Лестница (джен)

Гарри нагнал меня на третьей ступеньке Норы:

— Гермиона, зачем тебе возвращаться в Хогвартс?

— Мне нужен диплом, Гарри… Ты же слышал — есть неплохое место в Отделе магического права, и я бы хотела там работать, но…

— Ну тебя и так туда возьмут, — беззаботно ответил лучший друг. — Меня же в Аврорат взяли без диплома… Мы все-таки герои магической Британии.

— Про то, что я героиня войны, забудут уже через два года, поверь мне, и потом — я не собираюсь всю жизнь прятаться за чьей-либо спиной. Гарри, я маглорожденная ведьма, без семьи, денег и собственной крыши над головой. С незаконченной школой за плечами. Я не собираюсь всю жизнь ходить и напоминать каждому встречному, что я была подругой победителя Волдеморта, и поэтому меня все должны уважать и ценить.

Судя по выражению лица, друг так и не понимал: о чем это я и что на меня нашло? Пришлось повторить с нажимом:

— Гарри, не я была избранной и завалила Риддла, а ты... Я и так достаточно долго бездельничала.

— А Рон? — тихо спросил Гарри. — Все в Норе ждали, что вы вот-вот…

— Рон подождет, — ответила я, наверное, чересчур жестко. — Если я ему нужна, конечно. Такая, какая есть.

Возможно, тогда это было жестоко по отношению к Рону. А может, и всем во благо. Но тогда я была еще и более чем уверена, что мы спокойно можем потерпеть этот год. Если мы нужны друг другу. В юности, конечно, все ярко, на разрыв аорты, любовь кажется вечной, но только поиски своего места в жизни никто не отменял. А в том, что мое место в Норе рядом с Роном, я потихоньку начала сомневаться. И мои сомнения были весьма и весьма обоснованными.

Гарри признает, что я была права, лишь через много лет, уже на крестинах их дочери. А тогда я молча аппарировала. В Хогвартс.

И если Гарри думал, что мне легко далось это решение — то нет. Вообще, это был отвратительно тяжелый год. Мало того, что я была старше всех студентов, так еще и героиня войны, и все глазели на меня как на явление из Запретного леса.

Спасибо Минерве, я хоть не делила комнату с другими девушками. Хотя временами мне вообще хотелось сбежать в Хогсмид и устроиться где угодно, хоть в гадюшнике у Аберфорта. Слишком много воспоминаний, и отнюдь не самых лучших.

От любопытных взглядов и тихих перешептываний было не спрятаться даже в библиотеке. Я стала все чаще скрываться в лаборатории у старого Слагхорна. Я даже спокойно терпела болтовню Горация, который, кажется, говорил без умолку, часто вспоминал «своего покойного друга Дамблдора», прочил мне блестящее будущее и изредка осторожно поминал «лучшего ученика Слизерина, которого я всегда ценил»» — то есть тебя, что было с его стороны, разумеется, наглой лестью и беспардонным враньем.

Поскольку я то и дело торчала у Слагхорна, то постепенно не на шутку увлеклась зельеварением. А во время рождественского приема в Министерстве встретила молодого австрийца-зельевара, выпускника Дурмстранга, с которым мы очень мило проболтали весь прием. Так мило, что Гарри потом абсолютно неоднозначно шутил о моем явном неравнодушии к дурмстранговцам. Максимилиан был действительно очень милым и увлеченным человеком, мы проболтали весь вечер и практически всю ночь, шатаясь по улицам в мерзкую промозглую погоду. И буквально через день он сделал мне предложение — не то, которые некоторые девушки ждут с замиранием сердца, а предложение работы в совместном проекте. Идея показалась мне привлекательной… к слову, как и сам Макс. Во всяком случае, в Вене на меня уж точно не будут таращиться как на всем известную героиню войны. Новые места, новые впечатления… Я приняла предложение, о чем и сообщила старому Слагги.

— Максимилиан? Максимилиан Хельмиттель? — удивленно переспросил Слагхорн. — Уж не внук ли старого Себастьяна Хельмиттеля? Прекрасная семья, известный зельеварческий концерн. Но, наверное, тебе все-таки понадобятся рекомендации?

Я сделала вид, что пропустила мимо ушей это «все-таки». В конце концов, дискутировать с Горацием не было смысла. В его понимании, перспективный молодой зельевар мог пригласить на работу хорошенькую молодую девушку только с определенными намерениями. А рекомендации мне были нужны.

— Ну, я надеюсь, что вы не откажете, профессор? — пробормотала я.

— Нет проблем, дорогая. Одной из лучших моих учениц, почему нет… — он искоса глянул на меня. — Старый Себастьян всегда был придирчив к новым людям, как в работе, так и в… кхм… возможных родственных связях. Кстати… ты же вполне можешь получить еще одну рекомендацию от…

— О, нет! — поспешно возразила я. — Нет. Не думаю, что этот человек согласится. Он имеет вполне сложившееся представление о моих зельеварческих способностях. Всегда имел.

— Все мы меняемся, — пожал плечами Слагхорн. — Я мог бы поговорить с ним, если уж тебе так неудобно.

— Нет, спасибо, вполне достаточно вашей, как одного из корифеев в этой сложной науке.

Когда и где я научилась лести, я и сама не знала. Но Горацию нужно было подольстить, и я это сделала. Мне нужна была рекомендация, мне нужно было, в конце концов, сдать экзамен, мне нужна была эта лаборатория. То, что старый Слагги испытывал ревность к своему талантливому ученику, ни для кого не было секретом. Я знала, что один раз его за это даже отругала Минерва: «Гораций, не дури! Ученик должен превосходить учителя!»

И я окончила нашу мордредову школу. С лучшими результатами и рекомендациями.

С Роном долго объясняться не пришлось. Наши отношения как-то незаметно сошли на нет. Не могу сказать, что он не поддерживал меня в моих стремлениях окончить Хогвартс, получить диплом. Поддерживал, конечно же. Просто хватило этой поддержки от силы месяца на два. Тем более когда восторженные поклонницы на расстоянии вытянутой руки, а всем известная официальная девушка безвылазно сидит в Хогвартсе и дальше Хогсмида носа не показывает. А я была так занята своей целью, дипломом, возможным новым проектом, экзаменами, что на доходившие до меня слухи даже не реагировала. Что ж, как-то подумала я, в конце концов все к лучшему, лучше уж сейчас, когда больших ошибок еще не наделали. Опять же, стояла весна, и предчувствие чего-то нового, как всегда, кружило голову. Совсем некстати перед экзаменами.

Мы окончательно расставили все точки над «и» на выпускном балу. Без надрыва и упреков, даже легкомысленно, поклялись друг другу в вечной дружбе, согласились, что мы все-таки разные люди, и даже выпили на брудершафт, чтобы уж точно убедиться, что все прошло. Действительно, все прошло.

Я получила диплом, собрала чемодан и рванула в Вену, к Максимилиану и новой работе.

Единственным, кто остался недоволен сложившейся ситуацией, был Шеклболт. Он долго ворчал, тянул с предоставлением мне портала, возмущался, что так магическая Британия растеряет все ценные кадры, а у него в министерстве завал на завале, но все-таки смирился, проворчав напоследок: «Хоть привези оттуда что-нибудь… или кого-нибудь… Молодого зельевара, например».

— А что, старые кадры не устраивают? — хихикнула я.

— Э, — скривился Шеклболт, — старые кадры сильно много о себе воображают… Будто не знаешь…

Честно говоря, я не знала. Я вообще мало за чем следила весь прошедший год. Но то, что ты мог много воображать о себе — это ни для кого не было секретом.

— Имеет право, — ответила я, пожав плечами, забрала портал и распрощалась. Все это меня интересовало чуть больше чем никак.