Дело "Broken beauty" (джен)

...Гермиона бежала со всех ног, петляя по улицам незнакомого ей магического Берлина, иногда врезаясь во встречных магов, перепрыгивая через мелкие невнятные препятствия и моля, чтобы время, оставшееся до Ухода, прошло раньше, чем ее поймают в ловушку антиаппарационного купола. Она не успела сосчитать преследователей, тем более понять, кто есть кто, и поэтому просто неслась, слушая грохочущее сердце в ушах и моля, моля о том, чтобы успеть... Вдруг кто-то ее схватил за ворот плаща и утащил за угол — вовремя, иначе мощное "Круцио" сбило бы ее с ног. Спасителя она не разглядела, кроме белых волос...

Сон оборвался, и Гермиона с ужасом открыла глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, будто она и вправду бежала.

— Кошмар? — Рон повернулся к ней. — Все снится битва?

— Ага, — поддакнула Гермиона, понимая, что в остаток ночи вплелось воспоминание об одном давнишнем задании невыразимца, где она чуть не померла. Она не хотела пугать мужа, тем более, впутывать его во что-то новое.

Рон поворочался под одеялом, включил лампу.

— Это не обязательно, — Гермиона проверила палочку под подушкой, прислушалась к спящему дому, тихой улице за окном. Потом повернула голову, откинула волосы с лица и посмотрела на Рона, который тепло глядел на нее.

— Хочешь поговорить?

— О чем?

— О кошмаре. Знаешь, мне тоже до сих пор иногда снится та страшная битва, — он обнял ее.

— Не хочу. Это все в прошлом.

— Ты стала беспокойной в последние два дня, — заключил Рон. — Я подумал, что ты хочешь поговорить об этом.

Гермиона чуть откинулась, внимательно приглядевшись к мужу. Для нее стало неожиданностью, что он что-то заприметил. Но перед ней был тот самый милый и родной Рон, как и всегда.

— Мне и так хорошо, — она придвинулась к нему, положив голову на его широкую грудь. Рон поцеловал ее в макушку, выключил свет и заснул.

К Гермионе же, хоть ей и было уютно, сон не шел. Она продолжала лежать с открытыми глазами, уставившись в серую темноту спальни. Из мыслей все никак не уходила последняя встреча с Альбусом. Со стороны ситуация имела объяснение самое наипростейшее, которое могло быть у бывшего невыразимца — хоть бывших и не бывает. Гермиона беззвучно усмехнулась. С другой — все совпадения не могли быть случайны. Она понимала, что чего-то не знает, и ее это выводило из себя. Размеренная, так тщательно выстраиваемая ею жизнь вдруг стала сыпаться, будто мозаика, от одного щелчка по кусочку. Ко всему прочему, этот изучающий взгляд Скорпиуса, словно тот любовался ею, пока она якобы не видела. Этому-то мальчишке что надо было от нее? Она его не знала, он ее тоже, но смотрел так, будто знал. Но так быть не могло — и точка. С этой мыслью Гермиона повернулась на спину и наконец уснула.

Ранним утром того же дня Гермиона прохаживалась вдоль прямоугольного гранитного фонтана университета, поджидая Розу с учебниками по физике. Она решила за завтраком, что проштудирует разделы, объясняющие протекание времени в пространстве, и окончательно успокоится. Правда, на всякий случай уточнит про действующие миссии невыразимцев у Кингсли. Гарри, работающего в Аврорате в контрольном отделе, она не хотела напрягать — хотя он, пожалуй, обрадуется перспективе практической деятельности на благо Англии. Она усмехнулась — происходящее все отчетливее напоминало старые, недобрые времена.

— Держите, вам не помешает, — Скорпиус протягивал ей бумажный стакан горячего напитка. Грейнджер из вежливости приняла и глотнула. Это, к ее удивлению, оказался зеленый чай без сахара с мятой.

— Спасибо, — Гермиона окинула друга дочери внимательным взглядом сверху вниз. — Как ты угадал мой любимый напиток?

— Интуиция, — просто ответил Скорпиус, чуть улыбаясь, будто сдерживая себя по непонятной причине. Она широко улыбнулась. Он сделал пустяк, вовсе не понимая, насколько ей это было приятно.

— Это все объясняет. Абсолютно, — пошутила она. Скорпиус тихо засмеялся, потом серьезно ответил:

— Вы выглядели уставшей, и я подумал... — он запнулся на секунду. — Предположил, что вам будет полезно выпить бодрящий чай, — затем он отвел слишком пристальный, как заметила Гермиона, взгляд. — Вы меня извините, если я болтаю слишком много, — он снова посмотрел на нее. — Пытаюсь вести себя, как подобает джентльмену.

— Да я не против, болтай, — Гермиона давно не испытывала такую легкость при общении, хотелось говорить и говорить ни о чем. — Как у тебя учеба?

— Отлично. Как у вас работа?

— Выматывающе. Не рекомендую пытаться быстрее вырасти, — она сказала правду и только потом поняла, что ответила честно. Она даже Рону никогда не жаловалась на службу. Она всегда считала, что люди сами строят свою судьбу, поэтому нечего говорить, надо действовать, а тут... вышло само. Скорпиус молча кивнул, беззвучно соглашаясь с ней. В этот момент, пока Гермиона всматривалась в глаза собеседника, потому что снова поймала чувство дежавю, подошла Роза с учебниками и переливающимся смехом.

Остаток дня после обеда Гермиона провела на заседании Визенгамота о рассмотрении очередного законопроекта, который, как ни странно, затрагивал расширение полномочий Аврората вновь. Кингсли, как министр магии, отстаивал позицию оставления текста закона без изменений из-за отсутствия объективных причин. Гарри пытался убедить всех в ненужности таких поправок, ссылаясь на успешную работу ведомства. Члены Визенгамота слушали, кивали головами и продолжали гнуть свою линию. Главы Департамента магического правопорядка не было на слушаниях, поэтому замещала его Грейнджер. Она как-то пропустила момент, что данное предложение внесли снова, и видимо, это сделали на днях, когда она вся была занята своими проблемами, в поспешном режиме — раз этот документ, очевидно, был допущен ее начальником в единоличном порядке. Через три часа пустых прений заседавших, а для Гермионы наполненных безуспешными размышлениями о последних событиях в ее жизни, ей надоела бесполезная болтовня. Поэтому она неожиданно для присутствующих поднялась с места и хлопнула рукой о стол. В зале моментально воцарилась тишина. Все удивленно посмотрели на нее. Грейнджер обвела всех тяжелым взглядом и веско проговорила:

— Данный законопроект отзываю обратно. Департамент еще раз тщательно проверит его целесообразность, — она спустилась с лесенки. — Объявляю заседание закрытым! — И ушла в приемную министра, потому что ей надо было поговорить с Кингсли лично.

Когда старинный друг вошел в кабинет, он сразу улыбнулся и басом сказал:

— Отожгла ты сегодня, Гермиона. Давно не видел в тебе столько энтузиазма.

Гермиона улыбнулась и махнула рукой, будучи вполне серьезной:

— Я не молодею, чтобы разбрасываться на всякие мелочи. Кто протащил его? Хотя это не важно...

Брови Кингсли полезли вверх. Грейнджер заломила руки, потом быстро справилась с собой, выпрямилась и, глядя ему прямо в глаза, тихо проговорила:

— Ты знаешь, что за операции сейчас проводит Отдел тайн?

— Гермиона...

— Так знаешь или нет?

— Он мне не подчиняется, и ты помнишь об этом.

— Так какого черта тогда мы... — зло сказала Гермиона и отошла к столику, плеснула себе виски и залпом осушила стакан. Повернулась к старому-старому другу. — Так какого черта мы ждали все это время?

— Ты о чем?

— О том... — она замолкла на секунду. — А знаешь, я теперь ни в чем не уверена.

— Не понимаю тебя.

— И не надо, — Гермиона пошла к двери, по пути подбадривающе похлопав по плечу Кингсли. — Пока не надо. Гарри ни слова, договорились?

— Конечно.

И правильно, что он не стал расспрашивать ее, пытаться переубедить. Иначе бы Гермиона заподозрила и его, но Кингсли оставался настоящим, хотя бы в этом она была уверена на сто процентов. И Альбус, который продолжал говорить загадками и оставаться живым в межвременье...

И тут до Гермионы дошло: хроноворот. Ей нужен был усовершенствованный хроноворот, который они изъяли у Теодора Нотта. Она подумала, что следовало бы вытрясти правду у самого Альбуса, вернувшись в тот самый день, когда все пошло наперекосяк. Она понимала опасность предприятия, предусматривала последствия, но ответ оказывался весомее.

Она пришла в Отдел тайн. Кейт — единственная постоянная сотрудница, у которой никто не знал настоящей фамилии и подлинного возраста, любезно протянула сложенный вчетверо кусочек пергамента.

— Что это? — недоуменно произнесла Гермиона, принимая его.

— Альбус просил передать, — коротко ответила вроде бы седовласая, но, кто знает, может, просто с серебряными волосами, выглядевшая максимум лет на сорок Кейт. Она загадочно улыбнулась, поправляя изысканный шейный платок. — Ты не торопись, отдышись. Может, чаю?

— Моего терпения хватит ровно на письмо, — Гермиона присела на стул и развернула листок. Аккуратным, слегка размашистым почерком Альбуса было написано просто и ясно:

"Я знаю, что ты попытаешься воспользоваться хроноворотом, и умоляю этого не делать. Это ни к чему. Ты все правильно поняла, когда я заговорил с тобой.".

Она уставилась в одну точку, стараясь овладеть эмоциями. По всему выходило, что она на задании, о котором узнала лишь спустя пять дней. Ее вписали без ее ведома в настоящем, то есть, она сама дала согласие где-то в обозримом будущем или прошлом. Грейнджер взмахнула палочкой, уничтожая послание.

Ей ничего не оставалось, кроме как ждать снова раздвоения времен и ухода на миссию. И впервые за все время захотелось попрощаться с семьей.