Сбейся со счета и начни сначала (джен)

Сегодня 31 октября 1991 года. Начал бы я, если бы вел дневник. Но надолго меня обычно не хватает, и, несколько раз забросив вновь начатый дневник, я отказался от идеи вести запись происходящим со мной событиям, оставив только блокноты с заметками. В Хогвартсе все спокойно. Конечно, в той степени, в которой может быть спокойно в магической школе-интернате, чьи обитатели поголовно ходят с оружием массового поражения.

Профессор Снейп мне больше не угрожал отчислением, а я не ночевал в его кабинете-классе-покоях. На предпоследней отработке, бывшей в четверг, декан змеек уточнил, какие составы и какой сложности я уже варил и с кем. Пришлось сдать Гарри и Гермиону, а также говорить о родителях, разбиравшихся в зельях. Впрочем, последнее как раз правда. Им это полагалось по профессии (каждому по своей). На следующий пятничный урок зелий нам троим дали варить состав, время варки которого — три с половиной часа. Прошли сдвоенные зелья у львов и змеек, потом сдвоенные же у воронов и барсуков, а наше зелье только докипало. Впрочем, мы не жаловались. У нас наконец-то появился кто-то, кто бы мог нам объяснить, как и что. Прежде нам приходилось до этого доходить самим методом проб и ошибок.

Гермиона нашла заклинание для трансфигурации золотой цепи, а у меня появилось кое-какое дополнение к замыслу. Как итог, уже две недели на дубе красуется золотая цепь, на внутренней стороне звеньев которой золотой же краской аккуратно выписаны руны. Я их выводил и накладывал необходимые заклинания почти месяц! Все ради того, чтобы под кроной дуба был вечный клочок лета. При этом, если не войти непосредственно в саму зону заклинания, создается иллюзия смены погодных условий. Принцип поддерживающих температуру рун был позаимствован у похожих в клубе зельеварения, погодные пришлось искать самому. Профессор Флитвик, к которому я подходил с уточняющими вопросами, сказал, что поставит зачет за первый курс автоматом, если наложенные чары переживут Рождество. Он также добавил: “Ах, так ваш отец — мастер артефакторики, рад бы был с ним познакомиться. Думаю, через десяток-другой лет вы достигнете того же звания”. На этом мне пришлось ретироваться, пока меня не попросили передать письмо несуществующему человеку. На дуб мы наложили еще и отвлекающие чары, окончательно присвоив его.

День рождения Гермионы, бывший 19 сентября, был отпразднован нами вчетвером: наша тройка и Терри Бут. Гермиона получила-таки свое “Лукоморье” в составе поэмы, оформленной книгой с иллюстрациями. А неделю назад сказала мне придумать что-нибудь еще. Ей не хватает кота и сказок. Гарри, периодически исполняющий роль мудрого советника ее величества Гермионы, дал мне пять лет на “недостающих кота и сказки. Ладно, вместо сказок принимаются стихи”. Но чтобы к выпускному пятого курса все было готово.

В конце сентября мы принялись за изучение арифмантики, оказавшейся много проще рун. Забини, смотря на нас, говорил что-то о повернутых на учебе настолько, что “даже Шляпа сочла более безопасным распределить вас на разные факультеты”. Сам он при этом сидел с Ноттом за библиотечным столиком, отстоявшем недалеко от нашего и читал книгу с обманной обложкой. Подозреваю, какие-нибудь фамильные мемуары. С описанием многочисленных использованных и изобретенных лично членами семьи Забини хитропакостных ядов и способов избавления от таких же, подсыпанных конкурентами. Хотя, возможно, он заинтересовался мемуарами семейства Борджиа. Это называется рассуждать непредвзято. Нотт предпочитал целительские справочники и… заинтересовался маггловской классикой. По крайней мере, “Трех мушкетеров” он прочел в оригинале. Что он там читает еще, мне достоверно неизвестно. Малфой тоже заинтересовался “Мушкетерами” и выпросил экземпляр Нотта. На протяжении нескольких недель, закончив домашнее задание, он садился к нам читать за библиотечный стол, чтобы уточнять непонятные моменты. Предварительно заколдовав обложку, конечно. Пару дней назад Малфой как раз дочитал и бурно высказывал свое мнение о любви автора к драматичным концовкам. Терри Бут с Гермионой на это время сбежали за соседний столик.

Еще кое-что. Во время повторной вылазки в Лондон, состоявшейся ради получения заказанной мной для Гермионы книги, на обратном пути я наткнулся на музыкальный магазин. Хм. Что-нибудь небольшое. Скрипка. На свирели не смогу. Не хочу слишком часто вспоминать Адриана и Эвелину. Правда, за последующие полтора месяца к инструменту я так и не притронулся.

Сегодня вечером мы с Гарри планировали избежать праздничного пира и сделать то, традицию чего заложили четыре года назад. Посещение кладбища Годриковой впадины.

— Гермиона, прикроешь нас? Перед остальными слизеринцами тоже, — ероша волосы, спрашивает Гарри.

— Конечно. Только возвращайтесь, по возможности, не попадаясь.

— Спасибо, Гермиона.

— Следуя высочайшему указу, мудрец и шут обещают постараться вернуться без потерь и без последующих семи лет отработок, — киваю.

В начале седьмого мы покидаем Хогвартс. На улице начинают сгущаться сумерки. Динки переносит нас в поместье Валентайнов, где мы заходим в оранжерею.

— Они такие яркие. Наверное, именно такими были волосы мамы, — задумчиво произносит Гарри, разглядывая бархатцы. — Могу я…

— Мы ведь здесь именно для этого.

— Спасибо.

— Не благодари так часто.

Гарри осторожно срезает бархатцы, я выбираю подснежники. Затем Динки перемещает нас в Годрикову впадину. Мы неторопливо идем по дороге. Солнце уже почти зашло. Вместе доходим до могил Поттеров. Гарри кладет цветы. Выждав минуту, я делаю то же. Оставляю Гарри на Динки, а сам иду бродить среди могил.

Этот день можно считать днем памяти и моих здешних родителей. Погибли они в начале весны, а родились сегодня. 31 октября и 1 ноября с разницей в пять лет. “Ты старше меня на пять лет, я тебя — на один день”, — шутила мама. Это был двойной праздник. Поэтому и двойную утрату я отмечаю в эту ночь. Хоронили чету Валентайнов в закрытых гробах. На другом материке.

Возвращаюсь. Предлагаю Гарри платок. Берет в кои-то веки молча.

— Рене, скажи.

— Что ты хочешь услышать?

— Значение бархатцев на языке цветов.

— Нежная любовь. Привязанность, — поднимаю голову. На небе ярко сияют звезды. — Печаль.

Поттер тоже смотрит вверх.

— Наверное, пора в Хогвартс. Гермиона будет волноваться.

— Пойдем.

Выйдя за ограду кладбища, мы переносимся с Динки. Вернулись мы до отбоя. Подойдя к спуску в подземелья, Гарри оборачивается.

— А подснежники? Что означают они?

— Утешение и надежду.

— … — Поттер чуть улыбается. — Жаль, сейчас у меня нет даже рисунка энциана.

— Принимается. Все, тихой ночи. Завтра зелья.

— До завтра.

Махнув на прощание, исчезаю за поворотом. В какую из башен пойти? В башню Гриффиндора или Астрономическую? Решают за меня.

— Мистер Валентайн.

— Доброй ночи, сэр.

— Две минуты одиннадцатого, — смотрю на время. Да ладно. — Сможете работать с зельем в шесть утра?

— Да, сэр.

— Тогда отработка завтра в шесть утра. Начнете работу, позже к вам присоединятся мистер Поттер с мисс Грейнджер.

— Хорошо, профессор.

— Не слишком открыто радуйтесь, мистер Валентайн. Увижу признаки отсутствия сна ночью — этим вы не отделаетесь.

— Так точно, сэр.

Декан Слизерина продолжает свой путь (в сторону выхода из Хогвартса?), я иду в башню Гриффиндора.

* * *

Субботним днем мы устроились у дуба. Печенье, бутерброды, чай, кофе. Здесь было тепло и лето, и все решили забыть, что на дворе начало ноября. Шарфы были размотаны, а теплые мантии сняты.

— Сегодня — никакой библиотеки, — категорично заявляет Малфой.

— Сегодня — никакой, — подтверждает Гермиона.

— Раз таково решение принца и самой королевы, мы просто обязаны подчиниться, — соглашаюсь.

— Это точно Валентайн? — с сомнением произносит Забини.

— У него временная аллергическая реакция на руны, — поясняет Гарри, указывая на цепь.

— Он из-за своего проекта после первого посещения клуба больше там не объявлялся, хотя мы с Гарри в клубе часто.

— Завтра зайду, — закатываю глаза.

— Бут, Тео, да отстаньте вы наконец от цепи. Насмотритесь еще, — ругается Забини.

— Грейнджер говорила, что должны быть еще какие-то сказки? — тянет Малфой.

— И кот, — смеется Гарри.

— Слышал, твои родители много путешествуют. Может, расскажешь что-нибудь? — рядом садится Бут.

— Валентайн вместо кота, — замечает Нотт, также устраиваясь на траве.

Гарри и Гермиона собираются вмешаться, но я им отрицательно чуть качаю головой.

— Хорошо, но кое-чего не хватает. Кот-то ученый, — трансфигурирую из веточки очки с простыми стеклами. — Слушайте, слушайте, жители дубового королевства, и не говорите, что не слышали. Эту историю поведал один древний старик, живший или все еще живущий где-то на севере, среди вечных снегов и ледяных гор.

— Давным-давно этими землями правил эльфийский принц. Мало кому это известно и по сей день, но принц этот был полукровкой… — на самом деле, это было моим очередным заданием. А этот ненормальный ледяной эльф чуть не испортил мой безупречный послужной список. Видите ли, он не желал жертвовать человеком (мной, то есть), чтобы обеспечить безопасный уход всем эльфам на отдельный материк. Материк этот отделяли ледяные горы и океан. Человек, в отличие от ледяного эльфа, навряд ли смог бы пережить этот переход, а пережив, не смог бы переплыть бескрайний океан, ожидавший его впереди. Этим же хватило сил после перехода соорудить из имеющейся здесь немногочисленной растительности корабль, как я узнал уже постфактум от госпожи Фортуны. Дойти до конца у меня не вышло, но я успел указать им тропу.

— А как об этом стало известно, если единственный человек, являвшийся их проводником, умер? — интересуется Малфой.

— Старик сказал, что знал того человека. Видимо, прежде отправления проводник эльфов рассказал старику о готовящемся походе, — делает выводы внимательно слушавшая Гермиона.

— Сколько же ему тогда лет? — хмурится Нотт.

— Может, это был Фламель? — предполагает Забини.

— Не думаю, что Фламель бы стал коротать свой век среди вечных снегов. Скорее, это кто-то подобный, но проживший всю жизнь на севере, — рассуждает Гарри.

— Почему бы не узнать у Валентайна? — кивает на меня Бут.

— Мне это тоже доподлинно неизвестно. Зато я точно знаю, что вон то печенье — лучшее из предложенного, — странно, что никто из них не подверг сомнению эту историю.

Некоторое время занимает перекус и распитие чая с кофе.

— Что вы вчера втроем варили на зельях?

— Не яд, Забини. Рябиновый отвар.

— Время варки отвара составляет шесть часов, — указывает на мою наглою ложь Нотт.

— Рене начал в шесть утра. В качестве отработки, — раскрывает секреты производства Гарри.

— Я с десяти летом занимаюсь зельями с крестным. Как у вас получается?

— Ну… Мы — с семи. И не только летом, — поясняет Гермиона. Не уточняя, что некоторые с пяти. Никому из нас не хотелось, чтобы об этом стало известно декану змеек. — Кстати. Гарри, Рене. Завтра вечером надо будет потренироваться в ЗОТИ.

— И снова об учебе, — вздыхает Малфой.

— Все рано или поздно, так или иначе, возвращается на круги своя, — беру еще печенья.

— Точно, Валентайн, дятел — твоих рук дело?

— Долго же до него доходило, — бормочет Забини.

— Похоже, мне опять приходится покидать вас первым, — быстро набрасываю мантию с шарфом и выбегаю за границу заклинания.

— Валентайн, стой! — Малфой медленнее.

— Мы встретимся, обязательно встретимся!⁽¹⁾ — кричит мне вслед Поттер, падая от смеха.

Тактическое отступление в башню Гриффиндора проходит успешно. Снова разматываю шарф, снимаю мантию и пытаюсь отдышаться.

— Нам стоит ожидать…

— …в скором времени…

— …стадо голодных…

— …и крайне раздраженных…

— …гиппогрифов?

— Данные конкретные гиппогрифы не любят башни.

Близнецы переглянулись.

— Это был не профессор Снейп, если что. Я бы поостерегся бегать от декана змей.

— Благоразумно, — по-моему, это был Фред.

— Да ты постоянно выигрываешь! Все, с меня хватит, — крик из соседнего угла.

— Кто-нибудь еще хочет сыграть?

— Давай, — предлагаю. — Во что играем?

— Шахматы.

Четыре партии с Роном завершились моей победой, три — поражением. Последний раз вышла ничья.

Рене https://ibb.co/JnjL2bj

Тот ненормальный ледяной эльф https://ibb.co/XX5KqfS

1) Фраза Д'Артаньяна.

Вернуться к тексту