Проверено на грамотность 
Примечания:
Глава не бечена.
Говорят, что лучше Нью-Йорка может быть только… рождественский Нью-Йорк! Любой, даже самый закоренелый циник и скептик, оказавшись в Большом Яблоке(1) и прогуливаясь по улицам праздничного города, не сможет не ощутить приятное трепещущее чувство чего-то волшебного.
Верхушка самого узнаваемого небоскрёба, 102-этажного «Эмпайр стейт билдинг», подсвечивалась традиционными для праздника цветами: красным и зелёным. Рождественская ёлка в Рокфеллеровском центре, главный символ Рождества в Нью-Йорке, торжественная церемония включения огней которой состоялась ещё в конце ноября, радовала каждого мимо проходящего человека, но из-за того, что в праздничные дни количество туристов привычно увеличивается в несколько раз, сейчас здесь и пёрышку негде было приземлиться.
Витрины универмагов поражали своей красотой и необычайностью, невольно привлекая взгляд любого, кто оказывался поблизости. Рождественские ярмарки, заполонившие весь город, яркими вывесками зазывали прогуливающихся мимо жителей и гостей крупнейшего города Штатов самыми разнообразными товарами, обещая, что никто не уйдёт оттуда с пустыми руками. Особенно много людей собралось на Юнион-сквер и Колумбус-Сёркл, чуть ли не самых известных площадях Манхэттена.
Театр Линкольн-центр искрился в сгущающихся вечерних сумерках, мирно опускавшихся на Нью-Йорк. Все знают, что запах еловых веток, светящиеся гирлянды, сказочные ярмарки и витрины являли собой неотъемлемые рождественские атрибуты города. Но как же без самой волшебной сказки из всех? Декабрьский Нью-Йорк просто немыслим без «Щелкунчика»! Хореограф Джордж Баланчин в 1954 году поставил версию этого балета для своей труппы — Нью-Йорк Сити балет — с тех пор труппа показывает Щелкунчика ежегодно, в декабре.
Две девушки вышли из переполненного зрителями театра, холодный вечерний воздух ударил в их лица. Обе уже бывали здесь и ранее: в позапрошлом году на экскурсии и в прошлом — на Фестивале Линкольн-центра. Впрочем, Джози удавалось побывать здесь ещё раньше — десять лет назад мама привозила их с сестрой на зимних каникулах. Тогда она первый раз познакомилась с «Щелкунчиком» на сцене, ей безумно понравилось. В планах было вновь посетить спектакль когда-нибудь… Так что с подарком на Рождество её отец не прогадал.
На улице холодало, но людей это ничуть не смущало — площади и скверы всё так же оставались крайне оживлёнными.
Джози и Джейд прошлись по площади Колумба, служившей нулевым километром для Нью-Йорка, мимо мраморного памятника легендарному путешественнику-мореплавателю, оставляя позади десятки сказочных киосков праздничного базара, у которых выстроились длинные очереди. Бесспорно, туристы, потому что вряд ли кто-то из местных жителей двадцать четвёртого декабря решит закупаться безделушками, скорее всего, уже вовсю подготавливаясь дома к предстоящему празднику.
Прогуливаясь по вечернему Нью-Йорку, они медленно приближались к Брайант-парку. На катке начиналось ледовое шоу, собиравшее зрителей, обступающих арену со всех сторон. Немного посмотрев представление, девушки направились в сторону станции нью-йоркского метро — Саут-Ферри, намереваясь добраться до Восемнадцатой улицы, где на пересечении с Пятой авеню находилась кофейня «Сити Бейкери», славившаяся своим лучшим горячим шоколадом во всём городе.
* * *
Над дверью мелодично звякнули колокольчики. Уютное заведение встретило приятным теплом, запахом шоколада и карамели. Как ни странно, но для самой известной и загруженной Пятой авеню в этом месте обычно царило спокойствие. Сегодня в «Сити Бейкери» было людно, но отнюдь не так, как везде.
Джози заняла свободный у окна столик на втором этаже, потому что на первом всё оказалось занято, и официантка, проходящая мимо с чьим-то заказом в руках, оповестила её, что подойдёт через минуту. Зальцман кивнула — она всё равно никуда не торопилась, к тому же Джейд забежала в сувенирный магазин, попавшийся им по пути, и, судя по всему, затерялась в разнообразии ассортимента.
Кофейню украсили к Рождеству. Прилавки поражали выбором всевозможных праздничных сладостей: от финских рождественских пряников до шведских миндальных пирогов. Звуки работающих кофемашин не затихали ни на секунду. Отовсюду слышались смех и шутки — все пребывали в радостном праздничном настроении.
Джози достала телефон из кармана пальто, собираясь позвонить Джейд, но увидела два пропущенных звонка от отца. Она поставила беззвучный режим, пока они были в театре, а позже включить звук забыла.
В тот момент, когда спустя три гудка в трубке раздался голос Аларика, к Джо подошла официантка, положила меню на столик и, пообещав вернуться через пару минут, отлучилась.
Ведьма, разговаривая с отцом, смотрела в окно, всматриваясь в лица прохожих: Джейд среди них не замечалось. Возможно, что сейчас оно и к лучшему. Джози собиралась позвонить Аларику сегодня утром, намереваясь обсудить кое-что, но так и не решилась. Может быть, сейчас настал подходящий момент…
— …так ты уверена, что не хочешь приехать в Мистик Фоллс?
— Уверена, пап, — уже в пятый раз повторила Джози. — Не переживай, я не буду одна. Завтра в Нью-Йорк прилетает мама, так что Рождество я проведу с ней.
Джейд же завтра вечером вернётся в Бостон, потому что сразу после Рождества у неё начинается клиническая практика.
— Мама уже всё распланировала, должно быть весело, — добавила Джози.
По плану Форбс, втайне запланировавшей поездку сразу же, как только Рик сообщил ей о планах подарить Джози билеты на «Щелкунчика», она должна была провести праздник с Лиззи и Джози. Однако Элизабет застряла в Кливленде: из-за бурана, обрушившегося на город, все рейсы на ближайшие двое суток отменили.
— Пап, — Джо снова выглянула в окно: Джейд так и не было видно, — две недели назад мне прислали приглашение на восьмимесячную стажировку. В Афинах.
— Это же прекрасно! — с гордостью в голосе отреагировал Аларик, но его смутил тон дочери. — Или… нет?
— Восемь месяцев с возможностью получения там постоянной работы.
— И проблема заключается в…
Джози молчала. А в чём заключалась проблема? В собственных сомнениях? В чувстве неуверенности? В страхе?
— В Джейд? — после затяжного молчания дочери в ответ, догадался Рик.
— Не знаю, может быть, — честно призналась Джози.
— Я не могу сказать тебе, как нужно поступить — ты должна найти решение в себе самой.
— А если сделаю неправильный выбор?..
— Знаешь, просто подбрось монетку.
— Пап, ты сейчас серьёзно?
— Ага, это, конечно, не даст тебе верного ответа, но в момент, когда монетка в воздухе, ты уже знаешь, на что надеешься.
— Это очень, очень странный совет. — Джози рассмеялась, задумавшись: а делал ли так её отец, разрываясь между «да» и «нет». Подкидывал ли монетку, когда пытался решить исход важного для него дела?.. — Но он не лишён смысла.
— Я не знаю, какой выбор ты сделаешь, но это приглашение вроде золотого билета, а? — Джо не сомневалась, что он улыбался, произнося слова. На её лице тоже появилась счастливая улыбка.
Когда она была маленькой, мама знакомила их с Лиззи с миром сказок. Она читала их девочкам на ночь, придумывала вместе с ними новые. «Золушка», «Белоснежка и семь гномов», «Красавица и Чудовище», «Русалочка» и многие-многие другие… Благодаря Кэролайн они выучили эти истории наизусть. Но отец однажды, укладывая их спать, рассказал сказочную повесть о приключениях мальчика Чарли на шоколадной фабрике эксцентричного кондитера мистера Вонки. Джози она очень полюбилась и отпечаталась в памяти на всю жизнь — девушка и сейчас могла её рассказать, едва ли не слово в слово.
Джози, как и Чарли, очень хотела получить стажировку. Разве не ради этого она и ездила в Грецию?.. Чрезвычайное везение, ведь кроме неё было ещё больше тысячи претендентов, но она попала в список тех десяти, что получили предложение. Да, ей, как и Чарли, попался золотой билет.
— Вроде того, да, — всё ещё улыбаясь, сказала Джози.
Это послужило неким ответом для неё самой.
— Хоуп передаёт тебе привет.
Улыбка с лица Джо исчезла. В памяти всплыл образ Майклсон и она даже была уверена, что та сейчас стоит рядом с её отцом, смотря на него взглядом оленёнка Бэмби, не иначе.
— Ей тоже, — бросила Джози. В кофейню зашла Джейд. — Ладно, пап, мне пора. Спасибо. За чудесный подарок. И за совет.
— Странный, но не лишенный смысла? — Зальцман по-доброму усмехнулся.
— Да. — Джо вновь не удержалась от улыбки.
— Всегда пожалуйста.
* * *
Стальные тучи низко зависли над городом, где-то вдалеке громыхнул гром — так началось рождественское утро в Мистик Фоллс.
Когда в очередной раз прокатился раскат грома, Хоуп, нахмурившись, приоткрыла глаза. Часы на тумбочке показывали без пяти восемь утра. Из-за закрытых штор и пасмурной погоды в спальне царил полумрак.
Майклсон перевернулась, с удивлением обнаружив, что другая сторона кровати пустовала — судя по прохладе простыни, довольно давно. Девушка прислушалась: полная тишина.
Хоуп дотянулась до телефона рядом с часами и, игнорируя с десяток уведомлений, набрала номер Аларика.
— А ты всё же ранняя пташка, — спустя пару гудков, в трубке раздался его голос.
Хоуп сонно улыбнулась.
— Ты меня не разбудил, — проворчала она.
— Ты очень мило сопела, — со смехом оправдался Аларик. — Я рано уехал, а ты можешь себе позволить наконец-то выспаться.
В школе возникли неотложные дела, к тому же сегодня ещё нескольких учеников забирают домой на каникулы, а ему, как директору, было необходимо за всем проследить.
Хоуп только сейчас осознала, что сегодня Рождество! Праздничный ужин в доме мэра назначен на шесть вечера. Рик пообещал ей вернуться домой к пяти.
В десять Майклсон покинула квартиру, держа в руках две подарочные коробки. В лифте девушка пересеклась с Мартой.
— Доброе утро, мисс Майклсон, — бросила привычное приветствие миссис Стивенсон, изогнув губы в своей фирменной сухой улыбке. — С Рождеством, — равнодушно добавила она после короткой паузы.
Марта Стивенсон совершенно не любила праздники и абсолютно не пыталась этого скрыть.
Старший менеджер вышла на втором этаже. Хоуп успела заметить, как лицо Марты исказилось в лёгкой гримасе усилия (или, может, боли?), когда она, прихрамывая, нарочито уверенно зашагала по коридору.
* * *
Тёмные грозовые тучи сменились однотонно серыми облаками, апатично зависшими в высоте над Мистик Фоллс. Большинство маленьких торговых лавочек в городе были закрыты из-за праздника, но в окнах тех редких магазинчиков, что сегодня работали, виднелись посетители. Несмотря на раннее праздничное утро, на улицах часто встречались спешащие куда-то прохожие. Большинство, вероятно, направлялись на городскую площадь, где совсем скоро должен начаться праздник.
Майклсон припарковалась у больницы почти в одиннадцать часов, взяла два подарка и направилась в здание. Холл встретил большой, искусно украшенной ёлкой. На головах медицинских регистраторов красовались колпаки Санта-Клауса, а у некоторых медсестёр, шествующих по просторным коридорам, были надеты ободки с различными фигурками вроде снеговиков и снежинок, смешно дёргающихся на пружинках при каждом движении. Педиатрическое отделение не стало исключением, встретив Хоуп абсолютно такой же обстановкой.
— Хоуп?
Майклсон обернулась. Елена, на голове которой красовались оленьи рога, направляясь к ней, приветливо махнула. Когда она оказалась чуть ближе, Хоуп заметила, что кончик носа доктора был красным.
— Привет, Елена. — Хоуп улыбнулась уголками губ. — Рудольф(2)?
Сальваторе, засмеявшись, коснулась носа и кивнула.
— Что ты тут делаешь?
Хоуп указала взглядом на две подарочные коробки в руках. В Мистик Фоллс уже пятый год проходила благотворительная акция «Ёлка доброты», стартующая с середины декабря и продолжающаяся на протяжении месяца. Акцию устраивает фонд, помогающий детям с онкологическими и многими другими тяжелыми заболеваниями, одним из представителей которого была Эйприл Донован — жена мэра. В каждом детском магазине и универмаге штата можно встретить рождественское дерево, украшенное вместо игрушек открытками-записками с желаниями подопечных фонда, которые в данный момент находились на лечении в больницах.
Такую ёлку устанавливали и в педиатрическом отделении городских больниц, но на ней можно было отыскать только желания маленьких пациентов именно той больницы, где и было установлено дерево. Участвовать, естественно, никого не обязывали, но почти каждый, у кого была такая возможность, не упускал её — это можно заметить по количеству подарков, лежащих у рождественской ёлки. Хоуп планировала завезти их вчера, однако совершенно забыла. Открытие подарков состоится ровно в полдень, так что она успела.
Елена, пока Хоуп укладывала две яркие коробки, окинула её задумчивым взглядом, вспомнив, как три года назад им с Деймоном попалось желание, где ребёнок просил хомячка. Она усмехнулась, вспоминая ту историю.
К доктору подошла дежурная медсестра — к ним везли нового пациента. Елена заглянула в планшет, где в систему уже вбили известные данные: фамилию, имя, возраст и на что жалобы. В статусе состояния пациента мигал синий прочерк, означающий, что он пока ещё не поступил в больницу.
— Я же только пару недель назад выписала её сестру, — пробормотала Сальваторе, прочитав имя пациентки.
Медсестра, пожав плечами, спешно ретировалась, а вместо неё рядом с Еленой оказалась Хоуп. Они обменялись парой дежурных фраз, направляясь к выходу из отделения.
Когда их пути расходились, Елена, немного замешкавшись, поинтересовалась по поводу вечера в доме мэра — Майклсон отреагировала, как Елена и ожидала…
— Да, увидимся вечером, — бросила Хоуп и скрылась за поворотом.
Сальваторе, доставая из кармана больничного халата телефон, направилась в приёмное с победной улыбкой.
«Думаю, отправимся в Палм-Спрингс(3)», — торопливо напечатала смс-ку Елена и отправила мужу.
Послышался вой сирены машины скорой помощи.
* * *
Хоуп вернулась домой в половине пятого. В квартире было всё так же тихо и уже совершенно темно. Ровно в пять, когда она в очередной раз позвонила Аларику, автоматический голос оператора сообщил, что номер недоступен или находится вне зоны доступа. Майклсон позвонила в школу и, когда Элла, ответив на её звонок, сообщила, что Доктор Зальцман всё ещё там, Хоуп ничуть не удивилась.
Город к вечеру притих. Никто уже не толпился в магазинах, а по улицам, которые благодаря украшенным домам освещались разноцветными огоньками, редко куда-то бежали прохожие. Почти на каждой лужайке жители выставили фигурки Санты с его оленьей упряжкой — некоторые подсвечивались неоновыми фонариками, некоторые — издавали типичное сантовское «хо-хо-хо», а рука деда с бородой поднималась, как будто он махал. Компанию Санте составляли снеговики, ангелы и полярные медведи.
Хоуп, направляясь в школу Сальваторе, тормознулась на светофоре. Две женщины, стремительно переходя дорогу, проследовали к церкви. Перед поворотом на соседнюю улицу Майклсон успела заметить, как на входе улыбающиеся девушки вручили им разноцветные леденцы, какую-то брошюру и свечу.
Окна учебных классов зияли тьмой, но в кабинете директора горел свет, как и в некоторых окнах спального корпуса. Внутри тоже всё напоминало о празднике: на стенах висели гирлянды и венки, стояла пушистая и высокая, до самого потолка, живая ель; правда, в школе было довольно тихо — многие ученики разъехались по домам, — лишь в камине весело потрескивал огонь, из-за чего украшенное игрушками и золотистой мишурой дерево мягко мерцало, да кидало на стены и потолок отсветы. Тикали настенные часы, стрелки которых уверенно приближались к шести.
Хоуп заглянула в кабинет Аларика, и в полумрак коридора хлынул свет. Дверь слегка скрипнула, заставив Зальцмана оторваться от изучения документов, лежащих перед ним на столе. Его удивлённый взгляд застыл на девушке.
— А я вот вовсе не удивлена, — качнула головой Хоуп, но на её чуть тронутых красной помадой губах заиграла лёгкая снисходительная улыбка. — Ещё у тебя, кажется, разрядился телефон.
Телефон действительно разрядился. Когда Аларик подключил зарядное устройство и включил мобильный, тут же посыпался поток уведомлений.
— Больше половины, скорее всего, от Лиззи, — рассмеялась Майклсон, снимая пальто. — Она мне звонила. Раз десять.
Последние восемь и вправду оказались от Лиззи, ещё три — от Джози, остальные Зальцман не успел просмотреть, потому что, кинув на Хоуп короткий взгляд, кивком, подтверждая её догадку, он замер. Красное платье чуть выше колена, идеально подчёркивающее изящные изгибы фигуры девушки, и с привлекающим внимание разрезом до бедра притягивало взгляд. Впрочем, вряд ли дело исключительно в наряде, просто Хоуп Майклсон была непозволительно красива — настолько, что у Аларика порой перехватывало дыхание, как сейчас, — и вовсе не платье украшало её, а Хоуп украшала платье…
В глазах Майклсон, пока она медленно, но уверенно приближалась к Аларику, играло лукавство.
— Красный тебе идёт, — с неприкрытым восхищением подметил Рик, ладонями очерчивая женский стан.
Хоуп, улыбаясь, обняла его за шею:
— У тебя есть десять минут, чтобы переодеться. — Аларик заметил на тахте фирменный чехол химчистки, в котором она привезла его смокинг. — Иначе мы не успеем к шести.
Рик оставил на её губах короткий трепетно-нежный поцелуй.
— Ты — лучшая.
— Знаю, — тихо засмеялась Хоуп. Она чуть отклонилась назад, смотря на него из-под полуопущенных ресниц. — О, и красный, значит? — Глаза хитро блеснули, когда Хоуп шаловливо и томно произнесла: — Тогда я уверена: то, что под платьем, тебе понравится.
Губы Аларика снова оказались на её, и Хоуп, ничуть не против, с готовностью ответила. Его руки скользнули по её талии, задержались на бёдрах, а затем снова спустились ниже. Рик приподнял подол платья и усадил её на стол; что-то с глухим стуком упало, но осталось без внимания.
— Опоздаем, — прошептала Майклсон; её сбивчивое дыхание щекотало его губы.
— Наверняка, — согласился Аларик, ещё сильнее заключая её в свои объятия.
Хоуп отчаянно пыталась подрагивающими пальцами расстегнуть пуговицы на его рубашке, но не получалось — дурацкие маленькие кусочки пластмассы никак не поддавались! — и Рик не без ухмылки помог ей. Ему было уже наплевать, что скрывалось под платьем, как, собственно, и самой Хоуп.
На взгляд Майклсон, никогда не обладавшей большим запасом терпения, они слишком медлили. Разгорячённые тела жаждали соприкосновений — ощутимых, страстных, ласкающих, любых, лишь бы между обнажённой кожей не осталось ни миллиметра ледяной пустоты.
Хоуп с помощью магии избавила их от одежды, заодно укрыв кабинет заклинанием. Рик поцелуями спускался всё ниже: от подбородка к её шее, после — к ключице, слегка прикусив выступающую косточку.
Без колебаний принимая Аларика, Хоуп невольно подалась вперёд. Он задал свой ритм, и она не возражала, только кусала губы, стараясь сдержать стоны, совсем позабыв о том, что услышать за пределами стен их всё равно не могли.
Неторопливые поначалу движения становились всё быстрее, что заставило Хоуп стиснуть плечи Аларика, оставляя белые отметины, постепенно краснеющие и приобретающие форму её ногтей.
— Рик, — сладостно простонала Майклсон.
Аларик вновь увлёк её в поцелуй, и Хоуп, отвечая, скрестила ноги на его пояснице. Дыхание становилось всё сбивчивее и громче; жар внутри продолжал распаляться, подталкивая к грани.
Рик почувствовал солоновато-металлический привкус: Хоуп прокусила губу, в очередной раз сдерживая рвущийся наружу стон. Её тонкие пальцы путались в его волосах. Нестерпимое удовольствие начало закручиваться в тугой узел внизу живота. Тело пронзила сладкая судорога, Хоуп вскрикнула. Её наслаждение — всё, что Аларику было нужно, чтобы последовать за ней.
Сердца постепенно возвращались к привычному ритму, ни Рик, ни Хоуп не спешили разрывать поцелуй.
Неожиданно раздался стук в дверь, заставив влюблённых оторваться друг от друга. Аларик и Хоуп замерли в ожидании, но дальше ничего не произошло — кажется, неожиданный посетитель ушёл, решив, что в кабинете никого нет.
Хоуп, тихонько засмеявшись, спрятала лицо в изгибе шеи Аларика. Хорошо, что она наложила заклинание, иначе бы их точно услышали.
— Более неподходящий момент сложно представить, — выдохнула Майклсон.
Рик с ней не согласился:
— Было бы хуже, если б стук раздался двумя минутами раньше.
Чертовски, чертовски неловко!
* * *
Весь особняк мэра украшали разноцветные гирлянды. На крыше красовался Санта с оленями, периодически издавая своё фирменное «хо-хо-хо», рукой он никому не махал, но его голова двигалась, словно он покачивал ей. На лужайке выделялись снеговики и ангелы, деревья вдоль подъездной дорожки светились неоновыми фонариками, а на двери дома висел большой праздничный венок.
Донован поприветствовал опоздавших на полчаса Аларика с Хоуп крайне недовольным взглядом, но от каких-либо комментариев воздержался. Зальцман и вовсе не заметил недовольство Мэтта, полностью сосредоточившись на Хоуп, а та, вместо того чтобы думать о реакции мэра на их с Риком появление, без особого интереса оглядывала гостей.
Взгляд Хоуп зацепился за Деймона и Елену, стоящих чуть в стороне: к ним как раз подошёл какой-то мужчина, и чета Сальваторе ему натянуто улыбнулась. Когда он их оставил, Деймон кинул вслед язвительный взгляд, вызвав у жены усмешку. Аларик с Хоуп уже сделали шаг в их направлении, когда перед ними возник Эдвард Рэйб, а рядом с ним мельтешил тот самый представитель образовательного комитета Вирджинии.
— Я уж думал, что не получится с вами пересечься, — с приторной любезностью произнёс Рэйб, а потом обернулся к своему… другу? — Мистер Эмберсон, позвольте познакомить вас с этими прекрасными людьми!
Ни Аларик, ни Хоуп восторга Эдварда от их встречи не разделяли — по взгляду Рика это стало понятно сразу, как только тот появился на их пути.
Рэйб представил Аларика как директора школы Сальваторе и сказал это таким тоном, будто знал великую тайну, а смотрел при этом так, будто вместе с ним эту тайну хранили и Хоуп с Алариком. Майклсон Эдвард представил как «протеже Доктора Зальцмана», окинув её таким взглядом, за который Рик готов был хорошенько ему врезать.
Мистер Эмберсон смотрел на Хоуп с подозрительно заинтересованной ухмылкой. Он протянул ладонь для рукопожатия директору школы Сальваторе, вскользь упомянув, что он тут исключительно по работе, но всё с той же заинтересованностью глядел на стоящую рядом с Алариком Майклсон.
Хоуп заметила, что Донован тоже не особо-то обрадовался общению с загадочным Эмберсоном и раздражающим одним лишь видом Рэйбом, невзирая на то, что провела в их компании не более пары минут, — потом мэр попросил пройти их в кабинет для короткого обсуждения «деловых вопросов».
— Не желаете присоединиться, мисс Майклсон? — на миг задержавшись, задумчиво поинтересовался представитель образовательного комитета штата.
Хоуп, немного удивившись, с фальшивой вежливостью отказалась, сославшись на то, что экономические и политические сферы — не для неё.
Аларик, стоящий рядом с ней и походивший на сторожевого пса, причём очень агрессивного, проводил Эмберсона недружелюбным взглядом. У него возникло дурное предчувствие касательно нового знакомого.
— Как ты и думал, — пробормотала Майклсон, наблюдая за тем, как в кабинете Донована скрываются Деймон, следом за ним директор школы Мистик Фоллс и владелец нескольких небольших магазинчиков в городе, — устраивая ужин, мэр преследует какую-то цель.
Аларик кивнул, поцеловал Хоуп в щёку и неохотно проследовал в кабинет хозяина особняка. Девушка дождалась, пока Рик исчезнет за дверью, а после — вновь оглядела гостей. Созерцание незнакомых лиц длилось до тех пор, пока не подошла Елена. Жена Деймона тоже не особо радовалась развитию событий — она всё-таки надеялась, что никакого скрытого подтекста у праздничного вечера нет.
К ним подоспел официант с фужерами игристого напитка на подносе, но Сальваторе отказалась — у неё сегодня очередное дежурство. Хоуп взяла один фужер, но не успела сделать глоток, как рядом появилась смутно знакомая ей женщина.
— Эйприл! — радостно воскликнула Елена, заключая подругу в объятия. — Рада видеть тебя!
Жена мэра улыбнулась, посетовав по поводу того, что они чересчур редко видятся, а ведь живут в одном городе.
— Хоуп Майклсон?..
Хоуп не уверена, прозвучало ли это как вопрос или всё же утверждение, но слегка кивнула.
— Много слышала о тебе, — сообщила Эйприл, с добродушием глядя на гостью. — Хорошего, естественно, — добавила она спешно.
Хоуп хотела сказать, что её как-то не особо волнует, хорошего или плохого, но остановила себя. Эйприл Донован, интересуясь, как поживает Ребекка, искренне улыбнулась, из-за чего вокруг глаз появились морщинки-смешинки. Наверное, на лице Хоуп отразилось то непонимание, которое она испытывала, так что Эйприл коротко пришлось описать Майклсон историю знакомства с её тётей.
— У неё всё отлично, — лаконично ответила Хоуп.
Она в общих чертах рассказала о жизни Ребекки в Австралии, что вполне устроило Эйприл, — и та попросила передать привет.
Миссис Донован, на секунду прервав беседу с гостьями, недовольно глянула на большие часы, висящие на стене, после чего, извинившись, удалилась: её муж непозволительно долго удерживал у себя в кабинете гостей, нужно это исправлять.
Бóльшая часть вышла из кабинета мэра минут через пятнадцать после того, как туда зашла Эйприл. К несчастью, Рэйб и Эмберсон оказались в числе этих людей. Хоуп уже начала разрабатывать план побега, когда Елена так не вовремя сказала, что ей нужно сделать важный звонок — кажется, дело касалось детей, которые куда-то (Хоуп прослушала, куда именно) уехали на каникулы. И мужчины действительно направились в сторону Майклсон…
Перед Хоуп внезапно возник Итан.
— Привет! — Он доброжелательно улыбнулся, окинув её восторженно-восхищённым взглядом. — Выглядишь потрясающе.
Хоуп коротко улыбнулась:
— Спасибо.
* * *
Зальцман на пару со своим другом вышли от мэра последними. Деймон размышлял о том, что у Донована, кажется, начинает ехать крыша.
— Неудивительно, — Сальваторе перехватил у официанта стакан со спиртным, мысленно радуясь, что за рулём жена, — нормальным в этом городе оставаться трудно.
Среди толпы Деймону помахала Елена, и тот незамедлительно направился к ней. Аларик взглядом отыскал Хоуп: как раз тогда, когда Итан одаривал её очередным комплиментом. Майклсон в ответ на лестные слова вежливо улыбалась, выискивая среди десятков лиц то самое любимое и родное.
Итан не пытался скрыть своего разочарования, когда Рик, пригласив Хоуп на танец, увёл её в центр бального зала. Хоуп не заметила провожающего их взгляда, потому что он её совсем не волновал.
Аларик взял Майклсон за руку и притянул к себе.
— Этот Эмберсон странный. — Пока они танцевали среди других пар, Хоуп украдкой наблюдала за подозрительным мужчиной, мельтешащим среди гостей. — Если Рэйб раздражает, то этот… Даже не знаю, я бы сказала, что от него исходит какая-то угроза. В следующий раз скажи мэру Доновану, чтобы не выпускал их раньше тебя, — шутливо добавила она, мельком взглянув на Рика. — А то я опять едва не оказалась в их компании. Хорошо, что Итан подошёл…
— Да, хорошо, что полиция всегда наготове, — кивнул Зальцман, но в его голосе проскочили нотки, заставившие Хоуп нахмуриться.
Чудовище с зелёными глазами(4) ступило где-то рядом с ними, совсем близко, медленно потянувшись своими липкими щупальцами. Хоуп всё поняла, когда они с Алариком пересеклись взглядами. Липкие щупальца чудовища уже начинали овивать — плотно, тесно…
— Боже мой, Аларик Зальцман! — Глаза Майклсон искрились смехом. — Ты ревнуешь!
Она не предприняла попытки скрыть самодовольную улыбку, когда Рик заставил её сделать поворот.
— Ты знаешь, — Хоуп чуть склонила голову набок, всё ещё улыбаясь, — ревность — величайшая глупость…
— И остроумнейшая страсть(5), — сказал Рик с усмешкой. — С каких пор ты цитируешь Ницше?
Цитата запомнилась Хоуп с того момента, когда она четыре года назад готовила доклад о жизни немецкого философа. Тогда девушка не думала о том, что это как-то коснётся её жизни. Но… это, признаться, даже забавно.
— Бывают моменты, когда я сомневаюсь, правильно ли я сделала. Может, стоило поступить иначе? Иногда я переосмысливаю свои поступки и понимаю, что, возможно, немного жалею о своих решениях…
— Вроде встречи с культом в одиночку?
Хоуп деланно-возмущённо посмотрела на Аларика, но вынужденно согласилась, кивнув.
— Всё же однажды я сделала выбор, о котором ни разу не пожалела. И уверена, что не пожалею никогда. Я сделала шаг к тебе. Я обернулась. Я выбрала тебя, — мягко произнесла Хоуп, добавляя уже полушутливым-полусерьёзным тоном: — Так что ваша ревность, мистер Зальцман, совершенно бессмысленна, да и к тому же безосновательна!
Аларик смотрел на неё с плещущейся любовью в радужке, а Хоуп думала о том дне, когда Рик впервые обнял её так крепко, что все осколки её самой наконец склеились. С того момента она больше никогда не чувствовала себя сломанной.
Майклсон стало интересно, о чём думает Аларик, улыбаясь своим мыслям ласковой и искренней улыбкой, но всё так же смотря на неё.
— Когда ты первый раз сказала, что любишь меня, — ответил ей Рик.
Хоуп отреагировала весьма неоднозначно: посмотрела на него с некоторым удивлением. Когда она всё же улыбнулась, улыбка глаз не коснулась и получилась какой-то невесёлой…
* * *
Они тихо смеялись, кружась в танце, и лица их светились настоящим счастьем. Елена не слышала, да ей и неинтересно, о чём переговаривались Аларик и Хоуп, хватало улыбок, говорящих больше любых слов. Она не удивилась и тогда, когда их друг коснулся ладонями лица Хоуп, нежно её целуя; Майклсон, с трепетом отвечая, сильнее прижалась к Аларику. Они игнорировали любые взгляды, обращённые в их сторону.
Деймон старался делать вид, что тоже не удивлён, — получалось не очень. Елена, глядя на его жалкие попытки скрыть свои истинные эмоции, расхохоталась искренним смехом, а потом чмокнула мужа.
— Палм-Спрингс, да? — Деймон, смахивающий на кота, поймавшего канарейку, взглянул на жену.
Рано или поздно всем приходилось мириться со сложившимися обстоятельствами. Деймон Сальваторе — не исключение.
Елена приложила ладони к щекам, округлив рот комичным «о», а потом обняла супруга за шею, смотря взглядом «ну-я-же-тебе-говорила».
Чета Сальваторе весьма ожидаемо оказалась под омелой, и Деймон с хитрой ухмылкой утянул Елену в долгий поцелуй.
Аларик и Хоуп, держась за руки, проскользнули мимо гостей, уверенно направляясь к выходу.
* * *
Майклсон заливисто смеялась, пока они сбегали с праздничного ужина в доме мэра. Это было так странно и неправильно, но она и не думала возражать, когда Рик подал идею, потому что с самого начала мечтала оттуда уйти.
Вечер стоял по-зимнему прохладный, но всё же прекрасный, так что они решили просто прогуляться по ночному городу, освещённому тысячью разноцветных гирлянд. Изредка встречались прохожие, радостно выкрикивающие поздравления с Рождеством, что только ещё больше веселило. Хоуп нравилась такая атмосфера: было мило и более празднично, нежели ужин у мэра, невзирая на старания Эйприл сделать праздник праздником, а не деловой встречей. Жаль, муж не поддерживал её.
Со стороны городской площади слышалась музыка: парад в самом разгаре. Там собрались многие, если не все жители Мистик Фоллс (не считая тех, кто сейчас находился в доме мэра). Площадь освещалась яркими бумажными фонариками, украшенная воссозданными вживую библейскими сценами, белыми огоньками, что светились, опутывая деревья, словно испанский мох, и горящими свечами, создающими волшебно-завораживающую атмосферу.
С неба внезапно стали падать крупные хлопья — мягкие, невесомые, как пух; они неторопливо и плавно паря в воздухе, оседали на ветвях деревьев и празднующих жителях Мистик Фоллс, неспешно опускаясь на землю. Хоуп остановилась и со счастливой улыбкой посмотрела на небо. Снежинки продолжали падать, путаясь в её рыжевато-каштановых волосах.
— Так тот день… — сказал Аларик. — Плохой или хороший? Ты всегда странно реагируешь, когда мы вспоминаем о нём.
Хоуп всё ещё всматривалась в тёмное небо, продолжающее осыпать пушистыми хлопьями. Она понимала, о чём Рик говорил: они вернулись к тому дню, когда она впервые сказала те три слова, которые думала, что никогда не скажет. Не ему.
До них донеслись детские голоса церковного хора, распевающие гимн колокольчиков(6).
«…Мелодичные серебряные колокольчики,
Поют хором…»
— И тем и другим, — пожав плечами, наконец, ответила Майклсон, не сразу решившись посмотреть на Аларика.
Она хорошо помнила тот день и сейчас, почти семь лет спустя. Одна из ведьм произнесла заклинание правды, намереваясь разобраться в личных отношениях, не подозревая, что его действие распространяется на всех, кто в тот момент находился в школе. У «Супер Отряда» во главе с директором школы на повестке дня раздражающая Алисса Чанг и очередной монстр; до победы над Маливором остаются ещё напряжённые два месяца. Хоуп тогда в очередной раз просила Аларика не вмешиваться, потому что для него, обычного человека, это опасно, чёрт возьми, и куда опаснее, чем в прошлый (и позапрошлый тоже) раз.
Когда в разгар спора с губ Майклсон неожиданно слетает «потому что я люблю тебя», Рик не успевает отреагировать: Хоуп вылетает из его кабинета, не попадаясь на глаза на протяжении всего дня. Начало их истории далеко от чего-то красивого и — уж тем более! — от идеального. Но это их история. Со своими неровностями, страхами и счастливыми моментами вроде того, когда он говорит, что она для него имеет особое значение и всегда будет занимать в его сердце особое место; позже — что он питает к ней тёплые чувства и ничто не сможет этого изменить. Вопреки отчаянной борьбе с собственными чувствами, когда они выставляют границы, выдерживают дистанцию и расставание длиною в целый год, оба всё равно сдаются. Хоуп слышит ответное «Я люблю тебя» спустя долгие месяцы, но в этом некого было винить, кроме себя самих.
— Плохим, потому что я не люблю что-то делать или говорить против своего желания, да ещё и в такие неподходящие моменты. — Хоуп смешно поморщилась, когда крупная снежинка приземлилась ей на лицо, тут же растаяв, оставив мокрый след. У Аларика, несмотря на то что на улице довольно прохладно, тёплые пальцы, и он нежным прикосновением стёр влажную каплю с её щеки. — Хорошим, потому что всё произошедшее привело меня к этому моменту с тобой, к нашему совместному сегодня.
«Динь-дон, динь-дон».
Мимо них проехал рождественский паровозик, катающий детей. Санта, сидя за управлением, махнул Хоуп и Рику рукой в белой перчатке, желая счастливого Рождества.
Снегопад начинал усиливаться.
Раскат фейерверка разорвал темноту неба, разлетаясь снопом разноцветных искр и озаряя город, как рассветные сумерки. Все восторженно загалдели, ожидая следующего залпа. Когда фейерверк в очередной раз взорвался разноцветным фонтаном, Майклсон с удивлением кое-что заметила.
— Рик, взгляни.
Хоуп кивком указала на небо: полная, пылающая как факел, сквозь пелену ночного сумрака, продиралась, словно омытая кровью, луна. Но до полнолуния оставалось больше недели…
Луна не должна быть красной.
«Весёлого, весёлого, весёлого, весёлого Рождества,
Весёлого, весёлого, весёлого, весёлого Рождества!»(7)
1) «Большое яблоко» (англ. «The Big Apple») — самое известное прозвище Нью-Йорка. Возникло в 1920-х годах.
2) Рудольф — один из девяти летучих северных оленей, тянущих за собой повозку Санта-Клауса. Особо знаменит благодаря своему красному носу.
3) Палм-Спрингс (англ. Palm Springs) — город в округе Риверсайд, штат Калифорния, США.
4) «Пусть бог вас оградит от ревности; она — чудовище с зелёными глазами...». Так в драме Шекспира «Отелло, венецианский мавр» Яго определяет ревность.
5) Полная цитата звучит так: Ревность — остроумнейшая страсть и, тем не менее, всё ещё величайшая глупость.
6) Речь о песне Carol of the Bells (буквально — (рождественский) гимн колокольчиков; англ. carol — гимн (обыкн. рождественский); bells — колокольчики) — рождественская песня.
7) «Мелодичные серебряные колокольчики, поют хором», «Динь-дон, динь-дон», «Веселого, веселого, веселого, веселого Рождества» — строки из песни Carol of the Bells.
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу