Просто Маша (джен)

— Тобиас, — устало вздохнула я. — Вендетта отменяется, завтракать иди, а то на работу опоздаешь.

Супруг Эйлин с осторожностью просунулся через кухонную дверь:

— Ты на меня больше не сердишься?

— Сержусь, — честно призналась я. — Но мстить не собираюсь. Ты Северусу кино обещал про динозавров, а еще работаешь и деньги приносишь. И вообще, ты же уже все понял, не так ли?

— Да-да, — Тоби покосился на тарелку с аппетитным содержимым и не выдержал. — Спасибо, Мэри. Если бы Эйлин так готовила…

— Она учится. Вот только когда ее отец явился, где-то закуклилась, и от нее до сих пор ни слуху ни духу. Может, посоветуешь что?

— Да что же я могу-то… супротив ее папаши в особенности, — передернулся Тобиас.

— А ты в курсе про папашу? — заинтересовалась я.

— Ну так… он весь из себя аристократишка…

— Твой пренебрежительный тон — это твоя ненависть как пролетариата ко всем аристократам или только к нему одному?

— Он волшебник, — выплюнул Тобиас. — И Эйлин — ведьма.

— А я тогда кто? У тебя что, снова фобия просыпается? Вроде все ж нормально было? Вон, кресла скоро продадим… наверное. Заработаем. Дом вон в порядке. За воду платить не надо.

Тобиас потряс головой.

— Да знаю я! Сам не понимаю…

— Собирайся уже, горюшко ты наше, — я потрепала его по встопорщенным волосам и немного их пригладила. — Голова-то как, не болит больше?

— После этой ночи в чулане у меня все болит, — признался он. — Но голова вроде ничего. Да я особо много и не пил, так, компанию поддержать. Ты как нас вообще… того, в чулан-то умудрилась? Волшебной сковородкой?

Я сделала максимально строгий и в то же время скромный вид:

— А что было делать — детки-то все бы моментально разболтали, такая слава по всему городу, притом, что кое у кого только с работой стало налаживаться, — оно нам надо? Я вас как увидела, чуть не спятила! А вы еще детский пирог сожрали, больше половины, вкусно было?

— А… да, очень. Дак кто же знал, что это…

— Так, все, — перебила я его. — Давай договоримся, если эти, твои, спросят или вспомнят что-то странное, ты им расскажешь, как тебе от жены досталось за детский пирог, а все остальное вали на то, что они допились до того, что мерещилась всякая чушь, м? А в конце вообще все почему-то так твоей жены перепугались, что в кладовку забились прятаться и тебя прихватили, несмотря на сопротивление. И я вас радостно закрыла, чтоб детишек не распугали. Вот такая я мегера.

— Там замок сам защелкнуться мог, — ухмыльнулся Тоби.

— Во-о-от! Ты у нас мужик умный, семью выгородишь. Давай тебе с собой еще омлета положу. И булочек.

Тобиас Снейп отправился на работу немного помятым, но уже вполне бодрым и дееспособным. Кажется, теперь сплетня про выздоровевшую супругу, которая страшна во гневе, пойдет гулять по Коукворту вместе с другой сплетней про то, что она очень вкусно готовит. А мы будем это дело использовать!

* * *

Только когда я осталась в доме одна, то сообразила, что Северус отправился в школу раньше, чем его отец на работу, и это наводило на мысль, что сейчас наш мальчик продолжает ликбез одной небезызвестной рыжей ведьмочки. Надо будет, как придет, расспросить его как следует, а потом, пожалуй, и в гости собраться.

А Тобиасу в качестве извинения за чулан… Я снова представила картину, что предстала передо мной, когда я открыла дверь, и содрогнулась — до того это было… негуманно. Значит, приготовлю пирожки. Мясо — дорого, а вот с ливером вполне пойдет. Тем более британцы весьма это дело практикуют.

За ливером, то есть печенкой, сердечками и почками, пришлось немного прогуляться, благо Коукворт — не Лондон, все почти в шаговой доступности, несмотря на несколько отдаленное положение нашего неблагополучного района. Хотя какой он неблагополучный? Простой рабочий район, правда, быстро беднеющий — но фабрика еще на ходу. Просто есть некоторое количество безработных, которых следует опасаться. На всякий случай закрепила палочку на предплечье — обычным лейкопластырем. И плевать, что при сгибании руки она из-за локтя сзади немного высовывалась — рукав был достаточно широкий, чтобы это было не слишком заметно.

Это раньше я внимания не привлекала — издали было ясно, что взять с меня нечего, а теперь весь мой вид говорил о том, что денежки завелись. И охотников на них оказалось аж несколько. В магазине у меня какой-то мелкий шкет попытался вытащить кошелек. Ага, щас… Ценную вещь я прихватила вместе с его пальцами, наклонилась, рыкнула, чтоб не смел ко мне больше соваться, и отпустила. Ребенок же. Видимо, зря.

Это я выяснила, когда чапала обратно с полными авоськами — по скидке картошки взяла и небольшую тыкву — не удержалась. Компания из трех лиц неблагополучной наружности ждала меня, как я поняла позже, в подворотне возле отворота на нашу улицу, то есть в наш тупичок.

Ну… как-то быстро вспомнилось Визборовское «… а в авоське семь кило овощных консервов «Глобус», и хоть раскрутить покупки на манер пращи времени не было, откачнуться, изображая страх, я смогла, а там уже сетки отработали как хороший маятник, конечно, небольшое ускорение я им придала, поворотом корпуса добавила, так что вышло неплохо. Тыква, правда, раскололась и пара картошек треснула. Вообще когда инерцию поймаешь, махать тяжелыми вещами совсем не тяжело, так что кто не убежал, я не виновата.

Удрали они быстро, кроме одного, которому по башке тыквой попало. А я еще немного воинственно подвыла, чисто для красоты и чтобы сильно нехорошими словами не ругаться. Оглушенный волшебным овощем ханурик попытался слиться с фундаментом, я сделала вид, что его не заметила, повздыхала над останками тыквы и дальше пошла. Собственно, а что такого-то? Бывали в моей жизни такие случаи, бывали в моем городе тяжелые времена… и с такими вот криминальными личностями встречалась, где отбалтывалась, где отмахивалась — дело-то житейское.

Ну все. Имидж у меня, кажется, складывается… Тобиасу так, глядишь, сочувствовать начнут, и звать выпить точно перестанут. Ха, буду ему перекусы с собой складывать, чтобы еще и завидовали. И опасались. Меня. Ну а что мне еще надо? Я баба грозная, кто сунется, тот получит.

* * *

Пока почки с сердечками вымачивались, я решила сбегать до новой школы — взять нужную мне литературу. Потому что сама ворона, забыла, что надо было Северуса попросить, чай не развалится.

И тут мне жизнь преподнесла очередной сюрприз — Колин Тейлор, тот самый, который племянник завуча, увидев в коридоре меня с книгами, наябедничал, что мой сын прогуливает уроки с Эванс. Вот же…

А непросто ребенку придется, если я сюда еще и работать приду. Хотя так ему и надо. Искать детишек на берег реки, где, как я догадывалась, они прохлаждались, я не пошла, но вечером точно займусь воспитанием!

За домашними делами время пролетело быстро, я успела подумать по поводу Принца и надумала пока только одно — этот мужчина предпочитает слышать только себя, но достучаться до него в принципе можно. И даже что-то вроде чувства юмора имеет. А вообще… бегство дочери, смерть жены… как он там сказал? Истаяла? Не нравится мне, как это выглядит. Да и сам папочка уже не особо вдохновляет — с таким ухо держать придется востро. А нам нужна надежда и опора. И Эйлин еще, как назло, молчит, не появляется, я аж звать устала.

Зато Сектусемпра, погруженная в миску с продуктами, да еще длительная — это почти блендер, главное только сверху прикрыть, чтобы куски по всей кухне не разлетались — но для этого прекрасно годится обычная крышка. А я еще миску покрутить догадалась, просто рукой, и вышло почти как в мясорубке. Крупно порубленный фарш был поджарен с лучком, и от незабвенной сковородки, самой большой в доме, ползли такие запахи, что у меня самой слюнки текли. Надо на соль попробовать, ага. И поперчить немножечко. Ом-ном-ном…

* * *

Магия — это вещь, конечно, но как бы научиться держать одновременно пару разных заклинаний? Тогда можно было бы прекрасно заниматься домашними делами, а попутно готовиться к будущей работе — подвешивать книгу перед собой и переворачивать страницы я уже от Эйлин научилась. Эх, как-то без нее не так. Не то чтоб неуютно, но…

Вернулся Северус, был накормлен супом и хлебом — пироги были еще не готовы, тесто не подошло. Воспитательный момент оказался немного смазан — ребенок честно во всем признался, и, по его мнению, пропустил «самые глупые» уроки — музыку и рисование. Ох, придется стаскать дитятко в оперу или вообще на балет плюс в музей изобразительного искусства…

Насчет рисования проговорила о том, что движение палочкой — вообще-то — тоже своеобразный узор, а руку тренировать и карандашом можно. А музыка — это хороший слух, а хороший слух — это… Тут меня вдарило вдохновение, и я дала задание ребенку, чтобы тот сам придумал несколько причин, где магу может пригодиться слух. И неважно, что художником или музыкантом он быть не собирается, есть такая магическая формула «общее развитие»… Тут меня понесло: я попыталась объяснить ребенку, что такое корреляция физических и умственных способностей, наметила пути к гармоничной личности, едва не закончив тем, что «в человеке все должно быть прекрасно» и далее по тексту. То есть по Чехову.

Нашего мальчика проняло, по крайней мере, я на это очень надеялась.

Погоди, я еще гитару куплю. Не Северусу, а себе — было дело, поигрывала. Паршивенько, конечно, но на безрыбье у костра что-нибудь сбацать могла, а песни, да еще когда поешь их с друзьями — это штука особенная.

Хотя… что я тут, в Британщине-то, делать буду со своим репертуаром? Я хихикнула и поставила первый противень пирожков в духовку. Размечталась…

* * *

Я примерно каждый час пробовала позвать Эйлин и уже серьезно за нее волновалась, как она наконец появилась, — я чуть второй противень с пирожками не выронила. Зато вздохнула с облегчением.

— И где же ты была так долго?

Оказалось — наблюдала. Смотрела, как я прекрасно справляюсь без нее. И решила, что оставляет сына в хороших руках…

— А сама куда собралась? — спросила я, уже зная ответ, но не собираясь его принимать.

И получила в ответ, что рассчитывала и с чем мириться совершенно не собиралась. Эйлин плакалась по поводу своей беспомощности, высказывала надежду, что если она исчезнет, то и клятвы, ею данные, спадут, я шипела, что ее сын не простит такого ни мне, ни ей самой, что Тобиас, если она его покинет, скорей всего, закуролесит так, что мне его, вполне возможно, будет не вытащить, и едва не довела меня до белого каления своими славословиями о том, какая я молодец и как я со всем справляюсь и какая она слабая и никчемная.

Я едва не прокололась — еще чуть-чуть, и начала бы рассказывать ей о своем предыдущем жизненном опыте — просто чтобы доказать, что все ее проблемы в том, что она просто (два раза "просто" ) жизни не знала, воспитываясь под крылышком у родителей и в закрытой школе-пансионе. Но все мои жизненные примеры были, конечно, из маггловского мира, и сочинять к ним аналоги, которые могли бы быть в мире волшебном, было как-то недосуг. А к магглам Эйлин продолжала относиться… своеобразно. Ну, впитанные с самого младенчества вещи за месяц не выведешь, ясен пень, — утешала я себя. Чудес не бывает — ни в обычном мире, ни в волшебном. Только Конфундус. Кстати, надо будет потренировать, чтоб не запаковывать всех подряд, хотя… Пэк — это просто прелесть, если вдуматься. Конечно, при наличии того, во что этот самый Пэк делать, но не таскать же все время с собой покрывало!

К счастью, стоило мне заговорить о заклинаниях, как Эйлин перестроилась с нытья на деловой лад и мы начали обсуждать, как и на ком можно было бы потренироваться. Кстати, по поводу детского колдовства я узнала от нее, что «место, где есть взрослые волшебники», не является подконтрольным — то есть Северус может хоть сейчас начать махать маминой палочкой при условии, что она ему подойдет, конечно. Оставалось выяснить, как далеко от места, где находится взрослый волшебник, эта неподконтрольность распространяется.

А вот идею о том, чтобы купить сыну хоть какую-нибудь палочку, но свою, Эйлин сразу отмела, хотя поначалу мне это показалось очередным заскоком, но она объяснила довольно внятно. Оказалось, что палочка — это действительно что-то вроде концентратора магии, то есть магической силы, который может увеличить многократно силу детского выброса — такое случалось, и последствия были во многих случаях фатальными.

— Значит, Северусу стоит тренировать беспалочковую магию, — задумалась я.

— Да, это гораздо слабее, а потому — безопаснее, — откликнулась Эйлин. — Тем более что он уже многое умеет, оказывается…

Она снова всхлипнула, и я не нашла ничего лучшего, чем поскорее ответить:

— Вот видишь, даже то, в чем ты считаешь себя виноватой, может обернуться пользой.

— Ты думаешь?..

— Я знаю.

Таким образом, появление «дражайшего супруга» застало меня в момент глубокого погружения и промывания мозгов… вроде как «самой себе». Стоит отдать ему должное — Тоби понял, что к чему, практически моментально.

— Эйлин вернулась? — просиял он, и… подхватив меня… нас… под «мадам сижу», закружил по кухне, едва не наткнувшись на шкафик и немного своротив стол. Мной. То есть нами. Эйлин внутри счастливо всхлипнула.

Ну вот как его теперь ругать? И, кажется, пора того. Окукливаться. Эйлин это, кажется, должно пойти на пользу.

— Ну все, дитя мое, — шепнула я ей. — Корми супруга пирогами, сына позови, а я пойду, попробую от мира сего отдохнуть немного.

— Но я без тебя боюсь!

— Кого? Тоби? Да ты посмотри на него. Ты не представляешь, как он тебя ждал!

— Правда?

— Кхм. Пошла я.

— Подожди…

— Чего тебе еще? Свечку подержать? Все, я сказала!

* * *

Способ заматывания себя во много-много слоев не пойми чего, который практиковала Эйлин, мне не особо удавался, пока я не представила, будто лежу в своей собственной кровати, закутанная с головой в одеяло. Конечно, все звуки я при этом слышала, и стоило немалого труда на них не фокусироваться. Потому пришлось построить вокруг себя комнату, сделать стены потолще, даже представить, как они отделаны звукоизоляционными плитами, которые я впервые увидела, когда в школе, где я училась, ремонтировали кабинет музыки.

Плиты оказались что надо — звуки растаяли, и потом я не слышала ничего, как ни прислушивалась, так что осталось действительно завернуться в одеяло и уснуть, что я с удовольствием и сделала.