Годовщина (гет)

… Сквозь мутное окно на чердак пробивается настойчивое весеннее солнце, пылинки танцуют в вечерних прозрачных лучах и оседают на бесчисленных паутинках, протянувшихся во всех углах — легко и весело — так кажется Рыжему. Последние недели у него на сердце именно так — легко и весело.

Хорошее время, думает Рыжий — дни становятся все длинней, тьма отступает, а значит, все ближе Выпуск, значит, грядут перемены. Скоро все прежнее закончится, не будет больше Дома, и начнется что-то совершенно иное. Новая жизнь. Новый опыт. И чем дальше, тем сильнее его сердце наполняется предвкушением и ожиданием, тревожным и радостным. Позади зимний кошмар Самой Длинной, впереди волнующая неизвестность, Чёрный кое-что придумал, и его идея нравится Рыжему, а безумная тревога, охватившая Дом, почему-то его почти не задевает. Скоро будет всё совсем по-другому. Мертвое — мертвым. Живое — живым.

Они валяются на пыльном продавленном матрасе — голые, худые и взмокшие — Рыжий обнимает Крысу за острые плечи, накидывает на нее свою рубашку, «чтоб не бегали мурашки», и в который раз лениво думает, сколько же таких парочек выдержал этот старый матрас, скольких он сам здесь поимел, и от этой мысли ему становится весело.

Ему нравится, что Крыса иногда приходит к нему, хотя он, конечно, немного побаивается ревности Хозяина Дома (а она есть?), а иногда побаивается и саму Крысу — ему бы не хотелось, чтобы она располосовывала его так же, как Вожака — она иногда грозится так сделать, но не делает, и от этого их секс кажется еще острее и волнительнее. Хотя… иногда ему не понятно, зачем она встречается со Слепым, а потом приходит к нему. Крыса как-то обмолвилась, что у них «глаза разные». Ну еще бы. Разные. Ха! Впрочем, кто ж поймет Крысу?

Он морщится, когда она сравнивает его со Слепым. Наверное, Рыжему хотелось, чтобы Крыса встречалась только с ним, но вот сам-то он не уверен, что готов встречаться только с ней. Он не ревнует. А сейчас мыслями вообще не здесь, он снова думает о том, что наступит через несколько месяцев. После. И останется ли Крыса в его новой жизни?

Сегодня они трахались «с комфортом» — Крыса откуда-то принесла чистую простынь. Приятно. Пожив в помоечном Крысятнике, начинаешь особенно ценить такие вещи. Хотя нет, с Крысой он не трахался. Сегодня другое. Сегодня он любил. Соскучился. Давно не виделись — сначала она уходила почти на две недели в Наружность, а потом ее почему-то забрали в Могильник — впервые на памяти Рыжего. Долго держали.

— Что с тобой? Зачем в Могильник? — как бы между прочим интересуется он.

— Так… женское, — уклончиво отвечает Крыса, привычно прячет глаза, а узкой мягкой ладонью гладит его грудь.

— Аааа, — ничего не понимает Рыжий. На самом деле ему не охота вникать, все же хорошо уже? На всякий случай уточняет. — Тебе, может быть, сегодня нельзя было? А мы…

— Ты только об этом и можешь думать, — фыркает Крыса. — Не переживай, уже можно.

— Ничего же серьезного?

— Все нормально, отвали.

Снова хочется целоваться. Снова хочется касаться ее прозрачной бледной и невероятно нежной кожи — такой кожи нет ни у кого в Доме, разве что у Бледного, но его же Рыжий не будет трогать. Крыса сначала отзывается, отвечает, а потом отстраняется и спрашивает неожиданное:

— Скажи, Рыжий, ты хотел бы детей? Ну, потом. В Наружности.

Странный вопрос, тем более в устах Крысы (где Крыса — и где дети), но Рыжий отвечает, не раздумывая, как само собой разумеющееся:

— Конечно, хотел бы.

— Зачем?

— В смысле, зачем? Интересно же.

— Что именно, интересно? Детей делать?

— И это тоже, — смеется Рыжий и сам еще не понимает, насколько важно для него то, о чем он сейчас говорит. — Не, сами дети интересно. Вот вроде бы ничего нет, и вот — опа! — из ниоткуда люди живые получаются. Как мы с тобой. А потом бегать, говорить начинают. Такое продолжение тебя. Чудо! Здорово же. А ты хотела бы?

— Да ну нафиг. Не будет у меня детей.

— Это еще почему? — Рыжий даже приподнимается на руках и нависает над Крысой, пытаясь поймать ее взгляд своими ненормальными глазами цвета темного миндаля.

— Пауки так говорят. Не могу я детей.

— Аааа, — и не понятно что в этом «ааа» больше — сочувствия, сожаления или разочарования. — Может, это не навсегда? Это же лечится?

— Да ну нахер. Не хочу я. Чудес не бывает.

* * *

Рыжий попросил сына подождать еще несколько минут — важный разговор. Макс исчез. Но Крыса разговаривать больше не желала.

— Идите-ка вы на хуй. Оба. Слышишь, Слепой, это к тебе тоже относится, — бросила она в пустоту. — Разговаривай, Рыжий, со своими мертвецами сам. А я пойду выпью с живыми. Разговор окончен, так и передай ему.

— Ты не понимаешь. Усопший задал вопрос. И пока не получит ответа — не успокоится. Лучше скажи ему что-нибудь сейчас. Через меня. Иначе он найдет другого проводника. Я понимаю, что тебе тяжело говорить об этом…

— Ты? Понимаешь? — Крыса зло и притворно рассмеялась, от этого смеха у Рыжего по спине пробежал холодок.

Больно толкнув Рыжего, она почти вломилась обратно в комнату.

Глянув на Слепого, который в задумчивости стоял на месте, Рыжий развел руками, мол, сам видишь, как вышло. Он размышлял над тем, что только что услышал и о том, хочет ли он услышать продолжение разговора. Скорее всего, нет, не хочет.

Когда-то Крыса призналась, что не может иметь детей, но то был мимолетный разговор накануне Выпуска, который Рыжий едва помнил. Вскоре после этого они совсем разбежались, а потом и вовсе разъехались из Дома в разные стороны, и никогда об этом больше не говорили.

Его не удивляло, что у них со Слепым не было детей, однако, вот оно как, оказывается. И зачем Бледному сейчас об этом знать? Какая разница-то ему на том свете?

Но он обещал. Так что придется уговаривать Крысу вернуться к этой нелегкой беседе. Впрочем, Рыжий даже немного успокоился, разговор предстоит тяжелый, но его, Рыжего это не касалось. Мстить и выяснять отношения с любовником жены он не намерен. Вот и хорошо. И Рыжий вернулся в комнату.

А в комнате, между тем, царило специфическое веселье. Стервятник привез новую партию спиртного — вино и фляжку с фирменной настойкой, что очень оживило местное сообщество.

Крыса с непроницаемым видом пила вино, рядом с ней сидел Лорд — его явно распирало от смеха, но он сдерживался из последних сил, чтобы не прыснуть, отчего лицо его казалось перекошенным, будто болел зуб. Сфинкс и Рыжая изо всех сил вели светскую беседу и старались смотреть в тарелки, чтобы не выдать своего веселья. Оголодавший за день Макс ни на кого не обращал внимания и уписывал уже вторую порцию горячего.

Птица заявился в гости не один, а в компании.

Кроме Макса его сопровождал красивый молодой человек с надменно-скучающим лицом, вероятно, то самое «юное увлечение», о котором сплетничал Лэри. Белокурый сероглазый красавец являл собой сильно омоложенную версию Лорда, а худобой, высоким ростом и черными одеждами напоминал самого Стервятника. Рыжий на секунду даже опешил, когда увидел его. Хмыкнул. Ну, блин, Стервятник, ты даешь.

Иллюзия сохранялась ровно тех пор, пока «юный лорд» не отверзал уста. Говорил он забавным высоким тенорком и нес какую-то невообразимую чушь. Поэтому Стервятник время от времени ласково цедил сквозь зубы: «Голубчик, помолчи, пожалуйста, люди же кругом. Не позорься». Голубчик оказался на удивление покладистым и с Папой не спорил. Но иногда ему надоедало молчать, и все повторялось. Рыжая и Лорд по очереди выходили на кухню проржаться. Сфинкс не смеялся, но его и без того большие зеленые глаза, казалось, скоро вывалятся из орбит от неловкости. Сам Стервятник, сохраняя сугубую невозмутимость, с царственным видом восседал во главе стола и, сверкая белозубой улыбкой, рассказывал про новый клуб и всех призывал к дегустации настойки.

Зачем нужно было притаскивать на семейную вечеринку к старым друзьям своего любовника, которого здесь предсказуемо не примут, Рыжий сначала не понял. А когда понял, то оценил жестокую дипломатию Стервятника.

Достаточно было понаблюдать за ними полчаса, становилось понятно, что «птенчик» был кандидатом на вылет, Птица с ним уже наигрался, поэтому позволил себе привести в гости в качестве забавы.

Сходство с Лордом было настолько очевидным, как будто Стервятник специально демонстрировал Эльфу, мол, видишь, чучело каменносердое, с кем мне приходится связываться? Видишь, как я страдаю и позорюсь? А все из-за некоторых. Хотя страдал Стервятник, похоже, не больше самого Лорда. Больше игрался. Развратная Птица.

Главная причина Рыжему стала понятна, когда он понаблюдал за друзьями. Они с таким энтузиазмом переключили свое внимание на «птенчика», что сопровождавшего Макса и не заметили. Расклад всем был понятен. Макс — коллега, а вот это вот совсем другое. Довольно оригинальный способ избавить Макса от сплетен и пересуд. Сын сейчас везде сопровождает Птицу — он и за рулем, и с документами, и на телефоне. И если уж сам Рыжий повелся на грязные слухи о Стервятнике, то чего говорить о других.

Рыжий в очередной раз поразился способности Птицы выставлять напоказ все самое дурное в себе, тщательно пряча свою доброту, преданность, щедрость и нежность, на которые он был способен. Кстати, мелькнула у Рыжего мысль, может, по этой причине он и Ральфа прячет.

Но Рыжего его штуки обмануть не могли — Стервятник демонстрировал свои пороки — жестокость, наркоманию, мстительность, разврат — с такой же готовностью и откровенностью, как в свое время это делал сам Рыжий в Доме. Это был фасад, цирк, маска, как его кольца и макияж, под которыми скрывались боль и уязвимость. Удивительно, правда, как при этом люди соглашались с Птицей иметь дела.

В иной день он бы позабавился и повеселился вместе со всеми, но после беседы со Слепым и Крысой Рыжему было совсем не до смеха, и теперь хотелось одного — уйти отсюда как можно скорее. Одному. И чтобы вокруг не было ни души. Ни живой, ни мертвой.

Слепой медленно плавал между гостями бестелесной тенью, пока не пристроился рядом со Сфинксом — Большой Кот сидел в кресле, а бывший Хозяин Дома присел на подлокотник. За весь вечер он впервые подошел к своему когда-то самому близкому другу. И ни разу не попросил Рыжего с ним поговорить.

— Макс, — проскрипел Птица, наливая настойку себе, Лорду и своему скучающему спутнику. — Ты езжай домой, а мы на такси доберемся. Тебе надо отдохнуть.

— Ага, — легко согласился Макс и обратился к окружающим. — Я за рулем, может, кого-то надо подвезти? Пап, вы со Сфинксом домой? Давай подброшу.

— Да не, езжай, мы еще немного посидим, — Рыжему очень хотелось уехать, но шанса увидеться в ближайшее время с Крысой не было. Да и желания тоже. Надо было доделать эту неприятную работу. Надо искать предлог для разговора. Слепой одобрительно кивнул.

— Меня можно подбросить, — встала из-за стола Крыса и улыбнулась Максу самой обольстительной улыбкой. Он пожал плечами. Как скажете.

Он видел Крысу второй раз в жизни.

Примечания:

Рыжий в Доме https://teinon.net/fanart/media/art/4f5d13/4f5d13bc297eee0693682051e789373b81930239.jpg