Наследие из сейфа № 666 (джен)

Что будет, если вдруг скрестить

орла и трепетного льва,

искусством древних управляя?

Грифон получится, ептыть!

Крылами поведет едва

и воспарит к воротам рая.

Когда ж закончилися львы

и, кроме тигра, нет зверушки,

что будет, если нам скрестить

его с когтистой страшной птушкой?​​​‌​​​ ​​​‌‌‌ ​‌​​​‌ ​​‌​​‌ ​​‌​‌​ ​‌​​​‌ ​​‌​​​ ​​‌‌​​ ​‌​​​‌ ​​‌‌​‌ ​​‌‌​‌ ​​‌‌‌​ ​‌​​‌‌ ​‌​‌​‌​ ​‌‌​‌‌​ ​‌‌‌​‌‌ ​​‌‌​‌‌​ ​‌​‌‌‌‌ ​​​‌​‌ ​​‌‌‌​ ​​‌​​​ ​​​‌‌‌ ​‌​​​‌ ​​‌​​‌ ​​‌​‌​ ​‌​​​‌ ​​‌​​​ ​​‌‌​​ ​‌​​​‌ ​​‌‌​‌ ​​‌‌​‌ ​​‌‌‌​ ​‌​​‌‌ ​‌​‌​‌​ ​‌‌​‌‌​ ​‌‌‌​‌‌ ​​‌‌‌‌

Загадка древних колдунят-селекционеров, чуть было не использовавших Sanchopanzer'а в своей опытной деятельности

_____________________________________________________________

Следующие несколько месяцев пролетели, что называется, на одном дыхании. Просвистели чередой пестрых лент-событий, из которых отсеялись и отложились в памяти только самые яркие и значительные.

Например, переезд Сириуса в Литтл Уингинг на постоянное место жительства в домик у реки. Причем сразу после угона феникса… Разъяренный Дамблдор, доведенный до ручки, нагрянул на площадь Гриммо Двенадцать в святейшем порыве распотрошить ворюгу. Его голубые глаза метали молнии, а бешеная встрепанная борода встала дыбом от наэлектризовавшегося воздуха, в ней, опасно посверкивая, мелькали искры, пахнущие озоном. Дом Сириуса встретил его траурной тишиной. Впрочем, тут же нарушенной гневным воплем:

— Сириус! Ты где, гад?!

Услышав испуганный грохот из кухни, Дамблдор рванул туда, но вместо вожделенного грабителя нашел там всего лишь старого домовика, державшего в руках тяжелую кочергу.

— Где он? — с ходу рявкнул Дамблдор.

— Умер! — крикнул Кикимер, тыкая кочергой под колени. Дамблдор охнул, падая и хватая руками воздух, перед его глазами промелькнул умирающий в его кабинете Сириус, распластанный в кресле и державшийся за грудь.

— Не может быть!..

— Убийца!!! — взвизгнул Кикимер и обрушил чугунную палку ему на голову. Кочерга спружинила от тюбетейки и поехала, сдирая кожу с уха. Дамблдор взвыл. Но ещё громче взвыл Кикимер, продолжая лупцевать волшебника печным инвентарем: — Ублюдок, потрох сучий, моча гоблинская, ты что натворил? Ты зачем лишил род последнего потомка?! По чьей милости имя Сириуса исчезло с родового гобелена, а?

— По-по… погоди! — испуганно проверещал Дамблдор, пытаясь отползти от сыплющихся полновесных ударов престарелого мстителя. — Оно же было выжжено с него ещё почтенной его матушкой!

— Самый умный, да??? — взвизгнул Кикимер. — Имя было выжжено, но в роду-то он оставался! А теперь? Что теперь, я спрашиваю?! Последний Блэк исчез из рода совсем!!! А-а-а-ааа!!! — завопив, Кикимер перешел в полную вендетту, обрушивая карающую кочергу на повинную голову старика.

— Стой! Подожди, покажи мне!.. — взмолился Дамблдор, безуспешно прикрывая голову и чувствуя, как руки покрываются синяками.

Занесенная где-то над головой кочерга застыла в воздухе, глаза Кикимера выпучились — до него дошло, что избивает он, в принципе, невиновного, но… легче ж помереть, чем признать свою ошибку, да? Опустив карающий жезл, он сдавленно проквакал:

— Гобелен в гостиной, с-сэр…

Потирая многочисленные шишки на голове и синяки на руках, Дамблдор, прихрамывая на обе ноги, двинулся по указанному адресу, чтобы своими глазами убедиться, что имя Сириуса исчезло с родового полотна. Глаза заволокло красным туманом, в ушах загрохотала взбурлившая кровь — неужели Блэк и вправду умер, и его верный феникс унес тело усопшего на погребальный костер, решив оказать последние почести? Ведь выжжен-то был вышитый шелком миниатюрный портрет Сириуса, а его имя до недавнего времени было целым, а теперь оно почернело, покрывшись траурным налетом, как и имя Регулуса.

Дамблдор в каком-то наивном отчаянии жалобно погладил вышивку, словно надеясь стереть черноту тлена. Увы и нет. Гобелен грустно продолжал утверждать, что Сириуса Блэка-третьего (он же Бродяга) больше нет на свете…

Между тем носитель мертвого имени вкалывал наравне с грузчиками, ворочая с ними шкафы и комоды, кресла и диваны со столами, честно забыв про волшебные палочки, ибо счел, что трудовой пот украсит его дом не хуже, чем при постройке. Домик, стоявший на берегу Уинг-ривер, мог уже начать гордиться тем, что его купил замечательный новый хозяин по имени Сирил Трамп. Сириус, как мы видим, твердо решил поселиться поближе к крестнику, при этом не отбирая его у родственников, а так как ребёнок жил в сугубо маггловском городе, то вместе с магическим миром пришлось оставить и необычное для простого человека имя волшебника — Сириус. Несмотря на уверения крестника, что Блэк вполне нормальная для маггла фамилия, Сириус уперся рогом, решив сменить и фамилию, соблазнившись тонким намеком Гамаюн на его прозвище «Бродяга».

Таким образом в паспортном отделе города Литтл Уингинг на свет тысяча девятьсот восемьдесят девятого года родился Сирил Трамп, полностью перечеркнувший дорогу прошлому. Его «смерть», этот своеобразный уход из мира магии, и была непроизвольно учтена честным родовым гобеленом, с печальным вздохом вычеркнувшим последнего потомка Блэков. В то же время в банке Гринготтс ушли в вечную спячку сейфы, заранее опустошенные Сириусом, уж поверьте, он догадался перевести счета на свое новое имя.

Шкафы, диваны и комоды заняли свои места, выгодно подчеркивая собой новенькие обои и свежепобеленные потолки. Сам дом был одноэтажным, в форме креста, крылья которого образовывали две вместительные спальни с ваннами и гардеробными, гостиную с камином и кухню с гаражом, последние, понятное дело, находились со стороны подъездной дороги. Чуть поодаль, на взгорье, располагалась конюшенька, пока пустая, но полностью готовая к приему и содержанию четырех лошадей, которых Сириус собирался в скором времени приобрести для себя, Петуньи и мальчиков на конской ярмарке.

За лошадьми он в конце концов и собрался, решив не затягивать с удовольствием. И вот тут-то его настиг Бе Пе, Большой Подвох или Пизд… Подстава. Все продавцы и коннозаводчики, узнав, что клиент покупает лошадей для двух маленьких мальчиков и женщины-домохозяйки, в один голос начинали предлагать Сириусу меринов, спокойных выхоложенных кобыл или пони, хором при этом запрещая покупать гунтеров, тракененов и прочих верховых горячих скакунов. А если Сириус, распалившись несогласием, начинал с пеной у рта доказывать, что мальчики — прекрасные наездники, тут же грозили вызвать полицию, совали под нос винтовку и называли космическую цену за коня — в размере где-то полутора миллионов фунтов стерлингов. А что вы хотите, батенька, если среди лошадиной элиты с километровой родословной нет коня дешевле полумиллиона, вам же сказали: хотите спокойную клячу для ребёнка — покупайте коня-качалку, пони или кобылу с мерином!

В общем, пришлось Бродяге сдаться на милость знатоков и психологов, завязать потуже ремешок на выпирающей гордости, подсчитать бюджет, раскрутить на поездку Вернона с мальчишками и направить колеса семейного форда в Солихулу, на конскую ежегодную ярмарку, расположенную где-то у черта на рогах, географически вроде как близ Уорвика. Приехав туда, Сириус с тоской принялся глазеть на дохлых кляч, которых вовсю рекламировал высокий пузан в белой ковбойской шляпе, рассекая по манежу верхом на откляченном жеремерине. Это не опечатка и не ошибка, это определение «погашенного» коня, у которого яйца целы, но спокоен при этом, как евнух.

Ну если Сириусу глушенные коняги никак и ничем не нравились, то Гарри и Дадли пришли в восторг от милых и ласковых лошадушек. Большинство из них были предоставлены приютом и раздавались почти бесплатно в хорошие, надежные и добрые руки. Дадли сразу всей душой прикипел к соловому мерину с чудесной белой гривкой, а Гарри приглянулась вороная кобылка полукровной фризской породы. Вернон для Петуньи присмотрел другую кобылу, высокую и стройную, как и его женушка, теплой каштаново-бурой масти. Себя он тоже не забыл, решив тряхнуть стариной, и купил на свои деньги отличного гранда, серого, списанного с армейской службы, только что из-под кавалериста. Один Сириус долго метался, не в силах выбрать себе коня по вкусу, его аристократическая натура требовала элитнейшего скакуна чистейших кровей, и все эти дохлые дворняги-полукровки и метисы его никак не устраивали. Наконец Гарри сжалился над ним, остановил мечущегося туда-сюда крестного и предложил:

— Сириус, ну хочешь, я тебе Пегаса из Книги призову? Он уж точно самым наичистокровнейшим будет.

— Ух ты… Правда? И такие есть? — восхищенно притормозил эстетствующий родственник.

— Да-да, — подтвердил Гарри. — И Пегасы там есть, и Единороги, и Тулпары, и Аликорны, и Гиппороны с Гиппогрифами…

У Сириуса в глазах аж золотая лихорадка со знаком доллара разгорелись — так он был заворожен перспективой прокатиться на перечисленных крестником скакунах. В результате простого коня он себе так и не купил, и в Литтл Уингинг нанятый коневоз повез четырех лошадей Дурслей и Гарри.

Стелилась под колеса гладкая дорога, пахнул вкусно лошадьми встречный ветерок, летящий к форду от коневоза, едущего впереди, пыхтел в усы довольный Вернон, радостно галдели на заднем сиденье мальчишки, обрадованные неожиданным приобретением.

Миновав городские районы Вестминстер и Ламбет, грузовик с конями и семейный форд, двигавшиеся в общем потоке машин по автобану, приблизились к мосту Ватерлоо, являющемся самым длинным мостом в столице и самым проблемным в мире, пожалуй… Он был основан в тысяча восемьсот одиннадцатом году как «Strand Bridge», но после битвы при Ватерлоо и победы над Наполеоном был переименован в мост Ватерлоо. В тысяча девятьсот двадцать третьем году он был закрыт из-за сильной просадки фундамента. Реконструкция горе-моста началась в тридцать седьмом году, но была отложена из-за второй мировой войны и не возобновлялась до тыща девятьсот сорок пятого года.

Вот и сейчас с ним что-то произошло… Затор был чуть ли не в милю протяженностью и, как подозревали все автовладельцы, будет очень долгим, и многие из них, плюнув на крюк, разворачивали машины, чтобы проехать злосчастный район по другим мостам. Темза-то одна и длинная, и мостов вдоль неё до тридцати штук точно наберется.

Ну, лошадей ждать в пробке как-то негуманно заставлять, поэтому водитель коневоза по просьбе Вернона повернул на дорогу вдоль Темзы на следующий мост, с ним уехал и Сириус, до отказа напичканный инструкциями насчет выгрузки-размещения-поения и кормления животин. Сам Дурсль остался продвигаться к мосту черепашьим ходом — по сантиметру в минуту. Дела у него в черте города были: надо было заехать в офис — забрать документы, которые ленивая секретарша не заполнила «вчера».

Ползли машины, переругивались водители, спрашивая друг друга и дорожных полицейских о причине затора. Бобби лениво отгавкивались, махали полосатыми палками и просили проезжать и не задерживать. Спустя полчаса и полмили стала понятна причина пробки — перед мостом по проезжей части метался человек и кричал, создавая тот самый затор:

— Да стойте вы! Говорю вам — мост ненадежен! Стойки размыты, вам просто не видно!

От него отмахивались. На него ругались. Его толкали полицейские, прося убраться с дороги. Оттащив смутьяна на обочину, давали торопливую отмашку водителям, и те, пользуясь окошком, проскальзывали в щель и спешно уносились по мосту, который, судя по всему, был цел и никуда обрушиваться не собирался. То есть парень на первый взгляд действительно был смутьяном, сея панику и пугая честных граждан.

Но не для Гарри. Гарри его узнал, а благодаря Сириусу, знал и его имя — Вижн Гринвуд. Тронул за плечо дядю.

— Дядя Вернон, пожалуйста, давай назад.

Вернон оглянулся — вокруг, со всех сторон: спереди, сзади, справа и слева, были машины.

— Никак… Некуда. Гарри, а что случилось?

— Это волшебник, — напряженно закусив губу, сказал Гарри. — Он видит беду, предупреждает нас, а доказать её не может. Ты видишь — ему никто не верит…

— Но мост-то цел, вон, стоит… — возразил Вернон, кивая на машины впереди.

И, словно в издевку его словам, мост с громким «ХР-РРРЫК» ушел вниз и вбок ровно посередине. Расширенные глаза Вижна на какую-то долю секунду встретились с глазами Гарри, прежде чем он исчез, смытый стальным потоком рухнувших в провал автомобилей.

Гарри никогда в жизни так не кричал… Выскочив из машины, он опрометью кинулся на берег и с ужасом смотрел на жуткую мешанину воды, машин, бетонных плит и арматурин. Смотрел, смотрел и искал среди всего этого хаоса одну-единственную золотистую голову — голову Вижна Гринвуда… Потому что и мысли допустить не мог, что из-за него погибнет волшебник. А зачем бы ему ещё торчать на маггловском автобане и уговаривать народ не ехать по мосту?

— Вот он… — выдохнул Вернон. И тут же, оскальзываясь на крутом склоне, начал спускаться к взбаламученной рыжей воде. Гарри и Дадли, замерев у раскуроченного бетонного ограждения, неотрывно следили за Верноном, чья широкая спина в сером пиджаке не очень-то выделялась средь чужих других спин людей, спешащих на помощь попавшим в беду. Но взгляд мальчиков приклеился только к ней, к родной спине отца и дяди Вернона.

Волшебники могут многое. Перемещаться в пространстве на любые расстояния, повернуть время вспять, ненадолго, но могут, шагнуть в нужную точку времени и слегка подкорректировать текущие события. Могут изменить форму предмета и склеить разбитое. А могут и в будущее заглянуть, если появится такое странное желание и будут на то способности. Вот только в предвидение обычно никто не верит, и его очень трудно доказать. Вижн и не пытался, знал, что бесполезно. Всё, что он мог, это просто создать пробку на дороге, желательно такую, чтоб машины долго не могли въехать на мост, чьи опорные и несущие сваи элементарно износились со времени последнего ремонта-реконструкции.

Привычно поджидая мальчика, Вижн уловил незначительные нюансы будущей катастрофы, присмотревшись к источнику опасности, понял, что произойдет несчастье, если ничего не предпринять. Мэрию, строителей и прочих инженерно-дорожных людей предупреждать уже было попросту некогда — старый изношенный мост собирался обрушиться именно сейчас, в этот день… Перегородив дорогу бетонным блоком, трансфигурированным из кирпича, Вижн надолго застопорил движение, пока магглы не додумались вызвать тягач. Эвакуатор-то приехал, да камень сгинул, не к чему стало тросы цеплять — не к кирпичику же? — но теперь на мосту застрял сам тягач, все колеса которого внезапно спустили воздух. Это Вижн применил невербальное Секо, намертво закупоривая дорогу стальной пробкой.

Пробираясь вброд средь покореженных машин, Вернон добрался до светлой макушки, ухватил тяжелое недвижное тело и, пятясь, потянул на берег. Кто-то помог ему, поднял за ноги, ещё кто-то сбоку пошел, придерживая голову…

Идиотов среди автовладельцев не было, они с самого начала видели, что именно этот парень суетился на въезде на мост, уговаривая ехать другой дорогой. Выбрались на высокий берег, прошли немного выше по набережной, ориентируясь на звуки сирены кареты скорой помощи. Но тут парень закашлялся, приходя в себя, и его бережно уложили на газон. Вернон, встав на колени, крепко держал в объятиях содрогающееся от кашля трясущееся тело. Гарри и Дадли давно стояли рядом и испуганно смотрели на спасенного спасителя.

— Вижн! — жалобно позвал Гарри. Парень, кашляя, повернул голову к нему и слабо улыбнулся, мелко-мелко закивал, мол, сейчас, отдышусь, и всё будет в порядке… Гарри, всхлипывая, протянул руки и безотчетно вцепился в мокрый рукав его пиджака.

Энное время спустя, после положенных медицинских осмотров-капельниц-перевязок-примочек, Вернона, мальчиков и их нового знакомого наконец-то отпустили. Подчиняясь молчаливому приказу Вернона, Вижн покорно забрался в автомобиль. Вернон, дождавшись, когда заберутся мальчики, сел за руль и повел машину прочь от места катастрофы. Гарри взял блондина за руку и требовательно спросил:

— Ну кто ты, Вижн? Я тебя не в первый раз вижу.

В ответ на Гарри глянули прозрачно-зеленые глаза, а губы раздвинулись в косоватой улыбке, обнажая белые зубы.

— Ну, скажем так, я несостоявшийся поклонник твоей мамы. Очень её любил, знаешь ли… А так я твой будущий учитель в школе Хогвартс, буду преподавать защиту. Попал, вот совершенно случайно, в момент срочного набора во время реформы, затеянной Советом попечителей. Кстати, Хогвартс отремонтирован полностью и готов к приему учеников.

Договорив, он тепло посмотрел на мальчика, позабавленный его удивлением. Гарри, совершенно потрясенный, смотрел на Вижна и силился уложить в голове невозможный факт того, что рядом с ним сидит его будущий учитель — профессор Гринвуд.