Я с тобой (джен)

— София Сергеевна! — позвал из коридора мужской голос. — Это Прокофьев, откройте.

Вика вопросительно взглянула на женщину.

— Заведующий, — негромко пояснила та. — Ложись обратно.

Вика послушно залезла на лежанку, пока София открывала дверь. Заведующий отделением Прокофьев оказался бородачом под два метра ростом, халат не сходился у него на животе, а на шее висел стетоскоп.

— Как ваши дела? — спросил он, подозрительно глядя при этом на Вику. — Мне уже доложили, я вызвал скорую помощь.

— Не надо было, — спокойно ответила врач. — Обморок от сотрясения мозга, кости в порядке. Госпитализация не требуется, только покой.

— Разберутся, — махнул рукой заведующий. — Главное, чтобы на нас это не легло, у нас тут не больница все-таки. Ну и покой там лучше обеспечат с уходом. А родня у нее есть?

Он говорил так, точно пациенткой была одинокая и немощная пенсионерка, и Вику это покоробило.

— Я не хочу в больницу, — сказала она громко. — Я домой пойду. Мне уже лучше.

Заведующий вытаращил на нее глаза так, как если бы заговорила раковина или кушетка, то есть предметы вовсе неодушевленные.

— Однако, — пробурчал он и, развернувшись в сторону Вики, тоже стал вдруг говорить громко и медленно. — Я такую ответственность взять на себя не могу, — при этом он указал на себя пальцем и помотал головой. — Мы вас отправим в больницу, а оттуда идите куда хотите, договорились?

Он даже рукой показал, как она сможет пойти из больницы домой, и Вика заподозрила, что он ее принимает за человека с отклонением в развитии или плохо слышащего. Интересно, почему? Не успела она дать ему понять, что вполне дееспособна, как в кабинет вошли два здоровых парня с носилками.

— Кого забирать? — спросил один.

Заведующий указал им на Вику, они подошли к кушетке, легко сняли ее за ноги и подмышки и уложили на свое приспособление. Она попыталась сесть, но парни толкнули ее обратно и подняли носилки в воздух.

— Это совсем лишнее, — возмутилась София. — Она в состоянии идти сама.

— Вы что, в самом деле! — прошипела Вика, ерзая на шатком каркасе носилок. — Я жаловаться буду! Дайте мне встать!

Задержать носильщиков у нее сил не хватило, голова продолжала кружиться, а тело вело себя так предательски, что у Вики закралось подозрение, что ее сначала избили, а потом привели в чувство капельницей. Синяков, правда, она на себе не нашла.

— Вот люди, — заметил заведующий, пока Вику в коридоре пристраивали на тележку с колесами. — Им как лучше, а они жаловаться. А если вы по дороге домой под машину попадете? Мы же виноваты будем, что вас отпустили, а так — не мы.

Против этого аргумента Вика не нашла что сказать, Дон, как назло, молчал, а при этих амбалах она не решилась спрашивать. Носилки пару раз чиркнули о стену и поехали, София сложила Викину куртку, засунула ее в сумку, застегнула молнию и протянула заведующему.

— Это ее вещи, проследите тогда, чтобы не потерялись, а я пока свяжусь с ее родственниками и перешлю карточку… Куда мы ее направляем?

— Подождите, — многозначительно понизил голос тот. — Вообще, будет лучше, если мы сделаем так…

Он нагнулся к ноутбуку и быстро очистил открытую на экране карточку Вики, а потом сохранил пустой бланк.

— Что вы делаете? — возмутилась врач. — Зачем?

— Затем, — веско ответил заведующий. — Пусть уже в дежурной ее обследуют и заводят карту, мы как будто только скорую вызвали, а то она номерок не брала, прием не оплатила, а помощь получила, страховые нас замучают потом бумажками, вам это надо? И мне не надо. А вещи передам, конечно, там водитель на улице.

Он вышел в коридор с Викиной сумкой и проследовал к выходу из здания, где уже стояла машина скорой помощи. Носилки с Викой закатили внутрь, врач поставил сумку к ее ногам и дружелюбно помахал ей рукой.

— Счастливого пути, — усиленно-четко артикулируя, произнес он.

Водитель захлопнул дверь, закрыл замок, обошел машину и сел за руль. Из-за стекла в салон тревожно глянула молоденькая врач в синем костюме. Вика ей улыбнулась, но та не отреагировала.

— Что будем делать? — тихо спросила Вика у Дона. — Нас сейчас в больницу отвезут.

— Пусть, — ответил тот равнодушно. — Куда угодно лучше, чем домой.

— Хочешь сказать, что Антон остался на свободе?

— Да, — в голосе Дона была бесконечная усталость. — У него удостоверение помощника депутата, это у вас что-то значит, важная вещь, вроде нашего треугольника.

— Что за треугольник? — заинтересовалась Вика. — И что у тебя с голосом?

— Треугольник означает высший ранг, — пропустив мимо ушей последний вопрос, пояснил Дон. — Проверять некому, максимальная степень доверия.

— Значит, Антон будет искать нас, чтобы закончить начатое, — задумчиво пробормотала она. — Тогда домой действительно нельзя. Кстати, что за лекарство тебе капали?

— Слабительное, — буркнул Дон. — Помолчи немного, я думаю.

Вика обиделась, но на всякий случай прислушалась к себе — кишечник вел себя нормально, и она обиделась вдвойне. Куда везет машина, видно не было, Вика вернулась на место и полезла в сумку за влажными салфетками — вся шея была черт знает почему липкой, да и руки тоже ощущались грязными. Шаря в мешанине вещей (кроссовки, кошелек, спортивные штаны, плеер), она вдруг осознала, что не видит своего паспорта.

— Дон, — позвала она. — Кто-нибудь залезал в мою сумку, пока я спала?

— Спала? — не понял Дон, и тут же поправился: — Да, карточку заполняли на тебя, я разрешил.

— Ты с ума сошел? — возмутилась Вика. — Никому нельзя оставлять паспорт, там же СНИЛС и карта с зарплатой за отворотом обложки, и вообще — какого черта?

— А что я должен был делать, когда мне задают вопросы о твоем отчестве и дате рождения? — разозлился Дон. — Пришлось разрешить.

— Мог бы меня спросить!

— Я спрашивал, ты не ответила.

Вика снова перехватила взгляд врача в стекло и прикусила язык — может быть, с той стороны слышно, о чем она говорит, незачем ставить весь мир в известность, что она растяпа. Точнее, не она, а Дон, но ему простительно, он не местный. Хорошо, если паспорт остался у врача и его спрячут, когда она позвонит из больницы. А если от ее имени наберут кредитов, пока она тут катается?

Машина притормозила, и чей-то голос сбоку от двери попросил пропуск. Пока водитель показывал документы, Вика нашла царапину в краске на дверном стекле и приложилась глазом. Места были знакомые, желтый забор — как у всех больниц, оштукатуренный и выше человеческого роста, а вот мотки колючей проволоки над забором ее насторожили.

— Дон! — позвала она, проехав щекой по стеклу, потому что машина уже тронулась во двор.

— Я просил дать время подумать, неужели так трудно помолчать пять минут?

— Трудно, — рявкнула Вика. — Ты знаешь, куда нас привезли? Это не просто больница, это психоневрологический диспансер.

— И что?

Вика махнула рукой, вытащила из сумки телефон, который ей чудом вернул Антон в кафе, и быстро набрала в поисковой строке нужные слова, пока заряд подозрительно мигал мизерными процентами. Так, номер, адрес, гуглокарта, а что люди пишут?

— «Не вводят в курс содержания больных. Родственники переживают, как там находится человек родной, передачки ограничены на нет», «темная яма называют специалисты вашу больницу».

— Прекрати бомбить меня гормонами, — приказал Дон. — В чем дело?

— Шестнадцать плюсов, — прошептала Вика. — Шестнадцать человек подтвердили, что это правда. Дон, мы влипли.