Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Следующие несколько недель были довольно напряжёнными. Гарри теперь очень продвинулся в окклюменции. Он уже мог выкинуть профессора из своего сознания всего через несколько секунд. С каждым разом, произнося заклинание, Снейп видел всё меньше и меньше воспоминаний. Мало того, Гарри выучил всю учебную программу шестого курса по защите и успешно готовился к седьмому, хотя в зельеварении только начинал шестой, поскольку Северус не позволял ему много варить. По правде говоря, защита была важнее.

Снейп предпочитал готовить зелья, когда Гарри спал или читал. Как бы ему ни хотелось проверить, насколько далеко Гарри сможет продвинуться в этом предмете, зелья были его коньком, и бо́льшую часть времени он предпочитал варить их в тишине и одиночестве. Иногда он всё же приглашал Поттера работать вместе, позволяя ему заниматься более лёгкими зельями для Больничного крыла: так получалось в два раза быстрее, чем обычно. Северус никогда бы в этом не признался, но иногда ему нравилось, когда с ним кто-то был: становилось не так… одиноко.

В данный момент Снейп варил волчье зелье для Люпина, а Гарри было велено не отвлекать, разве что на горизонте появятся дементоры. Ну, это было не совсем то, что он сказал, но подразумевалось. Северус сейчас и близко не был таким противным, каким придётся быть в школе, и знал, что это сильно заденет Гарри, когда они вернутся в Хогвартс. Возможно, Гарри сумеет понять, в каком положении он сейчас находится, и не воспримет придирки зельевара слишком серьёзно. Однако Снейп знал, что дети, подвергшиеся жестокому обращению, не всегда могут читать между строк и просто принимают грубые слова, как будто так и надо, добавляя их к длинному списку того, как их уже обзывали.

Возможно, отработки приобретут совершенно новый смысл. Подумав об этом, Северус понял, как далеко всё зашло: он действительно стал заботиться о сыне Лили! Сердце, которое он считал полностью замороженным, оттаивало. Но для шпиона это было не очень хорошо, да и для Гарри тоже. Более того, Снейпу следовало бы остановиться, пока не стало слишком поздно, но будь он проклят, если поступит так. Только не сейчас, когда Северус понял, как он нужен этому ребёнку. У Гарри больше никого нет, теперь Северус знал, что мальчик не доверяет ни Дамблдору, ни Люпину, ни Блэку — тем трём людям, к которым, по его мнению, Гарри мог бы обратиться, когда он был для Снейпа просто «Поттером».

На Блэка никогда не было надежды: шавка ошибочно полагал, что о ребёнке позаботятся и в магловском доме. Казалось, каждый взрослый в жизни Гарри постоянно подводил его во всём. Северус боялся, что его секреты тоже подведут Гарри, но с этим ничего нельзя было поделать. Гарри нуждался в его помощи, и он готов был оказывать её так долго, как мальчик ему позволит.

Снейп размышлял обо всём этом, пока варил: он был способен варить даже во сне — зелья стали его второй натурой.

Наконец зелье было отставлено в сторону, чтобы настояться в течение суток. Северус провёл в лаборатории уже три часа. Закончив уборку, он отправился на поиски Гарри, любопытствуя, чем тот занимается сейчас, после утренней пробежки, двухчасовой тренировки с манекеном и обеда. Сейчас было четыре, до ужина оставалось два часа.

Сначала Снейп поднялся в комнату Гарри, которая, конечно же, как всегда, была безупречно чистой, если не считать валявшихся повсюду книг и бумаг.

Гарри в комнате не было. Северус нахмурился — именно здесь мальчик обычно находился в это время дня. Он проверил библиотеку — та была пуста, только не хватало нескольких книг. Возможно, мальчик отыщется в личном кабинете Северуса? Там камин не был подключён к сети. Мастеру зелий не нравилось, когда Гарри находился в другом кабинете, где сеть была подключена. Те, кто вызывал профессора по каминной сети, войти не могли, но заглянуть в кабинет — запросто. Люциус знал адрес, и Снейп не хотел рисковать: если Малфой заметит хотя бы намёк на Гарри Поттера, Волдеморт узнает об этом в течение часа.

Северус заглянул в личный кабинет и обнаружил там мальчика, но Гарри даже не дёрнулся, с ужасом уставившись на книгу в своих руках. Северус с тревогой подумал, не ошибся ли он, позволив Поттеру читать книги по тёмным искусствам, которые были у него в коллекции. Подойдя, он сел рядом с мальчиком.

— Гарри, с тобой всё в порядке?

— Профессор… Кажется, я нашёл… — испуганно пробормотал Поттер.

Ещё больше встревожившись, Северус взял книгу из онемевших рук подростка, начал читать и ужаснулся. Крестражи… Тёмный Лорд создал крестражи! Снейпу вдруг стало дурно.

— Ему было семнадцать, когда он начал… всего семнадцать, — прошептал Гарри.

Северус просто онемел, он знал, что мальчик прав: в его воспоминаниях на мантии Тома Реддла из дневника был чётко виден значок старосты. Снейп прочитал о крестражах до конца и был потрясён до глубины души. Не осталось никаких сомнений — это было то, что они искали.

Северусу не нужно было спрашивать Гарри, что его так ужаснуло: была огромная разница между тем, что василиск просто убил Миртл, и тем, что кто-то приказал василиску убить её, чтобы сделать крестраж. Само создание крестража было более чудовищным, чем факт гибели школьницы.

— В ту ночь на кладбище он сказал всем, что сделал что-то, чтобы обеспечить себе бессмертие… — уже спокойнее сказал Гарри. Казалось, к его лицу возвращались краски, а цепенящий ужас понемногу проходил.

— Тебе нужно успокоительное? ― спросил Северус, положив ладонь на плечо Гарри. Для него это был единственный способ утешить мальчика, поскольку Снейп не привык утешать других; он не делал ничего подобного с тех пор, как из его жизни исчезла Лили.

Гарри покачал головой: нет, он не нуждался в успокаивающем зелье, или, по крайней мере, он так не думал. Однако слова Дамблдора, сказанные на втором курсе, вдруг снова зазвучали у него в ушах, заставив задохнуться. Всё пугающе закружилось, и Гарри даже не почувствовал, как профессор подхватил его, призвал флакон с успокоительным и с большим трудом влил зелье в рот мальчику.

Северус с беспокойством уставился на него ― о чём только думал мальчишка? Что заставило его так задыхаться? Даже мысль о крестраже не вызвала такой паники. Пока зелье не подействовало, Северус успокаивающе поглаживал Гарри по спине, осторожно прижав его к себе в надежде, что прикосновение поможет быстрее вывести мальчика из шокового состояния и даст ему возможность сосредоточиться на чём-то другом, а не на леденящих душу мыслях. Прерывистое дыхание Гарри вскоре успокоилось, войдя в нормальный ритм. После пяти минут молчания Северус перестал гладить Гарри по спине и задал единственный вопрос, который был у него на уме.

— И что это было?

— Я — крестраж, — безэмоционально сказал Гарри. В голове у него опять зазвучал голос Дамблдора:

— Ты можешь говорить на парселтанге, Гарри, потому что Лорд Волдеморт, последний оставшийся потомок Салазара Слизерина, может говорить на нём. Если я не ошибаюсь, он передал тебе часть своих способностей в ту ночь, когда оставил тебе этот шрам. Хотя я уверен, вряд ли он хотел сделать это намеренно…

— Волдеморт вложил в меня частичку себя? — спросил как громом поражённый Гарри.

— Похоже на то, — ответил Дамблдор.

— Прошу прощения? — ровным голосом уточнил зельевар. Сохранить внешнее спокойствие стоило Снейпу колоссальных усилий. Он даже думать не хотел, что Гарри может быть прав — уж лучше бы зельевар ошибся, неправильно понял, что имел в виду мальчик.

— Дамблдор… — Тут Гарри слабо улыбнулся, так что сердце защемило. — Дамблдор сказал, что Волде… что ОН передал мне часть своей силы. Потом я спросил, не перенёс ли он в меня частичку себя, а Дамблдор сказал, что похоже на то…

— Невозможно… он не может знать… — возразил Северус.

Гарри лишь бросил на Северуса усталый, скептический взгляд, как будто профессор ляпнул глупость. Он не мог решить, действительно ли учитель так думает или хватается за соломинку. Гарри задавался вопросом, смирился ли он сам с тем, что в нём есть частичка Волдеморта, или так хорошо подействовало успокоительное? Он умел принимать вещи, особенно плохие, когда они случались. Когда же происходило что-то хорошее, это ставило его в тупик. За четырнадцать лет жизни с ним произошло так много плохого, что с этим было легко смириться. В конце каждого дня он мог сосчитать по пальцам одной руки, сколько с ним случилось хорошего.

Снейпу, однако, не помешала бы двойная доза успокоительного. Мысли и чувства путались, он не мог поверить в то, что услышал. Гарри не мог быть крестражем, он просто не мог, только не после того, как Северус окончательно привязался к ребёнку. Сердце билось со скоростью двести ударов в минуту. Затем Снейп вспомнил о странном пульсирующем магическом шаре, и его сердце как будто выпрыгнуло из груди и ухнуло куда-то вниз. Это правда. Гарри прав, он — крестраж, и Дамблдор знал об этом. Если Северус и чувствовал себя преданным раньше, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал сейчас. Он поклялся защищать Гарри, но Дамблдор скрыл от него нечто столь значительное! Это заставило зельевара осознать, насколько старый дурак ему не доверял, несмотря на то, что он доказывал свою преданность снова и снова.

— Я уберу это, Гарри, обещаю, — сказал Северус с убеждённостью, которая поразила даже его самого.

Гарри слегка улыбнулся: он знал, что если и есть кто-то, кому он может довериться, то это Северус Снейп. Жизнь была забавной, по крайней мере, для него — кто бы мог подумать, что он доверит Снейпу свою жизнь и будет уверен, что тот ему поможет? Если бы в прошлом году кто-нибудь сказал такое, Гарри бы рассмеялся ему в лицо, а сейчас пришлось бы взять свои слова обратно. Было приятно знать, что кто-то действительно заботится о нём и о его благополучии. Всё, что Гарри делал в течение этих недель в поместье Принца, доказывало эту заботу. Он прибавил в весе почти полтора стоуна; мало того, его мышцы стали ещё заметней, особенно когда он надевал футболки. Несмотря на мрачные новости, Гарри внутренне оттаял: вот оно, неопровержимое доказательство того, что кто-то его любит.

И это было на виду уже несколько недель, а он только сейчас осознал!

— Спасибо, — устало сказал Гарри. Всё как-то слишком на него навалилось. Мальчик не мог поверить, что когда ему было двенадцать, Дамблдор сказал ему правду, а он пропустил её мимо ушей. Несомненно, именно этого и хотел от него Дамблдор, пока не придёт время узнать.

* * *

— Северус? — раздался голос директора из камина поместья Принца. Снейп уже знал, что его кто-то вызывает: в конце концов, он же контролировал защитные чары. Северус быстро прошёл по коридорам в кабинет, его лицо ничего не выражало. Он был весьма зол на Альбуса Дамблдора, но не показывал своей ярости — ни к чему хорошему это не привело бы. Нет, если он хотел, чтобы Гарри приехал сюда на следующие каникулы, чтобы тренироваться и попытаться извлечь крестраж. Снейп не думал, что этим летом ему удастся найти что-то, чтобы убрать ту дрянь из мальчика, во всяком случае, не со всем тем, что на него сейчас навалилось. Северус был очень практичным человеком и знал свои пределы: сейчас он просто разрывался между обучением Гарри, готовкой зелий для Больничного крыла, собраниями Ордена и, конечно же, встречами Пожирателей Смерти, не говоря уже о подготовке планов уроков.

— Да? — хладнокровно спросил Северус, подходя к камину и приподнимая бровь.

— Приведи Гарри на площадь Гриммо, — буквально приказал Дамблдор.

— Зачем? — ещё выше приподнял бровь Северус.

— Он останется там до конца лета.

— Прекрасно, когда мне привести это отродье? — спросил Северус, изображая безразличие.

— Сегодня, в восемь вечера, — уточнил Дамблдор.

— Хорошо, — Северус вздохнул, его волнение не было притворством. — Что-нибудь ещё?

— Нет, — сказал Дамблдор, вполне довольный тем, что не встретил возражений, и так же быстро, как пришёл, исчез.

Северус вышел из кабинета и направился в комнату Поттера. Прошли почти сутки с тех пор, как они узнали о том, что Гарри — крестраж. Пришло время рассказать мальчику всё, что было известно Снейпу, иначе он подумает, что профессор отказывается от своего слова, и попытается получить информацию единственным доступным ему способом ― через видения.

Постучав в дверь, Северус дождался приглашения и только тогда вошёл: благодаря урокам окклюменции он знал, как Гарри ценит уединение и как сильно ему нравится комната, которую ему предоставили. Это было неудивительно после того, как его десять лет продержали в чулане, а потом выделили только матрас и сломанную шаткую мебель, которой едва-едва можно было пользоваться. Северус задавался вопросом, готов ли Гарри снова вернуться к тем, на кого он так злился.

— Что случилось? — спросил Гарри, заметив напряжённую позу своего учителя и догадываясь, что сейчас ему скажут что-то достаточно неприятное.

— Присядь, — сказал Северус после некоторой паузы.

Моргнув, мальчик подчинился, даже не задумываясь.

— Дамблдор потребовал отправить тебя на площадь Гриммо до конца лета, — объяснил Северус: судя по его хмурому взгляду, он тоже был не в восторге от этой информации.

— О, — у Гарри оборвалось сердце. Ему здесь действительно нравилось! Дамблдор этого не знал, но всё равно умудрился всё испортить. Гарри уже начинал ненавидеть старика каждой частицей своего существа.

— Пришло время тебе узнать всё, твои окклюментные щиты уже достаточно хороши, я доволен твоими успехами, — сказал Северус. А поскольку Снейп никогда не хвалил просто так, Гарри знал, что профессор действительно доволен.

— Спасибо! — с искренним удовольствием улыбнулся Гарри: никто никогда раньше не хвалил его. Ну, бывало, некоторые учителя говорили «молодец, Поттер» или «три балла Гриффиндору, Поттер», но и всё. Так хвалили всех, а не только его. А теперь внимание Снейпа было направлено исключительно на него, и не в классе, полном учеников. До Северуса никто никогда не проверял его работу, чтобы убедиться, что всё в порядке, и не хвалил за это. Разве не так поступают отцы со своими детьми? Гарри не знал, у него не было хороших примеров. Вернона Дурсли нельзя было назвать достойным отцом — он позволил своему сыну растолстеть до размеров крупного моржа… или, может быть, слона — на самом деле было трудно сравнивать, Гарри никогда в жизни не видел ни того, ни другого.

Северус тем временем думал, не будет ли это последняя улыбка мальчика, и молился, чтобы Гарри простил его за то, что он сделал. Глубоко вздохнув, Снейп принялся рассказывать мальчику о временах ещё до его рождения, до того, как кто-либо вообще узнал о беременности Лили Поттер. Проклятье, Лили тогда только вышла замуж за Поттера, о детях ещё и речи не было.

— С твоего позволения, я начну с семьдесят девятого года. Мне было девятнадцать лет, как твоим родителям и Блэку. Ты наверняка знаешь, что за несколько лет до этого я добровольно присоединился к Тёмному Лорду. Я только что сдал экзамен на мастерство по зельеварению, и Тёмный Лорд хотел, чтобы я обратился к Дамблдору с просьбой о преподавании… чтобы шпионить для НЕГО. Я… в то время мне страстно хотелось проявить себя перед НИМ. Когда я впервые встретил Волдеморта, он не был таким… ужасающим. Видишь ли, Гарри, мой отец был жестоким ублюдком и обожал избивать нас с матерью. Как бы я ни любил свою мать, я также ненавидел её за то, что она не противостояла ему, не бросала его. Она ведь была ведьмой и могла бы одолеть его за считанные секунды. Моё детство было очень одиноким, пока в восемь лет я не встретил твою маму. Те три года до поступления в Хогвартс были, наверное, лучшими в моей жизни. А потом Лили распределили в Гриффиндор, а меня — в Слизерин… Но нашей дружбе каким-то образом удалось пережить разные факультеты и то, что наши сокурсники делали всё возможное, чтобы разлучить нас.

Северус не собирался вдаваться в такие подробности, но ему очень хотелось, чтобы Гарри всё понял правильно, а не отреагировал так, как, скорее всего, отреагирует, узнав новости.

Гарри же внимательно слушал, впитывая любую новую информацию, которую мог получить от Мастера зелий, особенно о своих родителях — от него ведь так много скрывали. Блэк солгал о его маме, и Гарри не простил ему этого. Мальчику всё равно хотелось бы знать правду, даже если в то время он злился и недоумевал, почему его мать подружилась со Снейпом.

— Ничто из того, что творили Мародёры, по-настоящему не задевало меня вплоть до нашего пятого курса. В итоге я обозвал твою мать довольно неприятным для маглорожденных словом… Боюсь, после этого нашей дружбы не стало. Я всё больше погружался в тёмные искусства и зелья, подружился с мальчиками-слизеринцами, чего твоя мама совершенно не одобряла. Они тоже, как и я, любили тёмные искусства, а вскоре рассказали мне о человеке, обладавшем огромной силой, и о группе людей, которые хотели оградить мир волшебников от маглов. Естественно, в силу своего собственного воспитания я был с этим абсолютно согласен. Это было в конце шестого курса. Однажды в полнолуние Блэк заманил меня в Визжащую хижину…

Гарри ахнул, удивительно, но в его ставших совсем круглыми зелёных глазах ясно читались потрясение и тревога, а что самое странное — сочувствие и понимание. Несомненно, случившееся на третьем курсе глубоко врезалось в память Гарри, тем более, что они были намного моложе, чем Северус.

— Твой отец каким-то образом узнал, что натворил Блэк, и решил в силу гриффиндорского идиотизма… спасти меня.

Слова давались с таким трудом! Снейп содрогнулся от этой мысли: спасти… его не нужно было бы спасать, если бы не Блэк.

Гарри и сам содрогнулся: одной только мысли о том, что Драко Малфой спасёт его, было достаточно, чтобы его затошнило.

— Боюсь, это и подтолкнуло меня на кривую дорожку. Официально я присоединился к Волдеморту год спустя. Он был очень рад иметь в своих рядах Мастера зелий. В то время я был польщён тем, что он принял меня, полукровку, в свой круг. Каким же я был глупцом! Совершенно не понимал, кто он такой… Я пытался убежать от самого себя, пришёл в «Кабанью голову», там барменом работал брат Дамблдора Аберфорт.

— У него есть брат? — Гарри задохнулся от откровенного изумления.

— Да, есть, они очень похожи. Я тогда был не один — с Люциусом Малфоем. Мне удалось подобраться к комнате, в которой находился Дамблдор, ближе, чем Люциусу, которого вышвырнули первым. Жаль, что не могу сказать то же самое о себе, — тоскливо вздохнул Северус.

Вот оно — Гарри наконец-то узнает правду о том, почему были убиты его родители.

У мальчика перехватило дыхание: он никогда раньше не слышал, чтобы голос учителя звучал так… убито. Что бы ему ни собирались сказать, это было действительно очень мрачно, возможно, даже судьбоносно. Сердце снова заколотилось, но Гарри старался дышать как можно ровнее, чему давно уже научился. Никто в Хогвартсе не знал, что он может бояться, он никогда этого не показывал… и никогда не покажет.

— Альбус проводил собеседование с Сибиллой Трелони на должность преподавателя прорицаний. Я даже не поверил, но доложил о том, что слышал, вместе с Люциусом Малфоем. Там были такие слова: «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца…» Это всё, что мы услышали, вернее, я думал, что это всё, пока не прошло много лет, — тихо сказал Северус. — Ты понимаешь, что я тебе сейчас сказал, Гарри? — спросил он, заметив, что Гарри никак не отреагировал.

— Вы говорите, это было в семьдесят девятом году? — просто спросил Гарри.

— Да, — подтвердил Снейп, сглотнув горечь и задаваясь вопросом, когда Гарри вскочит и проклянёт его. Он знал, что позволит мальчику это сделать, потому что заслужил и это, и многое другое.

— За год до моего рождения… Ничего себе, я и не знал, что ведьмы могут видеть будущее, не говоря уже о том, чтобы что-то предсказывать, вернее, не знал… до конца моего третьего курса, — сказал Гарри. — Мне самому был год, когда ОН пришёл за нами, значит, он знал почти два года и ничего не сделал? А потом вдруг решил, что это я? Что у меня будет сила убить его? — Гарри покачал головой, не в силах осмыслить, что это вообще значит.

— Ты был единственным, кто родился тридцать первого июля, хотя все опасались, что Алиса Лонгботтом тоже родит сына именно в этот день, но этого не случилось. Её сын… он родился тридцатого июля. А ты — за минуту до полуночи, воистину на исходе седьмого месяца, — сказал Северус. — ОН всё же рассматривал Лонгботтомов, несмотря ни на что, но в конце концов решил заняться вашей семьёй, посчитав, что именно ты будешь самым могущественным, поскольку ты был похож на него… тоже полукровка.

— А что заставило вас сменить сторону? — спросил Гарри, чувствуя, что сейчас узнает ответ. С тех пор, как он попал сюда, ему было любопытно, почему Снейп перешёл на сторону Света, почему он начал шпионить для Дамблдора.

— Как только Тёмный Лорд сказал мне, что нацелился на Поттеров, я попросил его пощадить Лили. Затем я бросился к Дамблдору и умолял его спасти её. Я был готов к Азкабану, к чему угодно, пообещал Дамблдору, что буду шпионить для него, если он защитит её, — устало сказал Северус. Он устал не только физически, но и эмоционально, не в силах поверить, что Гарри так реагирует. Разве Лили отреагировала бы так же? Не винила бы его за то, что он сделал? Снейп ведь знал, насколько Гарри похож на свою мать. От этого на сердце стало так легко и свободно — свободнее, чем когда-либо за долгое-долгое время. Северус решил не рассказывать мальчику, как Дамблдор отреагировал на то, что он хотел спасти только Лили.

— Как ты теперь знаешь, Петтигрю передавал информацию Тёмному Лорду с момента твоего рождения. Я не знал, кто был шпионом. В конце концов Поттеры скрылись, и я подумал, что могу вздохнуть свободнее, что она будет в безопасности, далеко от этой войны. А через неделю моя жизнь рухнула… — Северус говорил, вспоминая даже тринадцать лет спустя тот ужас, который испытал, когда Дамблдор сказал ему о гибели Поттеров. Снейп тогда кинулся к ним сам, не в силах поверить старому волшебнику, но всё оказалось правдой. Он закрыл глаза Лили, оплакивая её, а затем сбежал обратно к Дамблдору, пока не появился Сириус Блэк.

— И что вы сделали потом? — тихо спросил Гарри, сознательно делая для Северуса то, что этот человек делал для него. Позволив ему расслабиться и снять стресс, позволив кому-то понимающему узнать, что он чувствует. Снейп делал это для Гарри с тех пор, как мальчик приехал в поместье Принцев. Что ж, теперь Гарри мог отплатить хотя бы малой толикой того, чем, по его мнению, он был обязан своему профессору зелий.

— Я вернулся к Дамблдору в ноябре, и он хотел, чтобы я подтвердил свою преданность ему. Я поклялся защищать тебя, вернее, оберегать твою жизнь, и в свою очередь попросил его никогда никому не рассказывать о моей безответной любви к Лили, — сказал Северус.

— Наверное, она тоже любила вас, просто не так, как вы хотели, — тихо сказал Гарри. — Я люблю своих друзей и хотя не знаю их так долго, как вы были с моей мамой, но сделал бы для них всё, что угодно… только бы они не присоединились к НЕМУ… но ведь этого не произойдёт? По крайней мере, мне не хочется так думать.

— Вскоре после этого я присоединился к преподавательскому составу Хогвартса. Первоначально я претендовал на должность преподавателя защиты от тёмных искусств, но Дамблдор отказал мне. Поэтому я стал профессором зельеварения и деканом Слизерина, когда Гораций Слагхорн ушёл на пенсию, — объяснил Северус, взяв себя в руки и совладав с бурными эмоциями.

— А эта должность всегда была проклята, или это просто мне так везёт? — сухо спросил Гарри.

— Вопреки распространённому мнению, преподаватели защиты живут дольше одного года, — сардонически заметил Северус, теперь действительно вернувшись к своему прежнему «я», или, скорее, к тому, кого Гарри привык видеть последние несколько недель.

— Держу пари, следующий будет таким же придурком, — буркнул Гарри.

— Ах, ты об этом… есть кое-что, что ты должен знать о своём новом учителе по защите от тёмных искусств… — неохотно начал Северус. Гарри, похоже, действительно не очень-то везло с преподавателями ЗОТИ, и Снейп мог только надеяться, что мальчик прислушается к его предупреждениям и не создаст себе новых проблем.