Касание ветра (гет)

Сырая темница была наполнена влажной вонью гнилых листьев. Свет от пары факелов, висящих на параллельных стенах, был настолько тусклым, что невозможно было разглядеть мелкие детали. Это место вгоняло в унылую тоску, а дрожь пробирала до костей.

Тихие шаги разносились по углам помещения странным эхом от хруста сухой соломы. Казалось, что здесь лишь пустота и ничего больше. И в этой зловещей тишине можно было отчётливо слышать тревожное сердцебиение двух девичьих сердец.

Хэ Су чувствовала, что не должна быть здесь, однако её внутренний голос подсказывал, что нужно увидеть принца. Будто так она сможет облегчить его участь или же переложить часть ответственности на себя. Ведь теперь, зная, что именно она является причиной всех затей Ван Ука, королева испытывала чувство вины.

Ёнхва осторожно несла перед собой небольшой фонарик, чтобы лучше рассмотреть заключённых. По указаниям стражников, они прошли до самого конца, с ужасом ощущая удивлённые, а иногда голодные взгляды сидящих по ту сторону решётки людей. Это вгоняло в жуткий страх, но девушки взяли себя в руки.

Принцесса остановилась напротив темницы, на которую указали стражники, и опустила фонарик на пол. Королева пока предпочла стоять поодаль. Свет залил этот уголок тюрьмы, и Ёнхва осела на пол, с ужасом вздыхая. Мужчина в рваной накидке свернулся на тонкой соломенной подстилке, закрывая своё лицо руками. Он что-то бурчал себе под нос, словно сумасшедший. Растрёпанные волосы скатались в комки, руки и ноги почернели от грязи. Внутри было довольно холодно, окна отсутствовали полностью, поэтому здесь всегда пребывал полумрак. Жирные крысы шныряли из стороны в сторону, заглядывая в деревянную тарелку заключённого, но там было пусто. От этой картины хотелось кричать, ужас наполнил вены, разгоняясь по всему телу до самого сердца. И из глаз брызнули слёзы.

Мужчина убрал руки с лица, видя, что кто-то подошёл, но свет фонаря казался ему слишком ярким, отчего он постоянно щурился. Он был совсем не похож на себя. Спутанная борода закрывала половину лица, а полупустые глаза говорили о том, что человек близок к безумию. Ёнхва уже не знала, стоит ли радоваться отмене казни брата. Не лучше ли ему было закончить свою жизнь, чем вот так мучиться? Принцесса приблизилась к решётке и обхватила прутья двумя руками.

Ван Ук, узнав родной запах лаванды, как бешеный ринулся к источнику. Он вдруг наполнился жизнью, и разум вернулся к нему при виде сестры.

— Ёнхва, — прозвучал хриплый, почти чужой голос. — Ёнхва.

Он хотел коснуться её рук, но остановился прямо перед ними, боясь замарать своими грязными пальцами. Его ладони так и кружили вокруг, словно мужчина колдовал над сестрой. Он так бережно смотрел на её тонкие кисти рук, разглядывал их с необычайной нежностью, и словно хотел поцеловать их, но не мог.

— Ты жива, — вслух подтверждал Ван Ук для себя. — Ты жива.

Он громко выдохнул, словно успокоился. Всё это время мужчина думал только о принцессе. Не о сорвавшихся планах, не о своём наказании, и даже не о Хэ Су. Он думал только о сестре.

Ёнхва не могла вымолвить ни слова, задыхаясь от накатившего кома в горле. Она чувствовала, что воздуха не хватает, что она вот-вот задохнётся, захлебнётся в бесконечном потоке слёз. Девушка протянула дрожащую руку между прутьями решётки, и коснулась головы Ван Ука. Он блаженно закрыл глаза, улыбаясь, словно малое дитя, и как верный пёс подставляя своё лицо её прикосновениям. Мужчина подставил свои ладони и ждал, когда сестра сама даст ему знак, можно ли взять её руку, и принцесса вложила свою ладонь в его. Он тут же бережно обхватил её, поднося к губам и целуя. Все его действия походили на действия сумасшедшего, словно перед ним сидело божество. Ван Ук никогда не вёл себя так до этого, хотя и бережно любил сестру. Но теперь, когда он боялся, что его стрела пронзила принцессу до смерти, когда думал, что из его рук она получила этот удар, её жизнь казалась даром с небес. А Ёнхва продолжала реветь, не сумев сдержать своих эмоций. Это было выше её сил. Величественный и мужественный, он был таким красивым и статным, и она так гордилась быть его сестрой. А что теперь с ним стало? Худой и замёрзший старик с обросшей и скомканной бородой и волосами, походящими на шерсть старой собаки.

— Ван Ук, — сумела выдавить из себя Ёнхва, и хриплый шёпот словно оживил мужчину. Он замер, вслушиваясь в остатки эха, словно это была дивная мелодия для него, и блаженная улыбка появилась на его лице. Ван Ук приблизился к сестре, касаясь решётки лбом и закрывая глаза, вдохнул дивный аромат лаванды. И показалось ему, что всё стало хорошо, что нет никаких горестей и забот, что теперь он абсолютно счастлив.

Хэ Су тихо подкралась сзади и присела за спиной принцессы, чтобы лучше разглядеть заключённого. Всё это время она не смела приближаться, рукой закрывая себе рот, чтобы её всхлипы не были слышны. Королева почувствовала себя виноватой перед ним: виноватой, что именно к ней он испытывал безответные чувства, виноватой, что из-за этих чувств он решился на бунт и убийство, виноватой за то, что ему суждено провести остаток дней в этом сыром подвале без света и людского общения. И всё это из-за любви к ней.

— Хэ Су, — удивлённо произнёс Ук, но затем радостно улыбнулся, словно был её старым добрым приятелем. Хотя, раньше так оно и было. Девушка улыбнулась в ответ, несмотря на то, что губы её дрожали от истерики, а по лицу водопадом текли слёзы. Но вдруг лицо мужчины изменилось, брови нахмурились, взгляд стал задумчивый и отстранённый. Он начал приходить в себя, вспоминать, что происходит и что случилось с ним, кто ему Ёнхва, а кто Хэ Су. И что он, восьмой принц Ван Ук, должен сидеть здесь в драной вонючей одежде и на каменном грязном полу. Мужчина осмотрел свои руки, накидку, коснулся руками головы, словно очнувшись от сна.

— Ван Ук, — снова произнесла принцесса, чтобы привлечь его внимание, так как не могла спокойно смотреть на эту картину тихого безумия. Она протолкнула сквозь прутья небольшие свёртки ткани, в которые завернула немного еды. — Поешь, пожалуйста, — задыхаясь, говорила девушка. С каждым словом истерика накатывала на неё всё сильнее, и она не могла вдохнуть воздух, всхлипывая и дрожа, как осиновый лист. Су стала осторожно гладить её по спине, чтобы успокоить, но Ёнхва не унималась. Она корила себя за то, что не сумела спасти всех, что с самого начала встала в оппозицию против брата, в своём сознании видя в нём только врага. Но теперь, глядя на этого истёрзанного мужчину, принцесса ощущала реальную боль в сердце.

«А ведь я бы могла его спасти! Я бы могла! Но выбрала другого…»

С самого начала она хотела воздействовать на Ван Ё, думая, что именно благодаря его решениям судьба может меняться. Так и произошло, но в жертву был принесён другой принц, тот, кого можно было бы перевоспитать лучше, чем Ё, тот, кто был когда-то добрым и мягким человеком.

«Я ведь даже не попыталась…»

Принцесса обхватила прутья с такой силой, что казалось, дерево треснет под её ладонями. Она не могла остановиться, рыдая в голос.

— Тшш, — успокаивал её мужчина, поглаживая напряжённые пальцы сестры. — Все хорошо, Ёнхва. Ты не должна плакать. Всё хорошо.

Его голос был настолько спокоен, что даже королева перестала плакать, заворожённая Ван Уком. Он стал похож на того принца, которым был в самом начале: заботливый и уверенный, на него всегда можно было положиться, принц, который был каменной стеной для своей семьи.

Заключённый просунул руку сквозь широкие отверстия в решётке и коснулся плеча сестры.

— Не плачь, Ёнхва. Я знаю, так и должно было быть. Я заслуживаю ещё большего наказания, чем это, и благодарю короля за такую милость. Ты не должна ни о чём плакать и ни о чём жалеть.

Ёнхва подняла глаза на брата и увидела тёплый и нежный взгляд, такой, каким смотрел он на неё в детстве, когда успокаивал расплакавшуюся сестрёнку. И ей показалось, что рядом с ним она снова стала ребёнком, которому чужды взрослые игры, интриги, смерть…

— Я ничего не могу сделать для тебя, — тихо шептала принцесса, с жалостью смотря на мужчину.

— Ты ничего и не должна, — ответил он ей мягким тоном. — Не волнуйся за меня. Единственное, от чего я страдаю, так это от тяжести на моём сердце за убийство… за… за семью Ына. Мне никогда не искупить этот грех. — Ван Ук опустил глаза, грустно глядя в пустоту.

— Он простил вас, — наконец, сказала королева, и на её голос мужчина отреагировал молниеносно, подняв голову и с интересом вглядываясь в Су. — Это он просил короля сохранить вам жизнь.

В полумраке с трудом можно было разглядеть искорки слёз в глазах Ука, но по его жалостливому лицу было видно, что он тронут до глубины души и что такой награды от брата даже не мог ожидать. После того, что Ван Ук сделал Ыну, младший принц нашёл в себе силы и мужества для прощения. Он был более милосерден и мудр, чем его старшие братья.

Ёнхва хотела побыть с братом как можно дольше, но нельзя было засиживаться, ведь с ней была королева, а её резкое исчезновение может быть замеченным. Ей нечего было ему сказать, но это молчание было больше слов. Только сейчас принцесса ощутила, насколько Ук близок ей, и сердце разрывалось видеть его таким, будто он был частью её самой.

— С матушкой всё хорошо? — тревожно спросил мужчина, переживая, что его семье досталось от короля.

— Всё хорошо, — ответила Ёнхва, гладя брата по голове и разравнивая его взъерошенные волосы. Ван Ук облегчённо вздохнул и опустил плечи, как будто на них лежал тяжёлый груз.

— Прости меня, — наконец произнёс мужчина, упираясь лбом в деревянную решётку. Принцесса увидела, как по исхудавшему лицу брата пробежали две влажные дорожки. — Прости меня.

Ёнхва обхватила его лицо ладонями и стёрла большими пальцами слёзы с его щёк.

— Я знаю, ты не хотел этого. Это была случайность.

Он хотел ещё что-то сказать, возразить ей, заверить в том, что он настоящий подлец и предатель, но резкий скрип дверей пронёсся острым звуком по помещению, яркий свет залил сырую темницу. Быстрые и громкие шаги предвещали что-то неладное. Двое стражников подлетели к девушкам и подхватили их под руки, насильно выводя из этого места. Ёнхве стало страшно, что это была последняя встреча с братом, и она цеплялась за него, как за спасательный круг, но он не мог удержать её, ведь был слишком слаб.

— Ван Ук, — тревожно произнесла принцесса. — Ван Ук!

— Ёнхва… — отозвался он, цепляясь за прутья решётки, очерчивающие границы его свободы.

* * *

Ван Со весело шагал до своих покоев, предвкушая тихий семейный ужин со своей ненаглядной женой, которая, должно быть, уже заждалась его. Такие моменты казались бесценными в глазах короля, ведь он наконец получил всё, что хотел: власть и любовь. Но даже если бы ему пришлось выбирать, то, безусловно, он выбрал бы второе, и сейчас, думая об этом, он не сомневался ни на минуту. И поэтому, после согласия Хэ Су остаться во дворце и принять на себя роль королевы, Со с особенной радостью ждал встречи с возлюбленной, испытывая благодарность к ней.

Зайдя в комнату, король с улыбкой на лице разглядывал помещение, но оно оказалось пустым. Лёгкое разочарование настигло мужчину, и он подумал, что его королева увлеклась подготовкой к свадьбе принцессы и забыла о времени. Правитель вышел из покоев, чтобы дать указания одному из евнухов, но наткнулся на встревоженного Джи Мона.

— Что случилось? — спокойно спросил король, видя что-то похожее на страх в глазах астронома.

— Вам нужно срочно пройти в тронный зал. Там уже ждут вас, ваше величество, — протараторил Джи Мон, и Со тут же поспешил решить острый вопрос, хотя и бурчал себе под нос недовольства по поводу неожиданно вывалившихся проблем.

— Что на этот раз? — раздражённо рычал король. — Чем они опять недовольны?

Астроном замедлил ход, пока вовсе не остановился, не зная, как сказать причину такого срочного вызова короля. Ван Со обернулся, когда заметил, что никто не следует за ним, и озадаченно посмотрел на Джи Мона.

— Дело в том, что некто обманным путём проник к восьмому принцу в темницу, нарушив приказ предыдущего короля и ваш, о том, что всем во дворце запрещено посещать заключённого и говорить с ним. Министр Ван Чек Рен обнаружил нарушителей и привёл к вам на суд.

Правитель недовольно фыркнул, зная, что от дяди ничего хорошего ждать не стоит, но в то же время был раздражён тем, что именно сейчас ему нужно решать этот вопрос.

— Кто мог решиться на такое? — непонимающе спросил король. — Этот безумец обрёк себя на смерть.

Со даже усмехнулся, думая, как же глупо было нарушать приказ короля, да и чем можно теперь помочь Ван Уку. Он находится под надёжной охраной день и ночь, и никто не проскользнёт от их зоркого глаза, так что сбежать не удастся. И как же глупо было всё это совершать в такое время. Не лучше ли было приникнуть в темницу ночью? Когда стража может не углядеть, и посторонних глаз можно избежать. Ван Со покачал неодобрительно головой, улыбаясь такой безумной идее храбреца.

— Дело в том, — начал астроном, но немного замялся, и король уже стал подозревать нечто неладное. Джи Мон сожалеюще закрыл глаза и нервно выдохнул. — Дело в том, что это принцесса Хванбо и ваша супруга.

Злорадная улыбка короля тут же спала с его лица, а глаза наполнились удивлением и большим скепсисом от слов Джи Мона. Это было бы большой глупостью с их стороны — решиться на такой дерзкий шаг и нарушить приказ правителя. Но это как раз то, что можно было ожидать от них обеих.

— Живо найди Ван Ё и приведи в тронный зал, — приказал король астроному, а сам помчался в своём направлении, чтобы убедиться в словах Джи Мона самому.

* * *

Спешные шаги третьего принца разносились по пустому коридору звонким эхом, и нечто зловещее присутствовало в этом металлическом отзвуке. Его походка отражала решимость и настойчивость; руки были сжаты в кулаки, а глаза горели злобой. Да, он был зол. Был зол на принцессу за её глупую выходку, был зол на себя, что не проследил за ней, и даже на короля, который распустил свою жену и позволил им обоим увязнуть в неприятностях. За нарушение закона их ждала виселица. Но Ван Ё знал, что брат не решится на такое зловещее преступление, однако, каким образом ему удастся выбраться из этой ситуации, он не понимал.

Широкие двери тронного зала распахнулись перед принцем, и он зашёл внутрь, приближаясь к трону. Ван Со, сидевший на своём законном месте, озадаченно смотрел на двух стоящих перед ним барышень. Он был явно встревожен больше, чем раздражён. По правому краю от трона стоял министр Ван Чек Рен, самодовольно разглядывая провинившихся дам. Его зловещая улыбка отражала искреннее злорадство, и на секунду Ван Ё разглядел в нём себя.

Принц молча подошёл к трону и встал напротив дяди, не взглянув на Ёнхву, но ей, казалось, было абсолютно всё равно. Она выглядела потерянной и очень усталой, словно мир вокруг неё остановился. Девушка задумчиво разглядывала пол у основания трона, склонив голову, и окружающие думали, что ей стыдно за содеянное. Королева, чьё место занял министр, предпочла стоять рядом с подругой, смиренно ожидая приговора мужа.

— Стража схватила двоих в темнице, где находится восьмой принц. Никто не мог подумать, что это королева и принцесса, — почти усмехаясь, сказал родственник короля, будто бросая ему вызов, глядя на то, какое решение он примет. Ван Ё понимал, что брата загнали в угол, как когда-то и его самого, и теперь появилась прекрасная возможность испытать короля на прочность, используя промах двух близких ему людей.

— Ваше величество, позвольте, — начала королева, мило улыбаясь супругу, но замолчала, как только он поднял руку, давая понять, что нужно замолчать. Она смиренно сложила руки перед собой и замолкла. Ван Со нахмурился и закрыл глаза, словно мысленно сожалея о чём-то, и на несколько минут воцарилась абсолютная тишина, которую никто не смел нарушить. И как только он открыл полные холодного спокойствия глаза и взглянул на супругу, Хэ Су словно окатили ледяной водой, и она поняла, что теперь Со не её муж, а правитель, чей указ был нарушен, и судить он будет их по всей строгости.

— Вам известно, что нарушивший волю короля должен быть предан смерти? — его голос слегка дрогнул, произнося эти страшные слова. Су, смотрящая на мужа взглядом, полным надежды, пыталась понять его скрытые ото всех мысли, и ей стало не по себе. Она не верила, что Со сможет претворить в жизнь наказание, но его уверенное выражение лица говорило об обратном. Девушка выпрямилась, опустила глаза и холодно произнесла:

— Да.

— Значит, они намеренно шли на это преступление, — чуть ли не сияя от радости своей победы, сказал министр, и получил в ответ от третьего принца укорительный взгляд. — Вы же хотели помочь Ван Уку сбежать, разве не так?

— А разве не вы просили меня когда-то отпустить его? — прозвучал строгий голос Ван Ё, и дядя перевёл на него свой надменный взгляд. — Вы же считаете его невиновным.

Министр оскалился, зная, что уколол обоих в больное место. И теперь племянник хочет перевести всю ответственность на него, но он был крепким орешком, который не всем по зубам.

— Возможно, — ответил мужчина, слегка наклоняя голову вбок. — Но я никогда не позволили бы себе нарушить приказ его величества, несмотря на то, что мы родственники, — с этими словами он посмотрел на принцессу и королеву, давая понять, что никому не должно быть поблажек. Ван Со был загнан в угол. Приказ Чонджона поставил их в тупик, ведь теперь правитель не может просто так оставить этот вопрос, не может не наказать виновных, ведь тогда его обвинят в мягкотелости и полной несостоятельности как короля. И если он не может пересилить себя в таком небольшом вопросе, то как можно доверить ему всю страну? Ван Со старался быть невозмутимым, сколько мог, но в конце упёрся локтем о свою ногу и накрыл рукой лицо, выдавая свою тревогу и полнейшее отчаяние, и вызывая в дяде прилив нового злорадства. И тогда Хэ Су поняла, как мало может сделать правитель, как немного в его руках власти, если он не может выступить в защиту своей семьи. Её взгляд опустел и плечи осунулись. Она уже была готова принять свою участь. Не долго удалось ей побыть счастливой, не долго пришлось радоваться за мужа. Его выбор стать королём разрушил их крепкую связь, и загнанный сворой гадких чиновников, он уже не в силах что-либо изменить. Девушка тихо вздохнула, предполагая, какое решение вынесет супруг. Она была готова к смерти. Такова цена за кратковременное счастье.