Без вины виноватая (гет)

Гермиона не знала, сколько просидела в оцепенении, шторм в голове сменился полным штилем, возможно, она даже отключалась. Выдернули ее из этого состояния голоса по другую сторону стеллажа.

— Спешишь с выводами, Драко.

Неужели Малфой тоже провел здесь все это время? Когда сюда успел прийти профессор?

— Не дай тебе Мерлин пожалеть о резких словах и беспочвенных обвинениях, когда будет поздно, — голос Снейпа звучал на редкость человечно, даже грустно.

— Беспочвенных?! — искренне возмутился Малфой.

— И обидных.

— Еще скажи, что она не опаивала меня какой-то изменяющей сознание пакостью.

— Она не опаивала тебя какой-то изменяющей сознание пакостью.

— Северус…

— Вспомни, что чувствовал, — тон профессора стал приказным.

— Чувствовал себя гостем в собственной голове! Про передозировку и композицию зелий не ври, я после этого экспериментировал, ничего общего. И про усиленный состав тоже не ври. Удвой я меру, Умиротворяющий бальзам погрузил бы меня в сон. Возможно, летаргический, — Малфой забубнил что-то себе под нос, Гермиона не расслышала.

Перспектива отвлечься от не укладывающихся в голове новостей на так и не решенную задачку по зельям радовала. Интересно… Когда она предположила усиление стандартного состава, Снейп ее похвалил, а Драко говорит… и теперь ей действительно вспомнилась строчка из учебника про побочный эффект неправильно сваренного Умиротворяющего бальзама. Подумать только! А она так безалаберно повелась на уговоры Драко. И даже не раз…

— Мерлин, дай мне на вас, Малфоев, сил! — вернулся к привычной желчности Снейп. — Конечно, гораздо приятнее и проще упиваться ролью жертвы, чем пораскинуть мозгами. Что бы ни делала Нарцисса, она всегда действует в твоих интересах.

— Я не просил ее действовать в моих интересах, — агрессивно процедил Драко.

— Драму оставь для тех, кого это забавляет, а у меня нет времени с тобой цацкаться. Мать была уверена, что ты способен превратить встречу в катастрофу. И не тебе ее винить. Ты и при ней не выбирал выражений, общаясь с мисс Грейнджер.

— Когда?

До чего короткая память у Малфоя! Свару у мадам Малкин перед шестым курсом Гермиона помнила очень хорошо. Странно, что тогда оскорбление ее почти не задело, а сейчас застарелая обида вскипела в душе, будто свежая.

— Тебя там не было! — возмутился Драко.

— Зато Нарси была.

— Салазаровы мощи, Северус, да с тех пор… Неужели…

— Нарцисса не привыкла полагаться на авось. Если она не уверена в исходе, берет все в свои руки.

— И идет по головам.

— Кто бы говорил.

— Ты не понимаешь, о чем я! Грейнджер… Несмотря на то, что я столько лет вел себя как мудак, она… А мать… все испортила.

— Боишься, что Гермиона передумает?

— Да я не об этом, черт побери! Нарцисса не имеет права вмешиваться в ее жизнь. Она перешла все границы.

Даже если Драко всего лишь экстраполировал собственную ситуацию на нее, защита была приятна. И то, что он признает, что вел себя по отношению к ней как мудак, тоже.

— Ты обвиняешь человека без единого доказательства.

— Пф.

— Мотив есть, глупо спорить, только мотива недостаточно, чтобы строить такие теории. Но мы отвлеклись. Давай не будем смешивать флоббер-червей с чизпурфлами, разговор шел о другом твоем глупом обвинении. Итак, изменением состава ты свое основное успокоительное не усилил бы, раскладывание на компоненты ничего не дало, вычислить тайный элемент по Голпалотту не получилось, нейтрализовать безоаром тоже. Ну же! Не разочаровывай меня.

— Этого не может быть… — Гермиона не была уверена, но в голосе Драко ей чудился почти животный ужас. — Скажи, что она этого не делала. Неужели такой пустяк стоит…

— Чего именно не делала? Выражайся яснее, — представить себе взлетевшую бровь профессора и его цепкий взгляд, впившийся в собеседника, не составляло труда.

— Не варила зелье, проклятое своим создателем, — к концу фразы слова стали едва слышны.

Гермиона навострила уши. Что еще за зелье, проклятое создателем? Зачем?

— Она не варила, — ответил профессор, сделав акцент на слове «она».

— Ты сварил ей? Северус, семь лет невезения ради такой глупости, ты в своем уме?!

— Странно, но твоя мать не считает твою жизнь глупостью. И нет, не я. Зельевар может приготовить его единожды. Я варил его... в юности.

— Нарцисса считала, что от того разговора зависит моя жизнь?

Гермиона хорошо понимала его негодование. Если действительно существует зелье, проклятое зельеваром, и его сварили исключительно ради того, чтобы Драко не наговорил ей гадостей при встрече… Неужели миссис Малфой думала, что она способна стать причиной смерти однокурсника? Допустить гибель человека, когда и без того столько жизней оборвалось до срока? Впрочем, почему бы ей так не думать, если она была свидетельницей их с Драко… прежнего взаимодействия. Вспомнились его же слова про взгляд со своей колокольни.

— Пусть свой драматизм ты унаследовал от отца, но такое… длительное сосуществование с Люциусом не прошло для нее даром. Почему бы ей так не считать?

— Но варить зелье ради…

— Драко, я начинаю думать, что ты растерял свои мозги. Сколько времени уходит на приготовление?

— Шесть месяцев и один день.

— Шесть месяцев назад кто-то предполагал такое развитие событий?

— Но почему?.. Если уж мама пошла на… крайние меры, — голос снова подвел Малфоя, — почему не в то время, когда у меня было задание?

— Тогда она тоже пошла на… крайние меры. На Непреложный обет, если ты забыл. Проклятие не игрушки. Чтобы решиться на такое, нужно отчаяться. Впервые Нарцисса заговорила о зелье, когда Люциус остался без палочки и рухнули последние иллюзии, что чистота крови защитит вас от Его гнева, что для Него не все последователи — расходный материал. К ноябрю я достал ингредиенты. Зелье готовили для того, чтобы вы смогли… ускользнуть, если что-то пойдет не так.

— Мы?

— Вы с Нарциссой.

— Одно из условий, заложенных Баджем: зельевар не может использовать зелье собственного изготовления.

— Что в словосочетании «она не варила» тебе неясно? Твоей матери принадлежала идея и, возможно, финальное заклинание, и то не уверен. Скорее, она позволила воспользоваться своей палочкой. Я не уточнял.

— Воспользоваться своей палочкой? Его варил… отец?! Но…

Бадж… что-то крутилось в голове Гермионы и не давало себя поймать.

— Этого не может быть. Когда мать сказала вам с отцом, что что-то предприняла, он был заинтригован, — Малфой частил в несвойственной ему манере.

— Подслушивать нехорошо, Драко, — уронил Снейп без тени порицания в голосе. — Конечно, Люциус не знает. Надеюсь, он и не узнает, на какие мелочи супруга разбазаривает его семь лет невезения.

— Но… — Малфой замешкался, а потом в его голос вернулась высокомерная уверенность: — Мама ведь и правда так делает. Почему мы не воспользовались «Феликс Фелицисом»… когда шли в комнату этого… почему бы вам завтра не воспользоваться им…

Вот оно что! Зелье удачи. А ведь и правда, после его употребления появлялось ощущение, что ты не хозяин своему телу и сознанию, что тебя ведет какая-то сторонняя сила. Но… она сама после глотка «Феликса» сражалась с Упивающимися, тогда как состояние Малфоя вряд ли позволило бы ему принять участие в дуэли. И еще проклятие… Об этом в «Продвинутом курсе зельеварения» ничего не говорилось, как и о том, что сварить его можно лишь единожды. В заметке о зелье было написано, что его не следует применять из-за привыкания. Впрочем, удивляться нечему. Кого остановит привыкание, если на кону успех во всех начинаниях? Состав был… золотым, приготовление — сложным, но не будь «Феликс Фелицис» зельем с подковыкой, каждый более-менее состоятельный и опытный в зельеварении маг использовал бы его так и этак. Скорее всего, Зигмунд Бадж понял, что именно у него получилось, и сделал все, чтобы обезопасить магический мир от своего детища, а свое детище — от авантюристов.

Снейп варил его… Хм… Нужно будет расспросить.

— Использовать «Феликс» для тайника Волдеморта — все равно что бороться Бомбардами с докси. Вряд ли Лорд желал уничтожить существо, которому оставил доступ в святая святых. Теперь же всё еще проще, на мисс Грейнджер медальон, который защитит ее от темной магии.

— Улавливатель работает и с внешним воздействием?

— Эта часть неслучайно упущена в каталожном описании. Колдомедицинский прибор гораздо меньше интересует черных артефакторов, чем защитный медальон с функциями выявления темной магии. Каждый коллекционер стал бы мишенью.

Так вот для чего не нее надели улавливатель на самом деле, вот почему не сняли… Ну Снейп и жук! И ведь договор не нарушен, она дала согласие. Нужно было добавить пункт про утаивание части информации.

— Или… — Малфой перешел на шепот, — когда у нас будет допрос.

— Драко, даже не думай! — сварливо перебил его Снейп. — И мы говорим не только про Жидкую удачу. Ты прекращаешь пить свои зелья уже сегодня. Стоп! Я знаю, но перетерпишь. Тебя будут практически потрошить, и ты должен быть чист. Никаких следов зелий и чар. За сорок восемь часов из организма выйдет все. И закатай губу на «Феликс». Я смог достать твоим родителям только два яйца пеплозмея. Выход — стандартный флакон. Шансов обзавестись еще порцией не будет.

— И флакон уже не полон! Какой тогда смысл в «Феликсе»? Отец пожертвовал семью годами удачи ради того, чтобы я выставил себя перед Грейнджер полным идиотом?

— Вот и не повторяй маминых глупостей. Для чего его варил отец, я тебе уже объяснил.

— Но сейчас…

— Тебе правда не приходит в голову, что он чувствует вину перед тобой и Нарциссой?

— Если бы он не…

— Все мы порой принимаем неправильные решения. И несем за них ответственность. Люциус не исключение.

Кажется, у самой Гермионы уже был такой разговор со Снейпом.

— Но какой смысл! Ему же сейчас…

— Он знал, на что шел. Я начал это обсуждение с единственной целью, чтобы ты думал, прежде чем сыпать обвинениями и закатывать истерики. Пора прекращать быть капризным ребенком.

За стеллажом воцарилась тишина.

— Мне все равно непонятно, почему я чувствовал себя настолько… разболтанным. В чем здесь удача? — с вызовом спросил Драко.

— Видимо, ваше общение с мисс Грейнджер сложилось наилучшим образом. А что до разболтанности… нужно знать меру. Просто признай, что упился успокоительными до пятнистых джарви. «Феликс» усиливает действие зелий, с которыми вступает в контакт в организме, но не изменяет его. Побочный эффект.

Гермиона впитывала информацию как губка. Сколько же нюансов в зельеварении! Почему этому не учат в школе?

— Точно. Забыл. Что ты смотришь? Я думал о «Феликсе» на шестом курсе, когда Слагхорн дразнил им всю группу, будто было неясно, кого он выберет в любимчики. Но семь лет неудачи в свете того, что намечалось... Я не рискнул. Интересно, кто готовил зелье для старика?

— Дамблдор. Раз уж тебе интересно, — последнее слово Северус проговорил с изрядным количеством яда. — И он тоже… не беспокоился о семи годах неудачи. Слагхорн получил свой флакон с условием, что небольшая порция достанется лучшему ученику шестого курса. Расчет был на Грейнджер, а не на Поттера.

Если это была попытка уколоть крестника, которого сбросили со счетов, несмотря на успехи по предмету, то она провалилась.

— Тоже?! — с волнением переспросил Малфой.

— Переходим ко второму обвинению, которое ты бросил матери.

— Северус!

— Скажи мне, что превратит безобидный сглаз, которым обмениваются школьницы, в темномагическое заклинание?

— Крестный!

— Драко, мы не станем зацикливаться на моей оговорке.

— Это не оговорка. Ты сказал то, что хотел.

Повисла пауза, то ли Снейп пожал плечами, то ли одарил собеседника каким-то взглядом из своего арсенала.

— Хорошо, тогда я обговорю это с Люциусом!

Снова упал какой-то фолиант — никакого почтения к бесценным сокровищам!

После падения книги заскрипела обувь, а потом шаги стали удаляться. Гермиона прислушивалась к этим резким звукам — громким и чеканным, несвойственным обычной ленивой малфоевской походке — пока те не затихли в другом конце огромного зала.

Ей даже стало жалко Драко. Слишком много откровений для одного дня.

— А вы мне можете ответить, что способно превратить бестолковое девичье колдовство в темное?

Гермиона опешила. Неужели Снейп все это время знал, что она здесь?

— Вы громко думаете.

Драко тоже знал?

— Вряд ли. Он был слишком сконцентрирован на жалости к себе.

Гермиона спрятала Удлинители ушей, все еще валяющиеся рядом без необходимости — Драко и Северус говорили открыто, — и медленно обошла стеллаж.

— Так что? Ваша версия?

Она почувствовала, что нить дискуссии ускользнула, и неопределенно мотнула головой.

— Условие задачи: обычное отворотное заклинание стало необратимым и темным. Требуется найти, что поспособствовало перерождению.

— Я… — Грейнджер буквально задохнулась словами, когда до нее дошел смысл сказанного. Необратимое. Не то чтоб она планировала потребовать немедленно снять с нее сглаз, не то чтобы она жаждала отношений с другом, но… необратимое. Слово придавило своей окончательностью. Теперь всю жизнь предстоит мучиться вопросом, сколько в ее… нежелании быть девушкой Рона перегоревших подростковых чувств, а сколько магии.

— Не знаю, — наконец пролепетала она, слабо артикулируя.

— У вас тоже мозги начали атрофироваться? — едкость Снейпа обтекала ее, не задевая.

Гермиона подняла на профессора глаза, в которых плескалась растерянность.

— Поищите аналоги. Вспоминайте, — сделал попытку смягчить голос тот. — Вы совсем недавно столкнулись с результатами подобного волхования. Вашего близкого друга такая… магия защищала целых шестнадцать лет.

— Такая? — как можно сравнивать отворотную магию с сильнейшей защитной? — Гарри хранила сила материнской любви!

— Да, — каркнул Снейп, — светлая и бла-бла-бла. Но что придало ей такую чудовищную мощь? Что многократно усиливает волшебство, что делает его нерушимым? На самом деле у магии, призванной Лили, и магии, лежащей в основе создания хоркруксов, гораздо больше общего, чем принято признавать.

— Жертва? — прошептала Гермиона.

— Десять баллов Гриффиндору.

— То есть тот, кто накладывал заклинание, кого-то убил?

Почему-то подумалось о Беллатрикс. Могла ли она в своей ненависти к грязнокровке... Глупости, безумную сторонницу Лорда не интересовали человеческие чувства, она жаждала физической расправы. Лестрейндж была убита Молли Уизли. Нет, Гермиона просто отказывалась думать о таком.

— Или умер. Я бы ставил на это. Возможно, одна из… ваших ровесниц, погибшая в битве или позже скончавшаяся от ран.

— Не слишком ли глупо пытаться отвратить меня от Рона, когда уже умираешь? И именно меня от него, а не наоборот? Зачем? — Гермиона не скрывала недоверия. Даже версия про Молли казалась более логичной.

— Вы предлагаете мне забраться в дебри женской логики? Спасибо, у меня и без того есть чем заняться, — фыркнул Снейп, но теоретизировать не бросил: — Я бы не исключал расклад, при котором заклинание было произнесено раньше, а последняя мысль умирающей запустила процесс трансформации. Меньше всего меня занимают ваши подростковые влюбленности, но, если вас действительно интересует личность заклявшей, то подумайте о том, что закляли вас, а не мистера Уизли. Рональд очень далек от воплощения женских грез, потому я бы не стал сбрасывать со счетов, что девица была увлечена вами.

— Глупости какие!

Гермиона вполне толерантно относилась к меньшинствам, но была уверена, что не являлась предметом вожделения какой-то барышни. Да и насчет Рона неправда, просто Северус смотрит на него сквозь призму личной неприязни. Рон обаятелен, его простота и непосредственность нравится девушкам. Нравились же они когда-то ей самой. И Браун! Перед внутренним взором замелькали картинки. Падение Лаванды с верхней галереи, страшный оскал Сивого, профессор Трелони и она сама в попытке спасти жертву оборотня. «Позже скончавшаяся от ран», — зазвучал в голове голос Снейпа.

Теперь в версию верилось, не то чтоб она была безупречной, но имела право на существование. Об инциденте профессору знать неоткуда, чтоб отводить ее подозрения от настоящей виновной в эту сторону.

— Существует весьма забавный труд мага из Италии на эту тему, естественно, запрещенный в большинстве магических сообществ. Интересует?

Гермиона кивнула. Что за вопрос?

— Пикс, принеси мисс Грейнджер «Магическую печать жертвы» Проктуса Медичи.

— Медичи?

— Да. Вы удивлены, что они волшебники?

Вообще-то нет. Нисколечко. Просто никогда об этом не задумывалась. Прострелила другая мысль.

— Но Рон… Мог ли Билл почувствовать след этой магии?

— Нет. Кстати, об этом. Мы с Люциусом перевели заговор, которым Салазар защитил медальон. Нетривиальная идея. И ограниченное влияние на вас всех может иметь лишь одно объяснение: вы его очень дальние родственники.

— Я не…

— Это не было предположением. О том, что в жилах ваших родителей течет магическая кровь, мы уже говорили. Почему это не может быть кровь Слизеринов? В десятом веке не существовало безотказных контрацептивных чар, и то, что на свой факультет Салазар принимал только чистокровных магов, не значит, что он никогда не… укладывал маглу в постель. Да и семьи в те далекие времена были огромны, наверняка у него были сестры, братья, дядья, тетки и более дальние родственники, кто-то да и… влил свою кровь куда не следовало. Но изучением всей этой… генеалогии, — очевидно, профессор в последний момент заменил другое просящееся с языка слово, — занята Нарцисса. Ей нравится, пусть развлекается. Будет меньше кудахтать над Драко и над вами. Сейчас я не о том. Когда я говорю «вас всех», я имею в виду и мистера Уизли тоже.

Но разве… Гермиона опешила. Разве не считал себя Том Риддл последним потомком основателя своего факультета?

— Впервые обрадовался, что у Лорда есть волшебный портрет, не терпится сообщить ему радостные новости, — продолжил монолог Снейп. — Если с Поттером еще спорно, там хоркрукс мог не дать медальону свести его с ума и уничтожить, то в вашем случае и в случае Уизли... Только родство. Похоже, у Рональда оно самое дальнее, потому на него медальон повлиял сильнее, чем на вас двоих. Я посмотрю, как уменьшить остаточное воздействие.

— Уменьшить?

— Уменьшить. Магия, защищающая медальон, вплетается в магию того, кто его носил. Отделить ее спустя несколько месяцев практически невозможно. Только сдерживать, пока она не будет окончательно поглощена магией вашего друга.

— Насколько она опасна?

— Смотря кому. Она смертельно опасна для любого, в ком нет Салазаровой крови. Знаете, что такое аутоиммунная реакция?

— Конечно.

Еще бы не знать, ее вырастили врачи. И Милана.

— Под чарами медальона на магическом уровне в организме начинается нечто подобное аутоиммунному заболеванию. Чары запутывают и натравливают на вас вашу же магию, а собственная магия способна убить волшебника очень быстро, она часть нас, поэтому легко находит слабые места. Думаю, вам в некотором роде повезло, что основатель моего факультета был садистом и предпочитал помучить жертву, прежде чем убить. Первый удар пришелся на психику, и им вторжение ограничилось. Отсюда отчаяние, повышенная агрессия, неуверенность в себе. Магия вынимала на поверхность ваши слабости. Не будь вы потомками его хозяина, медальон свел бы вас с ума в два счета, а затем добил физически. Нет смысла тратить время на описание того, что могло бы быть, но не случилось. Вы уже почти оправились, Поттер, кажется, тоже. Полагаю, и действие на Уизли со временем сойдет на нет, до тех пор его состояние нужно корректировать зельями.

Гермиона стояла оглушенная, но какая-то мысль не давала принять объяснение профессора. Что-то не сходилось.

— Медальон с площади Гриммо украл Флетчер, у Флетчера его отобрала Амбридж, Амбридж совершенно точно носила его на шее.

— Хм… Долорес Амбридж в Мунго в палате Януса Тики. Шеклболт поручил заглянуть в ее сознание, а я все никак не найду времени. Принял к сведению, Гермиона, спасибо за информацию. Я был уверен, что она симулирует.

Но разве не должна она уже быть мертва, если все настолько серьезно, как рассказывает профессор? Не может же и Амбридж, пытавшаяся доказать свое происхождение от Селвинов, быть дальней родней Слизерина. Или весь магический мир Британии с ним в родстве? Это становится смешным.

— Разберусь, — сухо ответил на ее мысли Снейп и завершил разговор: — Всё. Вас в курс дела ввел, читайте, отдыхайте, набирайтесь сил перед завтрашней вылазкой.

Гермиона не сразу осознала, что эльф настойчиво сует тонкую книжицу в ее безвольную руку. Прихватив томик пальцами, она поблагодарила Пикса бледной улыбкой.

Домовик продолжал топтаться рядом. Грейнджер вообще-то не считала корректным пользоваться его услугами, но сейчас не чувствовала в себе сил идти. Мучаясь совестью, она попросила перенести ее в беседку, а там, собираясь углубиться в рекомендованную Снейпом книгу, совершенно неожиданно задремала. Проснулась она, когда солнце уже клонилось к горизонту, и, бросив взгляд в окно, увидела знакомую композицию: Малфой с книгой на коленях сидел на бортике фонтана, свесив ноги вниз, а рядом лежала верная Ора. Какое-то теплое чувство всколыхнулось в груди совсем неожиданно. Гермиона, не давая себе времени на раздумья, прихватила свою книгу, покрывало и вышла на улицу. Расстелив его чуть в стороне от фонтана, она наложила на ткань смягчающее и водонепроницаемое заклинания и нейтральным тоном окликнула Драко:

— Эй, иди сюда, здесь мягче.

Малфой вздрогнул от ее голоса, но если и удивился появлению, не подал вида. Растянул губы в подобие улыбки и пересел к ней.

— Что читаешь? — Гермиона предприняла еще одну попытку завязать беседу.

— Детскую книжку, — ответил тот, показывая обложку, где витиеватым шрифтом было написано «Занимательные рассказы о легендарных зельях», а выше — название серии «История чародейства для юных волшебников и волшебниц». — Северус помог понять, что со мной было... тогда.

Не присутствуй Гермиона при его разговоре с крестным, неконкретный ответ спровоцировал бы вопросы, но она присутствовала, и теперь мучилась дилеммой. Признаться, что слышала их, или нет? Если это всплывет позже, Малфой может обидеться. Впрочем, его и подслушивание разозлит, хоть сами виноваты — они с Северусом не набрасывали Муффлиато или Силенцио. Значит, ее случайное подслушивание и подслушиванием не было. А вот первый разговор… тот, который с Нарциссой. Нужно ли говорить, что слышала и его? Малфой точно взъярится, но ей не должно быть до этого дела. Ей же плевать, что он думает. Или нет? Если нет, то как давно и почему?

Видимо, она долго варилась в своих мыслях. Потому что Драко успел сам сделать вывод:

— Крестный рассказал тебе.

Гермиона втянула воздух. Гриффиндорка она или кто?

— Я была там. В библиотеке. Я вас услышала. Случайно, — и это даже ложью не являлось.

Малфой поджал губы и сморщил лоб. Вспоминал, о чем говорил?

— Значит, ты знаешь, — констатировал он, и Гермиона кивнула.

— Осуждаешь меня? — Драко вскинул бровь.

Ему тоже не плевать на ее мнение? Все-таки «тоже»?

— Нет, — Гермиона помотала головой для пущей убедительности.

— Хорошо? — было неясно, адресует он вопрос ей или себе. И… что именно «хорошо»? Хорошо, что она не осуждает, или хорошо, что она знает и Драко не нужно рассказывать ей про зелье? Переспрашивать Гермиона почему-то постеснялась. Малфой продолжал морщить лоб и кривить губы. Его поведение придало смелости. Сейчас или никогда!

— А еще я подслушала часть твоего разговора с мамой, — выпалила она, зажмурившись. Предложение выскользнуло так быстро, что прозвучало как одно очень длинное слово. Гермиона осторожно приоткрыла глаза. На лице Малфоя отражалась крайняя обескураженность. Он не вник в сказанное? Но на бис повторять она не собиралась, сосредоточившись на другом: — Прости, пожалуйста. Просто ты был такой после ритуала, что я испугалась… ты…

— Ты испугалась за меня? — уровень удивления Малфоя давно пересек все отпущенные представителям этой фамилии отметки.

Вопрос застал Гермиону врасплох. Получалось…

— Ну да, — честно ответила она, не менее Драко удивленная этим открытием, и снова повторила свое «прости».

Малфой за это время совладал с мимикой, только радость в глазах скрыть не смог — радость пополам с самодовольством.

— Будто меня можно удивить тем, что гриффиндорец полез не в свое дело, — нагнал он пафоса, но под конец тирады заметно сник: — Не скажу, что мне приятно, что ты… ну это грязное белье семьи, как ни крути.

Гермиона прервала его серьезным вопросом:

— Ты говорил с отцом?

Драко неопределенно повел плечами, но после паузы прокомментировал жест:

— Пока искал его, осознал, что понятия не имею, о чем нам говорить. Остыл. Передумал.

Они не были друзьями, чтобы обсуждать такие личные вопросы, Гермиона пожалела, что спросила, и кардинально сменила тему:

— Так это «Феликс»?

— Скорее всего. Описание сходится.

— Не знала, что Бадж его проклял.

— Почитай, — он протянул ей книгу. — В детстве был без ума от этой серии. История и легенды нашего мира в художественной форме.

Взгляд скользнул по имени автора. Кантанкерус Нотт. Неужели тот самый…

— …который составил список священных семей? Да. Только эти опусы гораздо занимательней.

Гермиону ждал другой «опус», но искушение было слишком велико. Она с тоской отодвинула «Печать жертвы», и Драко, пролистнув страниц десять назад, открыл свою книгу в начале рассказа «Правдивая и поучительная история о Жидкой удаче».

В общих чертах ей была знакома биография зельевара шестнадцатого века, прожившего большую часть жизни отшельником. Увлеченному зельями четырнадцатилетнему мальчонке из-за несовершеннолетия не дали побороться за «Золотой котел» в Чемпионате по зельеварению. После этого Зигмунт Бадж бросил школу и поселился на острове Герметрее в Шотландии, где очень долго жил в полном одиночестве, посвящая свое время экспериментам, выращиванию растений, изучению ингредиентов и созданию «Книги зелий». На этом знания Гермионы исчерпывались, но в рассказе было гораздо больше любопытных фактов о волшебнике-легенде.

Однажды, собирая травы, Бадж нашел на берегу своего острова бесчувственного юношу. Тертиус оказался волшебником, причем волшебником, которого выгнали из отчего дома братья-маглы. В этом месте Гермиона поморщилась, вспоминая, кто автор книги. Бадж, уж на что был недоверчив, проникся ситуацией, подлечил гостя, снабдил небольшим количеством денег, одеждой и лодкой. А потом… то ли расщедрился, то ли решил проверить действие экспериментальной разработки на ком-то живом — добавил к своим дарам порцию недавно придуманного зелья «Феликс Фелицис», после чего отправил обратно в Британию. Тертиус, благодаря зелью, смог устроиться в «Гринготтс» ликвидатором заклятий. И все бы хорошо, только он начал трепать языком, и на Герметрей зачастили охотники за удачей. Зигмунт не был с ними так щедр, как с первым своим подопытным. Какое-то время он продавал «Феликс Фелицис» за большие деньги, но желающих обрести везение становилось все больше: возвращались старые покупатели и приводили новых. Бадж начал замечать, что люди становятся зависимыми от его зелья. Дураком он не был, потому уничтожил любые письменные упоминания о Жидкой удаче и держал рецепт исключительно в голове, понимая, что когда-нибудь клиенты захотят большего — добыть не только само зелье, но и способ его приготовления. Постепенно эти мысли превратили зельевара в параноика, в каждом покупателе он видел своего убийцу или мучителя, но отказаться от денег и славы было выше его сил. И тогда Бадж наложил на зелье первое проклятие: любой волшебник, кроме него самого, мог сварить «Феликс Фелицис» всего лишь один раз в своей жизни, повторные же попытки были обречены на провал. Зигмунт почувствовал себя защищенным и обнародовал рецептуру вместе с предупреждением о проклятии и о том, что любая неточность в приготовлении способна превратить удачу в смерть. Но не все желающие испытать судьбу поверили его заявлению — вторая попытка сварить «Феликс Фелицис» стоила жизни юной волшебнице. Тут мнения разошлись: кто-то считал, что Зигмунт был влюблен в несчастную, кто-то — что она его друг по переписке, кто-то — что они и вовсе не были знакомы, просто Бадж не смог жить, зная, что стал косвенной причиной гибели человека, кто-то был уверен, что невезучего зельевара убили отец и жених жертвы «Феликса». Но факт оставался фактом — после смерти юной Фрейи Маклагген Бадж повторно проклял свое уникальное зелье, а затем взял и умер. И с тех пор любой, кто брался варить «Феликс Фелицис», был обречен на семь лет неудач.

В рассказе еще говорилось, что дух Баджа поселился в его «Книге зелий» и помогает юным дарованиям постигнуть сложную науку зельеделия, но это уже было неважно. Гермиона впилась глазами в строчку про смерть после того, как он наложил проклятие. Печать жертвы. Она посмотрела на вторую книгу, отложенную в сторону.

Малфой проследил за ее взглядом.

— А что у тебя?

Гермиона набрала воздух в легкие и выпалила:

— Это как раз о том, что вы с Северусом не успели обсудить. Он считает, что отворотное заклинание обрело такую силу из-за того, что ведьма, наложившая его, умерла. Что это произошло во время битвы.

— Печать жертвы, — даже в неровном вечернем свете было видно, как побледнел Драко. — Но ведь… жертву можно принести и… иначе.

— Убить? — не стала тратить время на экивоки Гермиона. — Продолжаешь подозревать маму? Не думаешь же ты, — даже произносить это было неприятно, — что она кого-то лишила жизни?

— Не сходится, — тут же ответил Малфой то ли ей, то ли себе. — Версия крестного стройнее. Я когда-то читал Проктуса Медичи. По-моему, он рассматривает спонтанное колдовство в третьей или четвертой главе.

Он осторожно взял книгу из Гермиониных рук и открыл ее на главе «Случайные печати».

— Будешь читать со мной? — Грейнджер не очень хорошо понимала, как себя повести. Приглашать Драко в беседку было отчего-то неудобно, а снаружи с каждой минутой становилось темнее.

— А что остается делать? — это и вопросом не было. — Ты слышала, что Снейп запретил мне пить зелья, а без них я не усну.

Гермиона приманила ближайший камешек, трансфигурировала его в сосуд и наполнила ярким светом, не Люмосом же себе подсвечивать? Краем глаза она наблюдала за впечатлением, которое ее волшебство производило на Драко. Впрочем, она и сама знала, что хороша в этом.

Малфой какое-то время бездумно пялился на огонек, а затем признал вслух:

— Красиво.

Гермиона зарделась, сама не понимая отчего. Молча положила книгу между ними, и они с Малфоем снова углубились в чтение. Глава не слишком сильно расширяла то, о чем рассказал Снейп. Способ подачи был неприятен, сквозь строчки чувствовалась циничная, несмотря на увлеченность темой, позиция автора. Позиция исследователя, для которого жизнь — ничто. Неприятно царапнуло упоминание необратимости.

— Мне жаль, — скупо прокомментировал Драко.

Она просто пожала плечами, а потом зябко поежилась и наложила невербальное согревающее.

Очнулась Гермиона оттого, что затек бок и замерзли руки. Несколько секунд ушло на осмысление того, где она и почему так жестко, а потом... рядом обнаружился Малфой. Вот кому было действительно неудобно. Драко кое-как изогнул свою тощую длинную фигуру, чтобы поместиться на покрывале и не мешать ей, и безмятежно спал. Она движением палочки обновила согревающее, снова сделала покрывало мягким, как перина, и высушила росу. Небо было еще блеклым, но уже светлым. Неужели они провели так всю ночь? Книгу, которую вчера читали вдвоем, пока не заснули, Малфой прижимал к себе, поэтому Грейнджер осторожно подвинулась к детским рассказам и, углубившись в историю создания Морочащей закваски, полную ведьмовских интриг, непонятно зачем уселась ожидать пробуждения Драко. Вскоре вернулась уходившая по своим собачьим делам Ора, а сзади завозился и закряхтел Малфой.

Гермиона не стала оборачиваться, чтобы не смущать его и не смущаться самой.

— Да, не так я себе представлял свою первую ночь наедине с девушкой, — раздался из-за спины лениво растягивающий слова голос.