Нам не Свет (гет)

Искать оправдания сейчас значило выставить себя слабым и беспомощным… И все же он искал. Хотя прекрасно знал цену “слабости”, любой слабости в их жестоком мире. Тысячелетия насилия ожесточили бы любое, даже самое милосердное сердце, а уж вкупе с вечной жаждой — вовсе не оставляли и призрачного шанса быть человечным в любой мере. О цене своей проклятой вечности он предпочитал слишком долго не размышлять на трезвую голову. Велик шанс стать “философом”.

В их семье уже был один зануда, и этого, уж поверьте, вполне достаточно. Брат бывал невыносим в своем “благородстве” и даже обычно больше, чем чертенок Кол в своем кровавом веселье. Клаус оправданий себе просто не искал. У него была необходимость выжить и сохранить семью. Раз уж оба родителя их ненавидели. Он не мог позволить себе такой роскоши, как сантименты.

И все же взгляд, подобный изумрудам, тревожил его черное сердце давно забытой болью. Он мог получить практически все что угодно… Кроме этой девочки, в которой колючки были отравлены совсем не детским ядом.

Каждая их встреча — чертово столкновение.

Никлаус не привык, чтобы ему столь нахально давали отпор. Бесстрашие Греты было восхитительным, особенно от кого-то столь хрупкого. Он был бессмертен и мог позволить себе недолгие иллюзии. Сладость заблуждения, самообмана — видеть в ней только девушку, не воина и не ведьму.

Пусть стали в мисс Поттер было предостаточно.

К пленому Охотнику прибавился Джереми Гилберт, обладающий тем же даром. А вот с волчицей дело обстояло проще и сложнее одновременно. Никлаус поморщился… Он сорвался. Маленькая дрянь лишила его преданности гибридов и обрекла их на смерть. Нет, Клаус не сожалел, что убил взбунтовавшихся слуг. Дело было в другом: у него снова отобрали создание его рук. Стаю, которой Первородный хотел заменить оборванные и искареженные семейные узы.

Словно заколдованный круг. Сначала предательство матери и ее заклятие, разорвавшие его суть надвое, и теперь, после особождения от ненавистных оков, — снова разочарование, удар в спину. Неудивительно, что он взбесился и оторвал шлюшке голову.

— Ты, как всегда, не одобряешь?

Этот риторический вопрос можно было и не озвучивать. Но молчание в комнате было столь густым и тягостным, что Клаус хотел его разорвать, и все равно — как. Лучше уж проповедь от старшего братца, чем его осуждющая поза — величаво великолепная. Элайджа даже в сей момент будто снисходил с неведомых далей на грешную землю, и эта манера брата Никлауса бесила всегда. Он не был идеальным, да и не стремился таким стать… Но тяжело выдерживать Эла и его манеры. Особенно если тебя не очень изысканно послали на хер.

— Думаю, мисс Поттер донесла общее мнение предельно четко, брат мой.

Идеально очерченные твердые губы Элайджи разомкнулись, и красивый баритон наполнил библиотеку ничем не сдерживаемым ехидством. Старший Первородный намеренно травил нанесенную самолюбию брата рану. Ник уже получил взбучку от юной колдуньи, но еще немного злости ему не помешает. Если цинично воспринять аксиому, что озлобленный на весь белый свет братец думает лучше и быстрее.

Во всяком случае, быть снисходительным Элайджа не был настроен. Они показали себя только чудовищами. И он тоже… Элайджа не хотел, чтобы она видела в нем только монстра. Поступок Никлауса не оставил для девушек иного суждения об их семье.

— Специально злишь? — спросил с расстановкой гибрид, не думая свирепеть.

Он уже один раз поддался ярости, о чем, признаться откровенно, сожалеет. Ну кто же знал, что на банальное убийство Грета отреагирует столь “нервно”. Если отвлечься от увлекательнейшего диалога, то бишь спора с самим собой, то выходило, что у Поттер для такой реакции должна быть причина. Безжалостная расправа над предательницей что-то задела в самой Поттер. Но что именно? Никлаус очень хотел знать ответ на сей вопрос.

Потому что на те же грабли дважды наступать совсем не по нему.

— Она же не трепетное создание… Войну выигрывают, убивая.

Его рассуждения брат слушал и пока не комментировал. Правда, Клаус не сомневался, что до Элайджи быстрее дошло — что именно он сделал не так, прикончив волчицу. Какой кошмар в Грете Поттер разбудил. Только чтобы спросить, Никлаусу нужно было через свою гордость переступить, а он не был к такому пока готов.

Сам догадается: в конечном итоге самый умный и коварный из Майколсонов — он сам.

— Дело не в факте убийства, брат.

И снова эта проклятая снисходительность усталого скептика. Решительно, из Элайджи с течением тысяч лет совсем исчез викинг. Брату с таким настроением только проповедником быть. Тьфу, одним словом. На что-то более изысканное и ядовитое Клаус сейчас был не способен.

Юная ведьма будила в нем что-то помимо похоти, и это было уж очень непривычно. Опасно, и прежде всего для самой колючки. Он насчет своего характера не заблуждался. Он Никлаус Майколсон, великий и ужасный, чудовище не того калибра, чтобы быть спасенным любовью… На такой исход Клаус даже не надеялся, потому что и в его извращенной коварной голове сие звучало абсурдно. Нет, он выбрал свою дорогу давно, и ни одной женщине не дано спасти того, кто сам не желает быть спасенным.

— Поговорим завтра.

Никлаус безразлично поставил свой бокал на столик и кивнул старшему брату.

Ему нужно побыть одному.

Не потому, что Клаус собирался принять какое-то решение. Он его уже принял. Цель неизменная, и точка. Он уничтожит лекарство и получит Грету — добровольно. Сама к нему придет. Первородный себя вполне нормально оценивал — ему будет легко получить девичье сердце. Он утолит жажду и забудет.

Так было всегда и будет впредь. Грета станет просто еще одним эпизодом в его вечности. Как бы девушка ни хорохорилась, она его хочет. Трепет желания ему различить легко.

Никлаус отправился к себе, но не спать, а в свою мастерскую.

Сотни женских лиц. Прекрасных, неповторимых в своей прелести, и мертвых. Женщины в его жизнь приходят и уходят, однако власть и вечность остаются навсегда. Сожалеть Никлаус разучился…

И тем не менее он берет чистый холст и карандашом набрасывает ее портрет. Своей “загадки”, колдуньи и искушения. Искушения, которому он с радостью поддастся. Осталось только помириться с леди. Найти ключик к гордому созданию, которое магия, бурлящая за непроницаемой зеленью глаз, за белизной хрупкой плоти, делает еще желаннее.

Быть для нее самым несносным из чудовищ, конечно, весело... Но опять же, юной леди полезно познакомиться с настоящим чудищем в обличье проказливого шута. То есть Колу пора прекратить шляться ради своего удовольствия и принести пользу семье. Под патетическим “семья” Никлаус, конечно же, имел в виду себя — любимого, единственного и неповторимого.

Он был стратегом и уже понимал, что в стратегическом плане от Элайджи не будет никакого толка. Ведь он умудрился почти влюбиться и совсем скоро совсем потеряет голову. За сотни лет вместе симптомы этого душевного недуга брата были Клаусу прекрасно знакомы. Толку от рыцаря, да еще беззаветно преданного своей даме. Под дамой он подразумевал лучшую подругу злюки Поттер.

Для дальнейшего ему нужен разбойник, не способный на глубокие чувства. И младший брат под эти параметры подходил просто идеально.

Правда, быть самодовольным Первородному все равно пришлось недолго.

Дьявол забери, что во мне настолько испугало Грету Поттер, что она предпочла сбежать?

Этим вопросом он терзался вновь.