Наследник Принца (гет)

Весь вечер перед Рождеством я по-прежнему просидел в одиночестве, уткнувшись в пособие по чарам. Думал было присоединиться к остальным и помочь украсить дом, но приступ головной боли свел на нет и так не особо праздничное настроение и отбил желание вообще что-то делать. Я выпил обезболивающее и незаметно для себя уснул прямо в одежде.

Утро началось с сюрприза.

Поправив воротник и одернув рукава водолазки, я присел на кровать.

— Может, спустишь уже? — раздалось сверху.

Я посмотрел на висящего вниз головой Джорджа и промолчал.

Они таки вломились в мою комнату без спроса. И использовали при этом не только заклинания, но и что-то алхимическое. Увидев сизоватый дымок, сочащийся из-под двери, я обалдел, наколдовал головной пузырь и стал ждать незваных визитеров. Заодно порадовался, что успел привести себя в порядок и переодеться. Несмотря на нетривиальность ситуации, мне не хотелось выглядеть чучелом.

Близнецы не замедлили появиться, за что тут же огребли невербальными Ступефаем и Левикорпусом. Дымок оказался не дымком, а смолотым в пыль порошком. Он быстро осел, оказался безвредным и, как позже я выяснил, действовал только на запирающие механизмы. Талантливые ребятки.

Джордж пожаловался Фреду:

— Дред, похоже, мальчик немой.

Фред, конечно же, не ответил. Трудно говорить, когда валяешься на полу и изображаешь бревно. Хотя неподвижность не мешала Фреду выразительно вращать глазами.

— Вообще-то, — подал я голос, — мальчик ждет извинений.

— Извини, мы не знали, что здесь кто-то есть, — Джордж развел руками. В его положении это выглядело весьма комично.

Я иронично выгнул бровь:

— Да ну?

— Ой-ей, хорошо, мы знали. Сириус проболтался. Нам стало интересно.

— А просто постучать не догадались, да?

Я махнул палочкой и спустил Джорджа на пол. Брата пусть сам расколдовывает, там простой Финиты достаточно.

— А ты крут. Чем ты меня?

Я оскалился. Кто же о таком рассказывает? Были бы друзьями — другое дело. Левикорпус мало того что отец придумал, так я его еще и доработал чуть-чуть, делая активированное заклинание независимым от палочки. Джорджу не повезло быть прилепленным к потолку.

Пожалуй, еще один вопрос в копилку для Северуса — вдруг Левикорпус тут не такой секретный.

Джордж подобрал свою палочку, освободил Фреда, и мы познакомились как полагается. Рукопожатие я проигнорировал, заметив, что мне не нравится зажатый в руке Джорджа пакетик, а Фреду не подам руку просто на всякий случай. Братья ощерились в улыбках, переглянулись и синхронно ответили:

— Наш человек!

Очень в этом сомневаюсь.

На попытки запутать меня с именами, я усмехнулся:

— Зачаровывайте башмаки. Ты где-то на дюйм выше, — сказал я Джорджу, повернулся к Фреду: — А ты бровь чешешь, когда о чем-то усиленно думаешь.

У Джорджа еще мочки ушей чуть толще, но об этом я промолчал.

Братья повернулись друг к другу:

— Во дает!

— И когда только успел?

Нет, ну а что? Иногда мне было скучно, а заклинания отвода глаз и бесшумного шага совсем не сложные. И первые два этажа я хорошо успел изучить. Когда надо, вовремя скрывался за тяжелой портьерой в гостиной или отступал в темный угол у большого серванта на пути в столовую. Фред с Джорджем были слишком шустрые, не хотелось привлекать их внимание и путаться под ногами. Изучить их со стороны показалось гораздо интересней. Я помнил их достаточно активными, но здешние близнецы были не в пример энергичнее и наглее.

В качестве извинений я попросил рассказать обо всех жильцах наверху. На самом деле меня не интересовали все, интересовал только один гость, вернее, гостья. Со слов братьев я выяснил, что Гермиона учится на одном курсе с Гарри, до каникул была в школе, затем, побывав дома у родителей, приехала справлять Рождество на Гриммо и останется здесь до отправки в Хогвартс. Услышанное мне понравилось.

Широко раскрытые двери гостиной показали украшенный зал и возню с подарками у елки. Ребята настолько увлеклись, что не обратили на нас внимание. Так как близнецы забрали свои подарки раньше, в столовой мы оказались первые, рассевшись по разные стороны стола.

За завтраком я наконец познакомился с остальными. Гермиона появилась позже всех, извинилась за опоздание — увлеклась подаренными книгами. Окружающие понимающе заухмылялись. К моему невероятному удовольствию, свободное место оказалось рядом со мной в дальнем конце стола.

— Я — Хэдриан, можно Хэд.

— Гермиона, — она улыбнулась, протянула ладошку, я осторожно пожал пальчики и еле удержался от желания прикоснуться к ним губами. — Только так, сокращать не стоит.

Я кивнул. Даже и не думал сокращать.

Меня откровенно разглядывали и пытались узнать что-нибудь еще, кроме имени, но Сириус пресек расспросы, сославшись на Дамблдора, чем меня очень выручил. Я не готов был выставлять свою жизнь на обозрение. Один и один, живу у Сириуса, потому что обстоятельства так сложились. Пока такой информации достаточно. В глазах Гарри заплескалась ревность. Но он молодец, быстро успокоился. Кажется, Гарри понял больше, чем было сказано.

За ним интересно было наблюдать и сравнивать с тем, что я вычитал из газет и услышал от Сириуса. Выводы делать было рановато, но Гарри Поттер в любом случае не походил на сумасшедшего героя, каким его рисовали газетчики, и совсем не выглядел, как выражался Сириус, истинным последователем Мародеров. Еще создавалось впечатление, что его постоянно что-то гнетет, — он частенько задумчиво хмурился. Но с такой насыщенной жизнью, это, наверное, не удивительно. На окружающих Гарри смотрел ясно и открыто, что невольно вызывало симпатию.

За завтраком разговор шел в основном о Мунго и мистере Уизли. Вскоре все Уизли вместе с Гарри и Гермионой собирались его навестить.

Я как мог ухаживал за девушкой. То подам салфетку или солонку, то, проследив за ее взглядом, двигал ближе тарелку с нарезанным хлебом или вазочку с фигурным печеньем. Она каждый раз благодарила и скромно улыбалась. А я не мог не улыбаться в ответ. Видно было, что ей нравится такое внимание, а мне было приятно позаботиться о красавице.

Вдруг Гермиона залилась румянцем и недобро посмотрела на близнецов. Два великовозрастных шалопая тыкали в нас пальцами, делали томные гримасы и рисовали в воздухе сердечки. Остальные тоже косились в нашу сторону и прятали усмешки. Все, кроме Рональда, тот смотрел на меня исподлобья, был злой и красный.

Ничего не понял. Я ведь просто проявлял учтивость, разве нет? Что особенного в моем поведении?

— Аристократишка, — сказал, как выплюнул, красный Рыжик, продолжая сверлить меня злым взглядом.

Я посмотрел на него с недоумением:

— Прошу прощения?

— Рон! Как ты себя ведешь?! — воскликнула Молли.

— Нормально я себя веду, без всяких высоких этикетов!

Да он ревнует!

— Рон, успокойся, — мягко вклинился Гарри.

— Кто он такой? — распалялся Рыжик. — Корчит из себя невесть кого...

— Рональд, замолчи! — грозный возглас Молли пробрал и меня, и остальных.

— ...Дом не помогал убирать. Ему, наверное, и собственный домовик прислуживает...

Тут он понял, что понес явную чушь, и заткнулся. Но теперь разозлился я. Появилось огромнейшее желание пригвоздить вилкой его дурной язык к столу.

— Да, верно, — сказал я, не сумев сдержать хрипотцу в голосе, — был у меня домовик, Рунни его звали.

Зажатая в кулаке вилка размягчилась, стекла на стол, словно расплавленный воск, и застыла серебристой лужицей. От возникшего комка в горле перехватило дыхание, и я с силой потер шею. Сделал глубокий вдох и выдохнул. Встал, посмотрел на Молли:

— Спасибо, миссис Уизли, было вкусно.

Я двинулся на выход и продолжал злиться. На то, что принял близко к сердцу слова ревнивого глупца, на то, что не мог идти прямо, не припадая на больную ногу, на то, что опять заломило в висках, и на исходящее, буквально ощущаемое кожей сочувствие, от которого было до одури тошно. На Рыжего не злился, он одномоментно превратился в пустое место.

* * *

Первой отмерла Гермиона, тихо сказала:

— Мне показалось, что он сейчас проткнет твой язык, Рон.

Она искренне не понимала такой вспышки агрессии. Парень ей понравился: был очень вежлив, приветлив и ухаживал, как ей показалась, тактично и ненавязчиво. Он не заслужил обидных слов. Ей было стыдно за друга. Взгляд упал на бывшую вилку, и Гермиона попыталась сковырнуть ее со стола.

Младший Уизли понял, что был неправ, но сдаваться просто так не собирался:

— Я же не знал, что он такой, с палкой. Мог бы и объяснить...

— Не кажется ли вам, мистер Уизли, что мои гости не обязаны перед вами отчитываться?

Снейповский тон, с которым была произнесена фраза, заставил всех поежиться, осознать, что большинство — гости в общем-то навязанные, и виновато опустить глаза. Обычно весельчак и балагур, пренебрегающий любыми условностями и традициями, Сириус Блэк внезапно преобразился в истинного хозяина этого дома.

— Молли, твой сын ведет себя неподобающе, — Сириус встал из-за стола. — Благодарю за завтрак, — и тепло посмотрел на крестника: — Гарри, я буду наверху, проверю Клювокрыла, буду рад, если ты ко мне присоединишься.

Стоило Сириусу выйти, как Рон стукнулся лбом о стол и простонал:

— Мерлиновы кальсоны! Я обидел Сириуса. Он мне Сычика подарил, сюда пустил, а я...

— А Хэда, значит, ты не обидел? — хмыкнула Джинни и подтянула к себе блюдо с тостами.

Рон поднял голову в надежде найти поддержку у лучшего друга. Но Гарри, интуитивно почуявший в новом знакомом товарища по несчастью, хмуро заметил:

— У него случилось что-то серьезное, не зря же он здесь прячется. Не стоило так...

Подключились близнецы:

— И тебе, братец, очень повезло...

— ...Что вилка расплавилась.

Отстранив Гермиону, они с помощью ножа отделили металлическую блямбу от поверхности и теперь со всех сторон ее рассматривали.

— А чего он к Гермионе полез? — с отчаянием воскликнул Рон. — Зачем она ему? Что он в ней нашел?

— Ах, во-от как? — ядовито зашипела Гермиона. — Конечно, что во мне такого? Мне и с Крамом потанцевать нельзя, и незнакомый парень за мной поухаживать не может. Я ведь ничего собой не представляю!

Взбешенная Гермиона швырнула на стол скомканную салфетку и выскочила из кухни.

Джинни, возведя глаза к потолку, ни к кому конкретно не обращаясь, меланхолично заметила:

— Мой брат — полный придурок.

Покачала головой и как ни в чем не бывало стала намазывать тост джемом.

Своей зарождающейся женской проницательностью Джинни прекрасно поняла причину конфликта. Она вполне обоснованно считала себя привлекательной, и хотя ей нравился Гарри, как любая другая девушка, Джинни попыталась выразительным взглядом и многозначительной улыбкой привлечь внимание симпатичного мальчика. Мальчик к ее ухищрениям остался равнодушным, но когда появилась Гермиона, запыхавшаяся, с небрежным хвостом волос, из которого успели выбиться пряди, у него словно внутри зажегся Люмос... Джинни про себя вздохнула. И правда, что они в ней находят?

— Дети, выйдите. Мне надо поговорить с Рональдом наедине.

Рон совсем поник и подумал, что тихий и ненормально спокойный тон матери пугает гораздо больше, чем ее обычные громкие окрики. Он испытывал стыд, корил себя за несдержанность, но ему все равно не нравился хлыщ, который посмел увиваться за их Гермионой.

Гермиону же душила обида. Она любила своих друзей, мирилась с их недостатками, понимая, что сама в общении тоже не идеальна. Знала, что Рон зачастую сначала делает, а потом только думает. Но все-таки надо соображать, о чем говоришь! Ей захотелось посидеть где-нибудь в тишине и одиночестве, чтобы немного успокоиться.

Что выбрать, гостиную или библиотеку?

— Он у себя, если тебе интересно, — Сириус почему-то не ушел наверх, а стоял на лестнице, опираясь рукой на перила; махнул рукой в нужную сторону. — Дальше по коридору. Там табличка на двери. Не ошибешься.

* * *

Испорченное утро компенсировалось замечательным днем, и я надеялся, что вечер будет хотя бы приемлемым.

Компания за праздничным столом собралась большая. Кроме нынешних обитателей дома, были Грюм, Тонкс и еще один гость, про которого рассказывал Сириус. Оборотень Люпин. Если честно, он меня пугал. Напрягало сидеть за одним столом с тем, кто и в нормальном состоянии может голыми руками переломить хребет простому человеку. Опасным он, правда, не выглядел. Был весь какой-то тусклый, со взглядом побитой собаки.

Гермиона сразу села рядом со мной, и мы продолжили начатый после завтрака разговор о чарах. Она тогда, утром, постучав в мою дверь, хотела только извиниться. Но я пригласил ее в комнату, сказал, что ей извиняться не за что, и, чтобы замять неприятную тему, переключил внимание, показав свои черновики с расчетами. Гермиона заинтересовалась и призналась, что сама давно хотела сделать себе нечто подобное, но более компактное, что-то вроде маленькой женской сумочки, которую можно было бы спрятать под одежду, если понадобится. В общем, темы для разговора нашлись. А когда есть о чем разговаривать, общаться становится легко. Она даже разоткровенничалась и посетовала, что комнату делит с Джинни и что там совершенно невозможно заниматься из-за шума да постоянных подтруниваний друзей над ее любовью к чтению. Оставалась только библиотека.

— Они не со зла, просто считают, что каникулы должны быть каникулами и учеба никуда не убежит.

Я, посмеиваясь, предложил ей «политическое» убежище и показал на кресло рядом с книжной полкой:

— Отдаю в безраздельное пользование, оно очень удобное.

Гермиона, так же смеясь, ответила, что подумает и, возможно, даст положительный ответ. Особенно ее обрадовало, что мне предстоит подготовка к СОВам и последующая учеба в Хогвартсе.

— Это здорово! Если хочешь, могу дать конспекты за младшие курсы. Некоторые у меня с собой, а остальные я попрошу родителей прислать сразу тебе. Но с возвратом.

Разве можно отказываться от такого соблазнительного предложения? Само собой, я согласился.

Мы так разговорились, что вспомнили о времени, когда в комнату постучал Джордж. Он предупредил, что пора собираться в Мунго, и, схватив Гермиону за руку, вытащил ее из комнаты, оставив дверь нараспашку. Причину такой бесцеремонности я понял, когда увидел в коридоре мрачного Рональда, шагнувшего мне навстречу. Мне были безразличны его сбивчивые извинения, сделанные явно под давлением, но так как к конфликту я не стремился и испытывал благодарность к миссис Уизли, то сделал вид, что верю в раскаяние и не держу на него обиды.

Вечером молодая часть обитателей Гриммо под бойким руководством Молли занялась подготовкой к ужину. Не желая на этот раз оставаться в стороне, я тоже предложил помощь. Миссис Уизли немного поворчала, но затем, одобрительно улыбнувшись, доверила чистить овощи, к чему я безропотно приступил: хоть ножом, хоть заклинанием — для меня подобная работа не была проблемой.

Рождественский стол был богат на еду, и Молли зорко следила за тем, чтобы присутствующие наелись до отвала. Настроение у большинства было приподнятое, чему очень способствовало известие о хорошем состоянии мистера Уизли. Блэк с Грюмом о чем-то тихо переговаривались и понемногу дегустировали бутылку с вином. Так же негромко Джинни что-то доказывала чем-то встревоженному Гарри, и очень успешно — он перестал хмуриться и повеселел. Оборотень все время косился на Нимфадору, но стоило ей посмотреть в его сторону, тут же отводил взгляд. Рональд был весь вечер непривычно тих и задумчив, но быстро ожил, когда близнецы, состроив умильно-просящие рожицы, уговорили Тонкс поиздеваться над своей внешностью. Выглядело по-настоящему смешно. Она не только меняла цвет волос, но и трансформировала лицо. Превращала губы в клюв, нос — в свиной пятачок, удлиняла уши.

— Получается, тебе Оборотка не нужна? — поинтересовался я.

— Будет не нужна, когда полностью научится себя контролировать, — ответил вместо нее Грюм.

Нимфадора смутилась, а потом вытянула губы в утиный клюв и крякнула. Молодежь захохотала, старшие были посдержанней и ограничились улыбками. Мне пришла в голову еще одна мысль, и я задумчиво потянул:

— А еще кое-какой орган ты можешь отрастить?

И тут же стушевался, потому что на меня уставились несколько пар удивленных и осуждающих взглядов. Тонкс сидела красная, как вареный рак, Фред, хихикая, что-то зашептал Джорджу на ухо, взрослые мужчины двусмысленно заухмылялись, а Гермиона чувствительно ткнула меня кулачком в бок. До меня дошло, что окружающие подумали совсем не то, что имел в виду я. Постарался побыстрее объяснить:

— Я хотел сказать — жабры, чтобы плавать без пузыря, когти там на пальцах или, ну не знаю, хвост мантикоры, он же с ядом, — от напряженного молчания и направленных на меня взглядов я совсем растерялся, — или любой другой, собачий хотя бы...

После моих слов Люпин окинул объект своего интереса таким жадным взглядом, что мне стало не по себе. Даже думать не хочу, что он вообразил. Блэк с Грюмом дружно заржали в голос, а Тонкс, кажется, передумала меня бить. Гермиона опять ткнула меня в бок. Я возмущенно на нее уставился:

— Сейчас-то за что?!

Очередной дружный смех был мне ответом. Вот уж никогда не мечтал стать клоуном!

Зато вечер удался.