Тот новый квартал за углом (гет)

Только нет, нельзя по лицам судить, люди — не диваны, не угадаешь, что прячут под обивкой.

М. Ахмедова

От: Джонни-Фэлл@почта.страна

Для: Кристина-Фэлл@почта.страна

«Привет, дорогая Кристина.

Подумать только, прошло целых три недели с тех пор, как я написал первое письмо. Прости, постоянно собирался сесть за новое, но меня то и дело сносило приливной волной отчётов, планов занятий и прочей организационной работы. Да, я, конечно, представлял, что пасть бумажно-электронного дракона будет широка, но о её бездонности я, оказывается, и понятия не имел. Можешь ли ты представить, что в нашем современном мире существуют понятия: «справка о наличии справок» или «отчёт об отчётной деятельности?» Не можешь? Поймал! А я столкнулся с этим на практике. Признаюсь, смеялся долго.

Да, и я определённо начинаю привыкать к подобного рода процессам, в перерывах умудряясь выполнять ту деятельность, которая, я надеялся, будет основной — учить. Правда, это происходит только потому, что в новом коллективе у меня наконец-то появился приятель (приятельница), которая имеет многолетний опыт лавирования в бюрократических потоках системы. Она терпеливо объясняет мне к какому виду работ можно проявить весьма умеренный интерес,а чем пренебрегать не стоит. Бесценный советник в седых кудрях. Тебе бы она понравилась. Очень напоминает нашего бывшего куратора — миссис Перкинс.

Крис, в своём письме ты просила рассказать, как развиваются взаимоотношения со студентами. Что ж, тут, как говорится, есть и дебет, и кредит. К своим успехам могу отнести Тома Лемке и Джесси Уильямса (помнишь, их эссе я прилагал к первому письму?). Так вот, парни действительно зажглись. Особенно радует Том. После первого занятия в анатомическом музее он не просто не сдался, наоборот: «Спасибо, мистер Фэлл, теперь я точно знаю, что пойду дальше. Нет, никогда мне не стать хирургом, но стоматология, например, — это то, чем было бы интересно заниматься».

Джесси был мотивирован изначально, хотя и винил в выборе профессии родителей. После экскурсии в нейрохирургическое отделение местной больницы, которую я организовал для студентов в позапрошлый вторник, что-то незримо изменилось в самом Джесси. Чёрт возьми, это здорово, это приятно. Исчезла вся неловкость, напряжённость в общении.

Впрочем, на этом колонку «дебет», можно закрывать, в кредите остаётся всё остальное. Присцилла, Тэсса, Леа — общий язык не найден (и вряд ли найдётся), к тому же, кто-то продолжает закидывать меня анонимками с приглашениями на свидания, и письма эти, если честно, становятся всё более откровенными по содержанию. Такого набора интимных услуг, наверное, не получишь и у матёрых проституток. Стараюсь относиться к этому с юмором.

Насчёт студенток… не знаю, что и сказать. Почему-то не теряю надежды найти подход к Леа Фэлл. Возможно, это профессиональное, чувствую, что девчонка небезнадёжна, а может быть, что-то внутри задевает её этот протест, нигилизм, желание идти против системы, которые она ненастойчиво, но твёрдо демонстрирует.

Я ловлю себя на мысли, что частенько наблюдаю за ней, невольно выставляю оценки её поступкам, действиям, реакции. Наверное, тебе покажется странным, но, похоже, это вопрос о профпригодности, заданный самому себе. Я должен переломить ситуацию с Леа.

Объясню в чём, собственно, проблема. Приходит она тогда, когда вздумается, улыбаясь, правда, извиняется, убирая с лица несколько растрёпанные волосы. Надо признать, что улыбка у неё на первый взгляд располагающая, да и в целом лицо смазливое, привлекающее к себе внимание. Знаешь, о таких говорят: «тёлка», «красотка», но есть в ней какой-то неуловимый дефект. Может быть, чёрные круги под глазами, прибавляющие к её восемнадцати ещё лет пять, а возможно, хромота — Фэлл довольно сильно западает на правую ногу, но при этом носит каблуки, но, скорее всего, червоточина спрятана внутри.

В позапрошлую среду столкнулись с ней в коридоре.

— Мисс Фэлл, не боитесь ли вы сломать себе шею на таких каблуках?

— Это сделать гораздо сложнее, чем прикусить язык, задавая дурацкие вопросы.

Она говорила это глядя в глаза, улыбаясь этой своей дежурной улыбочкой. И мне, человеку на её фоне взрослому, стало как-то не по себе. Так, что захотелось развернуться и уйти прочь. Я сдержался.

— Вам следует приходить на занятия вовремя и не пропускать их без уважительной причины. Пока это просто рекомендация, но, если не прислушаетесь, буду вынужден пригласить к себе для разговора сначала вас, а потом ваших родителей.

— Я приму ваши пожелания к сведению, — Леа Фэлл смотрела прямо в глаза. Нагловатая ухмылка не сходила с её губ. Не понимаю почему, но она будто имеет превосходство и… чувствует это.

Угадай, Кристина, что было на следующий день, а потом через день, через два? Бинго! Леа Фэлл ни разу не пришла вовремя. Она снова и снова заявлялась посреди занятия, под смешки извинялась, занимала своё место и… погружалась в сладкий сон. Если я не спрашивал её сразу же по теме, Леа Фэлл вообще никак не реагировала больше на происходящее на занятии.

Кристина, я действительно внимательно наблюдал за ней в течение этих недель и, боюсь, сделал выводы. Мне очень не хотелось бы, чтобы догадки подтвердились, поэтому мыслей своих по поводу поведения этой девочки пока излагать не буду. Я терпел, я пытался говорить, убедить, но всё, как камни в бездну. Я вызвал её для разговора в среду. Напишу, как пройдёт.

К другим темам (наверное, я слишком заостряю внимание на Фэлл и, возможно, теряю драгоценное время, которое мог бы потратить с большей пользой для себя и других).

Отдельно хочу рассказать тебе о событиях прошлой субботы. Оказывается, мне повезло, и я устроился работать в годовщину основания МКТ. Надо сказать, что день рождения колледжа каждый год отмечают с размахом — к празднику начинают готовиться ещё с лета. Студенты устраивают настоящее представление, а на преподавателей ложится вся организаторская и оформительская деятельность. Конкретно на мои плечи обрушилось украшение зала подручными средствами — бумажными и электрическими гирляндами, плакатами и шарами.

Это было несложно. Закрыть облупившуюся краску на стенах, закрепить приветственный лозунг над сценой — и вуаля — готово. Я бы минут за двадцать справился, но, как назло, мне в помощницы выдали коллегу — биологиню (иначе и не назовёшь), — Нину Грингс.

Нине ближе к сорока. По происхождению немка. Успела рассказать обо всех ветвях генеалогического древа и даже о семейных заболеваниях. Не замужем. Со стремянкой, взбираясь на которую, пыталась поразить меня округлостью бёдер и прозрачным бельём:

— Джон, держите меня крепче, пожалуйста. Можете обхватить за икры. Так будет надёжнее. Проклятая стремянка, ей же сто лет в обед. Шатается, будто обрушится вот-вот.

— Не переживайте, если обрушится, я вас изловлю, — я попытался шутить, не очень понимая, как смогу удержать эти девяносто килограммов. Своими семьюдесятью, я, скорее, смогу только притормозить в движении этот поезд.

— Вы очень милы, Джон. Можем перейти на «ты», по крайней мере, в личном общении, — Нина старательно разбрасывала семена интриги.

— Думаю, лучше оставить как есть, — начал было я и осёкся. — Разумеется потому, что боюсь забыться и нарушить субординацию перед коллегами.

— Ах, оставьте, — Нина залилась кокетливым смехом, от чего покрывшаяся пятнами грудь заколыхалась в глубоком декольте, грозясь вывалиться наружу.

Вот такой эпизод.

От праздника, конечно, ничего хорошего я не ждал, а потому был приятно удивлён — всё прошло очень душевно. В начале, по традиции, выступили все чиновники с речами о начале нового учебного года и об особенном, юбилейном сезоне. Ректор поприветствовал нас — преподавателей-новичков, первокурсников и всех студентов.

Дальше был спектакль, кто-то пел, кто-то играл на саксофоне. Группа студенток с последнего курса показала отличный танец — в общем, остаток вечера оказался совершенно приемлемым. Если исключить танцы. Вообще, жалею, что пошёл на них, правда, оговорюсь: не пойти не мог. Меня назначили дежурным по залу. Вот потому я не мог отлучиться ни на минуту, перетанцевал со всем педагогическим коллективом женского пола и парой студенток. Да, замечу, я не приглашал никого. Они, думая, что я стесняюсь, подходили сами. Не понимаю откуда это пошло, но дамы все как одна говорили: «Джон, ну почему же вы смущаетесь и подпираете колонну? Она не упадёт, а вам веселиться, танцевать надо».

Крис, может быть, я преувеличиваю, возможно, ещё не привык. Нет, праздник действительно прошёл нормально, но смазало впечатление появление Леа Фэлл в зале. Только представь, она не нарядилась, как другие девочки, в платье, не сделала причёску и снова опоздала.

Джинсы, какая-то немыслимая рубашка, кожаная куртка, привычные каблуки. Довершали образ спутанные волосы, смазанный макияж и пошатывающаяся походка.

Я не поздоровался, а она, набредя на меня взглядом в толпе, даже не кивнула. Она вообще смотрит крайне осторожно с тех пор, как я пригласил её для беседы к себе в кабинет.

Вот такая история.

Крис, много вопросов задавать не буду, но просто хочу знать всё ли у тебя хорошо, как там Трент и ваша подготовка к свадьбе? Как мама? Она едва ли не плакала в трубку, когда я сказал, что приеду только на венчание и уеду через день. Но, скажи, чего можно было ожидать в отсутствие отпуска?

С любовью, Джонни».

Из мессенджера в телефоне Джонни Фэлла:

К.Ф.: «А мне кажется, что ты действительно слишком много говоришь о Леа Фэлл. Только прочти свои же сообщения выше, просмотри письма».

Д.Ф.: «Возможно, ты права, но это профессиональный интерес».

К.Ф.: «Есть фото? Может быть, на сайте колледжа или попробуй поискать в соцсетях».

Д.Ф.: «Лови. Нашёл по запросу на сайте волонтёрской организации. Оказывается, эта дама была куда как более социализирована раньше. Фото общее, но видно хорошо. Леа Фэлл третья справа. Блондинка низкорослая».

К.Ф.: «Джонни, ты издеваешься? Она же действительно очень красивая. Картинка прямо. И… она как две капли воды похожа на Монику».

Д.Ф.: «Не похожа. Нет. Моника была доброй и правильной. Она действительно была человеком без недостатков».

К.Ф.: «Я о внешности. Они как близнецы».

Д.Ф.: «Давай сменим тему. Покажешь платье?»

Из тетради в потёртом синем переплёте

«Всю последнюю неделю не могу найти себе места. С тех пор как родители взялись за Джесси, компания, можно сказать, раскололась совсем. Встречаясь на улице, мы едва ли здороваемся, у каждого свои дела, свои проблемы (пусть одинаковые), но требующие незамедлительного решения, находящегося из раза в раз в одном и том же. Нескончаемый день сурка. Дни и вечера проходят так одинаково, что иной раз думаешь — лет сто прошло-пронеслось мимо, а смотришь на календарь — время остановилось в этом поганом сентябре.

Природа устала от лета. Вчера я шла по Янг-стрит и слушала, как шелестят под ногами опавшие листья. Сушь, какой не было очень давно, и этот концентрированный запах увядания, он способен свести с ума.

Нет сил идти. Хотя и выхожу с настроением прогуляться. Впрочем, это удивляет всё меньше. Давно просыпаюсь с единственным желанием, чтобы день быстрее прошёл, потому что давит он на спину и плечи, точно тяжеленный походный рюкзак. Но засыпая, снова ворочаюсь и хочу светлого утра, вместо этой густой маслянистой тишины, тьмы, в которой, кажется, растворяются все чувства. Я зарываюсь в одеяло, как в детстве, но, задыхаясь, сбрасываю его на пол. И так до бесконечности.

Вчера у кафе видела Тину. Она что-то спросила про Джесси, заняла двадцатку и пообещала отдать во вторник. Я снова думаю: «Чтобы дожить до вторника, нужен стимул, нужен смысл. У меня его нет. Не жить же ради двадцатки?».

Из-за Тины пришлось работать дольше. Двадцатка была последней и нужна была самой. Но, наверное, не очень. С другой стороны, задумываешься: когда рушится последний бастион между нормальным и тем, что было за гранью, кажется, что эти рубежи изначально являлись условностью.

Мама, кажется, отдаляется совсем. Точнее, теперь уже точно не кажется. С тех пор, как не стало отца, она старалась быть рядом, сопровождала в поездках, даже костюмы шила сама, хотя мы могли позволить себе новые каждый сезон. Я чувствовала её плечо. Но с тех пор, как я сломала ногу, всё пошло коту под хвост. На первый взгляд все вроде бы нормально, она заботилась в период восстановления, но, когда оказалось, что со спортом всё кончено, мама просто спросила: «С тобой всё будет в порядке, правда, ребёнок?».

Как я должна отвечать на этот вопрос? Есть ли варианты, кроме «да», чтобы было понятно? Впрочем, маму жаль. И обидно, что она связалась с этим обмудком Лео».