Касание ветра (гет)

Проливной дождь раздражающе капал с покошенной крыши темницы, разлетаясь звонкими каплями за тонкими стенами. Пахло прелью и сыростью от сгнивших комков сена на полу. Это было пристанище крыс, шнырявших из стороны в сторону и уже не боящихся присутствовавших здесь заключённых. Каждый день то и дело кого-то приводили и уводили, и дикие крики людей под пытками были хорошо слышны в этой стороне. Это было сделано намеренно, для устрашения остальных.

С пола тянуло холодом, но восьмой принц не чувствовал этого, облокотившись головой о толстые прутья своей темницы. Он уже потерял счёт времени, ему казалось, прошла целая вечность, но никто не приходил за ним. Поначалу его сердце разрывалось от боли и скорби, ведь он ранил свою любимую, так бережно хранимую им сестру. И неизвестно, выжила она или нет. Мужчина корил себя, рвал на себе волосы, несколько раз порывался покончить с собой, но не нашлось возможности для этого. И тогда он подумал, что за него это сделает король. И на сердце стало вдруг пусто. Не было ощущения страха приближающейся смерти, не было тревог за своё будущее и разочарований от несбывшихся надежд. Ничего. Только звонкая, всепоглощающая пустота. Ему не хотелось жить, и ничего больше не занимало его мысли, кроме настойчивого желания смерти.

Думая, чего он достиг в этой жизни, Ван Ук удручённо вздохнул. Единственное светлое воспоминание было о Мен Хи — его славной и доброй жене. Эта женщина безумно любила его и отдавала всю себя. Ему казалось, что её чувств хватит на них обоих, и не стоит сильно углубляться в это. Однако только потеряв супругу, принц осознал, что не было в его жизни никого лучше неё. Даже Хэ Су, которую он так страстно любил, была не та, другая, её выбор был неверным, её чувства слишком изменчивы.

Всё, что имел Ван Ук, кануло в Лету, и никто не мог вернуть этого. Он губил всё, что его окружало, будь то нелюбимая жена или единственная сестра. Всё, к чему бы ни прикасался принц, испарялось, словно пепел. Он сам не мог понять себя и разобраться в своих истинных чувствах, и поэтому зашёл в тупик.

Уже была глубокая ночь, но принц не спал, бесцельно разглядывая маленького крысёнка, ворующего остатки еды у него из тарелки. Сколько бы это маленькое существо ни работало, ему достаются только объедки и мусор, и все, корчась от отвращения, стараются прогнать или убить мелкую тварь. Так чувствовал себя восьмой принц. Он был всего лишь крысой в пределах дворца.

Ван Ук не обратил особого внимания, когда скрип двери оповестил всех о присутствии посетителя. Это было мало занятное для него дело, менее интересное, чем разглядывание крысы. Однако он заставил себя поднять глаза, когда тень остановилась возле него. По одежде было видно, что пришла женщина, однако тонкая вуаль закрывала её лицо. На секунду ему показалось, что это была Ёнхва, но принц знал, что такое невозможно наяву, и поэтому принял вошедшую за видение. Но запах был до боли знакомым, и принц буквально подскочил с места, хватаясь руками за деревянную решётку.

— Матушка, — тихо прошептал он, вглядываясь в лицо за вуалью. Женщина подняла её, и принц уже не сомневался в реальности увиденного. Она холодно смотрела куда-то в сторону, не желая поднимать на него глаз. Королева боялась, что просто не выдержит этого и, поддавшись мимолётной эмоции, не сможет придерживаться уже принятого ею решения. — Ёнхва… Скажи, что с ней?

— Она до сих пор не пришла в себя, — спокойно ответила женщина, но всё же её голос предательски дрогнул. Это было выше её сил — видеть, что один твой ребёнок умирает, а другой должен быть казнён за это преступление. И кого же ей выбрать? Как будет правильно поступить? Любое решение будет неверным и жестоким. Но если принцессе суждено покинуть их, то она останется самой благородной девушкой Корё, такой, какой она старалась её воспитать, за которую нестыдно называться матерью. А если не станет принца… он умрёт предателем, пожнёт плоды своих безрассудных поступков. Он хотел убить родного брата, он уже убил всю его семью.

Услышав печальные новости, принц нервно выдохнул. Его сердце болело за Ёнхву, и если бы он только мог, то конечно отдал бы ей свою жизнь, ведь, в отличие от брата, принцесса могла прожить её более чем достойно. В него вдруг вселилось истинное благородство — то, что он уже похоронил глубоко в своей душе.

Ван Ук продолжал смотреть на мать взглядом, полным жалости и скорби. Ему было стыдно, что из-за него вся семья Хванбо была под ударом.

Королева сглотнула комок накативших слёз и, откашлявшись, обрела более суровый вид, нервно одёргивая складки своего ханбока.

— Король хочет казнить тебя за неповиновение и за убийство семьи десятого принца, — её голос был настолько холодным, что мужчине показалось, будто это не его матушка. — Ты ведь понимаешь, что после этого нас всех признают предателями?

Ван Ук опустил голову, упираясь в прутья решётки. Это был самый ужасный приговор, который только мог прозвучать. Его драгоценная матушка будет лишена своего титула и имени, его любимая сестра навсегда останется запятнана в крови, пролитой её братом. Он зажмурил глаза и тихо закряхтел, вгоняя себя в ещё большее чувство вины.

Это было невыносимым — смотреть на муки сына, но королева держалась стойко и непоколебимо, думая только о дочери и чести своей семьи.

— Ты не вправе злиться на меня за то, что я сделала. Между вами двумя мне пришлось выбрать Ёнхву — твою сестру, которая ни в чём не виновата. Возможно… — женщина запнулась, подавляя комок нервов. — Возможно, она больше не откроет глаз. И это только потому, что её брат был слишком тщеславен и жесток.

Мужчина посмотрел на матушку, внимательно слушая эти режущие, словно нож, слова. Королева откашлялась снова, чтобы голос больше не дрожал.

— Я вычеркнула твоё имя из семейного реестра. С этого момента ты больше не являешься членом семьи Хванбо, — она наконец-то подняла на сына глаза. — Я отреклась от тебя, выбрав Ёнхву. Ты не можешь презирать меня за это, ведь на кону честь твоей сестры и всей нашей семьи. Ты слишком далеко зашёл.

В глазах королевы застыли слёзы, но она всеми силами старалась удержать их внутри себя. Принц опустил взгляд, переваривая сказанное матушкой. Это было жестоко — отречься от родного сына, отказаться называться его матерью. И на секунду Ван Ук ощутил острый укол в грудь. Но вспомнив о сестре, он понял, что такое решение было справедливым. Ведь так или иначе его ждёт виселица, но принц не хотел тянуть остальных за собой. Матушка и сестра должны быть в безопасности — то, о чём совершенно позабыл Ван Ук, плетя свои злостные интриги, словно паук. Но теперь это было приоритетным вопросом.

Королева слегка коснулась решётки, будто желая стать ближе к сыну, и тот поймал этот мимолётный жест и дотянулся кончиками пальцев до её руки. Она вздрогнула и подняла глаза на принца, из которых уже катились капли слёз.

— Вы сделали всё верно, матушка, — спокойно и даже нежно сказал Ван Ук. — Теперь это меньшее, что я могу сделать для вас. Вы должны оставаться в стороне от этого вопроса, вы должны быть в безопасности. За всё зло, что я совершил, я должен заплатить. Это справедливо.

Королева совсем расплакалась, видя, что к ней наконец-то возвращается её сын. Тот, кого она растила и кого знала лучше, чем себя.

— Простите меня, матушка. Простите меня за всё…

* * *

Лёгкий ветер касался высокой травы, заставляя вздрагивать нежные кончики зелени. Шумные барабаны наполняли все уголки государства. Сегодня были похороны самой почётной и влиятельной семьи Корё. Присутствовавшие кротко склонили головы, наблюдая за церемонией. Их белоснежные одежды отражали лучи уходящего солнца, переливающегося нежно-розовыми оттенками.

Десятый принц уже не плакал, он словно отпустил всю свою боль. После решения короля о наказании виновных лишь на минуту Ын ощутил торжество справедливости. Но больше всего его поразило, с какой теплотой и раскаянием обращался к нему Чонджон. Это было более чем достаточно, чтобы успокоить себя и найти утешение. И теперь, глядя на короля, стоящего впереди него и сияющего в золотом свечении солнца, он действительно ощутил его братскую заботу и воспринял его как истинного наставника. Несмотря на его жуткий характер и вспыльчивый нрав, Ван Ё был настоящим, благородным, в отличие от восьмого принца. Чувство гордости поднялось в душе Ына за то, что он может называться братом этого человека.

Позже, после церемонии, король сам подошёл к десятому принцу, дабы выразить свои соболезнования и заверить своими действиями, что более ничто не может угрожать принцу.

— Спасибо, Ваше Величество, — неожиданно начал Ын. Он был таким серьёзным, что Ван Ё показалось, будто его несмышлёный брат резко повзрослел.

— За что же ты благодаришь меня? — недоумевающе спросил мужчина. Ван Со и Чжон стояли поодаль, не желая мешать им, но и не покидая совсем, чувствуя, что должны остаться рядом.

— За то, что могу считать вас своим братом, — ответил принц, чем удивил Ван Ё. — Действительно настоящим братом. Спасибо, хённим.

Ын поклонился королю, чем окончательно засмущал его. Ван Ё, непривыкший к таким родственным сантиментам, чувствовал себя неловко, однако внутренне даже гордился собой и радовался, что несмотря на всё случившееся, они смогли сохранить в себе братскую связь. Он откашлялся, пряча смущение, и, похлопав принца по плечу, вдруг резко притянул к себе, положив руку ему на плечо, и почти всем телом нависая на нём. Ын даже наигранно замычал от свалившейся на него тяжести.

— Теперь, неженка, нам осталось только напиться, — король потянул его за собой, смеясь над ноющим младшим братом.

— Я не неженка! — протестовал принц, возвращаясь в свой привычный образ озорного мальчугана. — Ван Со, скажи, что я настоящий мужчина!

Четвёртый принц от души засмеялся, видя, как делано надул губы брат, превращаясь в абсолютного ребёнка. Ын продолжал барахтаться в руках короля, но тот не отпускал его, вцепившись мёртвой хваткой.

— Конечно ты неженка, — поддакивал Со королю, зля младшего брата ещё больше. Четвёртый и четырнадцатый принц последовали за королём и Ыном, не желая покидать их. Всеобщая идиллия манила всех братьев, и от такого единения хотелось радоваться всей душой. Хэ Су счастливо улыбалась, глядя на это забавное зрелище, и поняла, как всё-таки Ёнхва постаралась и как сильно ей удалось изменить судьбы всех их. Она всего лишь хотела спасти Ына, но вместе с ним спасла всех принцев, объединив их незримыми узами. Теперь они стали одной семьёй — уже настоящей и крепкой. И даже Ван Ё, в котором заключалось всё зло, и которого остерегались больше всего, сделал первый шаг к укреплению этих уз.

— Бэк А, ты идёшь? — позвал Ван Со брата, и тот тут же подбежал к остальным, желая быть частью одной семьи.

Вскоре шумные возгласы и хохот принцев разносился по всей округе дворца. Ын и Чжон снова затеяли спор, борясь друг с другом на руках, и Бэк А всё старался подговорить четырнадцатого принца наконец-то поддаться брату хоть раз. На эту весёлую картину нельзя было смотреть без смеха. Старшие братья всё больше подливали Ыну напитки покрепче, и тот уже совершенно окосел от такой лошадиной дозы. Ван Ё вдруг вспомнилось, каким забавным был сделанный Ёнхвой праздник для десятого принца. Тогда он совсем не думал о братьях, не вникал в их печали и радости, они были совершенно безраличны ему, словно это просто свора его соперников. Но теперь, занимая место во главе стола (как обычно он привык это делать по старшинству), Ван Ё не чувствовал себя королём, он чувствовал себя просто старшим братом, в обязанности которого входило присматривать за младшими оболтусами и следить, чтобы семья процветала и укреплялась. Ведь это и есть сама основа государства. Жаль, что их почивший отец этого так не понял. Взглянув на Ван Со, король, кажется, впервые увидел его искреннюю улыбку, и подумал, что нет силы большей, чем кровная связь. И если сплотиться вместе в один несокрушимый союз, то никто уже не посмеет играть с правителем злые шутки и ставить его правление под сомнение. Но это была всего лишь теория, подогретая несколькими стаканами крепкого вина.

Король вскоре пожалел, что решил устроить братскую попойку, когда тащил на себе напившегося до чёртиков Ына. Этот наглый малец продолжал что-то кричать или петь, скача на спине брата, как всадник на лошади, и размахивая одной рукой, словно угрожая невидимым врагам. Но сегодня король разрешит ему такую шалость.

Принц устало опустил руки, уткнувшись подбородком в плечо Ван Ё, и грустно вздохнул:

— Моя матушка и дедушка теперь вместе с отцом. Как жаль, что они так и не смогли увидеть моих детей, — король притих, молча неся Ына до его покоев и слушая пьяную исповедь. — Хённим, — обратился он к Ван Ё, и тот откликнулся, — не казни Ван Ука. Ты не должен это делать.

Король весьма удивился его словам и подумал, что брат слишком пьян и несёт бред. Но тон его голоса был слишком серьёзным, и принц продолжил:

— Он совершил большое зло, но я не хочу, чтобы тебя называли братоубийцей. Мы не должны поступать так же, мы не должны мстить кровью за кровь. Думаю, Ёнхва тоже этого не хотела бы.

Ван Ё удивился, услышав имя принцессы. Ын был прав: она не захотела бы казни Ван Ука при любом раскладе. Король понял, что его младший брат уже давным-давно вырос, и даже перерос его в благородности чести. Он был слишком милосерден и слишком честен в своих чувствах. Впрочем, в последнем они были схожи.

Ван Ё занёс брата в его покои, и Сун Док помогла ему уложить принца, удивившись, что король сам нёс его на себе, что казалось абсолютно немыслимым для правителя. Она коротко поклонилась ему на прощание, и тот ушёл, получив на последок сонный бред Ына:

— Хённим, я не неженка!

Тихий храп разнёсся по комнате, и король усмехнулся этому озорному мальчугану. Он двинулся в тронный зал, дабы закончить ещё одно важное дело. Отыскав в куче свитков нужный, Ван Ё решил вернуться к компании братьев, но никого уже не оказалось на месте, и только Ван Со, уложивший спать Чжона, неспешно шагал по коридору. Он подошёл к королю, увидев его по дороге, и ему вдруг стало неловко оставаться с ним наедине без младших братьев после такого приятного вечера. Он всё ещё не мог поверить в их примирение и преображение в любящих родственников. Им нужно было больше времени, чтобы вновь научиться тому, что не дали им родители — ценить свою семью.

— Ван Со, у меня есть для тебя одно важное дело, — сказал король, заинтересовывая принца. Он молча протянул ему свиток и, немного постояв рядом, решил покинуть его, чтобы Со мог наедине с собой всё переварить.

Недоумевающий принц посмотрел вслед уходящему брату и развернул свиток. Он внимательно прочитал содержимое, поморгал глазами, думая, что слишком много выпил и что текст перед его глазами расплывается, отчего невозможно понять смысл, и вновь прошёлся по ровным иероглифам, закреплённым королевской печатью, делающей данный документ подлинным и неизменным. У Ван Со чуть не выпал свиток из рук, и от накатившей радости ему не терпелось увидеть Хэ Су.

Его внезапное появление жутко напугало девушку, которая уже готовилась ко сну. Не спросив разрешения, принц ворвался в её покои, на что получил укоризненный взгляд. Но, увидя протянутый свиток, она недоумевающе спросила:

— Что это?

Ван Со, светящийся от счастья, улыбался во все тридцать два. Алкоголь ударил в голову ещё сильнее, и эйфория закружила сознание в бесконечном вальсе.

— Это разрешение на наш брак…