Дом для Притворщика (джен)

Лили, закутанная в пушистый плед, сиротливо обняв ладонями кружку с горячим чаем, усердно солила его слезами, окунув в напиток тонкий нос. Вот уже полтора часа она горестно каялась в своих грехах, шмыгая побуквенно и поколачивая себя пяткой в грудь.

Перед ней на коленях стоял Джарод, слушал исповедь, ловил взбрыкивающие пятки и нежно массировал их, окоченевшие и побелевшие от холода, несмотря на жаркий август за окном. А рассказала Лили немало.

Пророчество хоть и было произнесено, но дожидаться, пока оно исполнится само собой, было нельзя. Темного Лорда надо было остановить любой ценой. Вот Великий Светоч Дамблдор и подогнал под него подходящие назревающие события: на исходе седьмого месяца должны были родиться два мальчика-волшебника, и было придумано заменить одного из них подменышем, для чего Дамблдор обратился в Отдел Тайн, заказав гомункула. Ну, Тайники попробовали сотворить подобного: творили-сочиняли, растили-выращивали, но глиняно-песчаные человечки-големчики дольше месяца не тянули — выдыхались и рассыпались.

Параллельно с тем в тайных подуровнях SL-27 в пробирочке бережно выращивался безымянный ребёнок — резервуар-вместилище для души Уильяма Рейнса, говоря по-колдунски — сосуд-крестраж для Волан-де-Морта. Отчаявшись создать жизнеспособного голема для Дамблдора, Тайники с горя перепились и нажаловались друг дружке в жилеточку, в том числе и невыразимцам, которых повстречали в буфете отдела. Среди последних случился Бродерик Боуд, пьяный в дым и полный гениально-пьяных идей, пил он по той же причине — с горя от идей Темного Лорда. Ну а как же, гад собрался жить вечно! Узнав о задаче Тайников, гениально-пьяный Боуд вдруг придумал, как напакостить Лорду — подложить ему его же резервуар, подменив им Дитёнка Пророчества. Звон золотых монет по нраву всем, научники из секретных подвалов тоже оказались живыми людьми, ничто человеческое им было не чуждо — золото они тоже любили.

Эту идейку обдумали-обкатали со всех сторон и осторожно предложили Дамблдору. Беспринципный старик, рожденный в позапрошлом веке, когда лишних детей могли молча придушить в колыбельках или подбросить под дверь соседям, план одобрил. Нанес визит семьям, ожидающим малышей, пожурчал-пошуршал и вроде договорился с молодыми родителями предоставить биоматериалы своих детей. Фрэнк с Алисой после его ухода одумались и отказались участвовать в этом кощунстве, не согласились, пожалев нерожденного ещё малыша. А Поттерам было попросту пофиг, что Лили, что Джиму, не раздумывая, они подписали контракты с Центром на предоставление ДНК и всех остальных биочастиц своего ребёнка. Таким образом в начавших делиться в пробирке клетках удалили собственные зачатки и внедрили ген внешности ребёнка Поттеров, из-за чего на свет родились искусственные двойняшки — Генри Поттер и его двойник, Гарри какой-то номер.

Побежало время, волшебники затаились в тревожном ожидании, раскладывая пасьянсы-гадания: нападет — не нападет, а если да, то когда и на кого? Шло время, текло, Лорд ни на кого не нападал, хоть и знал о пророчестве, шпионы Дамблдора об этом точно доложили. Тогда Дамблдор решил действовать и сам сделал первый шаг — спрятал «Поттеров» под Фиделиус, забрав Гарри у научников и пригласив двух маргиналов из Лютного. Споил бомжам зелье на крови и магии Поттеров и одарил их внешностью Джеймса и Лили. Это было не простое зелье, а усовершенствованное самим Дамблдором, опытным зельеваром-трансфигуратором, Оборотное постоянное зелье, чье действие не прекращается даже после смерти принявшего его, потому что в противном случае его и бочками не напасешься, принимая почасно. Нечто подобное выпила и мама Барти Крауча, чтобы до самой смерти сохранить облик сына и умереть с его внешностью. Очень удобная штука, особенно для тех, кто драпает за границу с поддельными паспортами, лучше всякой пластической операции по смене внешности.

Клюнул Лорд, увидев более чем очевидную мишень, навешанную на дом Поттеров, клюнул и поперся убивать опасного ребёнка, поддавшись «уговорам»: раз уж сам Дамблдор суетится и кого-то прячет, то, знать, и впрямь детка Поттеров — знамение свыше. И запулил Аваду в собственную заготовку! Шарахнуло — дай боже… Убить не убило, но магию вышибло прочь. Поневоле понадобилось покинуть маг-мир, затихариться среди магглов, засесть в Центре и зализывать раны. Дыхательные функции, кстати, так и не восстановились, пришлось приобретать вечного спутника — кислородный баллон на колесиках с трубочками-воздуховодами в нос, а для магов — создавать иллюзию огромной змеи Нагайны.

Долгопупсы прочитали в газетах о смерти Джеймса и Лили и их чудом выжившем сыне, вспомнили агитацию Светоча Дамблдора и возмутились, поняв, что погибли как раз подсадные уточки, а чей-то бедный ребёнок остался сиротой. Будучи хорошими и любящими родителями, Фрэнк и Алиса кинулись было вершить правосудие, рубить с плеча правду-матку, дабы вернуть малышу родину и детство, но… Дамблдор подстраховался на случай таких праведных предателей — перехватил их и, не дав и слова пикнуть, погасил их магию, загнав в накопители-сферы, которые передал потом Поттерам на хранение. Да, забрал магию, как случайно забрал её Волан-де-Морт у самого себя. Правда, его магия по беспрецедентности-незнанию была развеяна и со временем могла вернуться-восстановиться, но магию Долгопупсов Дамблдор бережно собрал в сосуды, не дав ни малейшего шанса на свободу. А на Фрэнка и Алису, ставших сквибами, старик спустил Пожирателей, тем самым заметя следы своего вмешательства, и медики, ничего не зная, списали состояние Долгопупсов на последствия пыток.

Просто, чисто, удобно. Полководец генерал Дамблдор всего лишь пожертвовал своими бесправными солдатами, вот и всё. Обычный подвиг военачальника, посылающего на передовую своих бойцов, ибо пушечное мясо широко доступно, поставляется на фронт в неограниченных количествах и легко заменимо.

Сферы с плененными магиями Дамблдор велел Поттерам хранить, сказав, что только так их можно сберечь в целости и сохранности. Разумеется, мудрый мудак не сообщил, что их можно разбить и вернуть магию Фрэнку и Алисе… Или освободить пленников своей волей, что и сделала Лили в симуляции, охваченная отчаянием. Рассказ Лили закончился в полной тишине.

Подавленный Генри сидел рядом с матерью и грустно переживал арест отца, покаяния-признания мамы и свою незавидную роль во всей этой истории. Поглядывал на двойника, так похожего на него — ну прям брат-близнец, право слово! — и горевал оттого, что это не так. Не был Гарри его близнецом. С тоски высказался:

— Зачем было меня подменивать? Я бы и сам справился с той миссией, раз я Дитя Пророчества…

— Не скажи, — возразил Джарод, массируя-разминая теплыми пальцами розовую пятку. — Прибил бы тебя Лорд, и дело с концом. Он, по факту, об собственный крестраж убился. И не один раз, а два или три.

— Ага, — поддакнул Гарри. — Сперва об меня в колыбельке, потом на первом курсе, когда я пожал ручку его крестражу-Квирреллу. Потом я его дневник кокнул, и снова об меня в лесу, перед последней битвой.

Джарод кивнул, поставил ногу на пол и взял в ладони другую ледяную пятку. Снова принялся терпеливо массировать, согревая анемичную конечность. Лили посмотрела на него поверх кружки и покаянно выдавила:

— Простите меня, сэр, Дамблдор уверял нас с Джеймсом, что ребёнок будет полным сиротой, магглом-отказником, что за него абсолютно некому будет переживать, — взглянув на Гарри, тоскливо добавила: — Теперь я вижу — всё было неправильно: Дамблдор всех обманул. У мальчика есть родители. Алису и Фрэнка он сам покалечил и уложил на койки в Мунго их пустые беспамятные оболочки. Он всех обманул.

— В том числе и Темного Лорда, — серьезно вставил Джарод. — А это чудовище не так-то легко было обдурить, телепатом был, просто ух! Но лживый наш старикан таки обошел сверххитрого мерзавца, подсунул ему его же крестраж. Да ещё и дважды, за что мне хочется его воскресить, посмотреть ему в лживые глазенки и медленно придушить, и так несколько раз, пока не успокоюсь…

Гарри беспокойно положил ладонь на плечо отца и мягко сжал, убеждая не психовать. Джарод глянул на сына и улыбнулся, давая понять, что всё в порядке. Домассировал ногу и отпустил Лили. Негромко сказал грустившему Генри:

— Твой отец арестован по решению суда на семь лет. Это недолго, а ты — взрослый, сможешь стать ему опорой, когда он выйдет из тюрьмы. Помогай матери, она, как и ты, жертва обстоятельств. Все мы так или иначе пострадали в этой войне. И не столько от происков Дамблдора, сколько от противостояния добра и зла. Вечная беда всех войн заключается в том, что от них чаще страдают невинные, и в этом их главный недостаток. А ведь в наше время так много тех глупцов, которые романтизируют войну, восхищаются, «ах, красота, ах, эти боевые трубы, ах, эти прекрасные кони, пушки, сабли, знамена»…

Гарри запечалился, вспомнив Менелику, точно так же пострадавшую от атаки террористов только потому, что случайно оказалась рядом с той машиной, начиненной взрывчаткой. Правильно папа сказал — на войне чаще страдают невинные. Позже, когда они шли к Паучьему тупику, Джарод поинтересовался у сына:

— А этот… Невилл, он кто, твой друг?

— Да, — улыбнулся Гарри. — С первого курса Хогвартса.

— Почему-то я не видел его имени в списке студентов Северекс-колледжа, — Джарод вопросительно глянул на сына.

— Так он чистокровный волшебник и не собирается переселяться в маггловский мир, — пояснил Гарри.

— Да? — усомнился Джарод. — А мне показалось, что ему не помешало бы получше узнать наш мир. Смотрел на машины, как кроманьонец на зажигалку — вроде и высекает огонь, да не понятно, как…

Гарри смутился и попытался оправдать друга:

— Ну, ему и вправду непонятно, как машины едут, фестралы-то в них не впряжены…

Джарод с интересом глянул на него.

— Фестралы?

— Ну да, волшебные лошади-невидимки, их не все видят, и некоторым кажется, что кареты сами едут, — объяснил Гарри.

— Ух ты… как нашего Сопа? — заинтриговался Джарод.

— Не совсем, — возразил Гарри. — Соп становится невидимкой по собственному желанию, а фестралов видят только те, кто видел и осознал смерть.

Дальше отец и сын некоторое время шли молча, потом Гарри неуверенно спросил:

— Папа, а ты правда считаешь, что Невиллу не помешает подучиться среди нас?

— Ну, лишние знания никогда не повредят, — добродушно отозвался Джарод. А Гарри вспомнил того чудика в женской сорочке и вдруг остро понял, что не хочет, чтобы над Невиллом тоже кто-то хихикал, как прыскали они с Гермионой над дураком Арчи с его интимными частями… Скривившись, он признал:

— Ты прав, папа, я приглашу Невилла в Северекс-колледж. Хм-мм, придется снова на совиную почту заглянуть, всё никак не соберусь себе постоянную сову купить…

— Так купи! — предложил Джарод.

— А можно? — обрадовался Гарри. И тут же сник. — Ой нет, не могу, она твою мышь сожрет.

— Не переживай, я отнесу Чипа в школу, там она его не достанет, — утешил сына Джарод.

Сову они, понятное дело, отправились покупать вместе. Приехали в Лондон, прошли в Косой переулок и зашли в лавку Илопса. Джарод пришел в какой-то совершенно щенячий восторг при виде самых разнообразных сов, ну ясно же, всех этих сипух, неясытей, болотников, сычей и филинов не часто увидишь в одном месте скопом. Проходя вдоль клеток, Гарри, как заметил внимательный Джарод, избегал смотреть на белых полярных сов. Прислушавшись к эмоциям сына, Притворщик уловил легкий налет грусти, связанный с гибелью любимицы. Понятно… белых сов покупать не будем. Лучше что-нибудь нейтрально-далекое. Подумав, он обратил внимание Гарри на средних размеров птицу.

— Посмотри-ка на эту, Гарри, обитательница бореальных лесов, ведет себя, как ястреб, но выглядит, как сова.

Гарри, повернувшись, взглянул на указанную птицу — овальное тело, желтые глаза и круглый лицевой диск, обрамлённый темным кругом, были отчетливо совиными.

— А где она как ястреб? — удивленно спросил он отца.

— В хвосте и повадках, — улыбнулся Джарод. — У неё длинный хвост и странная, не совиная привычка садиться на уединенные деревья и охотиться при дневном свете. Согласись, Гарри, очень напоминает ястреба, не правда ли?

Гарри, заинтересовавшись, всмотрелся в характерные «сапсановые» черточки в уголках глаз вокруг клюва — и правда, есть в ней что-то ястребиное.

— У неё интересный голос, — продолжал соблазнять сына Джарод. — Высокая улюлюкающая трель, короткие лающие и мяукающие крики, свист, щебет. При беспокойстве издает звонкое «кия-кия-кик», похожее на крики соколов.

Так как Джарод изобразил эти звуки вслух, птица, удивленная столь явным обращением к себе, немедленно отозвалась, прокричав визгливо то самое:

— Кья-а-а, кия-а-а кик!

Гарри, умиленно подняв брови, покорённо засмеялся. И стал владельцем ястребиной совы, легонькой и быстрой, с длинными, чуть заостренными крыльями. Её приплюснутая голова с характерным рисунком пятен сбоку очень напоминала соколиную. Как Гарри, птица словно прикидывалась кем-то другим, не то ястреб, не то сова… Этим они, пожалуй, были похожи. Вдобавок он оказался самцом, и Гарри назвал его Янусом, эдакий двуликий ястребо-сова.

Письмо первому адресату Янус доставил исправно и с потрясающими спецэффектами — влетел в окно с боевым кличем ниндзя «кия-а-а-а!», оглушив и напугав Невилла, шлепнулся на стол перед ним и опрокинулся на спину, протягивая лапку с письмом. Невилл, держась за сердце, невольно покосился на алебастровую пепельницу деда Энджела, прикидывая — а не прибить ли этот пернатый ужас? — но, узрев на конверте знакомый почерк, передумал. Прочитал приветствие, потом новости, затем приглашение Гарри записаться в колледж для догонки знаний в мире магглов. Покосился на странную сову, лежащую перед ним на столе и рассматривающую его из опрокинутого положения, то есть лежа на боку и запрокинув голову. Передернулся и потянулся к перу и чернильнице.

А Гарри, подумав и справедливо посчитав, что неучем не должен оставаться никто, решил собрать в колледже всех своих однокурсников, ну, по крайней мере, тех, кто не откажется от дальнейшего обучения. В результате чего чокнутый сово-ястреб заработал весьма лестную репутацию волшебного пугача, доводя всех абонентов до кондрашки своими приветствиями. Что поделать, птичка оказалась юморная. Драко Малфой, например, от его бомбардирующего налета а-ля «Юнкерс» вообще сковырнулся со стула на пол с нырком под стол — нервы не выдержали, да…

Свалившийся на стол Янус очень удивился, не понимая, куда подевался адресат, он же честно перед ним приземлился! Потом по шороху сообразив, что тот под столом, сово-ястреб стек по скатерти на пол и заглянул под складки тяжелой материи, чем окончательно перепугал Драко. Ну сами посудите, схоронился человек под столиком, сидит в бархатном мраке-тишине, и тут под скатерть с пола чья-то крючконосая головка засовывается и на него желтыми глазами луп-луп… Совы-то обыкновенно под столы не лезут.

После прочтения письма Драко как никогда острее захотелось прибить Поттера. Зовет, понимаешь, в маггловскую академию, чтоб он, Драко, потомственный аристократ, не остался неучем. В какую сторону его извилины думают, я вас спрашиваю?! И птичка эта его ненормальная… Хотел было Драко Поттера сгоряча послать далеко и надолго в пешее эротическое, да птиц не дал — новый трюк отчудесил: по скатерти на стол пополз, цепляясь крючьями аки кошка, заполз, прошел к чернильнице и опрокинулся на бок рядом, вывернул башку под каким-то хитрым углом и выразительно так вылупился на парня — пиши, мол. Картинка из разряда — у вас кошка сломалась. В общем, как и Гарри, Драко был покорён пернатым чудиком. А Янус ничего такого особого в принципе и не делал, просто запомнил, что после доставки письма люди берут писчие принадлежности и тянутся к чернильницам…

В результате этого спонтанного опроса в Северекс-колледж записалось куда больше учеников. О чем Янус и доложил Северусу, влетев к нему в окно со своим обычным «кия-а-а кик!», спикировал на стол и, не удержавшись с разгону на его лакированной поверхности, проехался, как по льду, истошно оря с перепугу и отчаянно тормозя крыльями и когтями. Северус, не ожидавший ничего подобного, стратегически отпрыгнул на середину комнаты, где и застыл в позе фехтовальщика, в стойке «прима», откинув левую руку назад и нацелив палочку в правой на нарушителя его личного пространства. Увидев же птицу и классифицировав в ней почтальона, Северус едва удержался от того, чтоб не запустить в почтаря чем-нибудь заковыристым и смертельным.

Птица-самоубийца принесла ему список студентов, ни с того ни с сего возжелавших записаться в его школу. Плохо веря своим глазам, Северус раз за разом перечитывал их имена: Невилл Долгопупс, Полумна Лавгуд, Шеймус Финниган, Сьюзен Боунс, Ханна Аббот, Тео Нотт… Грегори Гойл, особенно сильно поразил его Драко Малфой, этот-то с чего? Не додрался с Поттером за шесть неполных лет?

Покачав головой, Северус сел к столу и, подозрительно косясь на пестрого сово-ястреба, принялся заносить имена новеньких в журнал, потом, после неумолчного щебетания и посвиста со стороны чернильницы, взялся писать письмо Гарри. Получив записку, Янус успокоился, замолчал и улетел прочь.

Была уже вторая половина августа, когда к Джароду наконец-то вернулась семья. К тому времени Гарри и его отец несколько дней, как переехали и потихоньку обживали Замок-в-холмах, который решили окрестить по-новому, и после долгих мозголомок и сомнений сошлись на том, чтобы убрать Леннок из названия и вставить вместе него просто дом. Рассел Хаус, что может быть лучше для людей, долгое-долгое время живущих без ощущения надежной и постоянной, родной крыши над головой? Джароду, со времени побега из Центра сменившему тысячу адресов, перекантовываясь на съемных квартирах, Гарри, большую часть жизни прожившего в чулане под лестницей, майору Чарльзу, как и Джарод, бредущему с места на место в поисках родных, Маргарет и Эмили, последние годы хоронящихся от Чистильщиков Центра в случайных укрытиях… Им всем нужен был просто Дом, и его роль досталась старому замку, стоявшему на высоком берегу Уинг-ривер на южной окраине Литтл Уингинга.

Услышав шум подъехавшей машины, Гарри выскочил на крыльцо вслед за метнувшимся отцом и неуверенно замер, глядя, как Джарод очень эмоционально, с плачем, обнимает троих людей, тесной кучей сбившихся возле большой вместительной машины, а его с отчаянными рыданиями душит-хватает рыжеволосая женщина — Маргарет. Тридцать пять кошмарных лет гребанной разлуки, даже бразильские сериалы вкупе с индийскими мелодрамами не разлучали своих героев ТАК надолго…

Высокий, как Джарод, старик с серо-пепельными волосами посмотрел на дом и увидел внука. Миг потрясенного замешательства, а потом в его сторону простерлась дрожащая рука со старческими вздутыми венами, а в глазах мелькнул зов-мольба, на который Гарри отозвался всем своим сердцем. Сбежав по ступеням, он с короткого разгона влетел в объятия живого деда.