Тот новый квартал за углом (гет)

Ты его видел, — он худ, графичен, молочно-бел; я летаю над ним, как вздорная Тинкер Белл.

Он обнимает меня, заводит за ухо прядь — я одно только: «Я боюсь тебя потерять».

Вера Полозкова

Из тетради в потёртом синем переплёте

«Вот ляпнула, так ляпнула. И хотя не могу сказать, что пожалела тут же, но всё же плохо представлялось, как Джонни придёт ко мне домой и скажет в общем примерно следующее: «Привет, миссис Фэлл. Я препод Леа, но вообще-то её трахаю. Да, кстати, должен вас уведомить ещё кое о чём — Леа, — инъекционная наркоманка».

От этих мыслей мне было и грустно и как-то немного смешно. Винить-то некого — во всё дерьмо я вляпалась исключительно по своей воле.

Почти всю дорогу я молчала. Не разговаривал и Джонни. И только рядом с Пост-стрит я попросила его: «Тормозни, надо взять дозу». Это было фатальной ошибкой. Вот тут-то Джонни и прорвало. Он орал на меня так, что я вся вжалась в его это пафосное кресло из светлой кожи.

— Только посмотрите на неё. Собралась бросать и просит дозу! Чудесный план, Леа Фэлл! Лучший! Волшебный!!! Вот только запомни или где-нибудь запиши: с этой минуты ничего ты от меня не получишь! Это понятно, да?!

— Не ори, — как могла спокойно попросила я. — Попробую объяснить, Джонни, мать твою, Фэлл. Видишь ли, меня кумарит, а в таком виде я становлюсь просто жутко неуправляемой. Могу сбежать, могу сделать больно кому-нибудь или себе. Но это, вроде как, от меня не зависит. Поэтому, Джонни, просто прими к сведению: мне нужна доза, я должна быть под кайфом по крайней мере до тех пор, пока ты не перетрёшь с мамой.

Он сражался с совестью на мечах. Я слышала, как скрежетала сталь внутри, и скрипели его зубы.

— Хорошо, — наконец сдался он. — У тебя три минуты.

Я отсутствовала с полчаса — втёрлась прямо у своего дилера, в общих чертах введя его в курс дела. Джонни терпеливо дожидался, и я была настроена удивительно мирно, вернувшись в машину. Так бывает всегда, когда плавно сползаешь с прихода, поэтому я пообещала слушаться. Я вообще в тот момент кому угодно и что угодно бы посулила. У меня в сумочке было ещё четыре чека.

Вот так, нафаршированная и укомплектованная двухдневной дозой, я отправилась бросать наркотики.

Смешно.

Было бы.

Если бы не было так печально.

…

Не могу сказать, что мама не удивилась, увидев меня и Джонни на пороге после того, как я отсутствовала пару дней, но так как Джонни самопровозгласил себя моим парнем, она сделала вид, что всё нормально. Нет, в целом, мама всегда доверяла мне и никогда не тревожила лишними звонками, не забрасывала эс-эм-эс, даже если я отсутствовала подолгу. Возможно, она доверяла мне безоговорочно, быть может, привыкла, но, скорее всего, просто не желала замечать очевидное.

Тёплый уютный дом. Наверное, никогда не забуду махровый халат, в который куталась мама. Мне хотелось обнять её, зарыться носом в воротник и дышать, согреваясь её теплом…

— Нам нужно поговорить, миссис Фэлл, — сказал Джонни, и голос его прозвучал спокойно и твёрдо.

— Мы все можем пройти в гостиную или на кухню, — предложила мама, и в голосе её впервые проскочила тревожная нотка.

— С глазу на глаз, миссис Фэлл, Леа подождёт у себя.

Наверное, это были самые гадкие минуты-часы в моей жизни. Их разговор был долгим, штормовым, иногда громким, а порой пугающе тихим. Я слышала голос мамы, истерические возгласы, и Джонни, разговаривающего обычным своим тоном, не срывавшимся на крик.

Я несколько раз думала о том, чтобы свалить, но жили мы на пятом этаже — и до мостовой, и до крыши было далековато. Если же планировать побег через дверь, можно проклясть архитектора, проектировавшего наш дом — путь мой всё равно лежал бы аккурат через гостиную, в которой и расположились мама и Джонни.

Оставалось только ждать. Я зарылась носом в подушку и заскулила.

Не знаю сколько времени прошло, прежде чем они появились на пороге моей комнаты. Лицо мамы выглядело заплаканным, но держалась она молодцом. Я ждала пощёчин, обвинений, дикого крика, а потому поджала коленки под подбородок и забилась в уголок кровати. Вид у меня, наверное, был как у затравленного зверька.

Но мама не стала кричать или драться. Тихонько, на негнущихся ногах, она подошла и села на другую сторону матраса. Она не глядела на меня, но была так несчастна, что в тот момент я ненавидела себя гораздо сильнее, чем что бы то ни было на свете.

— Мама…

— Леа…

— Мама, прости, я…

— Леа, ничего не нужно говорить. Я знаю, что в случившемся есть и моя вина, но… я не понимаю, как… и как давно ты? О, Боже, мой милый ребёнок.

Не понимаю, как она оказалась рядом, и в какой момент обе мы разрыдались в объятьях друг друга. Мама гладила меня по волосам, а я просила прощения, которое получала по умолчанию, всё же она любила меня по-настоящему.

— Джонни рассказал мне обо всём, что знает. Он выразил желание помочь. А ты что же, неужели не хочешь бросить?

— Хочу, мамочка, хочу! — закричала я и, видит Бог, в тот момент я действительно желала этого больше всего на свете.

— Я не представляю, что делать. Наверное… неверное есть какие-то клиники, общества, группы… я не знаю. Мне просто надо подумать, — мама снова оторвалась от меня, и стоя на коленях на проклятом матрасе, вцепилась в собственные волосы.

— Ничего этого не нужно, — я поймала её за плечо, и сжала с такой силой, что и самой показалось — останутся синяки. — Джонни потому и здесь, что хочет помочь мне отколоться. Поверь, мама, выйти можно и без госпитализации. Нужно просто немного больше времени, снотворного и терпения. Джонни будет со мной. Он сам… сам так пожелал.

Мама посмотрела на Джонни то ли как на Бога, то ли как на золотого тельца, её рот безвольно открывался и закрывался, она стала похожей на гигантскую рыбу.

— Мы сможем достать необходимые лекарства, благо у меня есть знакомые фармацевты, но лучше нам вообще уехать подальше отсюда. Например, во Флориду. У нас там есть дом. У моей семьи, — счёл необходимым уточнить Джонни.

— Да-да, мамочка, позволь, я очень хочу во Флориду, я чувствую, что смогу отколоться только во Флориде.

Кажется, мама разрешила бы теперь и на Луну. С самим дьяволом на одной ракете.

Она, конечно же, была согласна, и Джонни тут же забронировал два билета на ближайший рейс. Вместе мы паковали сначала мои вещи, потом всей делегацией отправились к нему. Джонни круто взялся за меня и теперь уже не отпускал ни на шаг.

На самом деле всё это заняло жутко много времени, и единственное, о чём я жалела, что не ширнулась ещё дома. Меня начинало гнуть. Когда мы подъехали к аэропорту, кумарило уже по-полной.

Мама впервые видела это явление близко — раньше я старалась не попадаться ей на глаза в таком виде, — а я с мольбой смотрела на Джонни.

— Надо в туалет, — попросила я.

— Хорошо, — согласился Джонни. Он, конечно, не предполагал, что я додумалась притащить в аэропорт порошок, ещё и не особенно шифруясь.

Позже я думала, где же были мои мозги, но так и не нашла логического объяснения.

Итак, оказавшись в туалете, я немедленно засадила себе отменную двигу. Какое-то время я провела сидя на очке, приходя в себя. И когда сознание более или менее возвратилось, пришли и неожиданные мысли. В общем, если говорить кратко, Джонни поймал меня за пояс штанов, когда я пыталась улизнуть через окошко в сортире.

— Это хреновая идея, — едва слышно, но строго сказал он. — Отдай всё, что у тебя есть.

Я начала было оправдываться, но он крепко ухватил и со всей силы тряхнул меня за шкирку. Пришлось отдать, что было и пронаблюдать, как, матерясь, он смыл всё это в клозете.

Дальше мне предстоял неблизкий путь и ломка насухую.

Что ж. Посмотрим. Жизнь потихоньку подводила меня к этому аду. Жаловаться было не на кого».

Из мессенджера в телефоне Джонни Фэлла

К.Ф.: «Джонни, этот вопрос даже не обсуждается, я вылечу следующим рейсом и буду помогать тебе. Неужели ты думаешь, что я могу бросить тебя наедине с этой девочкой в трудную минуту?»

Д.Ф.: «Кристина, я боюсь, что это может всё испортить. Леа очень болезненно относится к тому, что кто-то узнаёт о её зависимости, хотя это и противоречит её «карьере» на панели. К тому же, как ты устроишь Кристофера? Что скажешь мужу?»

К.Ф.: «Просто я очень переживаю, Джонни, я ничего не могу с этим поделать. Обещай хотя бы писать мне почаще. Можно даже короткими сообщениями здесь».

Д.Ф.: «Писать буду по мере возможностей. Не обижайся и не переживай».

К.Ф.: «Я приеду».

Д.Ф.: «Ни в коем случае».

От: Джонни-Фэлл@почта.страна

Для: Кристина-Фэлл@почта.страна

«Привет, Кристина.

Даже и не знаю с чего начать это письмо, потому что событий в эти пару дней уместилось столько, что кратким будет остаться сложно. Но попробую. Тезисно. В порядке очерёдности.

Приключения наши начались ещё в аэропорту, когда наша мисс Тридцать-три-несчастья решила, что вот прямо с самого начала с неё и будет довольно. Леа решила сквозануть прямо через окно уборной. Так сказать в светлую вольную жизнь. К несчастью для неё, я предполагал подобный исход событий, поэтому был начеку. Дежурил поблизости. Ухватил её, смешно сказать, за пояс брюк.

Она не сопротивлялась, а как-то безвольно осела. И тут меня буквально сразила новая догадка. Когда мы подъезжали к аэропорту, Леа уже подкумаривало. Но теперь она была удивительно спокойна и кротка: булавочные зрачки, расслабленная поза. Всё было очевидно, она снова втёрлась.

Хорошо, мне хватило ума немного прессануть её. В результате я изъял два полных чека. Представляешь, Крис, она собиралась взять это с собой в самолёт! Думаю, что на хороший такой тюремный срок порошка бы хватило.

Я сдержался и не стал орать на неё слишком сильно. По большей части остерегался, что нас могут услышать. Представляешь, сколько бы вопросов породило моё нахождение в женском туалете?

В общем, я смыл всё это в унитаз. Наблюдать за Леа в этот момент и грустно, и смешно. Помнишь кота из «Шрека?» Тот же взгляд!

Впрочем, на этом крупные приключения закончились, и добрались мы почти без эксцессов, если не считать, что по дороге до дома в Корал-Спрингс, Леа вытребовала две шоколадки и, конечно же, моментально обблевалась.

Знаешь, Крис, я хотел бы как-то более позитивно начать с Леа во Флориде. Показать ей наш дом, фото, накормить ужином… но добирались мы из-за погоды (как ты понимаешь, нас встретил проливной дождь) просто невообразимое количество времени, а потому Леа было уже не до чего. Она попросила показать ей комнату, разделась и тут же завалилась в кровать, разумеется, закинувшись перед этим пригоршней снотворных.

Первая ночь прошла относительно спокойно. Я не знал, чего ждать и всё прислушивался, не уходил к себе. Но она спала крепко. А мне вот позже пришлось пожалеть, что я не выспался, пока мог.

А с утра ЭТО началось.

Я не думал, что изменения будут такими резкими, и человек превратиться в свою тень и жалкое подобие столь стремительно. Она проснулась едва только рассвело и на мои вопросы могла только мычать или бормотать что-то нечленораздельное. Я подошёл, чтобы присесть рядом, прикоснуться, но здорово напугался: на ней не то что лица не было, Леа была похожа на живой труп — ввалившиеся щёки, разметавшиеся, слипшиеся от пота волосы. Да, кстати, этот пот был повсюду. С неё просто лило вёдрами, но при этом она тряслась так, будто мёрзла. Я принёс ещё одеял, но она расшвыряла их по комнате. Лежать она уже не могла: сначала скакала, а потом и вовсе каталась по полу.

Всё это сопровождалось нечленораздельным бормотанием, когда я спрашивал её, чем можно помочь.

Так прошёл первый день, совершенно без сдвигов в сторону улучшения или ухудшения. Единственное: таблетки её не взяли, Леа так и не смогла заснуть. Всыпав в себя полпузырька беленьких, она лишь ненадолго провалилась в состояние полусна или полубодрствования, но даже не закрыла остекленевшие глаза. Я, признаюсь, испугался, что она умрёт.

Впрочем, тихой она оставалась недолго. Через пару часов всё началось по-новой. Она сучила руками и ногами, обливалась потом, кричала. Я пытался влить в неё хоть немного воды или бульона, но всё это моментально выходило из неё разноцветной липкой пеной.

Знаешь, Крис, я читал, что если на твоих глазах наркоман «выходит», то частенько после такого всякой дружбе и любви приходит конец. Я ищу в себе возможность спастись, но только со всем отчаянием понимаю: от Леа меня, видимо, не отвратит ничто.

Да, кстати, не думай, что я подошёл ко всему этому неподготовленным. Я знаю о стадиях ломки, примерно предполагаю, что будет происходить, знаю, что гнуть её будет в самом лучшем случае неделю, но самое печальное в другом. Сам откол — лишь начало долгого пути. Леа Фэлл, даже в случае успеха, придётся работать с психологами, со специалистами подобного профиля. Я не знаю, как подвести её к этому. Впрочем, размышления отвлекают меня от постоянных её воплей.

Пока держусь.

Твой Джонни».