Вся министерская рать (джен)

Первичная диагностика ничего не дает. Спешно найденный в старой комнате Альбуса и Джеймса маятник — кругляш из обсидиана на серебряной цепочке, подарок Скорпиуса на какой-то из дней рождений, — не шевелится ни в одной точке дома. Он висит спокойно даже у двери, где Альбус чувствует это странное, чуждое магическое поле.

Альбус чертыхается и прячет маятник в карман. Он смотрит на дверь, знакомую с детства, и чувствует, как от нее веет холодом. От этого по коже бегут мурашки и хочется поежиться, закутаться в плед и разжечь камин, чтобы стало теплее.

Вместо этого Альбус садится на пол перед дверью и, закрыв глаза, пытается прислушаться к дому в надежде, что тот сам даст ему подсказку. От стен исходит больная, переломанная сила, которую Альбус может чувствовать даже физически — мышцы сводит судорогой, стоит вслушаться чуть внимательнее. Еще ему чертовски больно дышать, как будто холод проникает в легкие вместе с воздухом и замораживает их изнутри.

Альбус ненавидит реакции своего организма на стресс.

— Ал, ты там? — слышит он приглушенный, запыхавшийся голос Скорпиуса и дышать становится чуточку легче.

— Да, — отзывается Альбус и поднимается на ноги, приближаясь к двери. Становится холоднее. — Спасибо, что пришел.

— Пришлось бежать два квартала, — признается Скорпиус. — Подумал, раз тут что-то серьезное, лучше не аппарировать, и...

— И что стоит посмотреть снаружи, — заканчивает за него предложение Альбус и улыбается. Скорпиус не зря лучший ликвидатор артефактов. Он понимает такие вещи. — Есть что-то?

— Боюсь, что да, — отвечает после заминки Скорпиус. Альбус легко может представить, как он сосредоточенно хмурит лоб, стоя на крыльце дома, и вглядывается во что-то, заметное только ему. — Ты тоже чувствуешь холод?

— Да. И дом как будто... Помнишь, в наш первый год работы в министерстве мы сопровождали авроров в Солсбери?

— Трое пропавших в церкви маглов?

— Ага. Ты еще выяснил, что эту церковь построили на месте древнего поселения кентавров. Так вот та церковь ощущалась точно так же, как дом сейчас.

— Как будто одновременно существует и не существует? — уточняет Скорпиус. — Но тогда проблема была в кентаврийских летописях, — он говорит таким тоном, как будто не хочет расстроить или испугать. Будто они говорят о погоде.

— Что ты видишь, Скорп?

— Бомбу, Ал, — севшим голосом отвечает, поколебавшись, Скорпиус, и Альбусу кажется, что он ослышался.

— Бомбу? — переспрашивает он и пугается тишины из-за двери, которая длится чертову вечность, прежде чем Скорпиус отзывается:

— Пластичная магловская взрывчатка. С детонатором.

— Блядь.

— Судя по всему, должна сработать, если кто-то откроет дверь.

— Кто-то хотел убить Джеймса? — Альбус сам пугается панических ноток в своем голосе.

— Джеймса?.. Он не говорил мне....

— Кто-то сказал ему через колдорадио выйти из дома.

Скорпиус снова какое-то время молчит. Альбус даже выглядывает в глазок, чтобы узнать, что он делает, но видит только его светловолосую макушку.

— Есть еще кое-что, Ал. Это не просто магловская бомба.

— Я, блядь, догадался, — бессильно рычит Альбус. — Будь она обычной, она бы так не фонила.

— Мне кажется, в основу детонатора заложен песок из хроноворота. Помнишь, мы находили целую банку в Отделе тайн?

— Джеймс говорил, что она запечатана так, что никто не сможет ее открыть. — Альбус сам понимает, насколько жалок этот аргумент. Если что-то не уничтожено, оно будет найдено, это непреложный закон мира артефактов. А если даже уничтожено, однажды кто-то может дерзнуть и восстановить. Песок из хроноворота сам по себе артефакт, и Альбус чертыхается: — Но это объяснило бы, почему дом ощущается так искаженно.

Скорпиус вздыхает:

— У меня есть мысль, как ее можно обезвредить.

— Ты понимаешь, что мы можем исчезнуть из реальности, если ты прав, и там действительно песок из хроноворота? — уточняет Альбус.

— Я помню, как обезвреживают магловские бомбы. У нас может получиться.

Голос Скорпиуса звучит неожиданно уверенно, на вкус Альбуса — даже чересчур. Но спорить с ним нет никакого смысла, поэтому остается только спросить:

— Я нужен тебе здесь или снаружи?

— В доме.

— Почему я так и думал? — Альбус прикрывает глаза и концентрируется на своих ощущениях. Он чувствует, как распределяются потоки магии в доме, как они затухают за границами наложенного годы назад Фиделиуса. Он чувствует Скорпиуса и его магию, которая несет в себе скрытую силу нескольких поколений волшебников. Он чувствует, в конце концов, фон от приделанного к двери пластида. И теперь, когда он знает, что за дверью взрывчатка, от этого фона становится еще страшнее.

Потому что он понимает, что Скорпиус прав. От взрывчатки фонит именно так, как фонило от банки с песком из разбитых в Отделе тайн хроноворотов. Бомба подключена к магии дома сетью заклинаний, но след ни одного из них не похож на все современные чары. Альбус узнает фирменный почерк древних аравийских волшебников. С помощью похожих чар они подчиняли себе джиннов и маридов сотни лет назад. Аравийские заклинания подтачивают защиту дома, достаточно сильно, чтобы бомба сработала, но недостаточно, чтобы родовое гнездо Блэков не попыталось выстоять.

Альбус боится даже представить, что будет, если у них не получится. Время — весьма капризная штука.

— Я думаю, что мог бы обрубить канал связи детонатора с домом, — говорит Альбус и ругается про себя от того, как неуверенно звучит его голос.

— Если у тебя получится, я смогу обезвредить бомбу. Только нам нужно действовать...

— Одновременно, знаю. Если кто-то из нас поспешит, она все равно сдетонирует.

— Никогда не думал, что курсы спецподготовки по работе с магловским оружием нам пригодятся, — ломко смеется Скорпиус.

— Я тоже, — в тон ему отвечает Альбус. — Ладно, дай мне пять минут, чтобы подготовиться, хорошо? Я забрал из этого дома почти все, и мне буквально придется делать ритуальный нож из кухонного. А им Джеймс режет мясо.

— Главное, чтобы он был достаточно остр, — резонно замечает Скорпиус. — Я жду, Ал.

* * *

Голос Джеймса дрожит, когда он объясняет, что случилось. Гарри с каждым его словом становится все мрачнее и явно не одобряет решение Альбуса разбираться со всем самому. Но Альбус — один из лучших ликвидаторов артефактов Англии, и его выводам стоит доверять.

Гарри просто не привык оставаться не у дел.

— Не вздумай им мешать, Поттер, — говорит Драко прежде, чем Гарри успевает даже открыть рот. — Скорпиус и Альбус в состоянии справиться с любым артефактом. Если бы они могли принять нашу помощь, они дали бы знать.

— Знаю, — Гарри рассеянно снимает очки и крутит их в руках, раздумывая. — Я думаю о том, что можем сделать мы. Ты же не будешь спорить с тем, что, чем бы ни оказался артефакт, это не простая шутка?

— Это похоже на что угодно, но не на шутку, — в тон ему отзывается Драко, не отрывая взволнованного взгляда от Джеймса. Джеймс в представлении Драко крайне редко бывает настолько выбит из колеи. Его хочется успокоить, сказать, что все будет хорошо, но Драко сам в этом не уверен. В способности своего сына и Альбуса Поттера он верит, но вредный внутренний голос заставляет сомневаться в их успехе и переживать. А еще его тревожит и кое-что другое — чертовы колдографии из неподписанного конверта.

— Ты, конечно же, не прихватил с собой колдоприемник, Джеймс, — больше утверждает, чем спрашивает Гарри.

Тот чувствует себя глупо, потому что это даже не пришло ему в голову.

— Не до того было, — отвечает он, в защитном жесте скрещивая на груди руки. — Ал настаивал, чтобы я убрался оттуда как можно скорее. И если бы ты видел его лицо, тоже не стал бы задерживаться.

Гарри резким движением надевает очки обратно и извиняющимся тоном замечает:

— Есть другой вариант. Если кто-то воздействовал на колдоприемник, он не мог сделать это издалека. Все-таки Гриммо, 12 — не простой дом. Чтобы провернуть что-то подобное, нужно как минимум знать, где он находится. И сделать это либо изнутри, либо с не очень большого расстояния.

— Думаешь, мог остаться след? — спрашивает Джеймс.

— Надеюсь на это. Поэтому я загляну в Аврорат и попробую что-то выяснить. — Гарри резко поднимается из кресла и уже направляется к камину, как его задерживает Драко:

— Поттер, стой. Думаю, тебе стоит знать и об этом. — Он машет конвертом с пачкой колдографий и старательно не смотрит на Джеймса. — У меня есть все основания полагать, что содержимое конверта напрямую связано с тем, что происходит на Гриммо.

— Почему ты никогда не можешь сразу сказать все прямо, Малфой? И какое отношение...

— Такое, Поттер, что тебе лучше сесть, — говорит Драко и все же бросает на Джеймса один короткий, виноватый взгляд. — Будь так добр, Джеймс, налей себе и своему отцу огневиски. Вам пригодится.

— Что? Ты не... — начинает было Джеймс, панически глядя на Драко и на конверт в его руках.

— Меня шантажируют, — ровным тоном сообщает тот, и на лице Джеймса читается понимание.

— Л-ладно, — с запинкой выдает он и привычным жестом снимает с каминной полки бутылку огневиски и пару стаканов.

— Вы уверены, что это не может подождать? — хмурится Гарри, но стакан с виски все же принимает.

Драко вместо ответа выкладывает на журнальный стол несколько снимков — его и Джеймса. Все они сделаны тайком, исподтишка, и Драко физически неприятно на них смотреть: кто-то вторгся в его жизнь и угрожает растоптать нечто очень важное и совершенно особенное. От одной мысли к горлу подкатывает тошнота. Драко готов лично уничтожить того, кто за этим стоит. И у него, к сожалению, есть одно серьезное подозрение.

Потому что на одном из снимков Джеймс, перегнувшись через стол в редакции «Ежедневного пророка», держит Драко за галстук и целует с мимолетной хитрой улыбкой на губах.

Замерев, Гарри смотрит на снимки в молчании целую минуту. Этого достаточно, чтобы Джеймс успел сперва покраснеть, а потом побледнеть так, что проступают веснушки на щеках. В любой другой момент Драко счел бы это очаровательным, но сейчас он едва ли может об этом думать.

— Что ж, — выдает Гарри и залпом выпивает огневиски, чувствуя, как жидкость обжигает горло.

— Если ты собираешь сказать, что я совершаю ошибку, знай — это не так, — поспешно говорит Джеймс. — Ты можешь не видеть и не понимать, что я нахожу в Драко, но это не какая-то минутная блажь, папа. Я лю...

— Джеймс, ты снова слишком много болтаешь, — прерывает его Драко и почему-то усмехается. Джеймс выглядит сбитым с толку.

Гарри неожиданно смеется — не без нервных ноток.

— Ты не так уж хорошо скрываешься, Джеймс, — говорит он сквозь смех, и Драко ухмыляется еще шире. — И ты, Малфой, тоже. Я видел твой шарф на Гриммо.

— Как ты узнал, что шарф именно его? — спрашивает Джеймс и встревоженно хмурится.

— Твой отец провел слишком много времени, сталкеря меня в Хогвартсе. — Драко иронично вскидывает бровь.

— Просто ты единственный слизеринец, о котором Джеймс отзывается настолько восторженно, — с деланным осуждением в голосе парирует Гарри. — Когда он впервые наткнулся на старые номера «Пророка»...

— Давайте не будем об этом, — нервно вмешивается Джеймс. — У нас там срочное дело в Аврорате, если кто забыл.

В Аврорат они аппарируют вчетвером, прихватив с собой и домовика Криппи.

* * *

Тонкая струйка крови течет по ладони к запястью, алыми каплями срывается вниз, на дощатый пол — прямо в центр нарисованного магловским маркером символа. Символ похож на греческую букву «кси», спиралью закручивающуюся вокруг оси координат. Альбус сосредоточенно считает капли и старается игнорировать запах сгоревшей к чертовой матери лапши, который доносится из кухни. Отвлекаться на такую ерунду непрофессионально, и едкий дым Альбус отмечает скорее на уровне рефлексов, не особо задумываясь.

Горевшую лапшу Альбус потушил водой из кувшина, пока искал в кухонных ящиках подходящий нож. На то, чтобы заточить его до нужной остроты и нацарапать на ручке несколько символов, у него ушло, наверное, слишком много времени, но спешить Альбус не собирался: древняя аравийская магия сложная, запутанная, и ошибиться хоть в одной мелочи нельзя.

На триста семьдесят седьмой капле Альбус прижимает рассеченную ладонь к полу, на секунду морщась от боли, и шепчет короткую формулу на аравийском.

Дом отзывается тут же. Его мощная энергетика будто бьет Альбуса под дых, и у него на несколько секунд темнеет в глазах. Дышать под тяжестью обрушившейся на него силы сложно, грудную клетку сжимает как тисками и хочется выломать собственные ребра. Дом требует внимания и огрызается, как раненый зверь, в теле которого застряла пуля.

Чужие заклинания пустили свои корни не так глубоко, как можно было подумать, — это Альбус понимает спустя звенящую оглушительной тишиной вечность. Он разматывает клубок спутавшихся заклинаний под голос Скорпиуса, который доносится из-за двери. Слова Альбус едва ли в силах различить, он слышит только тембр его голоса, ровные, спокойные интонации. Как будто это не Скорпиус обезвреживает чертовски опасную бомбу одним лишь перочинным ножиком.

Скорпиус говорит и говорит, потому что Альбус не может разобраться с аравийскими заклятьями так быстро, как хотелось бы им обоим. У Альбуса от напряжения идет носом кровь, у Скорпиуса — садится голос.

— Нашел, — выдыхает Альбус, когда добирается до основы клубка заклинаний. Выбранная для бомбы основа его изумляет — обычные, банальные чары заморозки. Просто аравийские, устаревшие, а не привычные всем вокруг. — Нашел, — громче повторяет он, и Скорпиус за дверью замолкает на полуслове. Альбусу на миг кажется, что он только что читал что-то из Нострадамуса.

— И что там? Какая база?

— Чары заморозки. Аналог того, что мы используем, чтобы превратить воду в лед.

— Вот почему от бомбы веет холодом, — замечает Скорпиус. — Как думаешь, если снять только их, сработает?

— Думаю, что нас может забросить во временную петлю. Но если я смогу вплести между основой и остальными чарами щит класса Репелло, возможно, получится.

— А если добавить еще Фианто? — предлагает Скорпиус. — Чтобы наверняка.

— Тут есть одно заклятье, которое может вступить с Фианто в противоречие. Будет не очень приятно.

— Протего? Каве инимикум?

— Каве можно попробовать. Не люблю его, но...

— У тебя получится, — тон у Скорпиуса делается удивительно нежный — Альбус такой ни разу в жизни от него не слышал. — Я знаю, что ты боишься не справиться со сложной магией, но, Ал, ты уже пробился через древние аравийские чары. Ты лучший ликвидатор артефактов в Англии, у тебя получится.

— Вообще-то, лучший ликвидатор артефактов — ты, — с глупой улыбкой спорит Альбус. — Но этот вопрос мы с тобой не будем прояснять, пока между нами дверь с чертовой временной бомбой.

— Вот именно, — заносчиво отвечает Скорпиус. — Поэтому используй Каве инимикум, и давай уже разберемся с этой штукой.

* * *

Скорпиус не представляет, чего стоит Альбусу держать связь с родовым домом столь богатой и темной истории. Это должно быть не в пример тяжелее того, что было в Солсбери. У самого Скорпиуса с домом на Гриммо могло быть больше шансов — по крайней мере, в нем течет блэковская кровь, пусть и порядком разбавленная. Альбуса же дом мог с легкостью оттолкнуть, если бы почувствовал слабину.

Но Альбус Поттер настолько упертый засранец, что никакая депрессия этого бы не изменила, уж Скорпиус знает это наверняка. Альбус не сдается, даже когда надежды нет, и за это ему можно простить очень многое. И позволить многое — тоже.

Поэтому Скорпиус совсем не удивляется, когда слышит из-за двери глухое и уставшее:

— Получилось. Готов?

— Всегда, — отвечает Скорпиус и вслушивается в чужое сбивчивое дыхание за дверью. Альбус считает до пяти — всегда почему-то до пяти, и скорость этого обратного отсчета Скорпиус помнит еще с Хогвартса, когда они тренировались синхронно колдовать на шестом и седьмом курсах. По правде, Скорпиусу даже не нужно слышать голос Альбуса, чтобы знать, когда действовать. Он чувствует Альбуса, как тот чувствует его, и поэтому они — лучшие ликвидаторы артефактов в Англии.

Скорпиус перерезает провод в ту же секунду, что Альбус перерубает связь заклинания с магией дома.

* * *

Гарри выходит из допросной Аврората только в пять утра. Небо за окном наверняка уже светлеет, но последнюю неделю окна на этаже настроены на хмурое утро — скорее всего, даже осеннее. Пасмурная серость, которая едва ли добавляет света полутемному коридору, давит на Гарри не меньше, чем события прошедшей ночи.

В коридоре возле допросной на откровенно неудобной скамейке спят Альбус и Скорпиус. Они явились в Аврорат около двух, оба бледные, измотанные, почти до истощения. И уснули тут же — стоило только сесть. Голова Альбуса покоится на плече Скорпиуса, который сжимает его руку в своей даже сейчас.

Гарри невольно улыбается и думает, что ему совсем не хочется их будить: они провернули нечто совершенно невозможное и заслужили хотя бы хороший сон.

— Пусть спят, — соглашается с ним вполголоса Джеймс. Он выглядит потерянным и каким-то разбитым — особенно после того, как Альбус сообщил, в чем именно была проблема с домом на Гриммо.

... — Кто-то хотел тебя убить, — проговорил Альбус, едва вывалившись вместе со Скорпиусом из камина. Скорпиус поддерживал его за плечи и выглядел ненамного бодрее. Гарри сперва испугался — вся майка Альбуса была в бурых разводах, которые он ни с чем бы не спутал. Но Скорпиус успел объяснить, что дело исключительно в ритуальном ноже для мяса.

Драко тогда только больше побледнел и сказал:

— Или ты вызываешь Голдштейна на допрос прямо сейчас, Поттер, или его больше никто и никогда не найдет.

Не то чтобы Гарри сам собирался тянуть. Все же речь шла о безопасности его сына, но угроза Драко показалась ему значительной и вполне серьезной — Малфой был в состоянии тихой злости еще с того момента, как открыл конверт с колдографиями, после этого же перешел к стадии тихой ярости. Это, по мнению Гарри, было страшнее в стократ. Так что Голдштейна он вызвал — безо всяких церемоний, посреди ночи, в одном халате и домашних тапочках.

... Вот только разговаривать с ним оказалось бесполезно: «ничего не знаю», «не помню» и все в таком духе. Гарри это неприятно напомнило послевоенное время, когда Аврорат ловил сбежавших Пожирателей и им сочувствующих. Стало противно. А когда скорая проверка показала, что Голдштейн за последний месяц подвергся несколько раз Конфундусу и Обливиэйту, замутило только сильнее.

— Ты как? — спрашивает Гарри, бросая на Джеймса обеспокоенный взгляд. Тот отвечает заторможенно, но все-таки с долей оптимизма:

— Ничего, жить буду. А вот Алу досталось... Но, по крайней мере, его проблему с Патронусом можно считать исчерпанной.

— Проблему с Патронусом? — вскидывает брови Гарри и в очередной раз думает, что знает о своем младшем сыне слишком мало. Хотя и как будто больше, чем о Джеймсе.

— Он не может наколдовать Патронуса еще с тех пор, как Скорп пропал. Но думаю, после сегодняшнего у него получится.

— Оптимист, — улыбается Гарри и, протянув руку, треплет ему волосы, как будто Джеймсу не тридцать, а максимум одиннадцать. Джеймс не отстраняется, но смотрит на Гарри таким взрослым и уставшим взглядом, что тот сам на мгновение стесняется своего порыва. — Ты всегда можешь быть откровенен со мной, Джеймс, пожалуйста, не забывай об этом.

— Ты все равно сам все понял, — Джеймс улыбается уголком рта и косится на дверь допросной, из-за которой все еще не вышел Драко. — Ты и правда оставил его наедине с Голдштейном? После всего, что он тут наговорил?

— Я знаю Малфоя со школы, он ничего страшного не сделает, — отвечает Гарри и качает головой. — Хотя сегодня он меня впечатлил.

— Тогда готовься впечатлиться еще раз, Поттер, — звучит утомленный голос Драко Малфоя от дверей допросной. — Потому что я знаю, кто стер память Голдштейну. И учти, ты не будешь попрекать меня тем, что я использовал Легилименцию.

— Я тоже ее использовал, Малфой, но...

— Я просто знаю, где искать, Поттер. Я, в конце концов, журналист, — Драко как-то невесело усмехается. — Вот только к бомбе Голдштейн, судя по всему, и правда не имеет никакого отношения.

Ордер на обыски у Дэвида Мэшборна Гарри подписывает уже через пять минут.