Tied for Last / Нити привязанностей (гет)

Следующие пару дней выдались для Гермионы непростыми. По школе поползли слухи, абсолютно нелепые, как и все досужие выдумки, что якобы она и Том Риддл состоят в романтических отношениях. В результате, теперь, куда бы Гермиона ни пошла, ее повсюду сопровождали либо злобные взгляды тех, кто, подобно сестрам Марк, сгорал от зависти и ревности, либо осуждение в глазах людей вроде Годрика.

Пару раз она замечала, что с другого конца стола Ар-Джей смотрел на нее с извиняющимся выражением. Однако, вероятно, он так и не нашел в себе мужества подсесть к ней, Миранде и Альбусу, с недавних пор привыкших сидеть в Большом зале особняком. Гермионе ужасно не доставало Мины, Годрика и Ар-Джея, но признавать это она отказывалась.

— Послушайте, — обратилась она как-то к Альбусу и Миранде, — если вам на самом деле хочется сидеть вместе с ними, то вы можете пересесть. Я не буду возражать.

Миранда покачала головой.

— Они ведут себя неразумно. К тому же я не позволю тебе сидеть в полном одиночестве, — сказала она и снова уткнулась в свою книгу. Альбус же, рассеянно помешивавший чай волшебной палочкой, лишь ласково посмотрел на нее, молча выражая свое согласие с Мирандой.

К сожалению, с каждым днем Гермиона начинала все больше и больше опасаться, что ее разрыв с Миной, Годриком и Ар-Джеем был окончательным. Это казалось ей абсурдом, ведь, чтобы разругаться в пух и прах, им хватило не больше пяти минут. Как могли какие-то пять минут перечеркнуть два месяца дружбы? Но, увы, нынешний расклад был таков, что под впечатлением от этих дурацких сплетен Мина с Годриком периодически бросали в ее сторону уничтожающие взгляды, а Гермиона не могла заставить себя переступить через собственную гордость, чтобы их переубедить. В конце концов, если они собирались и дальше демонстрировать подобное незрелое поведение — слепо верить всему, что о ней говорят другие, даже не спросив ее — тогда Гермиона больше в них не нуждалась.

Конечно же, она в них нуждалась.

Гермиона не знала, откуда взялись эти слухи, но все происходящее ее крайне раздражало. В лицо ей, конечно, никто ничего не говорил, но испепеляющие взгляды Араминты Мелифлуа были красноречивее любых слов: когда дело касалось Тома Риддла ни о каких проявлениях женской солидарности или дружбы и речи быть не могло. Гермиона была просто ошарашена, когда выяснилось, что ревность не обошла стороной даже некоторых гриффиндорок. Подумать только, чтобы какой-то парень мог спровоцировать настоящую междоусобицу среди представительниц факультета, к которому сам он даже не принадлежал?!

Очевидно, что он все-таки мог.

Гермионе казалось, что с того вечера, когда она говорила с Риддлом, прошла уже целая вечность, хотя на деле это было всего два дня назад. Настроения продолжать свои научные изыскания по теме смерти у нее не было, и она решила посвятить свое свободное время попыткам научиться летать на метле. Конечно, азы она знала и раньше, но ей хотелось держаться в воздухе по-настоящему уверенно. Полеты были единственным навыком учебной программы, которым Гермионе так и не удалось блестяще овладеть. Утром она намеревалась опять пойти на поле, если только оно не окажется занято одной из факультетских сборных. У пуффендуйцев, ввиду их малочисленности, команды по квиддичу не было, однако, когтевранцы, недавно наконец сумевшие набрать игроков, теперь регулярно и активно тренировались, готовясь к предстоящим матчам.

Был уже конец ноября, и Мелия Трублад сочла уместным сделать так, что за одну ночь все окрестности Хогвартса замело по колено снегом. По мнению Гермионы, когтевранка слегка перестаралась. Теперь, чтобы куда-то добраться, приходилось расчищать себе путь, растапливая сугробы потоком теплого воздуха из кончика палочки, что было неудобно. Вдобавок, для того чтобы снег не таял, Мелия заставила температуру упасть ниже нуля. Учиться же летать на морозе, вцепившись окоченевшими руками в ледяную рукоять метлы, было тем еще удовольствием.

— Сегодня я собираюсь снова попробовать полетать на поле, — объявила Гермиона за завтраком Альбусу и Миранде.

— Отличная идея, — откликнулся Дамблдор. — А мы с Мирандой решили сегодня заняться выпечкой, так что на вечер запланирована дегустация какого-нибудь несъедобного пирога. Мы будем на кухне, если вдруг захочешь к нам присоединиться.

Гермиона прыснула.

— Звучит заманчиво. Тогда увидимся позже, — сказала она, устремившись к выходу из Большого зала. Миранда рассеянно помахала ей вслед.

Поежившись, Гермиона плотнее закуталась в мантию, которая явно не была рассчитана на такую холодную погоду. Натянув рукава так, чтобы они полностью скрывали ее ладони, а снаружи торчала только волшебная палочка, Гермиона направилась к стадиону, заново расчищая свою вчерашнюю тропинку, которую за ночь успело замести.

Добираться туда ей пришлось долго, но по крайней мере она не замерзла и не промокла, своевременно наложив на свою одежду Импервиус. Она взяла со стойки один из Нимбусов-2001 и вздохнула — изо рта вырвалось облачко пара.

Отчасти Гермиона ощущала себя не до конца уверенно в воздухе потому, что подсознательно все никак не могла свыкнуться с мыслью, что на метле действительно можно летать, прямо как в маггловских сказках.

Она начала со стандартной команды «Вверх» и с радостью отметила, что метла уверенно поднялась в воздух и легла ей точно в руку. Может, и не так стремительно, как когда-то у Гарри, но Гермиона претендовала лишь на то, чтобы уметь более-менее достойно держаться в воздухе. Это, по сути, и был минимум, необходимый каждому волшебнику и волшебнице.

Дыхание у Гермионы перехватило, когда она внезапно вспомнила, как Ли Джордан комментировал матчи; как Макгонагалл постоянно его одергивала за остроты в адрес слизеринцев; как Рон громко бранился и во весь голос болел за Гарри рядом с ней на трибуне. Проглотив ком в горле и списав все на холод, Гермиона оседлала метлу, поставила одну ногу на подставку, а другой оттолкнулась от земли чуть сильнее, чем обычно.

Морозный воздух обжег ей лицо, когда она стремительно взмыла над полем, неловко пытаясь пристроить на упор вторую ногу. Метла чуть вильнула. Девушка вскрикнула от неожиданности, но тем не менее уверенно ее выровняла.

Она зависла в пятнадцати метрах над землей. Высоты Гермиона никогда особенно не боялась. Ее руки крепко сжимали древко метлы. Волшебная палочка лежала в кармане. Здесь наверху было абсолютно безопасно.

Гермиона неуверенно наклонилась корпусом влево. Чуткий Нимбус-2001 послушно двинулся вперед, слегка забирая по широкой дуге влево. Она выпрямилась и направила держак к земле. Это заставило метлу ухнуть вниз немного резче, чем Гермиона рассчитывала. Инстинктивно усилив хватку, она припала к рукояти, чтобы не соскользнуть, и, в крутом нырке устремившись к земле, сделала «бочку». Глаза Гермионы расширились от испуга. «Так, все хорошо, у тебя все под контролем», — мысленно успокаивала она себя, чувствуя ровно противоположное, когда сильный порыв ветра ударил ей в лицо, рванув и без того спутанные каштановые пряди.

Она снова выпрямилась, несмотря на то, что внутри у нее все кричало не делать этого, и потянула держак из темного дерева на себя. В животе екнуло от облегчения, когда метла выровнялась и прекратила отвесное падение.

Снова направив ее вверх, Гермиона окинула взглядом окрестности. Возле озера она заметила группу пуффендуйцев, которые, видимо, устроили пикник на льду. Еще двое студентов развлекались тем, что на свой страх и риск дразнили Гремучую иву. Окно гриффиндорской гостиной на одной из башен замка горело ярким золотым пятном на фоне серого зимнего неба благодаря отражающимся в нем лучам солнца. Несколько людей шли по направлению к Хогсмиду, и до Гермионы долетел их веселый смех.

На мгновение ей показалось, что она вновь вернулась на Землю. В тот мир, где было ее место.

Усилием воли отогнав эту невеселую мысль, Гермиона приникла к метле и на комфортной для себя скорости полетела к Запретному лесу. Она размышляла о том, какого это было бы: просто учиться в Хогвартсе с Гарри и Роном без того, чтобы постоянно ввязываться во всякие опасные авантюры с участием Хагрида; быть нормальной ученицей, никогда не делающей ничего предосудительно, ни разу не нарушавшей школьные правила, как она и планировала когда-то на первом курсе.

Интересно, Запретный лес здесь тоже являлся опасным местом? В этом мире в нем не могло быть магических созданий типа кентавров. Но с другой стороны… тут совершенно точно водились фестралы, которых она видела той ночью… хотя фестралы не были опасны… но, мало ли, вдруг они там не одни…

Откуда фестралам вообще взяться в этом мире? С ними было связано множество суеверий и дурных примет из-за «всяких разговоров про смерть», как выразился когда-то Хагрид, но Гермиона не знала, что они были способны свободно преодолевать границу между жизнью и смертью. Иного объяснения их присутствию в этом мире она не видела.

Гермиона пролетела над Черным озером, разглядывая узоры на его скованной льдом поверхности. Ей стало любопытно, каково сейчас слизеринцам в их гостиной. Насколько ей было известно, в обычное время она освещалась тусклым зеленоватым светом лучей, пробивавшихся сквозь водную толщу. Теперь же, когда озеро замерзло и слои льда и снега напрочь перекрывали доступ солнцу, в слизеринской гостиной должно было стать совсем темно. Ведь единственным источником освещения, по идее, оставался камин. Угнетающая обстановка, ничего не скажешь. Она бы не смогла так жить, не имея возможности видеть звезды…

Она развернулась и взяла курс обратно на поле для квиддича, чтобы отработать парочку простых фигур пилотажа. Научиться качественно выполнять «бочку» ей уж точно не помешало бы. Однако, подлетев к трибунам, Гермиона сперва заметила метлу, свободно парящую в шести метрах над полем, — что она здесь делает? — а затем прямо под ней в снегу на земле чье-то тело.

О, Господи.

Она поспешно начала снижаться, отчего метла под ней начала вихлять. Приземлившись, Гермиона со всех ног бросилась к лежавшему лицом вниз человеку. Им оказался парень, одетый в слизеринскую форму. Когда Гермиона попыталась перевернуть его, с головы у него слетела шапка, и блестящие пряди белокурых волос в беспорядке разметались по снегу. Малфой! Сжав зубы, она поднатужилась еще, и ей наконец удалось уложить его на спину. Мерлин, ну и тяжеленный же он.

Малфой был без сознания. Нос у него был сломан.

— Энервейт, — произнесла Гермиона, взмахнув своей волшебной палочкой, о чем тут же пожалела — стоило ему прийти в себя, как мучительный стон сорвался с его губ.

— О, Мерлин, — промычал Абраксас, и глаза у него закатились от боли.

— Эпискей, — прошептала Гермиона, заставив его вздрогнуть от неожиданности и с удивлением поднять руку к лицу, чтобы убедиться, что его нос принял свою изначальную форму. Затем она произнесла очищающее заклинание, кончиком палочки собирая его кровь, и только тогда он сумел наконец рассмотреть, кто перед ним.

— Грейнджер? — слабо спросил он, щурясь на солнце.

Она кивнула.

— Я так понимаю, ты упал? — уточнила она, указывая на парящую над ними метлу. Малфой что-то утвердительно прокряхтел в ответ, попытался сесть, но лицо его сразу же скривилось от боли. Он потянулся за своей палочкой, но охнул и, бессильно уронив обе руки вдоль тела, неподвижно замер на земле.

— Мерлин, сколько же ты себе костей переломал? — сухо поинтересовалась Гермиона.

— Много, — простонал он и поднял вверх правую руку. Проверяя наличие трещин, Гермиона поочередно коснулась каждого его пальца своей палочкой. Когда она дошла до большого, Абраксас резко втянул в себя воздух.

Гермиона покачала головой.

— Так, ладно, держись, — сказала она и снова стукнула палочкой по тому же самому месту. Раздался громкий хруст вправляемой кости, сопровождаемый сдавленным воплем Малфоя.

— Кажется, у тебя сломана пара ребер, — пробормотала Гермиона, оглядывая его тело. К счастью, переломы были не открытыми, возможно, всего лишь трещины. Шесть метров — не такая уж критичная высота, слава богу, что он грохнулся не с пятнадцати. Абраксас с недоверием смотрел на нее снизу вверх.

Несколько раз открыв и закрыв рот, он наконец выдал:

— Почему ты мне помогаешь?

— Может, потому что ты лежишь на земле, страдая от невыносимой боли? — ответила Гермиона таким тоном, будто разговаривала с полным идиотом.

— Достаточно веская причина, — пробормотал он и привычно небрежным, но не лишенным грации движением откинул c лица свои светлые пряди. «Малфой до самых кончиков волос», — усмехнувшись, подумала Гермиона.

Внешне он очень сильно напоминал ей Драко. Те же светло-серые глаза, те же платиновые волосы, тот же овал лица, но без заостренного подбородка, отличавшего его внука. У Абраксаса был крупный нос, густые брови, а на губах почти всегда играла полуулыбка, непривычно смотревшаяся в сочетании с остальными типично малфоевскими чертами. Он был примерно одного роста с Драко, но гораздо шире его в плечах. На фоне снега и в этом особом сиянии здешнего зимнего солнца Гермионе было почти больно смотреть на его белоснежную кожу и белые волосы.

— Ты умеешь лечить треснувшие ребра? — сквозь сжатые зубы спросил у нее он. Моргнув, Гермиона отвлеклась от своих раздумий. Ему же, наверное, было дико больно.

— Конечно.

Он распахнул свою черную мантию, и Гермиона присела на корточки возле его груди. То и дело неуверенно на него поглядывая, она начала расстегивать его белую рубашку. На его щеках выступил легкий румянец, и, упорно стараясь на нее не смотреть, Абраксас вперил свой взгляд в небо. Так значит, вот он, тот, кто научил Люциуса Малфоя ненавидеть, притеснять и гнобить тех, чья кровь была «грязнее». Мысль эта была чрезвычайно отталкивающей, и Гермиона ощутила, как в душе у нее поднялась волна неприязни.

— Скажешь, где будет больно, — тем не менее мягко велела она, прикладывая ладонь к его левому подреберью. Медленно надавливая, она постепенно начала продвигаться наверх. Стоило ей нажать чуть ниже груди, как Абраксас громко застонал. Гермиона прикоснулась к этому месту палочкой, подумав: «Бракхус Новум». Кости под бледной кожей с едва слышным шипящим звуком срослись.

— Кажется, с другой стороны тоже есть, — прошептал Малфой, и Гермиона снова положила руку ему на грудь. Боже, как же неудобно получилось. Просто ужасно неловкая ситуация.

Она начала аккуратно нажимать, спускаясь ниже.

— Так… хм… что ты здесь делал один, без своей команды? — поинтересовалась она, подсознательно готовясь услышать какую-нибудь колкость, и потому удивленная, когда он совершенно нормальным голосом ответил ей:

— Ну, вообще-то, они должны подойти с минуты на минуту. Я просто пришел пораньше, потому что я капитан и всегда люблю заранее хорошенько раз… ааааааа! — Сжав зубы, Абраксас судорожно вздохнул. — Да, тут, вот здесь.

Гермиона дотронулась кончиком палочки до больного места и с удовлетворением увидела, как на его лице проступает выражение облегчения.

— Думаю, на этом все, — сказал он.

— Давай я быстренько проверю обе стороны еще раз, чтобы убедиться, что мы ничего не пропустили? — краснея, пробормотала Гермиона, мысленно проклиная собственную стыдливость.

— Конечно, — согласился Абраксас, и ей показалось, что он подавил ухмылку. Стоило отдать ему должное, этим усилием он проявил к ней гораздо больше такта и уважения, чем Драко за все шесть лет их совместного обучения. Вокруг было тихо, снег точно приглушал все звуки, и закрывший глаза в ожидании повторного осмотра Малфой выглядел необычайно умиротворенным. Вздохнув про себя, Гермиона положила обе ладони на его теплую грудь. Слегка загорелая кожа ее рук резко контрастировала с его белоснежной. Прямо как у Рона. Чуть надавливая, Гермиона начала перемещать руки сверху вниз.

— Абраксас, я думала, у тебя есть вкус, — раздался у нее за спиной ехидный голос. Будто обжегшись, Гермиона резко отдернула руки от груди Малфоя и обернулась. К ним приближалась слизеринская команда в полном составе: Араминта Мелифлуа, ее дружок Барда, Герпий Злостный, Ревеленд Годелот, Бриена Флинт, Кэндзи Такахаси и Андре Тейлор. Издевательские слова, естественно, сорвались с языка Араминты. Гермиона хмуро на нее посмотрела и уже открыла рот, чтобы ответить, но Малфой опередил ее:

— Ой, да заткнись ты уже, Араминта, — рассмеялся он, в который раз удивляя Гермиону своим добродушием. Приняв сидячее положение, он начал отжимать свою промокшую от растаявшего снега мантию. — Я свалился с метлы и сломал пару ребер, —указал он на продолжавший выжидающе висеть над их головами Нимбус-2001.

— Чудесно, — сказала Араминта. Вся команда остановилась перед ними. — А тебе, Грейнджер, что, мало Тома? Теперь еще и на бедного Малфоя глаз положила?

— Такое чувство, будто она не слышала ничего, из того, что ты только что сказал, — обратилась Гермиона к Абраксасу.

— Но, с другой стороны, мне-то что? Это ведь твой выбор, Абраксас, — как ни в чем не бывало продолжила Араминта, с невинным видом рассматривая свои длинные ногти. — Однако я бы сказала, что после расставания с Эриеллой… планка у тебя сильно упала.

И когда только я оказалась в самой гуще слизеринских сплетен?

— Послушай, я просто помогла вашему капитану с лечением переломанных ребер. Или ты бы предпочла, чтобы я оставила его лежать без сознания на снегу?

— Если бы это избавило его от того, чтобы его обнаженной груди касалась своими грязными руками какая-то грязнокровка, потерпеть боль немножко дольше — не такая уж высокая цена, — отрезала Араминта, и Гермиона умолкла, в глубине души задетая ее словами. Эти слова не должны ее задевать, не после всего этого времени, не после всего, через что она прошла. Однако яд чужой ненависти всегда найдет способ просочиться в сердце и начать разъедать его. За исключением разве что Барды, остальные слизеринцы, до этого смеявшиеся над комментариями Араминты, не сговариваясь, разом притихли и неловко завозились, украдкой поглядывая друг на друга.

— Ну и прекрасно. Больше я не собираюсь во всем этом участвовать, — вздохнула Гермиона, поднимаясь на ноги с колен. Боковым зрением она заметила, как Араминта вытаскивает свою волшебную палочку, и в мгновение ока выхватила собственную. Быстрым движением кисти Гермиона заставила палочку Араминты отлететь на три метра в сторону. — Нет, больше тебе не удастся напасть на меня, застав врасплох, — процедила Гермиона, — как в прошлый раз, подлая ты мухлевщица.

Она и сама поразилась, насколько ядовито прозвучал ее голос. В голове вспыли слова Риддла — очень по-слизерински с твоей стороны, — но она от них отмахнулась.

— О чем речь? — шепотом спросил Андре у Такахаси, но тот лишь пожал плечами.

Гермиона взмахнула палочкой, и обе метлы, ее и Абраксаса, подлетели к ней. Вручив Малфою его Нимбус-2001, она подхватила свой и поспешила прочь, кипя от негодования. Странно, что для слизеринцев вообще кто-то что-то делал. Их умение выражать благодарность явно оставляло желать лучшего.

— Держись подальше от Тома, если жизнь дорога, — прошипела ей вслед Араминта, на что Гермиона, не оборачиваясь, ответила поднятым вверх средним пальцем.

Она дошла до озера и присела на берегу, стараясь взять себя в руки и не понимая, почему вообще позволила этому инциденту выбить себя из колеи. Все это не имеет никакого значения! Она снова и снова повторяла это себе… но почему же в таком случае это ее так ранило? Разве тот факт, что ее могли начать пытать просто за ее происхождение, не говорил о том, что на самом деле все это имело значение? Да еще какое. Погруженная в свои невеселые думы, Гермиона медленно чертила палочкой узоры на снегу.

— О чем задумалась? — мягко спросил кто-то. Гермиона выронила палочку и, обернувшись, наткнулась на изучающий взгляд Тома Риддла, возвышавшегося позади нее. — Ты выглядишь… взбудораженной.

Он присел на землю рядом с ней. Гермиона снова перевела свой взгляд на замерзшее озеро.

— Почему ты не сказал Араминте, что это неправда? — пробормотала она.

— Что неправда?

Гермиона издала короткий смешок.

— Ой, да ладно тебе, не надо делать вид, что ты не слышал последних сплетен, — усмехнулась она. — Оказывается, мы с тобой влюблены, встречаемся, или что-то типа того. Хотя я понятия не имею, откуда могли пойти такие слухи.

Заколебавшись на мгновение, он в итоге неопределенно протянул:

— Ааа.

— Так или иначе, — вздохнула Гермиона, — я была сейчас на стадионе, и Малфой упал там с метлы, получив несколько переломов. Я начала лечить его, его рубашка была… ну, в общем, ее пришлось снять, и, конечно же, в этот самый момент на поле появилась Араминта.

— Есть у нее такая склонность — делать что-то в самый неподходящий момент, — мрачно ухмыляясь, едва слышно произнес Риддл. — Одно из многих ее достоинств.

Неужели это только что был сарказм в исполнении Лорда Волдеморта? Гермиона устало вздохнула.

— Я стараюсь не обращать внимания на ее идиотизм, — пробормотала она, — но это не всегда просто. У некоторых людей разум полностью затмевают предубеждения…

Гермиона осеклась, осознав, что именно с таким человеком она сейчас и разговаривает.

— Относительно чего?

— Ну, тебе, возможно, и не понравится, что я это скажу, но относительно моего происхождения, — ответила она.

Ах, это. Риддл вздохнул. Она была виновата в том, что в ее жилах текла грязная кровь, не больше, чем он сам был виновен в том, что был полукровкой, и тем не менее этот аспект ее существования ему, безусловно, было сложно игнорировать. Когда он общался с ней, то старался мыслить исключительно в понятиях «волшебники» и «магглы». Так, чтобы она по определению могла относиться к первой группе, но даже это давалось ему крайне непросто. С какой стати он должен приспосабливаться и потакать грязнокровкам? Ведь, в конце концов, это они наводнили волшебный мир, разрушая идеально выстроенные родословные чистокровных семей. Вот чьи интересы следовало защищать…

— В любом случае я знаю, что в этом ты с ней солидарен, поэтому давай сменим тему, — пробурчала Гермиона со странным подавленным выражением. — Кстати, с чего тебе вдруг приспичило разговаривать со мной да еще и средь бела дня?

— О, Грейнджер, я думал, что мы уже вышли на новый уровень, — сказал Риддл, — если, конечно, ты не стыдишься того, что кто-нибудь может увидеть нас вместе, в этом случае… — он замолчал, многозначительно выгнув бровь.

В установившихся между ними отношениях было что-то странное. С ней Риддлу пришлось отбросить свою привычную маску вежливости и обходительности быстрее обычного, и теперь, когда он уже атаковал ее, явив тем самым свое пугающее альтер-эго, он чувствовал, что снова необъяснимым образом начинает тяготеть к транслируемой внешнему миру лучшей версии себя. Обычно его взаимоотношения с людьми четко различались в соответствии с разными этапами их знакомства: для тех, кто не знал его, Риддл был человеком с безупречной репутацией; с теми же, с кем он был знаком лично, Риддл держался вежливо, но ровно до той минуты, пока ему не становилось нужно по той или иной причине подчинить их своей воле. Как только этот момент наступал, Риддл пытал их, несчастные присягали ему на верность, и до скончания дней он оставался их повелителем. Сейчас же… его поведение с этой девчонкой отклонялось от привычного сценария, и Риддл не был уверен, что это было ему по нраву. Но опять же, если это было необходимо для… дальнейшего развития событий…

— Нет-нет, мне плевать, — ответила Гермиона, опасаясь задеть его гордость и случайно разрушить тот дорого ей обошедшийся мир, который наконец между ними установился.

Внезапно позади них глубокий и чуть насмешливый голос произнес:

— Эй, вы двое!

Риддл обернулся через плечо.

— О, здравствуй, Абраксас, — елейным тоном поприветствовал он говорившего.

— Малфой, — сдержанно кивнула ему Гермиона. — А как же ваша тренировка?

— Пришлось отменить, так как команда подняла бунт, — вздохнул тот и плюхнулся на снег по другую сторону от Гермионы. — Послушай, Грейнджер, я хотел извиниться за Араминту, — улыбаясь, обратился он к ней. — Я уверен, она не хотела тебя… хм, ну, вообще, да, скорее всего именно это она и хотела... но не принимай это близко к сердцу. И спасибо за то, что подлатала меня.

Гермиона была приятно удивлена его словами. Ну надо же! Виданное ли дело, чтобы кто-то со Слизерина производил впечатление по-настоящему доброго малого. Вот так сразу, без того, чтобы докапываться до этой истины сквозь слои таинственности и недосказанности.

— Не за что, — сказала она, улыбнувшись ему в ответ.

Поймав взгляд Риддла, Абраксас тут же отвел глаза. Тот пристально на него смотрел, недвусмысленно приказывая ему немедленно самоустраниться, но Грейнджер вдруг сама поднялась на ноги со словами:

— Ну, я, пожалуй, пойду проведаю, как там Альбус и Миранда. Рада нашему знакомству, Малфой. И, Том… ммм, увидимся позже, да?

Получив на прощание взмах руки от Абраксаса и ленивый кивок от Риддла, Гермиона направилась к замку бодрым, пружинистым от вернувшегося к ней хорошего настроения шагом.

— Приглашал ли я тебя к нам присоединиться? — с расстановкой произнес Риддл спустя долгое время после ухода Гермионы, и Абраксас закрыл глаза от охватившего его ужаса.

— Нет, повелитель, — пробормотал он. — Просто я думал, что…

— Тогда почему ты к нам присоединился, ммм? — лениво поинтересовался у него Риддл.

— Я просто…

Риддл поднял руку.

— Это был риторический вопрос, — со вздохом сказал он. — Ты весьма кстати навернулся со своей чертовой метлы, но свел на нет всю пользу, которую можно было из этого извлечь. Можешь идти.

Малфой поднялся на ноги, отряхивая снег с мантии. Риддл однозначно имел склонность к драматизму и преувеличиванию, но любой недостаток или причуда сходили ему с рук, поскольку внушаемый им страх был слишком силен. Противиться подавляющей энергии, источаемой этим изящным темноволосым парнем, было невозможно. С точки зрения Малфоя, то, что этой Грейнджер каким-то образом в принципе удавалось сохранять в присутствии Риддла хотя бы крупицы рассудка, было уже достойно восхищения…

Абраксас задумался над тем, чего конкретно Риддл пытался от нее добиться. Удалось ли ему получить нужную ему информацию? Очевидно, что нет, потому что в противном случае он бы уже перестал с ней общаться. Прежде подобное не раз случалось с другими, когда, добившись желаемого, Риддл затем с пренебрежением отбрасывал от себя людей, точно ставшие ненужными использованные вещи. Араминта была как раз таки одной из его жертв, но, в отличие от Грейнджер, разговорить ее в свое время не составило совершенно никакого труда. Риддлу даже не пришлось обсуждать эту задачу с Абраксасом — хватило лишь одной его чарующей улыбки, одного медленного поцелуя, и поток ее излияний было уже не остановить.

Риддл и Араминта были так похожи, в то время как между Риддлом и Грейнджер не было абсолютно ничего общего. Она показалась Абраксасу… хорошей. Она без малейших колебаний и вопросов помогла ему, когда он упал с метлы. Это свидетельствовало о том, что факультетские предрассудки были ей чужды. А еще ему определенно нравилась ее улыбка.

Абраксас задался вопросом, имела ли она хотя бы малейшее представление о том, каким Риддл был на самом деле, что скрывалось под этим фасадом вежливости и скромности. Если она не знала… что ж, в таком случае на нее неотвратимо надвигалась беда. Настоящая буря, о существовании которой знали все. Годелот, Малфой, Такахаси, Тейлор, Вейзи, Герпий, даже Салазар Слизерин, категорично отказывавшийся общаться с кем-либо, кроме Герпия — все они знали про Риддла и видели, чем все заканчивалось для девушек, имевших неосторожность поддаться его чарам.

Риддл был опасен.

На прошлой неделе они — Риддл и его последователи — встречались всего один раз, и Риддл, как показалось Абраксасу, был какой-то сам не свой. Он казался еще более отстраненным, чем обычно, хотя и так всегда был глубоко погружен в свои мысли. Этой своей особенности, заставлявшей остальных, затаив дыхание, ожидать, что же произойдет дальше, он был обязан доброй половиной нагоняемого им страха.

Малфой не понимал, в чем была причина такого странного поведения. Как-то не верилось, что с «завоеванием» Грейнджер у Риддла могли возникнуть трудности. Она казалась скромной, простой девушкой хоть и с весьма реалистичным взглядом на вещи. Да, она была хороша в боевой магии, и ее выступление в Дуэльном клубе стало ярчайшим тому подтверждением. И да, она почему-то не повелась на его привлекательную внешность. Но ведь речь шла о самом Томе Риддле.

Абраксасу как-то не верилось, что Риддл мог потратить целый месяц на то, чтобы расколоть ее, и так и не прибегнуть к Круцио, гарантированно дававшему нужный результат. Но опять же, примени он к ней Круциатус, она наверняка бы тут же прекратила с ним всякое общение, а это было не так.

Нет, Круциатус в исполнении Риддла точно не был чем-то, что можно легко забыть, и все его последователи знали об этом из очень личного опыта.

Спускаясь на кухню замка, Гермиона с улыбкой размышляла о событиях сегодняшнего утра. Про себя она отметила, что факт более тесного знакомства с Риддлом и Малфоем не доставляет ей никакого морального дискомфорта. Если они были единственными, кто был готов с ней общаться, то… так тому и быть. Ее это как личность никак не характеризовало. К тому же Малфой оказался очень даже милым.

А вот с Риддлом явно творилось что-то не то. Конечно, интересоваться у других, что их беспокоило, никак нельзя было расценить как агрессивное или угрожающее поведение. Скорее, наоборот, это было проявлением дружеского участия. Но у Тома Риддла не было друзей — только люди, которых можно было использовать или которые могли оказаться полезными.

Едва Гермиона отворила дверь кухни, как в нос ей ударил запах чего-то горелого. Миранда и Альбус стояли у разделочных столов, вооруженные различными кухонными принадлежностями.

— Гермиона! — воскликнул Альбус, расплываясь в улыбке. — Мы не ждали тебя так рано.

Миранда игриво бросила в нее щепотку муки и спросила:

— Как твоя тренировка?

На мгновение Гермиона заколебалась и в итоге решила особенно не вдаваться в подробности:

— Неплохо. А как… э-э-э… у вас обстоят дела с пирогом?

Она принюхалась. Едкий запах гари ей точно не почудился. Бросив взгляд в раковину, Гермиона заметила там нечто бесформенное и обуглившееся.

Альбус и Миранда переглянулись.

— Ну, мы решили, что, просто забавы ради, попробуем обойтись без магии, — сказала Миранда, — но, кажется, если мы и дальше не будем пользоваться палочками… все это может закончиться плохо. Даже трагично.

Дамблдор хихикнул и, глядя на содержимое миски, которую он держал в руках, смущенно поправил очки-половинки, сползшие на кончик его длинного носа.

— Выяснилось, что мы оба имеем весьма отдаленное представление о маггловской стряпне. Можешь сама убедиться, если хочешь. Это уже наша третья попытка.

Посмотрев на застывшую непонятную массу, Гермиона подавила смешок, вспомнив Артура Уизли. Вот уж кто мог служить ярким примером того, что попытки волшебников и магглов приноровиться к привычному образу жизни друг друга чаще всего заканчивались грандиозным провалом и бардаком. С теплотой думая о немного эксцентричном отце Рона, она добавила в миску немного воды, еще одно яйцо и предварительно взбитое масло.

— Я, конечно, не шеф-повар, — сказала она, — но, кажется, сейчас это выглядит чуточку лучше.

— Спасительница ты наша, — радостно вздохнул Дамблдор, а перепачканная в муке Миранда от восторга даже захлопала в ладоши.

— Это уже гораздо больше походит на что-то съедобное! Спасибо тебе, Гермиона. Может, теперь нам и не придется скармливать это шмакодявным орлам, — прибавила она, сильнее обычного напомнив Гермионе Полумну.

— Э-э-э, кому?

— Шмакодявные орлы, — с глубокомысленным видом повторила Миранда. — Это абсолютно реальный вид из рода гигантских сов. Вроде бы у нас в совятне когда-то была парочка… Хотя, нет, ведь, в этом месте совы, кажется, отсутствуют…

Гермиона подняла брови. Она искренне хотела верить словам Миранды Гуссокл, но… слишком уж эти шмакодявные орлы походили на небылицы, публикуемые в «Придире».

— Ты что, меня разыгрываешь? — со смехом спросила она.

— Нет-нет, — заверила ее Миранда. — Они действительно существуют.

Альбус согласно закивал, но, стоило Миранде отвернуться, как он озорно подмигнул Гермионе.

— Покажешь мне их изображение, и я тебе поверю, — с ухмылкой сказала она подруге и окинула взглядом содержимое загромождавших весь стол мисок и тарелок. — Похоже, вы пробовали испечь не только пирог?

Альбус кивнул.

— Еще мы пытались приготовить маффины, слойки и брауни, — сказал он. — Мы подумали, что чем больше рецептов мы испробуем, тем выше шанс, что какой-нибудь из них у нас да получится.

Миранда взмахнула своей волшебной палочкой, очищая засыпанный мукой стол.

— Следующим на очереди было печенье, — сказала она. — Хочешь присоединиться к процессу?

— Да, — ответила Гермиона. Последний раз она пекла печенье на Рождество. На одно очень счастливое Рождество. Гермиона тогда запомнила рецепт наизусть. — И вам даже не придется специально искать рецепт, — с теплой улыбкой добавила она.

Что могло быть лучше, чем готовить печенье в компании настоящих друзей, и, хотя от слов Араминты на душе у Гермионы все еще оставался легкий осадок, она подумала, что в конечном итоге этот день был очень даже неплох.

* * *

Сегодня было утро, когда Гермиона должна была бы отправиться домой на зимние каникулы — конец школьной четверти. Но только не в этом Хогвартсе. С наступлением так называемых рождественских праздников многие обитатели замка ходили точно в воду опущенные, охваченные тоской по счастливым моментам земной жизни.

Еще одна причина, по которой этот день оказался значимым, выяснилась за завтраком. Гермиона только уселась на свое место за гриффиндорским столом, как всеобщее внимание привлек звон стекла. Большой зал моментально притих, и Гермиона посмотрела туда, откуда доносился звук — на слизеринский стол. Абраксас Малфой неподвижно стоял, сцепив перед собой руки, с меланхоличным выражением на лице.

— Мы хотим сделать объявление, — громко произнес он, и в мертвой тишине его глубокий голос гулко отразился от стен, вызывая ощущение, что Большой зал был совершенно пуст. — Сегодня от нас ушел Салазар Слизерин. Он покинул этот мир, — он оглядел столы и прибавил, — на этом все, — затем сел на свое место.

Реальность другая, а эвфемизмы те же. Ушел от нас. Покинул этот мир.

Вспомнив, как Мина говорила Миранде добавить новые эвфемизмы в свое сочинение, Гермиона почувствовала, что ей стало дурно. А что, если завтра настанет черед Мины покинуть это место? Или, не дай бог, Альбуса? Гермиона не могла представить, как сможет вновь пережить боль от его утраты. Она сделала себе мысленную пометку проводить с ним еще больше времени, но тут же поняла, что даже если отныне она ни на секунду от него не отойдет, ей этого все равно будет мало. Мерлин!

Привычный шум голосов завтракающих и стук столовых приборов возобновился, но Гермиона продолжала неподвижно сидеть с потрясённым выражением лица.

— Так бывает время от времени, — попытался утешить ее Альбус, ободряюще сжав ей руку. — Вообще-то, обычно это происходит небольшими группами, а потом снова затишье… Ты привыкнешь.

— Но что, если на его месте оказался бы ты? Что, если бы это был Ар-Джей, Мина или Годрик? Что, если бы это была я? — прошептала Гермиона, внутренне вся холодея от паники.

Небольшими группами? Так значит, скоро исчезнет еще больше людей… Она пока не была готова покинуть это место. Разве что вернуться на Землю. Ей предстояло еще столько всего успеть сделать, столько всего сказать, столько всего предложить миру. В голове пронеслась нелепая мысль — она еще ни разу не напивалась. Ни разу не плавала в озере, по крайней мере, будучи в сознании. Да ради всего святого, она ведь даже еще ни разу не занималась сексом. И хотя до сего момента это заботило ее меньше всего, это все еще оставалось чем-то, что люди делали на Земле, и скоро эта возможность будет упущена, и…

Гермиона в ужасе смотрела в пространство перед собой. Альбус нежно приобнял ее за плечи одной рукой, и она прильнула к нему, представляя, что он и есть тот самый мудрый, проницательный Дамблдор, всегда дававший хорошие советы.

— Спасибо, Альбус, — с горечью в голосе прошептала она.

— Все будет идти своим чередом. Просто делай все, что в твоих силах, а требовать от тебя большего никто не вправе.

Это было в точности то, что сказал бы ей Дамблдор, которого она знала при жизни. Гермиона грустно улыбнулась.

— Помню, я тоже безумно расстроилась, когда при мне впервые кто-то покинул это место, — тихо подала голос Миранда. — Но затем мы учимся радоваться за них. Где бы они ни были сейчас, они, вероятно, делают именно то, о чем мечтали и на что надеялись.

Это была очень обнадеживающая мысль — перейти на следующий этап, чтобы наконец заниматься тем, чем всегда хотелось. Больше никаких страданий. Никакой борьбы.

— Спасибо, вам обоим, — сказала Гермиона, и голос ее прозвучал уже более ровно. — Я…

Она подняла глаза и успела заметить, как спина Ар-Джея исчезает за дверями Большого зала.

— Увидимся позже, — закончила она и поспешила вслед за Ар-Джеем.

Ей удалось нагнать его лишь снаружи. Когда она тронула его за плечо, Ар-Джей обернулся, и его глаза расширились от удивления. Он откинул назад свои чёрные волосы.

— Гермиона? — после их двухнедельной игры в молчанку звук его голоса показался ей таким родным, и одновременно, таким чужим. Целых две недели. За это время могло столько всего случиться. Сердце Гермионы наполнилось ликованием — им предстояло столько всего обсудить сразу после того, как ей удастся произнести эти дурацкие слова…

— Мне так жаль, — сказала она. — Все произошедшее было таким глупым и бессмысленным, и я… я хочу извиниться, — на морозе у нее перехватывало дыхание, от ослепительно белого снега приходилось щуриться.

Ар-Джей на мгновение опешил, а затем притянул ее к себе и обнял так крепко, как за всю жизнь ее мало кто обнимал.

От него приятно пахло костром и чем-то хвойным.

— Я вел себя как ребенок, — горячо прошептал он.

— Я тоже, — еле пискнула она в его сильных объятиях. Он выпустил ее, и Гермиона с облегчением вздохнула. — Мерлин, Ар-Джей, мне действительно ужасно жаль, — теперь, когда она наконец сказала эти слова, ей казалось, что она могла бы повторить их еще тысячу раз. — Я даже не помню, из-за чего мы поссорились.

— Я помню, — откликнулся он, глядя на нее полными грусти глазами. — Мы не хотели рассказывать о наших жизнях. Но, на самом деле, я просто был зол на тебя из-за Риддла.

— Я так и знала! — воскликнула Гермиона, чувствуя, как прежние эмоции вновь просыпаются в ней. — Знала, что было что-то еще, о чем ты мне не говорил.

Он застенчиво пожал плечами.

— Я немного ревновал. Но… я имею в виду, это так глупо, неправда ли? Даже, если бы ты души не чаяла в каком-нибудь скользком слизеринце, это не помешало бы тебе быть и моим другом тоже. Я уже давно хотел перед тобой извиниться, но, ты знаешь, порой мне не достает прямолинейности.

Они еще раз обнялись, на этот раз тепло и менее порывисто. Гермиона рада была снова оказаться в обществе кого-то, кому она могла доверять — кого-то, с кем не требовалось постоянно быть начеку, кого она никогда не боялась.

— Я так сильно скучала по тебе, Годрику и Мине, — сказала она, — что не могу в это поверить.

— Я тоже не могу тебе поверить, — ответил Ар-Джей. Гермиона ткнула его в бок. Он хохотнул. — Нет, я правда безумно рад, что ты решила… просто, я знаю Мину уже очень давно, и она никогда не станет извиняться первой. Есть у нее такая заморочка.

— Надо же, а я и не подозревала.

Ар-Джей тепло ей улыбнулся.

— Я как раз сейчас иду на встречу с ними обоими в Хогсмиде. Хочешь пойти со мной?

— Да, — твердо ответила Гермиона. Она все еще не могла до конца в это поверить: она снова стоит рядом с Ар-Джеем, и они снова идут куда-то вместе и как ни в чем не бывало разговаривают, смеются, дурачатся, в общем делают все то, что обычно делают друзья. Ей потребовалось много времени, чтобы справиться со своей глупой гордостью, и сейчас она ощущала огромное облегчение и удовлетворение, будто наконец откопала в своей памяти что-то, что уже давно силилась вспомнить.

Тем не менее, когда они подошли к Мине и Годрику, плечом к плечу стоявшим на мосту, Гермиона замерла в нерешительности.

— Я…

На лице Мины не было привычной холодности, однако она смотрела на Гермиону так, будто старалась что-то в ней разглядеть. От этого Гермионе стало не по себе. Годрик же и вовсе на нее не смотрел, вместо это буравя взглядом Ар-Джея, но так было даже легче.

— Мне жаль. Я вела себя глупо, — наконец выдохнула Гермиона.

— Я тоже, — пробормотала Мина. — Извиняюсь, и все такое.

Их взгляды встретились, и Гермиона несмело улыбнулась. Губы Мины тоже слегка растянулись в улыбке, а в серых глазах заплясали знакомые теплые искорки.

Повисла короткая пауза.

— А теперь, когда с этим наконец-то покончено, — прогудел Годрик, — пойдемте-ка раздобудем себе сливочного пива!

Мина игриво пихнула его кулаком в плечо.

* * *

Малфой кричал, слезы градом катились по его щекам.

— Почему мне постоянно приходится в тебе разочаровываться? — прошипел Риддл, прижимая свою волшебную палочку к виску Малфоя и немного поворачивая ее в руке. Покрытые волдырями ступни Абраксаса обожгла новая сильная вспышка боли. Это был не Круциатус, но другое очень темное и крайне неприятное проклятие.

— Мне так жаль, — всхлипнул Малфой. — Я не… я не думал…

— Верно, — прорычал Риддл. — Никто, кроме меня, никогда не думает в этом чертовом месте!

Он поднял палочку, и один из волдырей на ноге Абраксаса лопнул.

— Круцио, — произнес Риддл пугающе тихим голосом, а его тихий голос всегда означал, что… худшее еще впереди. Шестеро его последователей в немом ужасе наблюдали, как Абраксас Малфой кричит и мечется от боли на каменном полу подземелья, на которое были наложены Заглушающие чары.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Риддл наконец опустил свою палочку и тихо спросил:

— Кто обнаружил исчезновение Салазара этим утром?

Из приоткрытого рта Малфоя вырвались лишь нечленораздельные звуки вперемешку со стонами. Риддл раздосадовано сжал зубы. Если Грейнджер могла говорить после его самого жестокого Круциатуса, то почему его самые верные последователи не были на это способны?

Энервейт.

— Отвечай.

Абраксас сел на полу. Его трясло.

— Тейлор, — неуверенно ответил он. Никто не винил его за это малодушие. Все понимали, что на его месте поступили бы так же.

— Андре, — вздохнул Риддл с таким видом, точно нашел ответ на величайшую загадку в истории, — почему бы тебе не выйти вперед?

По его глазам было невозможно понять, что он задумал. Приблизившись к Риддлу, Андре Тейлор остановился напротив него. Отблески горящих факелов играли на его темной коже. Малфой подполз к ближайшей парте. Такахаси, не говоря ни слова, наколдовал для него стул и помог усесться. Герпий так же молча взмахнул своей черной палочкой, сумев немного уменьшить красноту его многострадальных ног — полностью отменить действие проклятия мог лишь волшебник, наславший его.

— Итак, Андре, — обратился к нему Риддл, — скажи мне. Это была твоя идея объявить об этом за завтраком?

— Нет, — тихо, но уверенно ответил Андре, прямо как любил Риддл: никакого мямленья, никакой траты времени.

— Тогда чья это была идея? — спросил Риддл, кончиком своей палочки поддевая подбородок Андре и с удовлетворением отмечая раболепный, полный страха взгляд устремленных на него карих глаз.

— Ничья, просто таков обычай, — ровно ответил Тейлор, — но первым, кто предложил объявить всей школе, был Вейзи.

Риддл убрал палочку от его лица и отвернулся от него. Тейлор вновь занял свое место в кругу. Сердце его билось так отчаянно — все висело буквально на волоске, но, слава Мерлину, обошлось — что он не мог толком соображать…

Взгляд Риддла тем временем остановился на долговязом и неуклюжем Элиоте Вейзи. Вейзи, который был по своей сути почти безобидным. Вейзи, который просто не мог придумать ничего лучше. Вейзи, который не до конца понимал, что его ожидало.

— Элиот, — тихо и как-то робко окликнул его Риддл. — Подойди. — Вейзи на ватных ногах вышел на середину комнаты. — Ты понимаешь, почему я огорчен? — поинтересовался у него Риддл пугающе мягким тоном.

— Н-н-нет, повелитель, — заикаясь ответил Вейзи. Остальные последователи мысленно начали за него молиться — Риддл терпеть не мог малейшей задержки или заикания при ответе на свои вопросы…

Однако все они были удивлены, когда Риддл повернулся к ним и сложил перед собой руки. Мантии на нем не было. Одетый в черную рубашку, черные штаны и черные туфли, небрежно держащий в своих длинных пальцах светлую волшебную палочку, в этот момент он казался самим дьяволом.

— Что ж, — сказал он, — кажется, я был не до конца откровенен с вами, мои верные последователи.

Можно подумать, он вообще когда-то был с ними откровенен.

Риддл вздохнул и провел рукой по своим темным волосам.

— Есть одна девушка. Ее зовут Гермиона Грейнджер. Она с Гриффиндора. Я потратил очень много — просто невероятно много — сил на то, чтобы выяснить, что она скрывает. Она по-прежнему остается для меня загадкой, поэтому я решил применить последнюю еще не испробованную тактику, а именно: попытаться… с ней подружиться, — Риддл издал короткий смешок. — Ну разве не забавно, что скажете?

Он оглядел своих последователей. Никакой реакции. Хорошо.

— В любом случае, — продолжил он, — мне удалось убрать с дороги ее гриффиндорских друзей, чтобы, кроме меня, ей больше было не к кому обратиться. Однако сегодняшняя новость о Салазаре Слизерине послужила толчком к их примирению и воссоединению.

Его пальцы с силой сжали волшебную палочку, а на нижней челюсти заиграли желваки.

— Я и так хожу по тонкому льду, господа, — едва слышно произнес он, заставив их изо всех сил напрячь слух, чтобы расслышать его слова. — Абраксас и я… мы собираемся сблизиться с девчонкой и втереться к ней в доверие, и если что-то поставит под угрозу успешное претворение в жизнь этого плана… Скажем так, если один из вас окажется к этому причастен, то он может сразу распрощаться со своей правой рукой, потому что я не допущу, чтобы кто-то, способный столь серьезно просчитаться, впредь когда-либо держал волшебную палочку.

Риддл окинул взглядом лица стоявших перед ним слизеринцев. От его тихого голоса они все точно приросли к месту, терзаемые беспокойством и страхом. Идеально.

— Полагаю, что вопросов больше нет, — закончил он, не спрашивая, а констатируя. — Можете быть свободны. Вейзи, Тейлор, прошу прощения за возникшее недопонимание.

В конце его голос звучал почти шепотом:

— Абраксас… останься.

Когда за Такахаси захлопнулась дверь, Риддл подошел к Абраксасу и опустился возле него на колени. Он коснулся ног Малфоя кончиком своей палочки, и на белой коже не осталось и следа от только что покрывавших ее волдырей.

— Это было необходимо, — сказал он, словно убеждая сам себя. — Я извиняюсь за то, что тебе, Абраксас, постоянно приходится играть роль козла отпущения.

Малфой кивнул.

— Я понимаю, — устало сказал он хриплым, сорванным от криков голосом. — Но… когда ты сказал, что мы оба должны подружиться с Грейнджер…

— Да, — сказал Риддл, помогая подняться Абраксасу со стула. — Ты можешь идти?

— Да, я в порядке.

— Ну, кажется, Грейнджер твое общество пришлось по душе. В тебе есть определенная прямота, которая невольно вызывает у людей симпатию. Если вдвоем будет легче заставить ее почувствовать себя непринужденно… тогда, пожалуйста, окажи мне услугу и помоги, — мягко произнес Риддл.

— Я живу, чтобы помогать тебе, — ответил Абраксас с опущенным в пол взглядом.

— Я знаю, — вздохнул Риддл так, будто преданность Малфоя тяжелым бременем лежала на его плечах. — На самом деле, я правда хотел сказать, Абраксас, что я очень признателен тебе за все, что ты делаешь.

На этом их разговор завершился. Поднявшись на ноги, Риддл развернулся на каблуках и покинул класс.

Оставшись один, Абраксас сглотнул. Это обжигающее проклятие — он не знал, о каком конкретно заклинании шла речь — стало одним из самых болезненных опытов, которые он испытал за всю жизнь, включая несколько Круциатусов. Было что-то странное в том, что чем больше Риддл использовал его в качестве «ассистента», чтобы преподать урок остальным, тем сильнее Малфой привязывался к нему. То, что Риддл только что сказал о признательности — что это вообще было? Риддл никогда и никому не говорил ничего подобного. Во всяком случае, Малфою о таком ничего не было известно. Можно подумать, что пытка Круциатусом была своего рода знаком почета, которого удостаивались только самые приближенные последователи. И хуже всего было то, что несмотря на то, что Малфой никогда не стремился ни к этому отличию, ни к этому положению, теперь они пробуждали в нем какую-то извращенную гордость. Потребность во внимании Риддла была сродни наркотической зависимости. Еще никогда Абраксасу не было так жаль себя… или кого-то еще, например, эту гриффиндорку. С его точки зрения, формулировка «она в беде» даже отдаленно не отражала всю серьезность грозившей ей опасности.