В твоих глазах я видел солнце (гет)

О том, что утрачено и утрачено невозвратно, горевать бесполезно.

(У. Шекспир)

А пока директор ЩИТ и доктор Осборн вели задушевные разговоры, Стив Роджерс в одиночестве переваривал, что он был заморожен в айсберге более 60 лет. Что от его прошлого осталась только Пегги, и то, чисто условно ‒ Альцгеймер это не та болезнь, при которой можно вести долгие задушевные разговоры об общем прошлом.

Для Стива прийти в себя в мире, который опережает его прошлое на без малого 70 лет было не так морально и психологически тяжело, как принять тот факт, что из его друзей и семьи никого больше нет.

‒ Баки… боже мой, дорогой мой Баки… тебе бы понравилось в этом времени… мир без чудовищной войны, без воя немецких бомб, без взрывов и стрельбы… где женщинам разрешено носить брюки. ‒ Он кривовато усмехнулся.

Баки был его даже не брат, скорее более чем существенная часть его души и сейчас там, на том месте, где была связь с Баки зияла чудовищных размеров дыра с кровоточащими краями. Для окружающих прошло более чем полвека с момента окончания самой кошмарнейшей войны в истории (и Стив очень надеялся, что этот кошмар был последним. Но осознавал, что это вряд ли).

Но для самого Стива прошло буквально несколько часов. Ещё буквально накануне он прощался с Пегги, сражался с Красным Черепом и вёл самолёт прочь от городов США… А сейчас он в начале 21 века… где о чудовищной войне наверно никто и не помнит. Может несколько абзацев в учебниках истории и всё.

«Воющие Коммандос» были его фронтовыми друзьями. Про многие операции, что они проворачивали по ту сторону фронта их командование так и не узнавало (к счастью), иначе за некоторые из их художеств им грозил без малого Военный Трибунал.

Операция по освобождению Баки из лап ГИДРы и Арнима Золы, в которой он существенно потрепал Иоганна Шмидта, более известного как Красный Череп прошла отнюдь не так, как он и освобождённые пленники рассказывали потом.

На самом деле вся операция была гораздо более кровавая, ему пришлось капитально подраться с подручными Золы, прежде чем он смог прорваться в лабораторию, да там тоже он не цветочки нюхал.

Да и последующие операции отнюдь не отличались миролюбием. Особо если они проводились совместно со спецназом русских. У которых был свой, чудовищный кровавый счёт не только к немцам, но и к самой ГИДРе. Так что такие вот совместные операции, про которые командование армии США узнавало постфактум, и в сильно отредактированном варианте, были жёсткими, даже жестокими.

Стив не знал, как его описали в учебниках, если конечно же он как Капитан Америка был упомянут в учебниках, но вот героем в сияющих доспехах он точно не был. На войне вообще, а на такой чудовищной тем более, весь пацифизм выбивается после первого же боя или авианалёта, если ты в живых остался, естественно. Да и курить-пить-материться он научился уже после первого же сражения, в котором он принял участие. И дымить как паровоз, как метко заметил один из его русских друзей он не переставал до самого конца. Как и пить по-чёрному тоже.

‒ Интересно, а как меня вообще в учебниках истории описали? Как светлейшего рыцаря в сияющих доспехах? Который, естественно, отнюдь не курил, так что все вещи почти мгновенно пропитывались запахом крепкого табака? Не пил по-чёрному, особенно если терял людей, и уж тем более не матерился? ‒ Стив усмехнулся в потолок. Матерится он виртуозно. И это было нормально для человека, который родился в начале 20 века в бедном квартале, где не матерились разве что совсем немногие люди, вроде его мамы и мамы Баки.

Пегги… Он любил её, как и она его тоже. Они надеялись, что после войны смогут пожить для себя. Что они смогут спокойно поженится, что у них будут… дети. Но… он потерял её тогда, в феврале 1945, когда понял что самолёт невозможно посадить. Мог ли он выпрыгнуть? Стив задумался.

С одной стороны ‒ да, вполне. А с другой… зимняя Атлантика… шторм, ледяная вода… шансов выжить… меньше нуля.

‒ Господи… ‒ Стив застонал. ‒ Как и что мне сейчас делать? Пегги… ладно, не будем о грустном. Раз я выжил, жив-здоров, то это значит, что у судьбы на меня есть планы. Значит… Значит будем жить. А прошлое… а прошлое останется в прошлом. Я буду помнить, но не зацикливаться на прошлом. Смотреть в будущее!

Приняв такое, Стив спокойно уснул сном человека, который принял тяжёлое и жизненно важное решение, от которого зависит всё.