Цунами (гет)

Тот, кто говорит, что все горы похожи друг на друга, никогда не был в горах.

Окрестности вершины Хохшваб отличались от ледяного царства Нурменгарда, как день от ночи. Здесь царил мир и покой. Туристы пачками прибывали в Трагос, чтобы своими глазами увидеть озеро Грюнер-Зе. Чистая и прозрачная как стёклышко вода омывала зелёные луга.

Гермиона смешалась с толпой, выискивая взглядом то, что могло бы навести её на след волшебников. Впереди шла группа магглов, и, судя по тому, как они горячо спорили из-за камер, рассчитанных на возможность подводной съёмки, они были дайверами. Озеро Грюнер-Зе прославилось тем, что, благодаря сходу воды с гор, оно каждый год разливается вширь и затапливает всё, что его окружает: луга, цветочные клумбы, деревья, тропинки, даже лавочки и мосты. От воды тянуло свежестью. Местные жители превратили свою деревушку в туристический перевалочный пункт и беззастенчиво предлагали приезжим сувениры, будь то магниты на холодильник или здоровенные украшенные резьбой цитры, на которых, видимо, играли их предки.

Гермиона как раз проходила мимо типичного фахверкового дома, переделанного под лавку музыкальных инструментов, когда увидела на крыльце двух пригревшихся на солнце кошек. Одно животное сладко зевнуло, слегка приоткрыв глаза, и мотнуло хвостом, убрав его под себя. И всё бы ничего, но хвост был покрыт чешуёй. Гермиона застыла напротив жмурящейся от удовольствия хитрой морды. Магглы проходили мимо, не замечая ничего необычного. Гермиона решила познакомиться с волшебными животными поближе, но те резко открыли глаза и пытливо уставились на неё. Под их взглядами она споткнулась. Что такое? Гермиона увязла в брусчатке, не получалось двинуть ни рукой, ни ногой. Все члены разом налились свинцом.

— Hört sofort auf damit, wir haben einen Gast!⁽¹⁾ — прикрикнула на питомцев женщина в типичном платье тирольской цветочницы — она словно сошла с этикетки баварского пива — того и гляди достанет поднос с брецелями. Кошки не шелохнулись и получили от неё скрученным полотенцем по полосатым спинам. Они возмущённо мяукнули и припустили в дом.

Гермионе показалось, что, стоило им уйти, с её плеч как будто сняли груз, а в голове прояснилось.

— Sprechen Sie Englisch?⁽²⁾ — поинтересовалась она у приструнившей гипнотических кошек австрийки.

— А-а, англичанка, — махнула та. — Да, да, говорю. Вы хотите что-то посмотреть? У нас есть губные гармошки под любую губу, — она усмехнулась, уперев руки в бока. — Ищете нечто особенное?

— Волшебное.

Женщина прищурилась, сама вдруг напомнив кошку.

— Вот оно что?! Так бы сразу и сказали! Вы у нас впервые?

Гермиона кивнула.

— Тогда понятно. Вход в волшебную часть деревни чуть дальше, он скрыт от магглов чарами незаметности, но ничего страшного. Я проведу вас через внутренний двор.

И ведь провела. Гермиона оглянуться не успела, как очутилась среди ярких домиков с красными крышами. Резные балконы были щедро украшены цветами. Мощные кустистые азалии буквально выплёскивались из десятков горшочков, подвешенных на карнизах. В отличие от Хогсмида, здесь перед каждым домом лежал аккуратный газон, на котором возились садовые гномы — не те картофелеголовые уродцы, что портили волшебникам грядки, а маленькие бородатые человечки милейшей наружности. Целые миниатюрные бригады. Гномы ухаживали за цветниками и тщательно перебирали гравий, будто среди камешков силились найти самоцвет.

Прекрасное место! Гермиона могла бы здесь жить: выходить к берегу озера с книгой в руке и выращивать цветы, гулять по деревне в прохладных сумерках, а в свободное время создавать новые заклинания, как когда-то мечтала. Нечто подобное и советовал Снейп: уехать как можно дальше и забыть об Англии, Хогвартсе, друзьях…

Гермиону так и подмывало расспросить спутницу (хозяйка музыкальной лавки последовала в волшебную часть деревни за ней), что за звери пытались её околдовать, но строго напоминала себе — она здесь не для этого.

— У нас тихо, в основном сквибы живут. Чародеев тут мало, да и те странные даже по меркам волшебников. Якобы уставшие от городской суеты, а на деле… кто их знает.

— Я ищу волшебника по имени Хуго Хаппель.

— Этого пройдоху? — удивилась женщина. — Кому же он умудрился насолить? Опять что-то начудил, а зализывать раны придёт ко мне, заявится и скажет: налей-ка мне грушевого шнапса из своих запасов, Уолда. А я что? Как тут отказать?

— У меня к нему дело, — сухо ответила Гермиона. О бдительности забывать не стоило.

Уолда неопределённо хмыкнула, странно покосившись на неё.

— Вы такая бледненькая. Вам не помешало бы отдохнуть, — она прикоснулась к плечу Гермионы и сняла что-то, затем Уолда отряхнула пальцы раньше, чем Грейнджер успела рассмотреть, что там было. — Соринка, — отмахнулась та.

Гермиона, как ни странно, ощутила прилив сил. Голова прояснилась, а походка стала увереннее. Чудеса!

— Хуго вас не примет, зря приехали, — посетовала Уолда и больше вопросов не задавала, зато с удовольствием поведала обо всех соседях, чьи дома встречались по пути. Так Гермиона узнала о старине Молчуне Франце — заводчике келпи: из-за его питомника, расположенного где-то в горах, каждую весну приходилось направлять талую воду в сторону парка Грюнер-Зе и превращать аллеи да луга в одно большое озеро. Затем речь зашла о милой паре сквибов, поселившихся здесь год назад, а после — о фрау Фохель и её сыновьях, учениках Дурмстранга. Сама Уолда жила в Трагосе почти полвека, держала лавку и подкармливала двух карликовых и поэтому почти безобидных арасс⁽³⁾​.

Уолда довела Гермиону до скромного домика с блёкло-серыми стенами, казавшегося бедным родственником среди своих пёстрых собратьев. Козырёк нависал над крыльцом, словно насупленная бровь. Дверь, исписанная скандинавскими рунами, занавешенные плотными шторами окна и почтовый ящик в виде козлиного черепа так и кричали: здесь живёт тёмный волшебник. Либо маггл-сатанист. Гермиона поблагодарила спутницу и без промедления направилась к крыльцу.

Уолда не торопилась уходить, лишь отошла для приличия, но так на неё и смотрела, как будто ждала начало представления.

Держа палочку наготове, Гермиона трижды постучала, и ей наконец открыли. В дверном проёме показалась хмурая физиономия сгорбленного пожилого мужчины. Крайне недружелюбного.

— Герр Хаппель?

Он вытер руки о фартук и окинул потенциального клиента опытным взглядом с прищуром.

— Допустим.

— У меня к вам дело.

— Я больше не варю яды на заказ, если это не отрава для слизней, а вы не похожи на садовода.

Хаппель порывался захлопнуть дверь перед её носом, однако Гермиона, не растерявшись, на одном дыхании выпалила:

— Фрау Перхта положила монетку не в тот башмачок.

Кустистые брови волшебника взлетели вверх. Он вздрогнул и выпустил дверную ручку. С его лица сошли все краски.

— Как… как вы сказали?

«Попался!»

— Вы расслышали правильно.

— Тогда мы должны исправить её оплошность.

Хаппель мотнул головой и пропустил Гермиону в дом, по привычке брякнув:

— Willkommen⁽⁴⁾.

Перед тем как перешагнуть через порог, она успела заметить краем глаза вытянувшееся от удивления круглощёкое лицо Уолды. Вот так-то!

Гермиона не нашла внутри ни черепов, ни жутких кукол-оберегов, ни алтарей для пролития жертвенной крови. Главная комната больше всего смахивала на лабораторию. На заляпанном фосфоресцирующими кляксами столе стоял перегонный куб. Полки шкафов были уставлены котлами всех форм и размеров, колб, реторт и бочонков с ингредиентами. Редкий мастер зельеварения обходился без банки с глазами и набора склянок с кровью. Гирлянды кореньев вились под потолком. Дом зельевара.

— Это он прислал вас? — спросил Хаппель, разогнав ладонью кудрявый изумрудный дымок над стоящим на огне котлом. Казалось, бедняга искал, чем себя занять в ожидании неприятного разговора.

— Да. Я пришла за шкатулкой, — Гермиона бегло осмотрелась. — Я не ошиблась?

— Нет, нет, конечно. Я храню её, уговор есть уговор. Ждите меня здесь. Присаживайтесь.

Сесть здесь было попросту некуда. Время потянулось, но ей не привыкать. Все просили её ждать, не спешить, набраться терпения. Она обрадовалась хотя бы тому, что была избавлена от необходимости что-то объяснять. Хаппель сразу пошёл наверх — по скрипучей косой лестнице; вскоре доски сердито зашумели у Гермионы над головой.

Она прошлась по комнате, всматриваясь в содержимое флаконов и колб. Некоторые зелья легко определялись по специфическому осадку или цветным пузырькам на стенках сосудов. Скорпион-альбинос агрессивно прищёлкнул клешнями, когда Гермиона подошла слишком близко к террариуму. На каминной полке не стояло ничего, кроме пиалы, испачканной застарелым волшебным порохом. Видимо, гостей тут не жаловали. Книг было мало, тем удивительнее оказалось найти среди них «Одиссею» в мягкой обложке.

Гермиона сняла её с полки и пролистала. Закладка в виде шкурки тритона выпала на пол.

— Я думал, никто уже не явится, — голос раздался за спиной, вынудив Гермиону, нагнувшуюся за закладкой, резко выпрямиться и развернуться. Герр Хаппель держал в руках накрытый красным бархатом предмет прямоугольной формы. — Шестьдесят пять лет я хранил это у себя. Пришла пора расстаться.

— Вы знаете, что внутри?

— Nein. Геллерт никогда не говорил, а я не спрашивал. Мы учились вместе, пока его не исключили из школы. Он ставил опыты — весьма опасные, скажем прямо. Эксперимент провалился, и ситуация вышла из-под контроля. Погиб ученик.

Лишнее напоминание о том, с кем она связалась.

— Вы сражались с ним на войне, да? — спросила Гермиона, принимая ношу Хаппеля. — Вместе?

Хаппель мотнул головой. Вопрос был неприятен.

— Недолго, поэтому избежал сурового наказания, когда всё было кончено. Вы молоды. Я удивлён, что Геллерт прислал вас, учитывая то, где он находится. Впрочем, о чём это я? Для него нет границ. Обычно иностранцам от меня надо только одно — мои зелья, и речь не о дыбоволосном отваре, отнюдь. Уж не взыщите за холодный приём. Вы англичанка? По всему видно: тощая и хмурая.

Что ж, она действительно почти не спала в последнее время и мало ела.

— Среди моих соотечественников найдутся те, кто до сих пор в глубине души тоскует по былым временам, жалеет, что война проиграна, но в Британии у Геллерта никогда не было много друзей, зато врагов в достатке.

— Моя семья поддерживала его тайно, — мигом выдумала Гермиона. — С другими сторонниками Гриндевальда я не знакома.

Хаппель кивнул.

— Слышали о старом плуте Бёрке? Он торговался так, словно родился в ковровой лавке марокканца. Дело его отошло к ученику — Горбину. Мутный тип, — Хаппель выдвинул из-под рабочего стола табуретку и жестом пригласил Гермиону сесть. Было неудобно отказать. Разговор затягивался. — А ещё Гриммсон… Сильный волшебник. Подонок, конечно, — всех во взрывные карты обыгрывал, и не докажешь, что мухлевал. Давно лежит в гробу. Макдафф… суеверный ублюдок. Всё думал, что амулеты, которыми он увешивал себя с головы до пят, защитят его от беды. От тюрьмы, однако, они его и впрямь спасли. Ходили слухи, что он отравился неправильно сваренным Феликсом Фелицисом. Туда ему и дорога. А Долохова знаете? Вот уж был отменный вояка, из тех, что видят цель и идут к ней напролом. Такой талант гнил в Азкабане.

— По-видимому, он и сейчас такой, — сказала Гермиона. Вот уж кому-кому, а Антонину Долохову она ничуточки не сочувствовала. Было бы лучше, останься он в камере навечно, пойдя на корм дементорам.

— Правда? Давненько о нём не слышал. Закрываю глаза и вижу горящие энтузиазмом лица соратников и друзей — где они теперь, эти друзья?.. Выжившие и ускользнувшие от правосудия превратились в конченых забулдыг. Никого в здравом уме, считай, не осталось. Я и за себя ручаться не могу. Без Уолды давно бы загнулся.

Гермиона собрала бархатную ткань в складки и увидела лакированную крышку шкатулки. На ней был изображён вихрь перьев. Мастерская резьба. От дерева исходило тепло.

— Потрясающе!

— Геллерт любил побрякушки, — криво усмехнулся Хаппель, кивнув на шкатулку у неё на коленях. — Красивые вещи, красивых людей… Он выходил к нам с такой помпой, что мы чувствовали себя большими шишками, которым достались билеты в первом ряду на концерте великого маэстро. Его слова сами лились в уши. Пожалуй, мы все были в него чуточку влюблены, а на женщин Гриндевальд оказывал поистине магическое влияние. Красавица Винда Розье… Она сбежала из дома, чтобы вступить в его армию, и разорвала помолвку с Блэком.

— Блэком? — эхом переспросила Гермиона, услышав знакомую фамилию.

— Арктурус Блэк — её жених — приезжал в Париж. Пытался её образумить, но она ему вновь отказала. У неё на уме был один Геллерт. Общее благо. Впрочем, Розье потом ухитрились выдать свою дочку за одного из Блэков, насколько я слышал. Такой шанс нельзя упускать. Породниться с Блэками — всё равно что войти в королевскую семью, но и закончили они так, как многие венценосные особы. Я знаю: читал в газетах. Ещё до того, как все в Англии помешались на Волдеморте.

Гермиона вздрогнула, схватившись за палочку. Это чёртово имя… Казалось, из камина вот-вот выскочат егеря, скрутят её, заломят руки… Но ничего не произошло. У Волдеморта не было власти на континенте. Он не всесилен.

— Кто он такой? — заговорщическим тоном продолжал Хаппель, подавшись к ней ближе. — Чем он прославился, кроме неудачной попытки заавадить ребёнка? Слышал, он похож на ящерицу с раздвоенным языком. Вы его видели? Каков он из себя? Неужели так смешон и уродлив?

— Я… Он… — умом Гермиона понимала, что это глупо: она не могла назвать заклятого врага по имени, хотя ещё недавно не испытывала с этим проблем. Захотелось истерически рассмеяться. Что-то в ней сломалось. Страх проник в её кости, впитался в кровь, въелся под кожу. Язык заплетался, не слушался. Она стала такой же, как все — трепетала при упоминании имени Волдеморта. Слабачка! Его тень довлела над ней, как и над всей Магической Британией.

— Что-то вы позеленели. У вас случайно нет аллергии на желчь броненосца? — обеспокоенно произнёс Хаппель. — У меня тут открытая банка…

— Всё в порядке, — отрезала Гермиона, резко поднявшись на ноги. — У меня немного кружится голова из-за частой аппарации. В последние дни я много перемещаюсь. Мне пора.

Она торопливо попрощалась с зельеваром.

— Не знаю, принесёт ли вам то, что лежит внутри, счастье… — произнёс он, замявшись, прежде чем закрыть за ней дверь.

— Я надеюсь, оно принесёт счастье другим, — прошептала Гермиона.

Следующие несколько часов она провела в мучительных сомнениях — стояла на берегу озера, глядя на колышущуюся под водой траву, затопленные скамейки и дорожки. Она могла бы провести здесь вечность. Сколько времени потребуется Волдеморту, чтобы отравить и эту землю? Его зло распространится по Европе. Но имела ли она право решать судьбы тысяч человек… миллионов? Не будет ли лучше уехать в Сидней, найти родителей и попросить первого попавшегося волшебника стереть ей память? Дамблдор бы на её месте не сомневался, верно? Принцип меньшего зла. Он взвесил жизнь Гарри на одной чаше и благополучие магического мира на другой. Он выбрал. Теперь выбор за ней.

* * *

Было так тихо, что хруст снега казался оглушающим. На этот раз Нурменгард её звал, манил к себе, и некие невидимые силы делали всё, чтобы путь Гермионы был лёгок.

Он ждал. Гриндевальд улыбался, он вполголоса напевал под нос неспешную мелодию, а от его взгляда брала оторопь. Ладони Гермионы вспотели. Она едва удержала шкатулку в руках.

— Вы не очень-то торопились, — заметил Гриндевальд. — И я в какой-то мере это ценю. Значит, ваше решение тщательно взвешено.

Гермиона остановилась напротив него.

— Что теперь?

— Вы пообещаете, что, вернувшись в восьмидесятый, не оставите меня гнить в этом месте.

— Моего слова будет достаточно?

Смех сотряс своды.

— Нет. Магическая клятва подойдёт.

Неужели ей придётся дать Непреложный обет? Похоже на то. Она поставила шкатулку на пол и подняла рукав, обнажив запястье.

— Вам когда-нибудь доводилось скреплять магические контракты, юная мисс?

Гермиона внезапно опомнилась:

— Для Непреложного обета нужен кто-то третий!

— Непреложного? Как банально и неудобно! Вам не достаёт воображения — страшный недостаток, с которым уже ничего не поделаешь. Нам не понадобится ни палочка, ни свидетель, только кровь, — Гриндевальд провёл заточенным камнем по ладони, разрезая сухую кожу. — Вы дадите слово, что освободите меня, а я открою шкатулку и отдам хроноворот. Как вам такое?

Гермиона произнесла заклинание, касаясь кончиком палочки собственной руки. Режущие чары рассыпались на коже горячими искрами, вгрызаясь в плоть.

— Есть клятва, есть и наказание за её нарушение, — сказал Гриндевальд, наблюдая за ней. — Страх дисциплинирует разум.

— Назовите цену.

— Ваша жизнь — что же ещё?

Это её устраивало.

Гермиона просунула кисть в проём между прутьями камеры. Рука волшебника, будто лапа хищной птицы, крепко обхватила её ладонь. Костлявые пальцы сжались.

— Я освобожу вас. Я вернусь на восемнадцать лет назад и вытащу из тюрьмы, а взамен вы поможете мне одолеть Тома Риддла, вы приложите для этого все силы. Обещаете?

— Обещаю. Если вы не освободите меня до тридцать первого декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года, то умрёте. Это клятва на крови, — требовательно произнёс Гриндевальд. — Повторите!

Гермиона подчинилась:

— Это клятва на крови, — стоило последнему звуку сорваться с её губ, как соединённые ладони засветились, капли крови слились воедино, в воздухе появился сверкающий красный камень. Гриндевальд обхватил его кончиками пальцев и поднёс к глазам. Он был похож на ювелира, придирчиво разглядывающего бриллиант на предмет его подлинности.

— Честная сделка. В камне ни единого изъяна, а значит, вы намерены сдержать слово. Я знал одного коллекционера, который собирал подобные драгоценности: заветные мечты-авантюрины, клятвы любви, запертые в гранатах, что алее крови, алмазы из слёз отчаяния и изумрудные россыпи надежд человеческих… Этот камень ваш в качестве залога. Держите. Пригодится. Камень всё помнит. А теперь… Wie Phönix aus der Asche!⁽⁵⁾ — воскликнул Гриндевальд.

Шкатулка заходила ходуном, содержимое рвалось из неё наружу. Она взмыла вверх. Раздался глухой рокочущий звук. Крышка поднялась, и из шкатулки вылетел предмет, внутри которого что-то стучало. Несколько секунд он висел в воздухе, а затем плавно вслед за шкатулкой спланировал в руки Гермионы. Загадочным предметом оказался круг из тёмного металла, похожий на карманные часы. На нём была мастерски выгравирована огненная птица. Её глаз — золотая бусина — открылся. Зрачок вращался из стороны в сторону, а затем остановился. Феникс испытующе уставился на Гермиону и, словно приняв важное решение, сложил эмалированные крылья за спиной, явив взору то, что прятал под ворохом блестящих перьев. Посередине прибора было отверстие, накрытое прозрачным стеклом. Под ним располагались шестерёнки: три маленькие и одна большая.

— Это и есть хроноворот?

— Старинный хроноворот. Его сделал волшебник-часовщик по заказу одного из директоров Дурмстранга.

— Вы украли его? — спросила Гермиона, припомнив ему ложь про старого знакомого. — Палочку Певереллов вы получили именно так.

Гриндевальд хрипло рассмеялся.

— Осуждаете меня?

Она пожала плечами.

— Просто спрашиваю.

Гермиона повертела прибор в руках. Он был совершенно не похож на тот, с которым она имела дело в Хогвартсе на третьем курсе. Задняя крышка хроноворота была безжалостно исцарапана. Заводная головка нашлась сбоку.

— Здесь нет апертуры⁽⁶⁾, — заметила Гермиона. — Как настроить время и узнать, как далеко он перенесёт меня в прошлое?

— Внимательно считайте обороты коронки. На сколько повернёте — на столько лет вы и отправитесь назад. День в день.

Гермиона нахмурилась.

— Что будет с прибором, если… если мне понадобится вернуться, скажем, на сутки или двое?

— О нет, моя юная бойкая спасительница. Он не рассчитан на скромные путешествия. Мыслите масштабнее! Более того, прибор сгорит, как только вы им воспользуетесь.

— Сгорит?! Я его уничтожу?

— Нет, — отозвался Гриндевальд. — Разрушать такую красоту?! Я же не сумасшедший. Он возникнет в другом месте, а найти его вновь будет невероятно сложно.

Ходили слухи, что Гриндевальд осознал свои прегрешения и глубоко скорбел о жертвах, оплакивая их жизни. Ха! Меньше всего человек перед ней походил на горюющего по погибшим.

— Я поняла.

— Не спешите. Я дам вам подсказку — скажу, с чего начать. Вы уже знаете, что на мою камеру наложены сильнейшие запирающие чары…

— Вам известно, как снять заклинание с решёток?

— Нет, — Гриндевальд скривился, как будто признавался в чём-то постыдном. — Но мне известно, кому это по силам. В прошлом я с лёгкостью заводил знакомства, мисс Грейнджер. Не все они, увы, были приятными. Однажды мне не посчастливилось пересечься с волшебником из Англии. Злопамятным и мелочным. Ах, он не был джентльменом. Я был несколько неосторожен в общении с ним — отсёк ему ногу во время магической дуэли. В своё оправдание скажу, что у Арктуруса не было шансов.

— Арктуруса? — переспросила Гермиона, сложив два и два. — Блэка?

— Схватываете на лету. Крайне неприятное знакомство и очень обидчивый господин этот Блэк. Спустя несколько лет после того инцидента он всё ещё точил на меня зуб и, выступая от лица Британского волшебного сообщества, вызвался наложить заклинание на решётки моей камеры. Блэки невероятно хороши в запирающих заклятиях. Вы не знали? Даже гоблины обращались к ним для защиты банковских ячеек, хотя ненавидят Блэков всей душой. Открыть мою камеру возможно только одним способом — с помощью отпирающего контрзаклинания. Блэки хранят эти знания в строжайшей тайне и передают их по наследству только по мужской линии, чтобы формулу не узнали другие волшебные семьи.

— И я должна её заполучить, — не спрашивала, а утверждала Гермиона.

— Верно. Разумеется, Арктурус не поделится с вами заклинанием по доброй воле.

— Предлагаете мне его заставить это сделать?

Тонкая улыбка тронула губы Гриндевальда.

— Мне нравится ваш подход к решению проблем, но позвольте усомниться в ваших навыках применения Империуса, моя дорогая.

Не в бровь, а в глаз, но ей не пришлось использовать Непростительные, чтобы заставить Риту Скитер, запертую в банке, перестать писать гадости о Гарри. Гермиона могла быть вполне убедительной, когда того хотела. И изобретательной. Её не пугала умеренная жестокость.

— Я что-нибудь придумаю.

Гриндевальд не сводил с неё насмешливого взгляда, в котором таилось нечто тёмное.

— Гораздо сложнее будет поладить с другим волшебником, без помощи которого ваша миссия по спасению Магической Британии и ваших друзей будет обречена на провал. Я напоминаю о себе, — он хмыкнул в спутанную бороду. — Не забудьте про камень.

— Я справлюсь! — пообещала Гермиона.

— В таком случае, мне остаётся пожелать вам счастливого пути.

Она нерешительно осмотрелась. Сумасшедшая догадка пришла ей в голову.

— Постойте! Дамблдор приходил к вам? — выпалила Гермиона. — Вы слишком много знаете о Риддле, чтобы я поверила в ваш безграничный дар к прорицаниям.

— Альбус приходил трижды с тех пор, как меня заперли в моей же тюрьме. Сначала он хотел убедиться, что чары, наложенные на это место, способны меня удержать. Во второй раз он был здесь осенью семьдесят шестого, рассказывал о бывшем ученике, набирающем силу в Британии, идеологе чистоты крови. Его интересовало, сколько моих выживших сторонников могут принять его сторону в грядущей войне. Альбус ушёл, разочарованный моим ответом. Последний раз мы виделись в девяносто четвёртом. Он спрашивал о Нагини.

— О змее?

— О женщине, которая навечно заперта в теле змеи из-за врождённого проклятья. Она маледиктус. Альбус проверял слухи, дошедшие до него, — Нагини присоединилась к Риддлу. Том постоянно держит её при себе и контролирует сильнее, чем обычный змееуст. Тогда же Альбус спросил, можно ли создать крестраж из живого существа.

— И вы ответили «да».

— Я сказал ему, что это невероятно глупо — доверять часть своей души кому-то, кто смертен сам по себе. В том времени, куда вы отправляетесь, Нагини ещё не примкнула к Тому Риддлу.

— Даже без неё у меня достаточно дел.

— Вы любите Штрауса?

Гермиона оторопела.

— Музыка, мисс Грейнджер. Меня её лишили. Это ли не преступление? Мы должны считать потерянным каждый день, в который не слышали музыку. А я? Я потерял так много дней, а вы задаёте непозволительно много лишних вопросов. Мне не терпится увидеть Дунай и проверить, так ли сейчас голубы его воды, — сказал Гриндевальд и вернулся к тому, с чего начал — принялся напевать мелодию вальса.

Ничто в этих жутких ледяных стенах не могло звучать абсурднее. Эхо разыгралось под сводами тюрьмы. Того и гляди, гаргульи, раззявившие пасти, слетятся танцевать…

Таким образом Гермионе дали понять, что разговор окончен. Она развернулась и направилась прочь.

— Ещё увидимся, — донеслось ей в спину. — Вы знаете, где меня найти. Где и когда.

1) Немедленно прекратите, у нас гость! (нем.)

Вернуться к тексту

2) Вы говорите по-английски? (нем.)

Вернуться к тексту

3) Арасса — альпийское волшебное животное сероватого цвета с кошачьей головой и телом ящерицы. Оно живёт в разрушенных домах и старых каменных стенах. Его взгляд убивает на месте, что роднит арассу с василиском.

Вернуться к тексту

4) Добро пожаловать. (нем.)

Вернуться к тексту

5) Как феникс из пепла! (нем.)

Вернуться к тексту

6) Апертура — небольшое отверстие (окно) в циферблате часов, в котором даётся текущая индикация даты, дня недели и т.д.

Вернуться к тексту