Черный Принц. Наперекор судьбе (джен)

— Ну наконец-то, мой мальчик. Я уже перестал надеяться, что ты когда-нибудь вернешься под этот кров, — с неизменной добродушной улыбкой Дамблдор приветствовал меня в своем кабинете.

— Надеюсь, тебе понравились комнаты декана Слизерина? Если нет, не стесняйся — ты можешь менять в них все на свой вкус. Боюсь, у Горация было своеобразное представление об уюте. Но это пустяки. Главное — ты наконец свободен.

От последнего утверждения глухая боль, поселившаяся в моем сердце, вдруг обернулась вспышкой холодной ярости. Мерлин, я же знал, что он обязательно скажет что-то подобное, и был готов к этому. Почему так больно?! Усилием воли подавив в себе все эмоции, я холодно ответил:

— Все хорошо, господин директор. Интерьер в кабинете меня мало занимает. Я пришел узнать, какие у вас будут распоряжения на ближайшие дни. А также примерный распорядок уроков на сентябрь.

— Похвально, Северус, весьма похвально. Твое стремление сразу войти в курс дела разумно. Но не стоит так торопиться. Никаких особых распоряжений у меня нет. Обустраивайся. Завтра будет первый педсовет, там и обсудим распорядок уроков и прочие дела, связанные с предстоящим учебным годом. А сейчас присядь. Мне надо поговорить с тобой.

Он сделал приглашающий жест, и я был вынужден устроиться в кресле около стола. После непродолжительного молчания директор поинтересовался:

— Я слышал, что лорд Принц таинственным образом исчез. Слухи разнятся: одни говорят, что он умер, другие — что покинул пределы Британии. Но никто не знает наверняка. Конечно, твой Наставник всегда отличался непредсказуемостью и нелюдимым характером. И все же это внезапное исчезновение выглядит очень странно. Быть может, ты что-то знаешь об этом или заметил что-то подозрительное в его поведении в последнее время?

Он выжидательно посмотрел на меня, я же не спешил с ответом. То, что Дамблдор сразу спросил об исчезновении отца, выглядело очень подозрительным — лорд Эвард не слишком часто общался с высшим обществом, а с момента исчезновения прошло три недели, даже меньше. Слишком малый срок, чтобы его отсутствие могло кого-то удивить. На гобеленах чужих Родов его имени быть не могло — нет у нас в Британии кровной родни. Значит, либо он собирался с кем-то встретиться, но по понятной причине не пришел, и это показалось подозрительным, или, что скорее всего, директор что-то выяснил из другого источника. По его лицу нельзя было определить — знает он что-либо точно и ловит меня на живца или же только подозревает неладное.

Молчание затягивалось, и надо было что-то отвечать, я же продолжал теряться в догадках. Дело осложнялось тем, что мне до сих пор не было известно, кто прятался за колонной Артериума и в конце концов убил старика Мальсибера, о смерти которого я узнал через несколько дней из газет. Очень возможно, что это был человек, связанный с Дамблдором. Если это было так — лгать ему в глаза было бы верхом идиотизма. Хотя что мне, собственно, оставалось? Промолчать на прямой вопрос я не мог.

— Мне неизвестно о месте пребывания лорда Эварда, — произнес я и сам удивился, как бесстрастно прозвучал мой голос; что ж, это было почти правдой — я не видел его около месяца. — Это не первое исчезновение за годы, что я провел в качестве ученика в его доме, так что ничего странного в этом нет. Он никогда не отчитывается о своих перемещениях и своих делах, так что ничего более конкретного я не скажу.

— Да, лорд Принц довольно скрытный человек, — как бы про себя отметил директор. Он на секунду задумался и продолжил, резко меняя тему разговора: — Ты вернулся в родительский дом, Северус? Может быть, прислать тебе домовиков, чтобы навести там порядок?

— Нет. Лорд Эвард после окончания ученичества позволил мне жить в мэноре, — сухо ответил я и, видя, как жадно блеснули глаза Дамблдора, добавил: — Я могу пользоваться лабораторией и библиотекой, при условии, что ни одна книга не покинет пределы особняка. Неприкосновенность собственности защищена магически. Мой Наставник не настолько мне доверял.

Я постарался добавить горечи в свой голос. И мне это вполне удалось — чего-чего, а горькой тоски во мне было хоть отбавляй. О да, отец настолько мне не доверял, что просто обездвижил, а сам отправился на смерть...

— Это неудивительно, мой мальчик. Темные маги не верят никому, даже своим наследникам. А ты был для него лишь родственником-полукровкой. То, что он позволил пользоваться лабораторией, уже свидетельствует о высшей степени доверия, на которую он был способен. Ты можешь гордиться собой. Твоя порядочность не вызывает сомнений, — с ноткой разочарования промолвил директор.

Его сожаления были вполне понятны — добраться до хранилищ мэнора, при магической защите, — просто нереально. Уж это он прекрасно понимал.

— И все же ты очень разумно поступил, оставшись в Принц-мэноре. Библиотека Принцев весьма обширна, не правда ли? И она может тебе пригодиться в дальнейшем. К тому же сам факт твоего проживания в родовом гнезде чистокровных лордов существенно поднимет твой авторитет среди слизеринцев, а это уже немало. Можно даже... намекнуть, пожалуй, что ты возможный наследник. Ведь у лорда Принца больше нет родственников, насколько мне известно.

Дамблдор пересел на любимого конька. Правда, умолчания и откровенный вымысел причудливо сплетались — я даже восхитился: мастер! — мгновенно образуя новый узор. Стало даже интересно, что бы он сказал, если бы мог видеть перстень Главы на моем пальце. Но, слава Мерлину, все мои регалии были надёжно укрыты от чужих глаз, так что я спокойно внимал рассуждениям дорогого патрона о туманных перспективах влиться в чистокровное общество при помощи столь невинного преувеличения. Наконец он замолчал, и наш разговор подошёл к концу.

— Все это мы еще обязательно обсудим чуть позже — время терпит. Не стану тебя задерживать, устраивайся на новом месте, мой мальчик. Я уверен, ты станешь замечательным учителем и сможешь передать все свои знания детям.

На этой патетической ноте Дамблдор дал понять, что аудиенция закончена.

Прекрасным учителем! А еще прекрасным цепным псом и очередной шахматной фигурой в этой затянувшейся на десятилетия партии. Ага, всю жизнь мечтал! Коротко кивнув, я поспешил откланяться и действительно осмотреть свои временные, как я искренне надеялся, владения.

* * *

Кабинет декана ничуть не изменился со времен моей учебы. Все та же мебель красного дерева: стол, кресла, пара книжных шкафов. Довольно уютно, несмотря на сырость и некоторое запустение. Но вот спальня, где мне еще не приходилось бывать, производила неоднозначное впечатление. Если бы я не был близко знаком с Слагхорном, то, глядя на широкую перину, кисейные кружева, заменявшие обычный полог, и огромное трюмо у стены, мог бы подумать, что это спальня изнеженной барышни, а уж никак не престарелого зельевара. Правда, при ближайшем рассмотрении я с облегчением убедился, что полки трюмо занимали отнюдь не флаконы с косметикой, а несколько бутылей с вином. Судя по пыльным отпечаткам, первоначально их здесь было гораздо больше. Но вся основная коллекция последовала вслед за своим хозяином. Что ж, это объясняло мутноватый взгляд старого учителя, который мы часто имели сомнительное удовольствие наблюдать по утрам. Особенно по понедельникам. Я усмехнулся: было забавно представить, как Гораций пьет свое драгоценное вино и смотрит на собственное отражение. Что ж, прекрасный собутыльник, ничего не скажешь.

Вызвав хлопком домашнего эльфа, я распорядился убрать все это безобразие, поменять белье и занавеси на постели, выбросить к черту трюмо, а сам занялся настройкой камина. После всех моих манипуляций он становился своеобразной дверью между Хогвартсом и Принц-мэнором, хотя номинально был отключен от общей сети. Защитные чары школы, конечно, обмануть вряд ли удастся, но учитывая, что я был профессором, не думаю, что мои перемещения будут восприняты как незаконное проникновение.

На все ушло более полутора часов. За это время шустрые домовики буквально вылизали спальню с кабинетом и благополучно испарились. Убедившись, что комната приобрела более-менее человеческий вид, я снял мантию и прямо в одежде повалился на кровать. Плетение чар существенно вымотало меня, но вроде бы все получилось. Ясно станет только через несколько дней — по реакции директора, но уже сегодня я вполне мог вернуться домой и переночевать в собственной постели. А также морально подготовиться к завтрашнему педсовету.

Но не судьба. Стоило мне на миг расслабиться, как мое внимание привлек слабый стук во входную дверь. Чертыхаясь про себя, я резко распахнул ее. На пороге стоял старик Филч, а у его ног застыла неизменная миссис Норрис.

— Профессор Снейп! — прошамкал завхоз и изобразил на морщинистой физиономии самую радушную улыбку, на какую был способен. — Неужели вы вернулись? И как возмужали! Я же совсем мальчиком вас помню!

Конечно, помнил. Нельзя сказать, что я часто нарывался на отработки, но несколько раз туалеты чистил. Что было, то было.

— А мне директор только час назад сказал, кто к нам пришел! И я сразу к вам! Надо же было поздороваться.

— Я весьма рад, мистер Филч, но сейчас несколько... — я развел руками, лихорадочно придумывая, как побыстрее отделаться от его назойливого присутствия.

— Конечно, конечно, вы только приехали! Я все понимаю! Я только поздороваться и сказать, как я рад! — он замахал руками и отступил во тьму коридора. — Если что — обращайтесь!

Я пробормотал слова благодарности и прикрыл дверь. Отдых он мне все равно перебил, так что я со вздохом стал расставлять книги по полкам. Увлекшись, я только спустя час обнаружил, что нахожусь в комнате не один. У камина сидела миссис Норрис и внимательно изучала медную решетку. Должно быть, за это время она успела детально изучить все мои апартаменты. Не особо церемонясь, я взял ее за шкирку и выставил за дверь. Подобное внимание к моей персоне со стороны Филча и особенно его странной компаньонки мне совсем не понравилось.

* * *

— Прежде всего позвольте поздравить вас, дорогие коллеги, с началом нового учебного года. Ученики приедут только через неделю, но наша с вами работа уже началась, — произнес Дамблдор с отеческой улыбкой, осматривая собравшихся в его кабинете преподавателей Хогвартса. Все расселись полукругом вокруг массивного стола, я же скромно занял место с самого края.

— Для начала я хочу поприветствовать от лица всех присутствующих нового преподавателя Зельеварения, профессора Северуса Снейпа. Я думаю, представлять вам его не надо. Он так же займет пост декана факультета Слизерин. Добро пожаловать, Северус.

Я привстал и сдержанно поклонился, коллеги сопроводили мои действия пристальными взглядами и несколько недоуменными улыбками и перешептыванием. Судя по удивлённым лицам, в курсе моего назначения была только замдиректора профессор Макгонагалл. И Флитвик. Который, по-моему, единственный из присутствующих искренне радовался моему назначению. Помона Спраут была изумлена наравне с другими, а сама Макгонагалл не скрывала возмущения, вызванного моим появлением. Похоже, она до конца надеялась, что директор передумает и не совершит столь опрометчивого шага. Но промолчала, только тонкие губы недовольно поджались.

— Но как же, Альбус! Северус, конечно, очень талантливый мальчик, но вешать на него сразу целый факультет... Не слишком ли это большая нагрузка? Он совсем не имеет опыта и так молод...

Профессор Спраут бросила на меня виноватый взгляд, как будто извинилась за свое недоверие. Совершенно напрасно. Я, например, был абсолютно уверен, что не справлюсь. И надеялся доказать это на деле в кратчайшие сроки.

— Не стоит волноваться, Помона. К моему глубокому сожалению, на Слизерине сейчас числится не слишком много учеников. Вы же знаете, что большинство чистокровных семейств, чьи дети из поколения в поколение учились на этом факультете, предпочло отправить своих детей в Дурмстранг. Да и в этом году, не думаю, что нас ждёт особый наплыв. Возможно, появление нового декана повлияет на родителей будущих учеников, и в дальнейшем количество их увеличится. Именно с этим соображением и связано назначение на эту должность молодого и энергичного преподавателя. К тому же совсем недавно окончившего именно этот факультет. Блестяще закончившего. Я возлагаю на Северуса большие надежды и уверен, он вполне справится.

— О да! Профессор из Азкабана привлечет в школу детей Пожирателей, в этом я тоже не сомневаюсь. Вот только нужно ли нам это осиное гнездо?

Макгонагалл сменила меня презрительным взглядом, на который я ответил своей самой ослепительной улыбкой. Больше напоминающей волчий оскал.

— Вы что-то имеете против детей, профессор? — поинтересовался я, продолжая улыбаться.

— Детей Пожирателей! — припечатала декан Гриффиндора.

Остальные преподаватели притихли, наблюдая за нашим ассо.

— Это отменяет их право на обучение? — даже легчайшей тени сарказма не было в моих словах. Только интерес, научный интерес... — И оттого, что рождены в неугодных вам семьях, они не перестают быть детьми. Такими же детьми, как и невинные малыши — гриффиндорцы.

Макгонагалл фыркнула и отвернулась. Она никогда не питала ко мне симпатии, и своё "Превосходно" я выдрал у нее в свое время чуть ли не зубами. Но дело даже не в старых счетах, не настолько она мелочна, чтобы вспоминать мои детские проступки. В конце концов, я был не самым плохим учеником за годы ее преподавания. Причина ее гнева крылась совсем в другом: так уж случилось, что большинство бравых авроров, павших от рук Пожирателей, были выпускниками ее факультета. Это ее храбрые до безрассудства львята наполнили кладбища Годриковой долины и других магических городков и поселков. Слишком много крови пролилось. Я понимал ее боль, но ничего не мог изменить. Бесспорно, декан Гриффиндора имела все основания для ненависти к последователям Волдеморта — да и ко мне лично, чего уж, — так что не было ничего удивительного в ее реакции на это назначение. Оставалось надеяться, что она не опустилась до мести детям за грехи родителей. Но не думаю. Минерва Макгонагалл никогда не была жестокой.

Как бы там ни было, отношение замдиректора лило воду на мою мельницу. Дай ей волю, она меня бы и на порог не пустила. А значит, легко станет моей невольной помощницей.

— Не стоит ссориться, коллеги.

Дамблдор похлопал ладонью по столу и укоризненно посмотрел на свою заместительницу.

— В Хогвартсе всегда были рады всем детям, невзирая на их происхождение. Это наш общий дом. И не стоит забывать об этом. Потеря целого поколения чистокровных волшебников — настоящая трагедия, и ее надо во что бы то ни стало предотвратить.

Директор помолчал с минуту и продолжил уже своим обычным тоном:

— Итак, на повестке дня расписание уроков и учебные планы. Профессор Макгонагалл, вам слово.

* * *

Двухчасовое пребывание в обществе будущих коллег подарило мне стойкую мигрень и изжогу. Последняя — от мерзопакостных сладостей, которые я решился попробовать. Редкостная гадость липла на зубах и утяжеляла желудок почище цемента. Дёрнул меня чёрт прикоснуться к этой так называемой пастиле! Правда, остальные учителя съели гораздо больше меня и остались живы. Мистика.

То, что Помона Спраут была права и нагрузка мне предстоит неподъемная, стало ясно уже в первые полчаса совещания.

Они что, действительно считали, что у меня не может быть других дел, кроме непосредственных обязанностей декана Слизерина? Семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки! Даже сон при таком расписании — непозволительная роскошь. Оказывается, я должен был не только вести зельеварение у всех семи курсов, патрулировать по ночам коридоры в поисках малолетних нарушителей и вытирать сопли своим змеенышам. Нет. Я ещё обязан был варить все зелья для Больничного крыла, следить за закупкой ингредиентов и составлять финансовые отчёты для Попечительского совета. А на досуге наводить контакты с чистокровными семействами. Об этом директор, конечно, не говорил, но это само собой подразумевалось. Нет, надо было валить из этой клоаки, и как можно быстрее!

Эта мысль, пожалуй, единственная разумная, которую я почерпнул за время педсовета, несколько примирила меня со всем остальным. К чему нервничать, если все очень скоро закончится?

Выйдя наконец из кабинета директора, я остановился. Нет, идти сразу в подземелья совсем не тянуло. Было душно. Душно от косых взглядов, многозначительно приподнятых бровей, поджатых губ. Сидя на педсовете, я старался игнорировать все это, и у мня неплохо получалось, но оставшись в одиночестве — почувствовал опустошение. И самое скверное: мне придется провести с этими людьми еще Мерлин знает сколько времени. Где взять сил? Оказывается, за годы, проведенные в Принц-мэноре, я отвык. Отвык от ненависти, от холодного презрения... от всей этой мышиной возни. Наверное, пора смириться — Хогвартс никогда не будет для меня настоящим домом. Не был в детстве, не станет и теперь. Жаль. Ведь магия самого замка не отвергала меня. Я это чувствовал. Дело было в людях, населяющих его.

Постояв пару минут, я взял себя в руки и, чтобы хоть немного проверить голову, поднялся на Астрономическую башню.

Преодолев бесчисленное количество ступенек, я рывком отворил массивную дверь и на минуту замер на пороге. После тесного коридора башни от открывшегося простора слегка закружилась голова.

Вечерело. Багряно-красный диск солнца почти коснулся кромки Запретного леса, окрашивая пушистые облака в королевский пурпур. В воздухе уже чувствовалась осенняя свежесть, хотя уходящее лето не спешило уступать свои позиции. Я пересек смотровую площадку, подошел к широкой арке и с наслаждением потянулся, вдыхая аромат хвои, доносившийся от сосен, росших у самого подножья башни. Оказывается, все это время я был напряжен, как тетива лука, готового в любой момент выпустить ядовитую стрелу. Но здесь можно было хоть немного расслабиться. Великолепный вид на Чёрное озеро и Запретный лес всегда действовал на меня успокаивающее. Здесь хорошо было отрешиться от проблем и просто дышать, впитывая звуки и запахи приближающегося вечера. Меня посетила крамольная мысль: а что, если плюнуть на все, раскинуть руки и улететь отсюда прочь? Ведь вот оно — небо. Бескрайнее и безграничное. На мне не было оков, никаких. Отец позаботился об этом. И Дамблдор не в силах меня удержать, хотя сам и не подозревал об этом. Я выглянул наружу и осмотрел двор — ни души. Оставалось встать на широкий уступ и отдать себя на волю ветру. Так просто.

Еще раз окинув взглядом горизонт, я вздохнул. Хватит мечтать, никуда я не полечу. Это означало бы оставить Гарри наедине с его судьбой, а такая цена свободы была слишком высокой. Я не позволю директору превратить ребенка в послушную марионетку. И дело даже не в том, что он сын Лили. Ни один человек не заслуживал подобной судьбы. И значит, я должен был остаться здесь, хотел я этого или нет. Усмехнувшись, я погладил ладонью серый камень своей новой тюрьмы. Он показался чуть теплым — то ли от солнца, то ли магия струилась и в этих стенах. Вот только раньше я почему-то ее совсем не чувствовал.

Сев на вырубленную в стене скамью в неглубокой нише, я откинул голову и прикрыл глаза. Тишина. Одиночество. Покой.

Но медитировать в безмолвии мне пришлось совсем недолго. Спустя минут десять на лестнице послышались шаги.