При этом процесс даже не выглядел так, словно он торопился. У меня дернулся левый глаз. Это… как? Это что? Как я его дальше кормить буду, если он так жрет? И такой тощий… может, того… глисты? Не дай бог волшебные! Ох, попала я…

— Мам? — ребенок вывел меня из прострации, как жаль, хотелось бы там побыть еще немного.

Понятия не имею, как они тут жили с Эйлин, в фиках писали то о ее суровости, то наоборот, забитости, но в любом случае всякие сю-сю-пу-сю — это не ко мне. Я выдохнула. Пора начинать.

— Северус. Мне надо серьезно с тобой поговорить.

— А ты позавтракала? — нахмурился ребенок.

Уф. Значит, мать все же любит и даже заботу проявляет… И чем я, по его мнению, завтракать должна — он же все сожрал?

— Да, еще когда готовила, — улыбнулась я, старательно придерживая свой ехидный язык. — Просто не могла удержаться.

— Это да. Волшебно вкусно! А почему ты раньше так не делала?

— Мозги были не в том порядке.

Северус насторожился. Я присела напротив него за стол и вздохнула. Признаться, что я не его мать? Нет, не вариант, стресса нам всем в ближайшее время хватит, жо… чем сижу, чую. С другой стороны, хорошо бы максимально близко к правде — потому что проще всего и риск ошибиться меньше.

— Ты же слышал вчера? — я не договорила, но Северус прикусил губу и кивнул. И открыл было рот, но ничего не спросил, только вздохнул тяжело. А потом посмотрел исподлобья, и так…

— Поэтому ты сегодня и его накормила вкусным завтраком?

— Звучит как претензия, — вырвалось у меня.

— Как что?

— Как будто ты меня в этом обвиняешь. Ладно, не до того сейчас. Понимаешь, после того, ну, когда я головой ударилась, с ней внутри что-то странное случилось, да и вообще со мной… Я вспомнила, как готовить вот такое, — я кивнула на стол. —А многое другое забыла. Вообще… как будто я другой человек, понимаешь?

— Ты стала одержимой? — вытаращился Северус.

— Грамотный ты мой… — я подперла щеку рукой, но он смотрел настороженно-выжидающе, так что мне ничего не оставалось, кроме как развести руками и почти честно признаться: — А вот… не знаю!

— Тогда надо провести ритуал!

— Ага, темномагический ритуал на маггловской территории, в полночь у сарая…

Северус улыбнулся.

— Нет, ты все-таки мама. Хоть и другая.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, ты помнишь меня, отца, про сарай знаешь, про Статут… про то, что темные ритуалы обычно после полуночи проводят, — он смотрел с такой надеждой, что возразить прямо я не могла.

— Зато убей не помню, что у нас в сарае. И… не знаю даже, смогу ли я колдовать, — поделилась я своим самым большим страхом.

— Так возьми палочку и попробуй!

— Еще бы я помнила, где она.

Ребенок снова уставился на меня, словно пытаясь просветить насквозь. Да, десять лет — это серьезно. Он уже не маленький ребенок, который готов полюбить того, кто будет с ним ласков. Но и я терпеть не могу манипулировать, мне нужен друг! Пускай ему всего лишь десять…

— Ну же, попробуй вспомнить! Ты не могла позабыть, где она!

— Как голова гудит, — я поморщилась. — И все сильнее. Чем больше стараюсь вспомнить, тем сильней.

— Больно?

— Не очень…

— Ты всегда говоришь, что не очень. Ладно, я сейчас принесу.

* * *

Черт, черт, черт!!! А если ничего не получится? Пока никто не видит, я зарылась пальцами в волосы. Все, попала, пробовать придется не одной, а в компании Северуса. Вариантов нет.

И вот в моих руках настоящая волшебная палочка. А откуда-то с периферии сознания доносится: «Ясень и волос единорога»…

— Ясень и волос единорога? — вторю я, и Северус радостно подпрыгивает:

— Ты помнишь! Ты все вспомнишь! Ты моя мама, Эйлин П… Снейп.

— А так хотелось сказать «Принц»? — я внимательно посмотрела на Северуса, а он просиял:

— Мама…

Но не сделал ни шагу ко мне, не обнял… Мда. Англия-с.

И вот я беру палочку, как это делали в кино, но пальцы ровным счетом ничего не чувствуют.

— Люмос…

И ни фига.

— Люмос!!!

Меня прошибает холодный пот. Тягаться с волшебниками, не имея даже капли магии? Не вариант. Бежать с Острова? На какие шиши? Разве что… советское пока еще посольство? Дамочка с английскими документами, ага. Или вообще без них. Но главное, сыном-англичанином. Чудно! Хотя надо и этот вариант обдумать на крайний случай.

Это я что, надеюсь, что сейчас еще — не крайний случай? Хотя… в каноне Эйлин, кстати, вообще не колдовала, вот бы узнать почему.

— Мам, не волнуйся, — утешает меня «сын». Ага, десятилетний семидесятилетнюю… ладно, тридцатилетнюю. Внимаю, а что еще делать-то?

И узнаю, что у меня, бывало, не получалось.

— И часто?

— Ты правда не помнишь?

— Северус, я даже не уверена, сколько мне лет!

— Да? Спятить можно…

— Можно, но что-то не хочется, — я пожимаю плечами.

— Ты не она, — внезапно шепчет он. — Ты не моя мать.

Приплыли.

И вот тут в моей голове начал нарастать гул, а потом все взорвалось… И вот я вижу, как тело, которое только что было моим, командным голосом отправляет Северуса гулять на улицу, а когда тот молча уходит — в линялой зеленой кофте того самого женского фасона, с закатанными рукавами, валится на диван и начинает пялиться в стену.

«Ах ты, ; %:? дь! — хочется заорать мне, и хорошо бы стиснуть зубы, но нечего, и я начинаю считать: — Один, два, три… десять… двадцать…» Меня хватает на пару минут. А потом взрываюсь уже я:

— Эйлин, др-р-янь!!! Одеть нормально парня не могла? Быстро зад подняла и марш за продуктами!

Тело подскочило, и я ощутила что-то вроде качки.

— Кто здесь? — испуганно воскликнула Эйлин.

— Кто здесь, кто здесь… Я здесь! Шиза твоя!

— К-к-то? — тело брякнулось обратно.

— Аккуратней, а то последние мозги стрясешь, — проворчала я. — И так их не особо много, беречь нужно.

— Б-б-бабушка?

— Ну, пусть будет бабушка, — согласилась я.

— Ты где?

— В голове твоей, разве не поняла еще?

— Зачем? Откуда?

— Понятия не имею. Меня, знаешь ли, не просветили… Хотя предполагаю, чтобы вытащить тебя из той жопы, в которой ты так беспросветно и смачно расселась.

— Ты не моя бабушка!

— Ага, дедушка.

— Не ври, у тебя женский голос… правда на бабушкин похож.

— А бабушка настоящая леди и не называет вещи своими именами!

— Верно. Так ты кто?

— Что я бабушка, так это точно. Не твоя? Пусть так. И что это изменит?

— И… что теперь будет?

— Теперь мы немного уменьшим этот бардак, потому что в таком жить — себя не уважать. А потом приведем в порядок тебя и пойдем за едой. Ребенка кормить надо, если ты не в курсе. Он утром гренок смолотил — половину большого блюда за пять минут! Кстати… ты-то где была все это время?

— Не знаю, — всхлипнула Эйлин. — Там что-то гудело… Громко.

— У меня в голове тогда тоже гудело.

— А сейчас?

— Вроде нет. Так, все. Встаем и двигаем наводить порядок, — я вздохнула, и Эйлин вместе со мной, но поднялась и потопала к чулану, где хранилось все необходимое. — Тоже не любишь уборку?

— Да…

— Родственная душа все же, — заметила я, а Эйлин потянулась рукой к швабре, и тут я не выдержала: — Погоди, а как же Тергео, Экскуро и всякое прочее?

Эйлин всхлипнула:

— Не могу я.

— Колдовать не можешь? Совсем? Врешь, Северус говорил, у тебя не всегда, но получалось.

— Да что там! Крохи… Дура я…

— А ну рассказывай!

И я узнала, что Эйлин Принц, будучи еще совсем молодой дурехой, ухитрилась дать клятву о том, что никогда не будет колдовать. Мужу. Магглу. Но не колдовать она не могла — она же с этим и в этом выросла. А потому получалось все хуже, все слабее, она поняла, что теряет магию, и наконец отчаялась. Только способности сына заставляли ее держаться и не накладывать на себя руки.

Осспадя… Укатали ведьму откаты, значит. Нет, но как она так сподобилась-то? Ладно, узнаем об этом позже, а то у нас дел — поле непаханое. А у меня уже одна идейка появилась, надо опробовать.

— Эйлин, кончай сырость разводить, мысль есть…

— Какая?

— Клятву давала ты, а не я, верно? Значит, если у меня получится магичить в твоем теле, больше откатов быть не должно, логично? Клятва на что завязана была, на личность или на тело?

— Н-н-не знаю.

— Тогда проверим. Палочку бери, что ли. И скажи, что дозволяешь мне пользоваться ею, и магией, и телом, раз уж тебе нельзя. А я попробую дотянуться.

Уговаривать бедную женщину долго не пришлось. И вот… Меня простреливает теплом, нет — жаром! — и я снова чувствую как свое это тело, и теперь пальцы покалывает — не сильно, но так и хочется палочкой взмахнуть…

— Пока проверка, — говорю я вслух. — Эйлин, ты тут?

— Я не знаю, — слышу я, словно мне говорят в затылок.

— Тут, — успокаиваю ее я. — Я тебя слышу. Внимание, проба. Люмос.

Довольно яркий, но мягкий свет озарил гостиную, которая стала выглядеть, увы, еще более непрезентабельной.

— Нокс. Что-то чувствуешь? Эйли-ин?

— Ничего.

— Если вдруг станет плохо, сразу скажи… Все, поехали.

— Куда?

— Тергео, тергео, тергео… Интересно, куда потом вываливается вся эта грязь? Ты как?

— Хорошо. Вроде бы. А разве она не исчезает?

— Она из твоего дома исчезает, а как материя… Материя не исчезает. Репаро. Тергео.

— Материя у меня в сундуке…

— Материя это не ткань! Это физическое вещество, в отличие от психического и духовного — разума, мыслей и их производных. Все, из чего состоят вещи, живые существа, люди, что имеет массу, то есть сколько-то там весит, локализацию в пространстве… объем то есть. Так вот, оно не исчезает, это законы физики.

— Чей закон? — после приличной паузы, за которую я успела вычистить диван, спросила Эйлин.

— Какая тебе разница? Репаро.

— Все-таки вы похожи на мою бабушку…

— Она была такой ученой? Тергео.

— Нет, она мне так же говорила. И что я глупая.

— Знаешь что, радость моя? Будешь все время считать, что дура — дурой и останешься. А это для нас — не вариант, так что готовься, придется поднапрячься. Усталости или чего-то неприятного не чувствуешь?

— Нет…

— Книги по магии есть почитать?

— Конечно. Только мало.

— Так, сейчас закончим с гостиной, приоденем тебя — и в магазин. В доме жрать почти нечего. Северус в обноски одет. Про тебя вообще молчу. Только сама пойдешь, я тут ничего не знаю. Тергео!

Упс… Не сработало. Видимо, все же есть какой-то предел. Ладно, немного осталось. Уборка вручную, конечно, после колдовской, штука вообще неприличная, но оставлять на потом один-единственный угол?

* * *

Приодеть, пользуясь памятью Эйлин заклинаний по трансфигурации, оказалось просто. Скромная юбка-клеш до середины икры, такая же блузка, грязные волосы, которые после тергео стали дыбом и ввергли Эйлин в очередной ступор, а меня — во ржач, спрятаны под косынку, изготовленную из старого атласного халата — после очистки, конечно. В целом смотрелось нормально — такая простая рабочая женщина.

Эйлин внутри шипела, и я, кажется, даже чувствовала, как она кривилась. Так… теперь надо как-то отдать ей тело. Сморозила какую-то чушь, мол, пускаю ее назад, и офигела — получилось. Кажется, Эйлин тоже, потому что пробормотала:

— Вот так можно?

А потом мы отправились на улицу.

Город как город, точней, городишко. А что рядом ткацкая фабрика, так для меня, прожившей почти всю жизнь в глубоко промышленном городе-"миллионнике", воздух и прямо на ее территории, наверное, будет чист и свеж. Относительное изобилие на полках тоже приятно удивило, но ненадолго — денег на все желаемое, конечно, не хватило — хотя мы благоразумно не взяли все. И все же мясо было чертовски дорогим. Ладно, я знаю, как из одного куска сделать и суп, и подливку на пару дней. Поделилась с Эйлин. Черт… все равно невыгодно. О, курица подешевле. Берем. Так, еще муку, это всегда пригодится, и яйца. И молоко, вон то, просроченное, оно совсем дешевое. Зачем? Бери, говорю, бабушка плохого не посоветует. Блины делать будем. Панкейки то бишь. Сметанки бы… А еще лучше сгущенки. Ну помечтать-то можно?

* * *

Северус вернулся под вечер, хмурый и подозрительный. Вслед за ним — точно такой же супруг. Черт, похожи-то как! Хотя у Северуса нос поаккуратнее и глаза другого цвета. Носы дружно потянули воздух… и оба наших мужчины протопали на кухню, неприязненно косясь друг на друга.

За круглым столом места хватало, а главное, хватало и еды.

— Руки мыть! — распорядилась я, а Эйлин внутри что-то пискнула.

Мужчины разом моргнули, и Тобиас быстро занял туалет. Северусу я кивнула на раковину в кухне. Как они забавно моются… Набирают раковину и потом в ней палькаются.

— Ты не Эйлин, — обвинительно ткнул в меня пальцем Тобиас, войдя на кухню.

— Есть садись, — я покачала сковородой, на которой подходил последний блин.

Ужин произвел фурор. Как ни странно, сваренная на муке сладкая молочная подливка пошла на ура.

— Ну а теперь поговорим, — я проглотила последний кусочек и отодвинула тарелку.

«Эйлин, вперед! Кто в доме хозяйка?»

«Я не знаю…»

«Ты знаешь обо всем, что с тобой произошло, лучше меня».

«Не уходи! Не бросай меня!»

«Размечталась. Я тебе еще суфлировать буду».

«Что?»

«Текст подсказывать. А еще подслушивать и подсматривать».