Цвета радуги (джен)

— Наглый мальчишка. Но ты, я вижу, имеешь право на свою наглость. Только запомни, Поттер — я не такой терпеливый, как ты думаешь, — прошипел Волдеморт.

— Хорошо… кстати, как мне тебя… пардон… ВАС, называть? — невинно проинтересовался Гарри.

— Зови Милордом.

— Эй, я в пожиратели еще не записывался…

Тут за дверью в коридоре послышался шум и голос Дамблдора, после чего был настойчивый стук в дверь. Поттер мигом убрал стул и каменные осколки, метнулся в дальний темный угол и кинул на себя «хамелеон». Затем укрепил окклюментивные щиты и затаился. Вовремя, потому что Квирелл был занят надеванием своего тюрбана, а потому дверь открыть не успел. И та просто рухнула в комнату, и вслед за ней появился сам директор, а за ним Снейп и МакГонаггл. Поттер еще не видел такого Дамблдора — решительного, быстрого, с яркой, просто ослепительной аурой. Теперь он понимал, почему Волдеморт его боялся…

— Квиренус, что все это значит?!

— Д-директор? А что п-произошло?

— Авада Кедавра в стенах школы! Защита Хогварца засекла применение четырех проклятий! И место — это произошло здесь!

— А, э-это? З-здесь т-только что был вамп-пир, который гон-нится з-за мной! Чеснок его н-не отогнал!

— Что за бред, профессор? Вам опять мерещатся вампиры, непонятные монстры, всемирные заговоры? Ваше счастье, что я сразу же не вызвал Авроров. Рассказывали бы им про кровососов.

— Авр-роры?

— Хорошо. Профессор Снейп, профессор МакГонаггл, извините за беспокойство, ложная тревога. И, профессор Квирелл, впредь воздержитесь от необдуманных применений Непростительных. Думаю, Авроров не удовлетворит ваше объяснение про вампиров. И, кстати, профессор, вампирам не страшна Авада — они уже мертвы и бездушны, вам полезно это знать. Всего доброго.

После этого профессора удалились, а директор напоследок починил дверь. Выждав еще минуту, Поттер подал голос:

— Слушай, Темный Лорд, а ты знал про защиту?

— Знал, Поттер. А ты нет?

— Откуда? Но если ты знал, зачем палил в меня, чем ни попадя? Трижды!

— Потому что ты наглый, зарвавшийся мальчишка. С тобой и не про то забудешь.

— Я стараюсь, — ухмыльнулся Поттер. — Но ладно. Этот вопрос, думаю, решен. По поводу обращения к вам, ваше темнейшество, мы еще определились.

— А, что с тобой делать, называй Том. Только никому, понял?

— А это что, твое настоящее имя?

— Да, черт возьми. Терпеть его не могу. Но при посторонних обращаться Милорд, ясно?

— Ясно. От меня не убудет. Кстати, забавно. Я когда жил под чужим именем, тоже назвался Томом. Так что мы в некоторой степени тезки. А фамилия какая?

— Заткнись, Поттер, а то Авроров сегодня директору придется потревожить. Я-то им не по зубам, а вот твой хладный труп будет им всем в назидание, — огрызнулся Волдеморт. Затем добавил, — Риддл.

— Да ладно, проехали. Не нервничай, нервные клетки не восстанавливаются. Может, уже поговорим по существу, а то все ругаемся только.

— Хорошо. Спрашивай.

— Сразу бы так. Так вот. Первый вопрос. Зачем ты устроил ту войну?

— Ты еще не был в Министерстве? В этом скопище самодовольных глупцов, не желающих видеть ничего дальше своего носа? Все, что они делают — это подчищают людям память о магии, удаляют заколдованные предметы и следят, чтобы дети до семнадцати лет не колдовали. Мы, маги, прячемся от жалких маглов! И все думают, что так правильно! А все эти нелепые запреты? Ритуальная магия, темные искусства, кровная магия — все под жесточайшим табу, и наказание — пожизненное в Азкабане! Традиции чистокровных магов теряются под новыми веяниями якобы прогрессивных грянокровок. Достаточно причин, Поттер?

— Мда… Это все, конечно, интересно, и во многом я с тобой согласен. Но насчет чистой крови… Я, конечно, не специалист в генетике, но и моих скромных познаний достаточно. Посмотри на Кребба, Гойла, Монтегю, Лонгботтома — это же ужас! Все чистокровные маги Англии друг другу родственники! Я почитал родословную Поттеров — так я оказался кузеном черт знает в каком колене половине Слизерина! А остальной половине — племянником, дядей и даже дедушкой! И из такого кровосмешения ничего хорошего выйти не может, нужна свежая кровь. И так называемые грязнокровки подходят для этого идеально.

— Ты это Люциусу объясняй. Я сам полукровка.

— Ты?! Вот это номер. И твои пожиранцы, естественно, не знают?

— Нет, конечно, я еще не сумасшедший. Но моя родословная перебивает любую магловскую кровь — по материнской линии я единственный потомок Салазара Слизерина!

— И тут как бы нужны туш и фанфары?

— Нет, Поттер, до старости ты точно не доживешь!

— Ладно, ладно, извини, проехали. Значит, идею о чистоте крови ты притянул за уши, чтобы твои фанатики не разбежались?

— Не так грубо, конечно, но суть ты уловил. Только не все мои последователи были маньяками и фанатиками. Многие шли за мной, потому что я предлагал им защиту, власть, финансовую помощь, что уж скрывать, и возможность отомстить своим обидчикам.

— Как Снейпу?

— Да, как Северусу. Например. Малфой же, наоборот, служил мне исключительно из меркантильных побуждений. Он, думаю, до сих пор уверен, что я не знал о его махинациях, как он под моими лозунгами убирал своих конкурентов руками моих пожирателей. Я ему не мешал — ведь он спонсировал меня.

— А ты не боялся, что такие вот умные и хитрые отрекутся от тебя, предадут тому, кто больше заплатит?

— Сколь умные и хитрые бы они не были, меня им не превзойти. А у меня их надежно, лучше любых оков, держит метка. Я могу не только вызвать их, но и насылать боль, сравнимую со слабеньким Круцио. Конечно, терпеть можно. Но если это не длится полдня, — кровожадно усмехнулся Лорд. — Регулус Блек попробовал это на себе, не выдержал и пустил Аваду себе в лоб.

— Занятно. Знаешь, я метку не хочу. И не надейся.

— Тебе она ни к чему. Думаю, ты заметил нашу связь? Когда у тебя болит шрам?

— Как не заметить, по ней тебя и вычислил. Но если ты не заметил, сейчас меня ничего не беспокоит.

— Окклюменция?

— Конечно.

— Хорошо. Ты еще что-то хотел спросить?

— Да. Ты выдвигал идею не прятаться от маглов… а как ты хотел это реализовать? Перебить их всех? Думаю, не нужно объяснять, что количество их гораздо больше, нежели магов? Начнется открытая война — и раздавят как букашек, накроют ракетными ударами.

— Мое главное оружие — страх.

— Ну с европейскими маглами этот номер, может, и пройдет. Но американцев и русских так не запугать. А будет слишком худо — сотрут нашу любимую Великобританию с лица земли и не поморщатся.

— Ну раз ты такой умный, скажи, что тогда делать? Дальше скрываться, как крысы в канализации? А, Поттер?

— Зачем же так грубо. Крысы… Можно же дружить с маглами. Сначала они, конечно, будут в шоке, но оправятся быстро. Начнут исследовать магию, подводить научную базу, все такое. Лет так через …цать найдут объяснение, а к тому времени наличие в обществе магов уже никого не удивит. Проще надо быть, и люди к тебе потянутся. Только строить из себя кого попало не нужно. Хотя я сам против такого, но если ты так хочешь — предлагаю как вариант. Но война ничего не даст, это точно.

— Ладно, Поттер, я подумаю. Что-то еще?

— О, да. Спасибо, что напомнил. Так вот, я по методам той войны. Ты думал, что террор поможет тебе победить?

— Я хотел, чтобы меня боялись, и меня боятся до сих пор. Хотел, чтобы дрожали от одного имени, и это так. Тактика террора вполне оправдала себя.

— Но ты хотел власти?

— Конечно, чего же еще?

— Держать народ в страхе?

— Конечно. Самая надежная власть.

— А историю маглов ты читал?

— Нет, зачем?

— А затем, дорогой Том, что там есть ответы на все твои вопросы. В истории маглов полно примеров жесточайшей тирании, и также описан их исход — как всегда, все умерли, а тиран был свергнут.

— Когда это было? Тысячу лет назад? Сейчас людишки слабы, даже маги.

— А пример из современной истории? Советский Союз? Слышал о таком?

— Слышал, конечно. Мое детство пришлось на Вторую Мировую. Дамблдор тогда, кстати, отличился.

— Ну да, читал. Так вот, после войны остальные страны попросту испугались, что на смену Гитлеровской Германии придет более могучий Сталинский Союз. Тот, кстати, отгородился от всего мира «железным занавесом», чтобы вражеская идеология не просочилась. Знаешь, какие страшилки рассказывали детям потом у нас? Какие коммунисты страшные, жестокие маньяки? Ты хочешь, чтобы такое же случилось с Англией?

— Такого не будет! Мы не ограничимся островами! Мы пойдем дальше! И захватим весь мир!

— Ну да. Тамерлан так же думал. А история Британской империи? Колонии по всему миру, владычица мира… И что сталось со всем этим? Колонии объявили независимость, Империя развалилась.

— Никчемные маглы просто не смогли удержать власть, потому что трон передавался кому попало. Я — бессмертный. И кстати, Поттер, зачем ты мне все это рассказываешь? Хочешь отговорить от войны? Не выйдет!

— Нет, отговаривать я и не собирался.

— Тогда чего ты добиваешься?

— Понимаешь, те твои методы показывали тебя сильным и безжалостным, не спорю. Но как будет круто, когда маги сами вознесут тебя на трон? Это покажет тебя умным, хитрым и вообще во всех смыслах самым-самым. Понимаешь?

— Лесть тебе не идет, Поттер.

— Это не лесть. Я предлагаю тебе доказать, что ты таков на самом деле. Нет, мне доказывать не надо — я и так верю!

— Ладно, Поттер. Что ты предлагаешь?

— На, читай. Сочинял неделю, между прочим, — достал из закромов Поттер лист пергамента.

Волдеморт углубился в чтение. Выражение лица у него сменялось с удивленного на впечатленное. Поттер вздохнул с облегчением. Он давно готовился к этому разговору, перерыл кучу литературы и даже репетировал свою речь по ночам. Но все же он сильно нервничал — как никак, убийца, самолично заавадивший его родителей. Не сказать, что Поттер забыл про это — так было нужно, и он задавил в себе малейшие зачатки неприязни к Волдеморту. Как говорится, держи друзей при себе, а врагов — еще ближе…

— Ладно, Поттер. Принимается. Но что делать с фанатиками? Сдавать аврорам? Так остальные разбегутся в страхе и сдадут с потрохами.

— Хороший вопрос. А если посылать их на заведомо проигрышные операции?

— Как овец на скотобойню? Ты за кого меня принимаешь, Поттер? Вижу, это не я маньяк, а ты!

— Ладно, нет, так нет. Что-нибудь придумаем. Я тогда пошел спать.

— Спокойной ночи, Поттер.

— Спокойной ночи, Том. И можно просто Гарри.

* * *

Поттер был вполне доволен. Разговор с Темным Лордом закончился не Авадой в лоб и даже не Круцио. Потому он уснул довольно быстро.

Следующий день не принес никаких неожиданностей, и ежедневные заботы снова забили весь эфир. Так продолжалось до Рождества. Поттер не ожидал от школы взрывных веселых будней, но чтобы все было так запущено… Снейп как-то несколько раз проговаривался про «шалости» Поттера-старшего. Здесь им конкуренцию могли составить только близнецы Уизли с третьего курса, Фред и Джордж, и то слабенькую — шутки были довольно безобидные и почти безвредные.

Еще Гарри раздражали все окружающие тем, что постоянно глазели на него — еще бы, сам Мальчик-Который-Выжил… Правда, его слизеринская мантия отпугивала школьников от близких знакомств, но и шепотов за спиной было вполне достаточно, чтобы парень сотню раз пожалел о несостоятельности его плана по подложному имени. Как бы было хорошо… С другой стороны, заводить полезные знакомства было гораздо проще — стоило лишь с кем-нибудь вполне дружелюбно заговорить, желательно не сильно улыбаясь, потому что шрамы тоже делали свое дело, как этот кто-то тут же воображал себя его лучшим другом. Видимо, стереотип Гарри Поттера начисто перебивал стереотип злобного слизеринца. Так что он завел вполне приятельские отношения со всеми факультетами и даже с близнецами Уизли. Они, кстати, в отличие от своего младшего брата Рона и старшего — Перси — были вполне адекватными.

Отдельной строкой шли его отношения с директором. Тот ему не доверял. Конечно, улыбался, как всем, здоровался, но все же Гарри чувствовал постоянно, что Дамблдор его прощупывает. Легонько, еле весомо, но все же заметно. Парень не понимал, что он успел сделать не так. Неужели стереотип Слизеринца действовал и на старого мага? Бред. Поттер терялся в догадках.

Гарри не знал, что дело-то как раз было в его видимой идеальности — дружелюбный, общительный, умный, с хорошими оценками и отношениями с профессорами, неконфликтный, в общем, душка. Казалось бы, что еще нужно? Но директору эта ситуация напоминала о другом студенте, когда он был еще профессором трансфигурации. И тревога не покидала Альбуса каждый раз, когда он видел Гарри Поттера.

* * *

Так наступило Рождество, на которое Поттер был приглашен в Малфой-Менор. У него была неплохая возможность поговорить с Люциусом, но делать это нужно было аккуратно, за общим столом и тщательно подбирая слова. И Снейп, и Драко, и Том рассказывали ему о Люциусе, но каждый давал своеобразную характеристику, и общую картину Гарри собрать не мог. Поэтому к разговору он готовился тщательно. Единственное, что он понял наверняка — демонстрация силы тут будет только лишней.

Семья Малфоев встретила его довольно тепло. Ему выделили комнату, вполне роскошную по меркам Малфоев, так что Поттер такого еще не видел. Рождественское утро встретило Поттера радостными криками в исполнении Драко. Оказывается, он умел быть вполне обычным ребенком, но лишь дома и без посторонних. Поттера он посторонним уже почему-то не считал. Так вот, Драко разбудил Гарри и потащил его открывать подарки. В своих он обнаружил сверток с плащом серебристого цвета — Мантией-невидимкой («Принадлежала отцу! И кто это такой добрый и честный, интересно?»), вызвавшей бурю восторгов у Драко, довольно симпатичную шкатулку с секретом от четы Малфоев, кучу сладостей от Драко и книжку с любопытным темномагическим трактатом от Тома. Книгу Поттер спрятал сразу, не показывая приятелю.

Вечером был Рождественский ужин. Были приглашены Гринграссы, Паркинсоны и Нотты с детьми, так что у Гарри намечалась компания. Правда, никто не знал, что ему эти дети надоели еще в школе, так что он бы вполне обошелся компанией взрослых. Поттер все чаще и чаще задумывался о старящем зелье…