Годовщина (гет)

Все-таки Крыса виртуозно умела менять настроение окружающих. С порога Рыжий почуял, что комната наполнилась предгрозовой духотой, словно даже озоном потянуло. Ни ветерка, ни словечка — только молчаливые вспышки взглядов и пудовое молчание. Затишье перед скандалом. Сфинкс с мрачным видом сидел в углу на диване. Крыса, исподлобья поглядывая на него, водила вилкой по тарелке, перекладывая салат из одной кучки в другую, Рыжая, не выпуская бокала из рук, молча сидела рядом, устало подперев рукой кудлатую голову. Лорд пропал.

Ладно, поработаем немного громоотводом. Рыжий напялил беззаботную улыбку и, приобняв сестру за плечи, сделал Сфинксу «страшные глаза» мол, хорош уже бычиться.

— И чего это мы сидим, как на похоронах? У нас же сегодня праздник любви и согласия, нет? Рыжая, после трудов праведных, неплохо бы и пожрать. Мне кажется, я заслужил. И выпить для согрева не помешало бы.

Веселый тон Рыжего не мог обмануть никого из присутствующих, но всё равно сработало. Все зашевелились и немного расслабились. Сфинкс снизил градус угрюмости и плеснул себе в стакан настойки, Крыса перестала создавать салатные инсталляции и стала просто есть. Рыжая вскочила и повисла у брата на шее:

— Рыженький, ты золото! Ты нас всех спас от потопа! Что бы я без тебя делала?!

— Сантехника бы вызвала, — ухмыльнулась Крыса.

— Да-да, — с энтузиазмом поддержал ее Рыжий и слегка поклонился, прижав руку к сердцу. — Сантехника, электрика, столяра и сисадмина! Давай в следующий раз их вызовем, а я в это время лучше чего-нибудь выпью. И съем.

— Да ты весь мокрый! — воскликнула Рыжая. — Сейчас дам тебе переодеться — простынешь же. Снимай немедленно рубашку! И садись за стол — горячее готово.

— А где наш бывший любимый муж?

— На балконе курит. Сейчас позову его, — Сфинкс с облегчением, что есть повод отсюда исчезнуть, встал с дивана и вышел.

И тут же в комнате возник Слепой, невесомой тенью проскользив по комнате, присел возле Крысы на освободившийся стул и сложил худые руки на коленях, как ребенок в детском саду. Драный свитер привычно сползал с плеч. Затем он наклонился к столу, принюхался к рюмкам и заявил:

— Я тоже хочу чего-нибудь выпить.

Вот ведь настырный покойник.

— Погоди, — хмыкнул Рыжий и начал стягивать с себя мокрую рубашку.

— Оу, какой стриптиз! — усмехнулась Крыса, приняв его ухмылку и слова на свой счет и, подперев ладонью подбородок, как преданный зритель в первом ряду, стала смотреть на него.

— Спешл фор ю. Только для тебя.

В режиме шута Рыжий был неуязвим. Почти.

Он почувствовал на себе ее тяжелый, откровенный и одновременно насмешливый взгляд и на секунду почувствовал себя неловко, как будто делал что-то неприличное, хотя несколько минут назад она его видела полуголым в ванной, как будто он и правда раздевался специально для нее. Крыса рассматривала его загорелое после лета тело, по-прежнему худощавое, наверняка изменившееся за десять лет; она видела его первую седину, которая заметна на груди и на руках, а не на огненной голове, смотрела на его выцветшие татуировки, те, которые она помнила еще с Дома и те, которые появились позже. Казалось бы, чего им стесняться друг друга? Но вот видеть при этом рядом с Крысой тень ее покойного мужа оказалось не так легко, как он думал. Тень, которая теперь всегда будет между ними.

Однако призрак сидел смирно и смотрел вовсе не на него, а на Крысу. Смотрел внимательно и печально. Рыжему захотелось отвернуться, словно он за ними подглядывал.

Рыжая принесла ему одну из белоснежных рубашек Лорда. Удивительно, что после развода она хранила в доме его рубашки. Впрочем, нет. Неудивительно.

— Белое тебе к лицу, — проговорила Крыса и перестала улыбаться. Взгляд Слепого расфокусировался, он снова выглядел незрячим.

Позеленевший от курева Лорд наконец-то высунулся с балкона и не без удовольствия отметил, что атмосфера в комнате немного изменилась.

— С возвращением, мастер-сантехник. Исправил?

— А как же. Кто ж, кроме меня, Лорд. Ума не приложу, как можно было так снести фильтр. Рыжая, впечатление, что ты его ногами пинала. Признавайся, ты специально это сделала?

— Вот еще, — фыркнула та. — Очень нужно.

— В следующий раз, если захочешь создать мне фронт работ, просто аккуратно отвинти. Я не обижусь.

— Иди в пень, Рыжий. Сказала же, я не специально.

— Еще скажи, что «он сам».

— Вот и скажу. Хватит уже об этом. Ешь давай.

Рыжий уселся за стол напротив Крысы. Рядом с ним опустился на стул по-прежнему хмурый Сфинкс. Рыжая вынесла горячее. Снова подняли тост за «бывших молодых». Все похвалили хозяйку (действительно вкусно), пошутили, чего бы еще починить в доме, Рыжая обижалась и не обижалась, но в итоге под дружный хохот призналась, что у нее «торшер перегорел» и «интернет слетел».

Под шумок Рыжий выскользнул на темную кухню и, не включая свет, потихоньку достал из шкафа рюмку, налил туда деревенской настойки, накрыл кусочком хлеба и поставил на стол. Желания усопшего в дни годовщины по возможности надо исполнять. Тут же перед столом возник Слепой. Сквозь окно пробивался неверный свет городских многоэтажек, обрисовывая его силуэт.

— Спасибо, Рыжий. Выпьешь со мной?

Рыжий налил и себе.

— Ну, за тебя, Вожак. Покойся и все такое.

— Угу.

Выпили, не чокаясь. При этом Слепой, залихватски запрокинув голову, сделал рукой жест, будто пьет. К рюмке он не прикоснулся, но настойка куда-то исчезла. Хлеб не тронул.

— Рыжий, — снова начал Слепой. — Я хочу поговорить с Крысой.

— Слушай, Бледный, давай не сегодня, еще есть дня три-четыре. Чего ты уперся? Ну… не готов я. Устал, выпил… фильтр этот чертов…

— Рыжий, ты проводник! И я за пятнадцать лет никогда не просил тебя об этом. И, думаю, еще много лет у меня не будет такой возможности, — бесцветный, тихий голос Слепого растворялся в густых сумерках.

Насчет последнего, ты абсолютно прав, подумал Рыжий. Лет пять точно не будет. А, может, и десять. На самом деле, он малодушно пытался отвертеться от этой просьбы. Он совершенно не горел желанием услышать разговор Крысы и Слепого. А ему, как проводнику, придется этот разговор переводить, пересказывать. Да еще убеждать Крысу, что это действительно Слепой с ней разговаривает, а не он, Рыжий, кукухой поехал. Или пытается под видом Слепого вывести ее на откровенность. Вот не надо, пожалуйста.

Он терпеть не мог эту часть своей работы. Через костер общаться с умершими? Да ради бога. Нетрудно и всего четыре раза в год. А вот так — один на один, слушать чужие тайны и пересказывать, наблюдать чужие слезы и застарелые обиды… Увольте.

«Переводил» он всего дважды за всю свою жизнь и оба раза очень давно, еще в Доме. Первый раз, незадолго до Выпуска, он помог Стервятнику поговорить с Тенью, и тот разговор позволил Птице сделать свой выбор. Редко когда Рыжий слышал столько любви и тоски, столько мудрости и утешения. Тогда он сильно пожалел, что не догадался этого сделать раньше, хотя… возможно, Стервятник в своем отчаянии и горе и не поверил бы посланнику смерти, счел бы беседу с Тенью неумной имитацией «дружеской поддержки» или даже издевательством. Потом уже, через несколько лет, Стервятник еще раз захотел поговорить с братом, но то были годы, когда, к немалой радости Рыжего, страшный дар его временно покинул.

Второй раз, тоже до Выпуска, он «переводил» Мертвецу, страшно скучавшему по Леопарду. Разговор получился тяжелым, вымученным, Мертвец тогда был сильно под кайфом, а Леопард, что называется, из гроба, крыл его матом и пытался всячески убедить бросить это дерьмо. Рыжий, как можно дословнее пересказывал леопардовские гремучие обороты, отчего во рту еще долго оставался вязкий и тошнотворный привкус каких-то нечистот. Он еще тогда подумал, как человек с такой чудовищной речью мог так хорошо рисовать. Через два года Мертвец безо всяких снов умер от передоза, а Рыжий поклялся больше никогда не заниматься такими штуками.

О том, что «дар» вернулся, Рыжий никому не рассказывал. Ни Стервятнику, ни Сфинксу. Никто не знал. И вот нате. Пожалуйста.

А отказать нельзя. Во-первых, с такой просьбой к нему обращается покойник на годовщину. Во-вторых, это Слепой. А Слепому не отказывают. Бледный не мог ему навредить физически, но черт его знает, о чем собирался говорить Бледный с Крысой. Что ж вы со мной делаете, сволочи бестелесные?

Слепой протянул свои полупрозрачные пальцы к лицу Рыжего. Тот инстинктивно отпрянул, хотя знал, что призрак не причинит ему вреда — прикосновения умерших неосязаемы, их можно почувствовать только воображением. А на воображение Рыжий не жаловался. Ему показалось, что по его скуле провели сосулькой. Серебристые бельма жутковато светились в темноте.

— Ты проводник, — повторил Слепой. — Это твоя обязанность.

— Как ты себе это представляешь? Крыса — не Стервятник, она в загробную жизнь не верит. Она меня пошлет куда подальше. И уверен, совсем не жаждет с тобой общаться. Что я ей скажу? С тобой хочет поговорить твой покойный муж? И, заметь, с ней буду говорить я, с которым, назовем вещи своими именами, она тебе изменяла. Она не поверит мне.

Слепой никак не отреагировал. В темноте не очень было видно его выражение лица. Он только сжал и разжал свои паучьи ладошки и потряс пальцами, как пианист после сложного виртуозного пассажа.

— Думаю, получится ее убедить. Есть вещи, которые знаю только я. Если ей сказать, она поверит.

— Может, ты ей передашь через меня сейчас. А я при случае перескажу?

— Нет, мне нужен ее ответ. Я должен слышать.

— Бледный, ну…пожалуйста… давай без меня?

— Если ты откажешь, мне придется найти другого проводника, а это нелегко за такой короткий срок, — равнодушно прошамкал Слепой. — Но лучше, чтобы это сделал ты, Рыжий.

Щелкнул выключатель. Рыжий зажмурился от вспыхнувшего света. На кухню, гремя пустыми тарелками, зашла Крыса.

— С кем ты все время разговариваешь? Да еще в темноте, — спросила она, сваливая грязную посуду в раковину. — Крыша едет на старости лет?

— Вроде того. Безумие — лучшая защита от непредсказуемости мира, — серьезно ответил Рыжий и опрокинул в себя еще рюмку настойки. И, посмотрев на Слепого, предложил:

— Пойдем, покурим?

Слепой и Крыса синхронно пожали плечами:

— Пошли.

С ума сойти с вами можно, подумал Рыжий.

Застекленный балкон выходил на небольшой уютный сквер. Летом под окнами разливалось зеленое озеро, свистели неугомонные стрижи, а сейчас тополя торопились сбросить листву, а упрямые ясени медленно и неохотно переодевались в желтое. Город шумел своей вечерней равнодушной жизнью. Рыжий любил здесь курить. Но не теперь.

Когда-то любимый обоими почти интимный ритуал, когда огонь спички или зажигалки защищался двойным кольцом четырех сцепленных ладоней, теперь показался нелепым и даже болезненным. Зачем, Крыса?

— Ну? Ты хотел поговорить? Чего позвал-то? — грубоватый тон разбил иллюзию нежности.

Слепой стоял рядом, почти положив голову на плечо Крысе. Рыжий и забыл, что они были одного роста.

— Давай же! Не тяни. Скажи ей, — бормотал призрак.

Рыжий одной затяжкой выкурил полсигареты и выдохнул с дымом:

— Вот какое дело, Крыса. Если ты помнишь, когда-то я носил другую кличку, и были у меня разные странные привычки.

— И ты, судя по всему, от них не избавился. Вон татуху на лоб налепил. Как дебил.

— Нет, не то.

Как бы подобраться-то? Ну, Бледный, говори свое секретное слово. Что там между вами?

— Тут, понимаешь, годовщина у Слепого… И я…

— Не надо со мной про Слепого. Я не пойду на кладбище. Тема закрыта.

— Но я вовсе не про кладбище хотел, хотя и про него тоже. Крыса, это важно. Вернее, это Слепой хотел…

— Иди на хер. Сколько можно?

— Ты не понимаешь, я совсем не про кладбище. При чем здесь кладбище? — Рыжий совсем запутался и умоляюще посмотрел на Вожака, который стоял рядом в с Крысой и мусолил волосы.

— Короче, — почти скороговоркой выпалил Рыжий. — Слепой хочет с тобой поговорить. А я его слышу… И вижу.

Сигарета в тонких пальцах замерла и едва заметно задрожала. Слепой стоял рядом и слегка покачивался.

— Ты в своем уме? Совсем сбрендил в своей кабачковой секте?

— Это звучит дико, Крыса, но я действительно могу иногда видеть и слышать умерших. Я думал, эта моя способность осталась в Доме, но она вернулась ко мне вскоре после смерти Слепого. Он был одним из первых кто пришел ко мне. Я тогда испугался сильно, но теперь привык.

Даже в тусклом желтоватом свете, падающем из комнаты, Рыжий заметил, как бледная от природы кожа Крысы побелела еще сильнее. Видно было, как заострились, напряглись ее плечи. Слепой поднял голову и ободряюще помахал рукой Рыжему, мол, давай дальше, получается.

— И что же Слепой… тебе говорит? Рассказывает? — то ли от сигареты, то ли от вечерней свежести голос у Крысы стал глухим, кашляющим.

— На самом деле ничего особенного. Но он хочет поговорить с тобой. Весь вечер просит. Надоел уже.

Слепой нахмурился.

— Как именно поговорить?

Рыжему показалось хорошим знаком, что Крыса больше не иронизирует и не издевается. И вроде бы даже воспринимает его слова всерьез.

— Через меня. Ну, он тебя может слышать, а его слышу и вижу только я. А я буду тебе пересказывать. Обычно так происходит.

Крыса расхохоталась.

— Так просто? Еще скажи, что Слепой прямо здесь стоит и на нас смотрит.

— А и скажу. Стоит. Смотрит. Рукой машет. Пальцем в меня тычет.

— Ты псих, Рыжий.

Рыжий не выдержал:

— Бледный, ты сам все слышишь. Я сделал все, что мог. Либо говори свое заветное слово, либо пошли ужинать. Мне надоело.

Крыса затряслась от беззвучного смеха, но пальцы ломали в труху недокуренную сигарету, искры сыпались на пол вместе с табаком. Она тут же закурила новую. Слепой помедлил секунду, нервно помял свитер пальцами и проговорил:

— Скажи ей, что я трижды слышал биение двух сердец, и каждый раз после этого она куда-то исчезала. Я хочу знать, почему. Последний раз это произошло незадолго до моей смерти.

Рыжий, стараясь не вдумываться в смысл этой странной фразы, пересказал ее Крысе как можно точнее. А когда до него дошло, и он увидел расширившиеся от ужаса и злости ее глаза, балконная дверь распахнулась, и туда просунулась медная шевелюра Макса:

— Вот вы где! А мы с Рексом уже пришли и ждем вас за столом. Ждём-ждём, а вас всё нет!