Круги по воде (джен)

АМЕЛИЯ

— Будьте осторожны, директор Боунс, — сказал молодой сотрудник ДМП, стоявший на входе в камеру, — он агрессивен и все еще очень опасен. Мы, конечно, приняли все необходимые меры, но…

— Я разберусь сама, — поморщилась Амелия Боунс, — отпирайте.

Она стояла, поигрывая палочкой, и ждала, пока сразу три сотрудника произнесут выданное персонально им кодовое слово, совместив его со специальным движением палочки. Такие меры порой казались ей чрезмерными. Конечно, камеры предварительного заключения при ДМП — далеко не Азкабан, но и отсюда сбежать было совсем не просто. Хотя бы потому, что для этого, даже выйдя из камеры, необходимо было незамеченным проскочить через весь её Департамент, а потом еще и через остальное Министерство. Далеко не тривиальная задача.

Никого эдакого в этих камерах никогда и не содержали. Особо опасных обычно сразу отправляли в Азкабан, даже на досудебной стадии. Когда действовало военное положение, введенное Краучем, вообще особо ни с кем не церемонились. Сейчас же здесь отбывали арест те, кого вроде как надо куда-то запереть, но Азкабан — для них слишком круто.

Впрочем, разве подходили все эти слова к человеку, что был сейчас заперт за стальной дверью в полуметре от нее, директора Департамента Магического Правопорядка?

Дверь щелкнула и отворилась, Амелия шагнула внутрь.

— Директор, мы вас прикроем, соблюдайте…

— Заткнитесь и заприте за мной чертову дверь! — рявкнула Боунс.

— Есть, мэм, — быстро сориентировался второй охранник, и засов звонко лязгнул, оставляя их наедине с заключенным.

Камера была небольшая, с белым покатым потолком, со стенами, измазанными какой-то дешевой штукатуркой. Ремонт тут производился наполовину маггловскими средствами, причем на эту половину — с привлечением заключенных. Принудительные работы Боунс ввела собственным распоряжением, наплевав на Визенгамот. Ей нравилось управлять в своем маленьком царстве самостоятельно, и чтобы никто не лез в личные её дела, будь то министр, Темный Лорд или Дамблдор.

— Сириус Блэк, — сказала она, глядя на заключенного, свернувшегося на железной кровати в углу каменного мешка. Здесь только и было, что койка, умывальник да отхожее место.

Заключенный зашевелился и приподнялся, глядя на неё. Побег определенно пошел на пользу лорду Блэку. Его лицо чуть заметно округлилось, и скулы больше не грозили прорезать бледную кожу. Волосы были длинными и спутанными, но не настолько грязными. Глаза смотрели мрачно, но без лихорадочного блеска. Человек со странностями, но не сумасшедший.

— Амелия Боунс, — он закашлялся, — чем обязан?

— Вы беглый пожиратель, лорд Блэк, — с удовольствием сказала Амелия, давая собеседнику прочувствовать тяжесть его положения, — вы предатель, убийца и террорист. Я бы с удовольствием привела в камеру вместе с собой пару дементоров. Но у нас есть с вами две проблемы.

— Лестная характеристика, — вдруг улыбнулся Блэк. Это было так поразительно, что Амелия чуть не потеряла нить разговора. Не такой реакции она ожидала, — и какие у нас проблемы с дементорами?

— А я вижу, вы не очень боитесь дементоров? — вдруг ляпнула Амелия. Это было не то, что она хотела сказать, но вопрос сам слетел с языка.

Блэк помедлил с ответом.

— Уже нет, — сказал он, — теперь уже не боюсь.

Он смотрел на неё, ожидая продолжения. А она понимала, что внезапно их разговор выглядит совсем не так, как она планировала, и уж точно не похож на допрос. Она прокашлялась и поправила монокль в глазу.

— Так вот, проблемы. Проблем с дементорами у нас нет, Блэк. Хотите, я их прямо сейчас приведу. Проблемы у нас с вами. Покажите мне ваши предплечья.

Заключенный замер, глядя на Амелию, а потом медленно закатал рукава и продемонстрировал ей две чистые, без всяких отметин, руки.

— У вас нет черной метки, — сказала Амелия, констатируя факт, — вряд ли это вас оправдывает, но вызывает настороженность. Хотя один человек, находящийся сейчас в Азкабане, был осужден как пожиратель смерти, близкий лично к Тому-Кого-Нельзя-Называть, при отсутствии у него метки. Знаете, кто это был?

Заключенный мотнул головой.

— Это был Августус Руквуд. Тоже вроде как шпион. Но он был осужден на общих основаниях судом Визенгамота. А вы — упрощенно, без судебной процедуры, по законам военного времени, введенным Барти Краучем. А это означает, что…

Она вздохнула.

— Короче, Блэк. Либо вы отправляетесь в Азкабан, к дементорам и крайне недовольной вами охране. И скорее всего, подыхаете при очередной попытке к побегу. Либо я делаю вид, что меня очень смущают обстоятельства вашего дела, и инициирую его пересмотр. Возможно, вас приговорят к Поцелую, я не знаю. Но, по крайней мере, вы сможете сказать на публику все, что хотите. В конце концов, это Визенгамот, а вы — последний из древнего рода и должны сидеть рядом с ними. Там даже ваше теплое креслице до сих пор стоит. Черт, да они вас оправдать могут!

— А взамен? — прошептал Блэк, облизнув сухие губы.

— Взамен, — твердо сказала Амелия, — вы дадите подробнейшие показания об обстоятельствах вашего побега из Азкабана и о том, что делали после. В особенности меня интересуют известные события в Бирмингеме, уж к ним-то вы точно имеете прямое отношение. А прямо сейчас вы дадите мне Непреложный Обет, что в случае вашего триумфа на суде вы обещаете не затевать никаких злодеяний против рода Боунс, и более того, обещаете мне сообщать о любых подобных заговорах, если вам о них станет известно. Только сообщать, предотвращать вам их не надо. И клятву вы принесете сейчас, иначе я иду за дементорами.

Сириус вдруг расхохотался. Боунс уставилась на него, опять на секунду теряя нить контроля разговора с этим странным человеком. Видимо, слишком рано она решила, что он не сумасшедший…

— В случае триумфа на суде… — сказал он, смакуя слова. — Я согласен. Только скажите мне одну вещь?

— Да?

— Что с Дадли?

— Дадли? — недоуменно переспросила Амелия. — Тот маггловский мальчик? Он в Мунго, насколько я знаю. Он жив.

Блэк молча кивнул каким-то своим мыслям и повторил:

— Я согласен.

— Тогда давайте вашу руку, быстро, — бросила Боунс и взмахнула палочкой, блокируя охране визуальное наблюдение за камерой.

АЛЬБУС

Дамблдор очень спешил. Сегодня его не могли задержать ни фальшивая красота Атриума, ни охранник, регистрирующий палочки посетителей — от него Альбус просто отмахнулся. Он даже не обратил внимания на то, как надувшись смотрел вслед ему постовой — по традиции, старый маг всегда выполнял эти забавные ритуалы для простых смертных. Возможно, сейчас он потерял какую-то ничтожную кроху своей репутации, ну и плевать. Дело с Блэком было важнее.

Если Боунс скормит его дементорам, это будет иметь катастрофические последствия для планов Альбуса. Но если она предложит ему какую-то сделку или что-то в этом роде…

Блэк оставался лордом, наследным членом Визенгамота. Как несправедливо осужденный, он получил бы солидный стартовый политический капитал. Вряд ли, конечно, Сириуса интересует политика, но… Безусловно, если этот человек сумеет вывернуться из жерновов ДМП, он сможет получить огромное влияние на Гарри. А ведь его задача — уравновесить Уизли в этом вопросе, а не перевесить их так, чтоб сломались весы!

На уровне ДМП царила несвойственная такому позднему времени суматоха. Конечно, это было не то подразделение Министерства, что прекращало работу даже ночью. Однако сегодняшнее броуновское движение сотрудников по отделам скорее напоминало Альбусу памятные события, когда Фадж подорвал весь личный состав по тревоге в связи с событиями на Тисовой. Он пронесся через сектор борьбы с неправомерным использованием магии, занимавший большую часть этажа, пробежал мимо скромной двери сектора борьбы с незаконным использованием изобретений маглов, где над крохотной комнатушкой, несколькими сотнями коробок конфиската и единственным подчиненным властвовал Артур Уизли. Он продефилировал через большую, светлую и пафосную штаб-квартиру аврората, полуавтономного подразделения, борьба за контроль над которым между главой ДМП и его, формально, первым замом — собственно командиром авроров, была вечной головной болью Фаджа и всех министров до Фаджа, начиная с Улика Гампа. Он не отвлекался на лишние остановки и разговоры, лишь махнул рукой замеченным им Кингсли и Робардсу. Потом, все потом.

За пустым коридором на «заднем дворе» аврората шли вспомогательные хозяйственные помещения, а следом за ними — еще один коридор, на сей раз уже неухоженный, раскрашенный какой-то серой краской-эмалью, с кривыми стенами. Он напоминал нору, выточенную в земле каким-то червем-переростком. Подразделение при секторе борьбы с неправомерным использованием магии, носящее сложное название «специальный подотдел контроля исполнения наказаний и изоляции правонарушителей» и подчиненное, однако не Муфалде Хмелкирк, а лично Амелии Боунс, запихнули в разрастающемся бюрократическом теле Министерства так далеко, как только было возможно. Если Министерство Магии являлось живым организмом, то здесь определенно была его клоака.

Альбус преодолел коридор, и, без лишних проблем преодолев пункт контроля, зашел на территорию собственно «подотдела». Полномочия главы Визенгамота помогали и здесь: простому волшебнику для прохода в эту святая святых требовалось бы согласовывать разрешения как минимум у Боунс, Хмелкирк, и начальника подотдела Роджерса, и не факт, что в итоге согласовали бы. Здесь, максимально далеко что от просторных залов Визенгамота, что от сияющего Атриума, что от пафосных кабинетов Министра и его заместителей, было личное царство Амелии Боунс, маленькое и тёмное. Впрочем, надо признать, что при Крауче и Грюме тут было куда мрачнее. Тогда пожиратели боялись здешних затхлых, вычищенных известью камер побольше, чем гнилой тьмы Азкабана. Кое-кто даже предпочитал сразу в момент задержания признаться в самых худших своих деяниях — лишь бы отправили сразу к дементорам.

Дементоры, по крайней мере, проявляют крайне мало фантазии при выборе методов допроса. И вряд ли тебе попадется в Азкабане дементор, детей которого ты пару дней назад пытал Круциатусом.

Впрочем, представшее глазам Альбуса Дамблдора уже в следующем коридоре быстро отвлекло его от мыслей о темном прошлом. Возле одной из камер происходило что-то непонятное: сразу четыре охранника из числа личного состава Департамента пытались взломать стальную дверь одной из камер. В ход шли и палочки, и невесть откуда у них взявшийся стальной ломик — правда, с одинаковым эффектом.

— Что здесь происходит? — властно спросил Альбуса, подходя ближе и вынимая палочку. Нет, в последнее время у него уже определенно вырабатывалась аллергия на творящиеся вокруг странности!

— Лорд Дамблдор, сэр! — один из охранников повернулся к нему, вытирая со лба пот. — У нас чрезвычайная ситуация! Мадам Бонус попросила закрыть ее в камере с задержанным Блэком, хотела провести допрос лично. Теперь дверь заблокирована, средства слежения в камере вышли из строя три минуты назад. И мы не можем вскрыть дверь! Ничего не выходит!

— Она была с дементорами? — спросил, холодея, Альбус.

— Нет, сэр, одна.

— Отойдите-ка в сторону, — скомандовал он, поднимая палочку.

Охранники расступились… и тут дверь распахнулась сама. На пороге стояла Амелия Боунс в форменной мантии с нашивкой начальника департамента. Выглядела она крайне довольной собой.

— Так, что здесь происходит? — рявкнула она, и тут обратила внимание на Альбуса. Ее тяжелое, квадратное лицо озарила улыбка.

— О, Альбус, добрый вечер. Хотите увидеть задержанного?

— Мадам Боунс, — он скрыл удивление и слегка шутливо склонил голову, — да, хотелось бы. Исходя из моих полномочий…

— Все в порядке, директор? — влез в разговор один из охранников.

Амелия Боунс сморщила лицо в гримасе «мне-все-надоело».

— Обеспечьте лорду Верховному чародею доступ к заключенному. Пусть пообщается с ним наедине. И проверьте системы слежения, они барахлят! Иначе кто-то останется без премии.

— Есть, директор, — кивнул начальник охраны.

Боунс молча кивнула Дамблдору и пошла по коридору на выход, форменная мантия эффектно развивалась, ниспадая с ее мощных плеч.

Дамблдор проводил ее взглядом и кивнул охране:

— Откройте, пожалуйста.

Да уж, по всему было видно, что его репутация победителя Гриндевальда, непремиримого борца с темными лордами уже начинает давать сбои. Для рядовых волшебников он по-прежнему светоч и Герой, а вот для высокопоставленных сотрудников Министерства за последние сытые годы стал простым политиком со всеми вытекающими. А ведь он, Альбус, не становится ни младше, ни могущественнее, ни мудрее. Либо он подготовит замену себе в ближайшие годы, либо междоусобная грызня станет нормой для Магической Британии даже в случае, если Том окончательно отправится на заслуженное рандеву со Смертью.

Сириус сидел на кровати, облокотившись спиной на стену. Он выглядел взволнованным — но не подавленным, и это показалось Альбусу весьма странным. Он-то ожидал увидеть окончательно разбитого человека, а Сириусу Блэку явно становилось все лучше!

— Директор Дамблдор, — кивнул ему Сириус, — давно мы с вами не разговаривали, надо сказать.

— Добрый вечер, Сириус, — сказал Альбус, — да, давно. И должен сказать, при прошлом разговоре я и представить не мог, что в следующий раз мы будем разговаривать через столько лет. И при таких обстоятельствах.

Сириус снова кивнул, и какое-то время они сидели молча.

— Знаете, — сказал Сириус, — из того, что мне сказала Боунс, я понял кое-что. Она верит, что я не совершал то, в чем меня обвиняли. За что отправили гнить без права обжалования. И вы, директор, тоже верите, иначе вас бы здесь не было.

Он снова сделал паузу, пожевав потрескавшиеся губы. Дамблдор терпеливо ждал.

— Все считают меня невиновным, — тихий голос Сириуса сочился ядом, — вот только никто и пальцем не шевельнул, чтобы помочь мне! И ладно мне — хотя бы сделать так, чтобы у вашего мальчика-спасителя был хоть один родной человек! Почему всем было плевать?!

— Я бы мог попробовать тебе объяснить, — печально сказал Альбус, — но вряд ли ты сочтешь это достаточным оправданием с моей стороны. Поэтому не буду и пытаться.

Да, не таким Альбус представлял их разговор! Сириус сам должен был обратиться к нему за помощью, уже после встречи с Гарри, уже после разборок с Петтигрю! Все должно было пойти иначе! А что он мог сделать сейчас? Только тихонько оправдываться, осознавая себя последней сволочью?

— Лучше не пытайтесь, директор, — прошептал Сириус, — потому что, боюсь, я и правда сочту достаточным оправданием то, что вы скажете. Уверен, вы объясните, и я пойму, что иначе было никак. Поэтому давайте лучше я просто буду вас считать какое-то время еще одним бездушным политиканом. А потом нам все равно придется общаться как раньше, уверен. Если я, конечно, все это переживу.

Альбус кивнул, смахивая с глаза предательскую слезу, а Сириус улегся на койку, заложив руки за голову.

— Боунс прямо перед уходом сказала, что Мэри меня не сдавала. Сказала, что Мэри общается с Ремусом, снова. И это он заложил меня аврорату. Сначала на своей съемной квартире, а потом и у нее дома. Можете себе такое представить?

— С ним никто не разговаривал на эту тему много лет и не предоставлял никаких доказательств, — сказал Альбус, — думаю, он искренне считает тебя предателем, сбежавшим, чтобы убить Гарри. Его тоже можно понять.

— Справедливо, — хмыкнул Блэк. В камере опять повисла тишина.

— А ведь Боунс теперь — директор департамента, — донеслось наконец до Альбуса с койки, — талантливая девочка, целеустремленная. Она когда-то мне казалась такой горячей... А сейчас — холоднее вас, директор.

— Ты мне расскажешь, что она хотела? — спросил Альбус, игнорируя укол в его адрес.

— Она предложила мне пересмотр дела, — просто ответил Блэк, — взамен на подробные показания, начиная от деятельности в войну и заканчивая Бирмингемом. Я решил принять ее предложение. Заодно и вы ознакомитесь, директор. Может, узнаете что-то новое. Хотя сразу говорю, про Бирмингем и я ничего толком не знаю. Хотя был там, да.

— Сириус, — начал Альбус, — я могу найти и другие пути. Ты не обязан…

— Выдавать секреты нашего Ордена Феникса? — спросил, перебив, Сириус. — Рассказывать про побег из Азкабана? Создавать казус для пересмотра дел других сидельцев? Становиться реальным, а не вымышленным предателем? Я не идиот, я и сам все понимаю. Но, Мерлина ради, не говорите мне сейчас ничего. Мне кинули соломинку, и я намерен за нее схватиться. Я нужен Гарри. И Дадли. Знаете Дадли? Он — хороший пацан, но сам не вывезет.

— То есть с Дадли вы и правда плотно сошлись, и его присутствие в Бирмингеме не случайность... Интересно. А ты знаешь, что Дадли — кузен Гарри? — спросил Альбус.

Сириус на секунду замер, переваривая информацию, потом дернул плечами.

— Нет, я этого не знал. Вот ведь, как все интересно сложилось... То есть, он сын Петуньи? Оказался там, где я его подобрал, после событий в доме родителей? Я читал газеты, да, но я не знал... — он помолчал недолго, что-то подсчитывая. — Нет, конечно же, нет. Но все равно… Тогда у меня поводов выйти становится еще больше.

— Как вы с ним встретились, Сириус? Это очень важно! — Альбус подошел к койке поближе, внимательно глядя на заключенного. Тот мрачно посмотрел в ответ.

— Я обо всем расскажу на допросах самым подробным образом. А сейчас — извините, но я не готов вам все выкладывать. Простите, директор, вы хороший человек, вы — Герой, светлый маг. Но в данную минуту — я просто не настроен на все эти откровения. Или приходите с ордером.

— Зря ты так, Сириус, — покачал головой Дамблдор, — что ж, надеюсь, ты не ошибся в своем выборе. Доброй ночи.

Он тихонько вышел из камеры, мягко прикрыв дверь, и кивнул охранникам.

— Доброй ночи, — донеслось ему вслед.

Что ж, очередная зарубка на его душе. Ему уже не привыкать, по большому счету. Но только что он может сделать? В большой игре на кону судьба мира, и цена за ошибки соответствующая. А он, Альбус, в конце концов, просто еще один старый усталый человек.

Сейчас ему даже не хотелось выведывать такую необходимую информацию про Дадли, про Бирмингем и про то, что случилось после того как Сириус попал под Чары Деймоса в доме Люпина. Ему просто хотелось, чтобы этот день закончился.

— «Надеюсь, тебе сейчас лучше, чем мне, Сириус», — прошептал Альбус сам себе под нос, уходя по коридору прочь из этой мрачной мини-тюрьмы, прочь из Департамента, прочь из Министерства.

ЛЮЦИУС

Эйвери вернулся в поместье Малфоев, когда Люциус уже собирался идти спать. Честно говоря, первый час после разговора в его кабинете глава рода Малфоев ожидал чего-то подобного. Однако Альфред все же сумел его удивить. И тем, что ввалился на ночь глядя, и тем, что вернулся именно он. Люциус был уверен, что этот изнеженный, напуганный перспективами новой войны тип будет до последнего сидеть в своем особняке, засунув голову под ковер, и не высунет ее до тех пор, пока ему в задницу не прилетит лордовский Круциатус.

Эйвери по своему обычаю предпочел не появиться из открытого для него камина, а аппарировать на границу зоны охранных чар и оттуда стучать в калитку как в гонг. Поэтому Люциусу пришлось, ругаясь сквозь зубы, накидывать мантию и тащиться через парк под противным моросящим дождем. Но, опережая его желание высказать милейшему Альфреду все, что он о нем думает, Эйвери начал разговор первым.

— Люциус! — Альфред даже не был одет в мантию, он был, по-видимому, в домашнем — в какой-то холщовой рубахе и льняных штанах, вдобавок, похоже, успел принять на грудь. — Люциус, я обдумал твои слова. Я думаю, ты прав. Если Лорд вернулся, нам нельзя сидеть сложа руки и прятаться. Если Лорд вернулся в теле ребенка, то, может, мы сможем оказывать влияние на его политику. Может, удастся поменять его методы…

— Вот в это мне слабо верится, Альфред, — ответил Люциус. Мерзкая морось капала и капала с неба, превращая его холеную прическу в гнездо спутанных волос.

— Люциус, — всхлипнул вдруг Эйвери, и, покачнувшись уцепился за забор, — у меня сын, ему шесть лет. У меня жена, она не имеет обо всем этом понятия. Я так надеялся, что все закончилось! Что же мы наделали, во что мы ввязались тогда? Неужели грехи молодости никогда не отпустят нас?!

— Ну так иди к своей жене и успокой ее, — пожал плечами Люциус, — когда я узнаю что-то еще, или когда мне понадобишься ты и твои многочисленные таланты, я дам тебе знать, не сомневайся.

На Альфреда Эйвери было жалко смотреть. Он с полминуты смотрел на Люциуса своими красными слезящимися глазами, а потом развернулся на каблуках, прошел пару шагов, пошатываясь, и со второй попытки аппарировал. Оставалось только надеяться, что он умудрился не заработать расщеп.

Возвращаясь в свой дом сквозь парк, с отвращением глядя на небеса, основательно промокший Люциус думал, да так и не придумал, зачем ему вообще может понадобиться Эйвери. С одной стороны, у его рода есть деньги и влияние, и лишними они не будут, как и любые дополнительные руки, а магом Эйвери был толковым. Но вот с другой — нужны ли вообще враги с такими друзьями? Возможно, Темный Лорд тяготился таким слугой как Эйвери точно так же, как и Эйвери тяготился служением Темному Лорду? В таком случае, эти два одиночества идеально нашли друг друга.

В словах Эйвери, между тем, действительно было рациональное зерно. Люциусу не хотелось быть ничьим слугой. Лорд в теле Поттера столкнется со множеством проблем и ограничений, в том числе и с необходимостью сидеть в Хогвартсе как мышь под веником. Это сделает его, Люциуса Малфоя, незаменимым и приближенным к повелителю советником. А попробовать стать серым кардиналом при Лорде… что ж, если это сработает, возможно, и его возвращение получится обратить в плюс!

СИРИУС

Сириус лежал у себя в камере, размышляя о предателях и предательствах. Больше ему, откровенно говоря, было нечем заняться. Маленькая, с грязно-белыми стенами камера не имела окон и освещалась искусственно, несколькими тусклыми шарами света, зависшими у потолка. Единственный выход перекрывала стальная дверь. Это был самый настоящий каменный мешок.

В Азкабане Сириус не знал такого понятия как скука. Там, в черной, омываемой вечными дождями и штормами крепости, все твое лишнее свободное время занимали дементоры. Они влезали в твой разум и без конца перебирали, как бусины сорванного с шеи ожерелья, твои воспоминания, страхи, недостигнутые цели. Эдакий допрос без начала и конца, за которым полностью терялось ощущение времени.

Здесь же не было ни дементоров, ни воплей других заключенных, ни шума дождя за стеной. А значит, остро вставала проблема скуки.

Сириус хотел заснуть, но не мог. Слишком много событий, слишком много новостей. Он перевернулся на бок, глядя на дверь.

Питер предал Джеймса и подставил его, Сириуса, когда он выследил крысу. Таким образом, крыса предала и его самого. Официально считается, что это Сириус предал Джеймса. Ремус верил в официальную версию и предал Сириуса. Какая-то череда предательств без конца и края. Кто же мог подумать, что неразлучные друзья-Мародеры закончат именно так?

Сириус подумал, что он, наверное, был слишком груб с Дамблдором. Он не сомневался — старик освободил бы его, если бы мог. Уж он-то точно хотел как лучше, несмотря на результат. В конце концов, директор вообще предлагал в хранители себя, и так и надо было сделать. Но тогда они были ослеплены тщеславием — решили, что куда лучше справятся сами. И вот результат.

Впрочем, Дамблдор все и так поймет. Возможно, он придет еще раз, и тогда Сириус ему расскажет, что тот спросит. Или расскажет уже после освобождения… а оно будет, обязательно будет.

Сириус посмотрел на свою руку, на которой на секунду проявилась и угасла золотистая нить. Обет, данный Амелии, его не смущал. Его условия были крайне мягки, и они оба об этом знали. За потенциальную свободу можно было бы поступиться и большим.

И тут, стоило только Сириусу снова поднять взгляд к двери, как та скрипнула и начала открываться. Он вскочил и сел на койку, внимательно наблюдая за стальным полотном, перегораживающим вход.

Шагнувший в камеру человек был смутно знаком Сириусу. Он чем-то неуловимо походил на льва — грива темно-русых волос чуть ниже ушей, на волевом, жестком лице трехдневная щетина. В войну этот человек был рядовым мракоборцем в отряде Грюма. Теперь явно сумел залезть повыше. На нем, в отличие от Боунс, командирская, «административная» мантия смотрелась ничуть не хуже, чем смотрелась бы полевая мантия оперативника.

— Мистер Скримджер, — кивнул ему Сириус, — честно говоря, не ожидал вас здесь увидеть сегодня. Но видимо, я популярен.

— Блэк, — сказал Скримджер, обводя заключенного оценивающим взглядом, а потом облизнул губы и продолжил, — я только что имел продолжительный разговор с директором Боунс. Я настаивал на том, чтобы, по крайней мере, если уж не отдавать тебя напрямую дементорам, то хотя бы засунуть назад, в Азкабан, и поглубже. Но она… была убедительна. Если поможешь найти тварь, что сотворила это с моими ребятами в Бирмингеме, предоставишь подробную информацию по деятельности людей Дамблдора и Того-Кого-Нельзя-Называть в войну, твоя судьба может оказаться куда лучше, чем ты того заслуживаешь.

Сириус кивнул.

Скримджер подошел поближе, вглядываясь в лицо заключенного. А затем вытащил из-за пазухи перо и тетрадь.

— Очевидно, это не положено. Но мы сделаем исключение. Твоя задача — написать все максимально подробно и по порядку. Допрос по Бирмингему будет проведен отдельно, в присутствии Дамблдора, директора Боунс и назначенного следователя от аврората. А пока начинай писать. Начни с начала. Посмотрим, насколько полезна будет твоя информация. Это самопишущее перо, вряд ли ты сейчас сможешь много писать рукой. Все ясно?

— Да, — кивнул Сириус, неловко хватая в руку перо, — да, я, все понял.

— Отлично, — плотоядно ухмыльнулся Скримджер.