В двух шагах от дома 84 по Чаринг-Кросс Роуд (гет)

Оставить спящую Гермиону оказалось труднее, чем он думал. Тепло её тела и её постели ещё долго манили его к себе даже после того, как он вернулся домой, накормил своего верного цыпленка и попытался хоть немного поспать.

На этот раз кошмары не будили его. Синапсы ⁽¹⁾ вызывали в его бодрствующем сознании постоянное течение ярких вспышек воспоминаний об одной удивительно отзывчивой и активной гриффиндорке. Все, что она делала и говорила, прокручивалось в его голове снова и снова. Он перебирал фрагменты воспоминаний, отодвигал их в сторону, но они, будто паззлы, вставленные не на место, вновь притягивали его внимание.

Но больше всего Саймона преследовало звучание в её устах его собственного, настоящего имени. Он пытался было поставить это упущение Гермионе в вину, но быстро прекратил, вспомнив, в какой момент она это сказала. И, что еще более важно — как.

«Пока за пределами спальни она называла меня только Саймоном, так что нет нужды опасаться», — эта мысль почти успокоила его, но ненадолго.

«Ну-ну! А ты помнишь старую поговорку о промахе между чашкой и губой?»⁽²⁾, — ехидно спросила маленькая «логичная» и весьма ворчливая часть его мозга.

— Может быть и так, — сам себе ответил Саймон, глядя в потолок. — Но, черт возьми! У меня было интимное свидание с красивой молодой ведьмой, которая, очевидно, не возражает против продолжения, так что заткнись, черт подери!

Едва заря осветила горизонт, как Саймон встал и направился в душ. Он слегка вздрогнул, почувствовав, что вода как будто обожгла его, а что касается полотенца…

— Йорик! — проревел он. — Что ты сделал с моим полотенцем?

Присмотревшись, он понял, что ни Йорик, ни кто-либо другой ничего с его полотенцем не делал, но оно показалось ему куда более жёстким, чем накануне. Решив, что он, должно быть, пролил на него что-то из лаборатории (хоть он и знал, что это не так), Саймон швырнул его в корзину, вытащил из шкафа свежее и проверил его мягкость на коже своего бедра.

— Чтоб тебя! Она могла бы и предупредить, — пробормотал он, промакивая кожу полотенцем вместо того, чтобы, как обычно, энергично им растереться. Он чувствовал себя удивительно живым, чего с ним давно не случалось, и он полагал — ошибочно, разумеется — что это всё последствия принятия пенной ванны. Подойдя к зеркалу, Саймон изучил свое отражение перед тем, как начать удалять щетину.

«Интересно, понравился бы я ей с усами? Например, как у Ван Дейка? ⁽³⁾ Н-да…»

— О, Господи, — простонал он, прислонившись лбом к зеркалу. — Я превращаюсь в одного из тех слабоумных гормональных придурков, которые думают только о том, как угодить своей «прекрасной даме»!

«А разве прошлая ночь того не стоила?»

«Дело не в этом»

«Ну а всё-таки?»

«Иди ты к чёрту!»

«Ты не можешь утверждать, что не хочешь вернуться к ней за добавкой. Ты хочешь пойти туда прямо сейчас. Взять оладьи с джемом и каким-то образом попасть в ее квартиру, надеясь, что найдешь её в той же ванне».

«Она собиралась спать, помнишь?»

«А позже ты сможешь слизать с неё джем. Точнее то что от него останется».

Так получилось, что всего через час некий Саймон Сопохороус с удивлением обнаружил, что стоит перед дверью Гермионы, сжимая в руке корзину, в которую были сложены контейнеры со свежеиспеченнымие оладьями, а также с клубничным, виноградным и персиковым джемом.

* * *

Гермионе казалось, что она только что уснула, но это не могло быть правдой, ведь солнечный свет, хоть и слабый, уже проникал в зазор между шторами.

А ещё кто-то стучал в дверь.

Кто-то, кому не дорога жизнь.

Гермиона вскочила с кровати и чуть не упала, зацепившись за простыню, обмотавшуюся вокруг ноги. С трудом сохранив равновесие, она поглядела на смятую постель, а затем нахмурилась, обнаружив, что на её теле почему-то отсутствует пижама.

Когда звуки ударов в дверь, казалось, уже эхом разносились по всей квартире, она всё вспомнила и улыбнулась глуповатой и чрезвычайно довольной улыбкой. Улыбкой, которую даже миссис Кармайкл с её чересчур ранним воскресным утренним визитом не смогла бы погасить.

Она завернулась в халат, попыталась пригладить волосы, но, убедившись, что они только больше запутались, сдалась и пошла открывать дверь. Её приветственная фраза, заготовленная для миссис Кармайкл, замерла на устах.

— Саймон! — от удивления она выпалила первое, что пришло в голову. — О, Боже, ты пахнешь так хорошо, что хочется тебя съесть.

В этот момент Гермиона ощутила, что голодна.

* * *

Когда дверь открылась и Саймон увидел её, он почувствовал, как в груди разлилось приятное тепло. Было в её заспанном виде что-то такое, что заставило его опустить глаза и спрятать улыбку, прежде чем встретиться с ней взглядом. В прошлом его глаза часто называли холодными и опасными, и, хотя это выражение из его глаз никогда окончательно не исчезнет, тот взгляд, которым он смотрел на Гермиону сейчас, был настолько другим, насколько это было вообще возможно. Его отточенный за годы шпионажа инстинкт самосохранения твердил, что опасно так расслабляться рядом с кем-либо, но он решил проигнорировать этот сигнал. Вместо этого он произнёс своим глубоким и дразнящим голосом:

— А ты, моя распутная мечтательница, выглядишь так хорошо, что тебя хочется съесть здесь и сейчас.

* * *

Гермиона посмотрела на него, серьезно обдумывая искушение в его тоне и словах. Оно было почти таким же сильным, как искушение от аппетитного запаха из его корзины.

И в этот момент у неё заурчало в животе. Громко.

— Полагаю, что ты не сможешь оценить по достоинству эту мысль, пока мы не поедим.

Она жестом пригласила его войти и захлопнула дверь, не желая давать соседке поводов для сплетен.

«Саймон вернулся!»

Неуверенность, мучившая ее прошлой ночью, исчезла.

«Он вернулся, и он всë ещë хочет меня!»

От этой мысли Гермиона почувствовала такой прилив радости, что порывисто приподнялась на цыпочки и поцеловала Саймона в губы в качестве утреннего приветствия.

* * *

«А ведь я могу и привыкнуть к этому» — подумал Саймон, обнимая Гермиону за талию и притягивая к себе. Поставив корзину на столик рядом с дверью, он проник под халат освободившейся рукой. Ему было мало краткого приветственного поцелуя, но он напомнил себе, что девушка голодна, и ограничился тем, что сказал, приподняв бровь:

— Поскольку я не хочу, чтобы ты упала в голодный обморок во время чего-то важного, мы сначала поедим. У тебя есть приличный чай?

«А её кожа всё такая же нежная».

* * *

Гермиона чувствовала, как у неё мурашки пробегают по коже в тех местах, где его твёрдые, нежные и тёплые пальцы касаются её под халатом.

«Как можно думать о чае в такой момент?»

И тут её живот опять заурчал, заявив, что очень даже можно.

На мгновение ей подумалось, не пришёл ли Саймон к ней только для того, чтобы вместе позавтракать.

«Вообще-то, всё не так уж и плохо. У меня есть мужчина, с которым я встречаюсь, с которым я сплю... точнее занимаюсь сексом, потому что спать со мной в одной комнате он не может. Учитывая многочисленные женские жалобы на мужчин, которые мне доводилось слышать, у меня сейчас действительно всё неплохо».

«Особенно если он время от времени будет приносить мне завтрак».

Она не была настолько наивна, чтобы ожидать такого восхитительного сюрприза после каждого свидания, но его визит именно этим утром... Ей казалось, что это действительно что-то значит.

Гермиона не была влюблена. Она это точно знала, потому что ей уже доводилось влюбляться раньше, и сейчас она не чувствовала ничего подобного. Но всё же это было явно нечто большее, чем просто увлечение. Возможно, при других обстоятельствах, если бы она не была так осторожна... если бы она не так старательно занималась кропотливой работой по охране своего сердца...

«Хватит! На данный момент всё хорошо»

— Чай? Да, у меня есть чай. На кухне. В шкафу. Ты заваришь его, пока я схожу освежиться?

* * *

«Если «освежиться» — это эвфемизм, означающий «одеться», тогда не только нет, но категорически нет!» — думал Саймон. — «Мне она нравится такая, какая сейчас — слегка помятая, взлохмаченная и почти голая. Пусть она накинет плед, если ей холодно, а я с радостью заварю чай».

Саймон чуть было не сказал всё это вслух, но в последний момент сдержался и заставил себя произнести:

— Конечно, я заварю чай.

«Я просто знаю, что она собирается одеться, чёрт возьми».

* * *

Гермиона старалась как можно быстрее управиться со всеми делами. Она не боялась, что её гость сбежит, если она задержится, но ей очень хотелось поскорее вернуться и провести с ним как можно больше времени.

Несколько минут ушло на попытку уложить волосы. В конце концов она убедилась в тщетности этой затеи, но ей хотя бы удалось расчесать все узлы и колтуны. Душ и кондиционер для волос могли бы помочь, но на это не было времени.

«Во всяком случае, не сейчас. Возможно, позже».

«Интересно, захочет ли Саймон...»

«Сосредоточься, Гермиона, соберись!»

После того, как она обтёрла лицо губкой и несколько минут поработала зубной щёткой, она почувствовала себя гораздо более свежей и ухоженной.

«И что мне теперь сделать?»

«Одеться? Если я выйду в одном халате, он подумает, что я жду секса. Или по крайней мере, надеюсь на это. А я не хочу, чтобы он действовал из чувства долга».

«А если я оденусь, он может подумать, что это намёк на то, что я не хочу».

В конце концов Гермиона решилась:

«Сегодня утром холодно, а халат не такой уж тёплый, но мы собираемся выпить чаю, и это должно меня согреть ...»

Она выглянула из двери ванной и, увидев, что Саймона в гостиной нет, тихонько прокралась к термостату, чтобы немного поднять температуру в квартире.

А потом спокойно вошла в кухню и улыбнулась Саймону. Её записи всё ещё были разбросаны по столу со вчерашнего дня, поэтому она быстро собрала их в стопку и отложила в сторону.

— Ты нашёл всё, что нужно?

* * *

«Глаза у неё не зеленые, а волосы не рыжие»

Эти два качества всегда были главными для Саймона, когда он оценивал женскую красоту. Теперь он обнаружил, что это уже не главное: низкий грудной голос, ослепительная улыбка и распущенные волнистые волосы, будто созданные из шелка, как оказалось, привлекали его больше. И Саймон прекрасно понимал, почему: он никогда не имел удовольствия видеть Лили после страстной ночи. Он уже знал, что Гермиона — такая, какой она выглядела прямо сейчас, останется в его памяти как самая красивая ведьма, которую он когда-либо видел.

— Думаю, да, — сказал он довольно серьезно, не сводя с неё глаз.

Чай был готов, оладьи к завтраку аккуратно разложены на тарелочке, которую Саймон поставил на стол сразу же, как Гермиона на нём прибралась. Выдвинув один из стульев, он подождал, пока она сядет.

— Когда ночью я ушёл… я обдумал то, о чём ты спрашивала. Насчет моего сна... Насчёт того, что я не могу спать вместе с тобой, — сказал он, выдвигая стул для себя. — Это не потому, что я...

«Черт подери, ну почему это всегда так сложно?..»

— Это не потому, что я тебе не доверяю, — выпалил он и сердито откусил большой кусок оладьи.

* * *

Гермиона намазала свой оладушек джемом и тоже откусила небольшой кусочек, обдумывая то, что он сказал. Сделав вывод, который ей понравился, она с энтузиазмом и явным удовольствием откусила гораздо больший кусок.

Она понимала, что Саймон на самом деле не сказал, что верит ей, но всё же этот конкретный инцидент не был вызван отсутствием доверия. Казалось бы, разница не такая уж и большая, но, тем не менее, она почувствовала себя спокойнее.

Она облизала джем с пальцев и отпила немного чая.

— Спасибо, Саймон. Итак... Почему? То есть, если ты не против того, чтобы рассказать об этом.

* * *

Саймон повернул голову и внимательно посмотрел на молодую ведьму.

— Ты — маленький надоедливый сгусток вопросов даже по утрам, да?

Взяв чашку, Саймон вгляделся в темную жидкость, словно ища ответ.

— Понятия не имею, — наконец сказал он. — Я знаю только, что даже когда я просто думаю об этом… — дрожь прошла по его телу и он поставил чашку, прежде чем снова взять свой недоеденный оладушек.

Он сверкнул глазами в сторону Гермионы. Не очень сердито, но сверкнул:

— Йорик хотя бы проявляет деликатность и позволяет мне допить первую чашку чая, прежде чем начать надоедать.

* * *

Гермиона какое-то время ела молча. Не потому, что Саймон находил её вопросы надоедливыми, просто она обдумывала его слова.

Саймон знал её достаточно давно, чтобы понимать, что любознательность является её неотъемлемой частью. Тем не менее он принял решение встречаться с ней...

«Как говорится, "какую постель себе постелил, на такой и спать будешь". Упс, стоп, "постель" не в том смысле!» — её щеки вспыхнули, и Гермиона очень решительно постаралась не думать о прошлой ночи. Сейчас было явно неподходящее время.

Она посмотрела на стопку бумаг с заметками, потом на свою тарелку с едой, и, наконец, задумчиво перевела взгляд на Саймона.

Наблюдение за его сном очень помогло бы ей в исследованиях, но она понимала, что давить на него не стоит.

«По крайней мере до тех пор, пока я не испробую другой способ».

«А ведь он разозлится, Гермиона, и сильно. Если ты это сделаешь, ты можешь навсегда оттолкнуть его».

«А с другой стороны, это могло бы помочь найти ответ и возможно даже лекарство от его страданий».

Она смотрела, как он пьёт чай и чувствовала, как сжимается сердце при мысли о том, что он будет терпеть эти кошмары всю свою жизнь.

«Решено. Я пошлю сову Гарри».

— Не могу не заметить, что первую чашку чая ты допил, — Гермиона протянула под столом босую ногу и коснулась его голени. Допив чай, она отставила чашку в сторону. Пальцы ног передвинулись повыше.

Гермиона взяла последний оладушек, оторвала от него кусок, намазала джемом, который, похоже, предпочитал Саймон и протянула ему своё подношение.

— Поскольку ты принес завтрак, я подумала, что с моей стороны будет вежливо предложить пообедать со мной. Это означает, что нам придется чем-то заняться в течение следующих нескольких часов, пока мы снова не проголодаемся... Или у тебя другие планы?

* * *

Саймон предположил, что к его ноге прикоснулся её чудовищный кот и был искренне рад, что не последовал первому импульсу и не пнул эту чёртову зверюгу, потому что ласка продолжилась, и стало очевидно, что кот тут ни при чём.

«Обед. С ней. О, черт возьми, да!»

Повидав достаточно влюбленных учеников в Хогвартсе, Саймон был знаком с «ритуалом» кормления с рук объектов своей привязанности, но он не совсем понимал, как именно следует принимать угощение.

«Взять зубами?.. Или губами?.. Сухими губами? Влажными?»

Попытка просушить рот изнутри так быстро, чтобы Гермиона не успела подумать, что он не хочет принимать её дар, оказалась не слишком удачной. И тут его осенило:

«Они просто открывали рты и позволяли положить угощение внутрь, вот и всё!»

Наклонившись вперед, Саймон медленно кивнул и сказал:

— Для начала я закончу завтрак с тобой, если ты не возражаешь, — после чего открыл рот, чтобы принять из её рук ломтик, щедро намазанный персиковым джемом .

* * *

Она не возражала. О нет, она совершенно не возражала.

Гермиона положила своё подношение Саймону в рот и улыбнулась, коснувшись пальцами его нижней губы.

Она встала и развернулась, чтобы сесть на стол, а затем потянулась к поясу своего халата:

— Но сначала ты поможешь мне убрать со стола.

1) (Си́напс — место контакта между двумя нейронами или между нейроном и получающей сигнал эффекторной клеткой. Синапсы обеспечивают межклеточное взаимодействие в нервной системе, отвечают за передачу сигнала от одной нервной клетки к другой)

Вернуться к тексту

2) There is many a slip between the cup and the lip — Между чашкой и губами можно много раз пролить (Примерно "не говори гоп, пока не перепрыгнешь")

Вернуться к тексту

3) Ван Дейк (1599-1641) Южнонидерландский живописец, рисовальщик и гравёр, мастер придворного портрета и религиозных сюжетов в стиле барокко. На «Автопортрете с подсолнухом» изображен с залихватскими усами

Вернуться к тексту