Цунами (гет)

Гермиона наматывала круги по холлу особняка и иногда, забывшись, начинала кусать заусенец у большого пальца. Лорелея непозволительно задерживалась. В сопровождении эльфа она отправилась к Гойлам на ланч.

Уолда покачала головой, проходя мимо с подносом на ножках, уставленным закусками, к которым Гермиона не притронулась.

— Предложу Натаниэлю, раз ты не ценишь мой труд.

Гермиона погладила женщину по плечу и потёрлась об него щекой.

— Ты прекрасно знаешь, как я люблю всё, что ты обычно готовишь. Вот только мне кусок в горло не лезет от волнения. Лорелея обещала прислать Тони с обнадёживающими вестями, если Селвин на неё клюнет. Но Селвин мог уже покинуть дом Гойлов. Или не выйти к ней, несмотря на то, что она замужем за другим Пожирателем смерти… или не купиться на обаяние нашей Лорелеи.

— Она облилась духами с феромонами с головы до пят. К ней слетятся все мужчины в радиусе мили от поместья Гойлов. Даже те, что давно лежат в их склепе. А ты навести того, кто ещё жив и лежит наверху. — Уолда передала Гермионе поднос. — Отвлекись. И заодно побрани Натаниэля за то, что он опять трогает повязку.

Гермиона поднялась наверх, задержавшись у двери, за которой был Добби. Она поставила поднос на стоящий в коридоре столик для цветов и решилась наконец проведать эльфа.

Он не спал. Голова Добби была перевязана, над бинтами торчали уши. Они дёрнулись на звук открывшейся двери. Зелёные глаза, того же весеннего оттенка, как у Гарри, обратились на Гермиону.

— Мисс…

— Здравствуй, Добби. Как ты себя чувствуешь?

Эльф шевельнул рукой, и Гермиона увидела серебристые оковы да уходящую в пол цепь.

— Добби озадачен. Добби не помнит, как сюда попал. У Добби болит голова.

— Ты сильно ударился и долго пробыл без сознания. Ты дёргался и кричал. Нам пришлось сковать тебя, чтобы ты не причинил себе ещё больше вреда.

— Добби — бесполезный и невезучий эльф, — плаксивым голосом заключил домовик Малфоев.

«Нет, это не так!» — хотела бы возразить Гермиона и рассказать, каким отважным его знала. В Хогвартсе Добби то и дело заявлял, что он самый везучий эльф на свете, потому что Гарри Поттер считал его другом. Он добился свободы и покинул ненавистного хозяина. Добби не был бесполезен. На пятом курсе именно он показал ребятам Выручай-Комнату, а потом предупредил Гарри, что Мариетта выдала место сбора Отряда Дамблдора Амбридж, а на шестом — без устали следил за Драко...

— Со всеми иногда случаются неприятности.

— Добби пытался вернуться домой, но не смог, — поделился эльф, завозив рукой. Цепь зазвенела. Гермиона ощутила укол в сердце.

Пленник. Её друг — её пленник.

— Тебе незачем торопиться в Малфой-мэнор. Твой хозяин сказал, что ты… что ты ему не нужен, пока полностью не поправишься. Да, именно так. — Из двух зол Гермиона выбрала меньшее.

Добби заплакал. Ничего. Лучше пусть горюет о своей никчёмности, чем просится в родное поместье.

— Ты уже подружился с Тони? Он славный эльф. Он может научить тебя многим полезным вещам.

Добби был безутешен.

— Считай, что тебе представилась чудесная возможность отдохнуть. Не плачь. Разве... Разве плохо получить чуточку свободы от хозяев? Они так жестоки с тобой.

— Добби не ведал другой жизни. — Домовик понурил голову. — Добби родился и вырос в Малфой-мэноре. Когда его отправляли за покупками, он видел, что некоторые волшебники обращаются с эльфами лучше, намного лучше, чем хозяева с Добби! Винки служит господину Краучу, и он никогда её строго не наказывал. Добби спросил Поппеля, почему наши хозяева ведут себя иначе. Поппель сказал, что лишнее наказание хорошему эльфу никогда не повредит…

Гермиона оставила Добби с тихой печалью. Мир, который она создала, использовав хроноворот, с каждым днём всё сильнее отличался от привычного ей. Она бросила камень в реку времени и вызвала на её поверхности круги. Да только камнем оказалась она сама, а круги расходились у неё над головой.

Нотт также бодрствовал. Когда Гермиона вошла к нему в покои, он чесал наложенную Уолдой повязку на руке.

— Фрау Блоксберг велела передать, чтобы вы прекратили теребить бинты!

— Откуда она знает, чем я занимаюсь? — удивился Натаниэль.

Гермиона водрузила на свободное место на покрывале поднос, засучивший ножками, словно комнатная собачка, запрыгнувшая на хозяйскую кровать.

— Она и не знала. Она почувствовала.

— У этой волшебницы очень чуткое сердце.

Гермиона улыбнулась.

— Как вы сказали? Чуткое сердце? Да. Ей подходит.

— Чудесная женщина.

— Её чуткое сердце занято любителем грушевого шнапса.

— А кем занято ваше, Гермиона? — Нотт добродушно кивнул на часы на её запястье. — Я узнаю работу своего приятеля и коллеги по цеху из тысячи. Подобная вещица стоит… немало. И по карману придётся немногим. Могу я взглянуть ближе?

Гермиона протянула ему руку.

— Зачарованное серебро. Знаю я одно семейство, которое владеет серебряными шахтами. Смотрите-ка! Судя по вашей реакции, я попал в яблочко. Выходит, этот юноша, испепелявший меня глазами на торжестве у Роули, своего добился. Блэки всегда получают желаемое.

Гермиона и впрямь порозовела.

— Вы назвали серебро зачарованным…

— Да. — Натаниэль с видом знатока потрогал браслет часов. — Ничего сверхъестественного. Защита от сглаза, внушения и простеньких проклятий… Ненавязчивое колдовство — на запястье совсем не давит. А вот ваше кольцо…

Гермиона высвободила руку.

— …оно тяжёлое, — договорил Нотт. — Должно быть, вам сложно его носить. Сами заколдовали?

— Да.

— И последнее заклинание добавили сегодня. От кольца исходит жар. Заклятие Пылающей руки?

— А вы хорошо разбираетесь в магических украшениях.

— При всём уважении, Гермиона, назвать эту безделушку украшением может только шестилетняя девочка.

Гермиона рассмеялась и пододвинула поднос.

— Хотите перекусить? Советую не налегать на печёночные клёцки. Уолда любит их перчить, а у вас сейчас слабый желудок. И от фруктово-ягодных кнедликов стоит воздержаться. Если так посмотреть… вам ничего тут нельзя, кроме тушёной морковки.

Нотт прислонился к изголовью кровати.

— Значит, буду есть морковь. В подвале она не росла. Я не видел там ничего, кроме разведённой водой каши и хлеба из опилок.

С морковью расправились быстро, и Гермионе не хватило духу остановить мужчину, когда тот переключился на остальные блюда. Она слишком хорошо помнила сосущее чувство голода, терзавшее её в подземельях Малфой-мэнора, и первый после освобождения оттуда украденный на заправке сэндвич.

Она взяла с тарелки один кнедлик и откусила. Во рту взорвалась клубника. Любимый вкус!

— Могу я попросить об одолжении? — Нотт свёл брови к переносице. — Знаю, в моём положении положено ценить то, что имеешь…

— Говорите. Что вам нужно?

— Теодор. Это сын моего племянника…

Гермиона чуть не подавилась выпечкой.

— Крэббы хотят взять над ним опеку, — пролепетала она.

— Им нужно только его состояние. Жизнь Тео под угрозой!

— Нотт-старший скончался в тюрьме. Ваш брат, верно?

Натаниэль слабо кивнул.

— Спасите мальчика.

— Иными словами «украдите».

— Я бы не обратился с такой просьбой к фениксовцам, но ведь вы не из Ордена.

— Полагаете, профессор Дамблдор не стал бы спасать ребёнка? — устало уточнила Гермиона, взяв салфетку.

— В какой-то степени Альбус — Сократ в волшебном мире. Этот маггловский философ однажды задал другу вопрос: «У тебя есть возможность спасти только одного человека из горящего дома. Кого ты вынесешь из огня — сына или жену?» Инстинкт и моральные принципы говорят нам, что правильнее защитить дитя. Как считаете вы?

— Главное — не откладывать решение, иначе пламя охватит всё.

— Сократ считал, что стоит спасти жену. Супруги вместе бы оплакали ребёнка, потом женщина родит снова. Если бы мужчина вынес сына, то несчастными были бы они оба: ребёнок лишился бы матери, а отец, глядя на него, вспоминал бы любимую женщину и ненавидел спасённого малыша. Профессор Дамблдор женат на Магической Британии, Гермиона. Я не сержусь на него.

Она не спеша промокнула губы.

— Всё ради общего блага, не так ли?

— Я действительно сглупил, предположив, что вас прислал за мной Альбус. Он бы никогда не позволил своим ребятам рисковать и пробираться в логово врага, чтобы найти меня живым или мёртвым. А может, и не найти вовсе. Альбусу хорошо известно, что на войне побеждает не добро и не зло, а прагматизм. Вы можете считать его трусом, интриганом, черепахой, которая не сделает ни шагу, не вытянув шею вперёд. Его не волнуют яркие эпитеты, муссируемые прессой, если в итоге он одержит верх с минимальными потерями, а противник будет повержен. — Натаниэль откинулся назад.

— Не могу ничего обещать, но я услышала вашу просьбу.

Гермиона спустилась на первый этаж, борясь с возникшей мигренью. В доме было тихо, точно в склепе, и пахло знакомо… Похоже, Уолда занялась непрошенными жильцами: докси, бундимунами и другими домашними вредителями. Запах доксицида ни с чем не спутать. Однажды на пятом курсе, когда Гермиона гостила на Гриммо, а на верхних этажах нестерпимо воняло распылённой миссис Уизли отравой, она проскользнула на кухню и увидела там выпивающего Сириуса. Профессор Люпин провожал каждую опрокинутую в рот Бродяги рюмку виски неодобрительным вздохом, но помалкивал. Блэк шутил, но его юмор был чёрен, как и фамилия.

— Знаешь, Рем, где можно провести встречу выпускников? На кладбище. Там больше всего гриффиндорцев.

Гермиона не могла спасти Тео Нотта от меркантильных родственничков и распылять силы ради этого ребёнка. Это нерационально. Невыгодно. Рискованно. И так по-гриффиндорски…

— Мисс Гермиона! — Тони выскочил ей навстречу. — Госпожа велела передать, что у неё всё отлично! Можете быть спокойны!

— Хоть одна хорошая весть! — обрадовалась Гермиона.

Теперь всё пойдёт как по маслу. Селвин получит сполна за все грехи авансом, как уже получил Питер Петтигрю. Их смыло за борт истории. Не стоит о них больше думать. Когда-нибудь ей тоже придётся покинуть корабль, а пока… Гермиона сверилась с часами. Ей пора навестить большого любителя рыбной ловли. Герр Эйгенграу расставил сеть на крупную рыбу.

* * *

— Оборотное зелье? — удивилась Гермиона, когда пузырь размером с квоффл на поверхности напитка в котле смачно лопнул, забрызгав рабочий фартук Гектора.

— Только что приготовленное! — воодушевлённо закивав, подтвердил зельевар. — Новейшая разработка! Принюхайся, дорогая. Запах старых носков почти не ощущается.

Гермиона оглянулась на Гриндевальда.

— Разве у вас нет уникального напитка из крови Винды Розье, благодаря которому я тоже могла бы поменять свою внешность?

— Зачем мне тратить уникальный напиток на вас? — весело осведомился Геллерт. — Не капризничайте. Через час нас ждут на ферме.

Гермиона насупилась, когда он протянул ей пучок волос. Дагворт-Грейнджер набрал черпаком порцию «Оборотки» и с помощью воронки перелил зелье во фляжку.

— В кого я превращусь?

— В моего камердинера — мистера Доу. Волос взят у молодого маггла. Одежда в вашей комнате.

Гектор вручил флягу Гермионе, а Гриндевальду — флакон с мерцающей багрового цвета жидкостью. «Красный пегас».

— Будь осторожен, Геллерт. В тот раз ты мучался от болей, стоило эффекту спасть. «Красный пегас» тебя убивает.

— Меня убивают недуги и старость. — Гриндевальд посмотрел на висящую в воздухе сферу, внутри которой парили капли экспериментального образца Алкагеста. — Занимайся делом, Гектор.

По его знаку Гермиона взялась за ручки на спинке кресла и развернула махину в сторону выхода из лаборатории. В гостиной на первом этаже герра Эйгенграу дожидались посетители. Женщина заулыбалась, когда увидела его в дверях, а мужчина выпрямился в струнку.

— Пандора! — воскликнул Гриндевальд. — Замечательно выглядите! Беременность вам к лицу.

Волшебница машинально коснулась ладонью округлившегося живота и счастливо переглянулась с супругом.

— Мы с Ксено ждём малыша в феврале.

— Малыш? Это будет девочка! — не терпящим возражения тоном объявил Гриндевальд.

— И наверняка она будет очень похожа на вас, — добавила Гермиона, старательно игнорируя Ксенофилиуса.

Пандора Лавгуд звонко хихикнула. Её золотые локоны игриво подпрыгнули.

— Было бы славно. Девочке не пойдёт нос-карандаш, как у моего мужа. — Она протянула Гриндевальду набитую папку для бумаг. — Это набросок статьи и собранные материалы. Проверьте. Я могла что-то упустить.

— Как раз вовремя. Вижу, Аурелиус ввёл вас в курс дела, — проговорил Гриндевальд, бегло ознакомившись с содержимом папки. — Если вам достанет смелости взять интервью у призрака…

Раскосые глаза Ксенофилиуса зажглись внутренним светом, словно у уфолога, услышавшего про загадочные круги на кукурузном поле. Сразу видно, кто в семье Лавгудов имел бурную фантазию.

— Я отправлюсь во Францию по первому вашему слову! — горячо заявила Пандора. — Мистер Гринграсс готов меня сопровождать!

В ней бурлил азарт идейной разоблачительницы.

Гриндевальд улыбнулся и поднял на уровень глаз колдографию светловолосого мальчика.

— Последний из рода Малфуа, — прошептала Гермиона.

— Тихий и несчастный мальчик, — со вздохом сказала Пандора. — Господин Шотт проводил нас к нему. Я сделала несколько снимков. Думаю, для статьи лучше всего подойдёт тот, что у вас в руках. Крупный план передаёт всю ту боль, что пришлось пережить этому ребёнку. Вы видите эти глаза? Они принадлежат старичку, а не крохе.

— Доверюсь вашему профессиональному чутью, моя дорогая, — откликнулся Гриндевальд и, ударив по папке кончиком палочки, сделал копию всех фото и записей.

Миссис Лавгуд подобралась.

— Не передать словами, насколько я благодарна вам за поддержку моего детища. «Придира» нуждался в толчке на старте, и вы ему его дали, Вальтер! Ваши вложения…

— …окупаются с каждым новым выпуском.

— «Придиру» выписывает сам министр магии! — с гордостью сообщил Ксенофилиус.

— Готовьте статью. Не уверен, что в итоге она нам понадобится, но мы должны быть во всеоружии.

Лавгуды с важным видом закивали.

Гермиона проводила их в спешке. Время поджимало.

Драповое пальто, полосатый жилет, чёрные брюки и двубортный костюм ожидали её на кровати. В двадцатом веке в таком виде камердинер Гриндевальда мог сойти за гостя Каннского фестиваля на ковровой дорожке. Гермиона бросила волосы в зелье, выпила его и подошла к зеркалу. Последний раз она примеряла мужскую одежду в доме Дурслей: футболку, джинсы, кеды и ветровку. Ах, ещё ведь были очки! И Гермиона пожаловалась Гарри на его плохое зрение.

Маггл, в которого она превратилась на сей раз, близорукостью не страдал. Он был молод и подтянут. Костюм сидел прекрасно. Волосы на её голове враз стали ярко-рыжими, веснушки заполонили нос, щёки и даже ладони, которые Гермиона спрятала в перчатки.

Гриндевальд в новом облике показался ей бледной молью в утеплённой мантии. Ничем не примечательный старик с вытянутым лицом и отвисшим кадыком под складками дряблой кожи. Он передал ей папку с бумагами.

Несколько минут спустя они переместились в одно из южных графств с помощью предоставленного владельцами фермы порт-ключа. День выдался дождливым, так что тонкий снежный покров постепенно сходил на нет. Издалека Гермиона различила несколько построек за изгородью и услышала лай собак-овцепасов. Гриндевальд шагал рядом с ней по тракту, опираясь на элегантную трость.

— Держите палочку наготове, — предупредил Геллерт.

Гермиона со сконфуженным видом прочистила горло. Гриндевальд заподозрил что-то неладное, зыркнув на неё.

— В чём дело?

— Не уверена, что смогу вам помочь, если дело дойдёт до боя, — осторожно сказала Гермиона. Признание потребовало от неё невероятных усилий. — Моя магия стала непредсказуема. Никаких гарантий.

Её спутник раздражённо дёрнул головой.

— Я надеялся, что вы продержитесь дольше. Ваши магические способности притупляются, не так ли? Это было неизбежно. Время не терпит вмешательства и устраняет погрешности. Вы — погрешность, как и тот список с именами Пожирателей смерти, который вы пронесли с собой. Он не уничтожился, но выцвел. Теперь выцветаете вы. — Гриндевальд остановился. — Где-то убыло, где-то прибыло. Баланс должен быть во всём. Значит, у маленькой Гермионы проснулась магия... Вы всё ещё можете принять меры и стабилизировать волшебство в ваших венах. Устранить проблему ещё не поздно.

— Я предполагала, что вы это предложите. Я не собираюсь лишать жизни мою маленькую копию. Это её временная линия, не моя.

— Какое разочарование, — пробормотал Геллерт.

На долю секунды Гермиона ощутила себя польщённой.

— Есть кое-что, что мне следует рассказать! — обеспокоенно проговорила она, завидев впереди деревянные ворота. — Это касается моего проникновения в Малфой-мэнор. Не всё в тот вечер пошло по плану…

— Да-да, — нетерпеливо шикнул Гриндевальд. — Розье. Я не сержусь.

— Нет, дело не только в Розье! Это важно!

— Стой! Кто идёт? — Резкий бас налетел на путников, застав врасплох.

Мужчина в твидовой куртке поверх свитера и тёмно-оливковых бриджах, заправленных в неубиваемые жёлтые сапоги на толстой подошве вышел из-за изгороди. Типичный маггл из сельской местности. В его руках было ружьё калибром побольше папиного.

— Меня зовут Джеремиус Грейвз, — представился Гриндевальд. — Я приехал из Соединённых Штатов, чтобы посмотреть на отару господина Малфоя.

— Добрый день, сэр! Проходите. Рады вас приветствовать, — монотонно произнёс маггл и посторонился, открыв ворота. — Господин Малфой скоро прибудет. Принести вам что-нибудь, чтобы скрасить ожидание?

Гриндевальд отмахнулся, хмурясь всё больше и больше по мере того, как его ботинки месили грязь.

Гермиона подавленно замолчала, насторожённо оглядывая территорию. Пастбище простиралось в долине внизу. По нему медленно передвигались овцы. Около сотни голов.

— Подождите здесь, — бесцветно сказала подошедшая молодая женщина, указав на скамейку с видом на луг.

Гермиона ободряюще ей улыбнулась, но та и ухом не повела. Даже не взглянула в ответ.

— Не пытайтесь обольстить местных. — Гриндевальд сел и похлопал по сиденью, призывая Гермиону последовать его примеру. — Эти люди заколдованы.

— Как же так? Магглы под Империусом?!

— Издержки производства. Где ещё вы возьмёте хорошего пастуха или стригаля? В Хогвартсе такому не обучают.

— А где же хвалёное златорунное стадо?

— А вы не видите? Вот же оно. Внизу. — Гриндевальд повёл рукой в воздухе. Он словно протёр запотевшее стекло, и мир за ним преобразился. Овечья шерсть засияла, каждая её обладательница на пастбище превратилась в маленькое солнышко. — Морок для защиты от воров.

— ...и ради соблюдения требований Статута, разумеется, — добавили сзади.

Гермиона взвилась на ноги, приветствуя Абраксаса. Сегодня дедушка Драко был одет скромнее, нежели на торжестве в своём поместье, и походил не на царственную особу, а всего лишь на какого-нибудь грандлорда.

— Вы уже ощутили на себе британское гостеприимство, мистер Грейвз?

— В первый же день вымок под дождём до нитки, мистер Малфой. Это считается?

Абраксас занял освободившееся место на скамье и окинул вставшую за спинкой Гермиону откровенно оценивающим взглядом.

— Мой камердинер, — как бы невзначай обронил Гриндевальд. — Джон Доу.

— Похож на Уизли.

— Уизли? — Геллерт пересел вполоборота и спросил через плечо: — Джон, ты состоишь в родстве с этим почтенным чистокровным семейством?

Гермиона покачала головой.

— Почтенным? — Абраксас сплюнул. — Ваши сведения устарели. Всё, чем примечательны Уизли, так это плодовитостью. Все сыновья Септимуса Уизли — предатели крови. Младший, Артур, совершенно безынициативен и туп как дерево, но исправно брюхатит жёнушку из Пруэтов и не думает останавливаться. Шестеро мальчишек за десять лет…

— Как говорится, раз в год и палка стреляет, — заметил Гриндевальд.

— Что-то эта палка зачастила с выстрелами. Ладно. Вы написали, что хотите взглянуть на моих овец и оценить качество «сырой» шерсти…

— Я люблю остригать баранов.

Дверь ближайшего денника отрылась, и оттуда выбежал ягнёнок, а за ним маггл с ножом в руке. Малыш, сияющий как слиток золота, отчаянно блеял.

— Вырвался, негодник! Вырвался!

— Конфундус! — воскликнул Малфой, сразив ягнёнка заклинанием.

Гермиона закрыла рот рукой, когда животное камнем упало в грязь. Маггл поднял его на руки и понёс обратно в помещение, словно и не видел волшебства. Скорость реакции и точность удара Малфоя поражала. Возраст не отразился на твёрдости его руки.

— В пятидневном возрасте ягнятам обрезают хвосты, — объяснил Абраксас. — Они у овец длинные, засираются быстро и портят драгоценное руно на ляжках и боках.

— Дерьмо и золото — часто встречающееся сочетание.

— Вы владеете текстильной фабрикой? Каков охват по штатам?

— Я могу продемонстрировать. Джон, будь добр. — Гриндевальд протянул руку, Гермиона быстро вложила папку в старческую ладонь. — Взгляните, мой друг. Здесь то, чем я владею.

Гермиона затаила дыхание, пальцы сомкнулись на рукояти палочки. Она машинально обвела глазами пространство вокруг. Казалось, враги повсюду, и даже из корыта вот-вот кто-то выпрыгнет. Может, сам Волдеморт.

Абраксас молча шелестел бумагами. Сухие пальцы, сухие страницы.

Сухой смешок.

— Мистер Грейвз, вы хорошо подготовились. Колдофото особенно впечатляет. Эти щенячьи глаза растрогают даже статую.

— Я тоже так считаю.

— Кто этот мальчик на снимке?

— Вы не узнали? Его светлый лик на гобелене идентичен лицу на этой карточке. Ах, я забыл. Ведь вы лишены возможности сравнить. — Гриндевальд вольготно откинулся назад. — Гобелен у меня.

— Он вам не нужен, — проскрипел Малфой. — Как и блеющие твари внизу. Как и угрожающий вид вашему помощнику. Вы же не собираетесь убивать меня на моей же земле? Нет. Вы явились не за этим. Что вам нужно?

— Сущая безделица. Меня интересует одна необычная тетрадь… Её отдали вам на хранение.

Малфой вытянул из кармана сюртука портсигар и нервно щёлкнул крышкой.

— Эта «безделица» стоит риска, мистер Грейвз? Или как вас там величать?

— Это вы мне скажите: стоит ли она вашей репутации, половины состояния и головной боли?

— Зачем вам тетрадь?

— Хотел почитать на досуге.

— Том предупреждал, что такой день может настать. Вы вооружились палкой и сунули её в улей. Не пеняйте потом на пчёл.

— Боюсь, этот улей уже рушится изнутри.

— Вы разбираетесь не только в овцах, но и пчёлах? — угрюмо спросил набычившийся Малфой.

— Мой покойный отец держал от скуки несколько ульев. Иногда пчелиный дом поражает гнилец. Пренеприятная штука — вот что я вам скажу. Сначала заболевают личинки, пчелиный молодняк. Им сложно сопротивляться болезни, они быстро погибают. Те, что постарше, начинают вести себя беспокойно — весь улей стоит на ушах, пчёлы сходят с ума и кидаются друг на друга в сотах, подыхая и превращаясь в смердящую гнилостную массу. А начинается всё чаще всего из-за насекомого-паразита, разносчика заразы, осы или клеща, случайно забравшегося в улей полакомиться мёдом или вступившего в контакт с пчелой. Больные гнёзда вычищают, маток заменяют на здоровых, гнилые соты выжигают. Муторная процедура и затратная. — Гриндевальд выдержал паузу. — Но я готов этим заняться и отреставрировать всю пасеку.

— Из-за паразита… — пробормотал Абраксас, поглаживая бороду.

— Я предлагаю вам действовать на опережение. Я понимаю. Вы планировали заполучить марионетку с вычурным именем, трясти ею на площадях, вызывая страх в министерских верхах. В какой-то миг Волдеморт перерезал свои нитки и набросил их на шею кукловодам. Вам обидно это слышать? Да бросьте! С кем не бывает. Вспомните историю. Жители древних полисов частенько приглашали воевод для защиты от врагов, провозглашали их великими стратегами и спасителями. Однако власть развращает. Временный правитель легко превращался в тирана и в погоне за абсолютной властью выреза́л глав старых родов, тех же людей, что призвали его.

Абраксас убрал портсигар, так им и не воспользовавшись, и скосил глаза на Гермиону, будто опасался удара в спину.

— Красиво излагаете. Вы могли бы читать лекции в Хогвартсе вместо призрака, застрявшего в классе истории магии.

— Но?..

— Но я прожил слишком много зим, чтобы купиться на ваши медовые речи. Знавал я на своём веку немало мошенников и авантюристов, таких, как вы.

Гриндевальд рассмеялся, словно услышал превосходный анекдот.

— Помяните моё слово: таких, как я, больше нет.

— Ваши люди проникли в мой дом, вынесли сокровище семьи и освободили пленника Тёмного Лорда. Вы оскорбили меня трижды, а сегодня заявились в мои владения, чтобы выдвинуть ультиматум. Грозите мне мальчишкой Малфуа! Кто вам поверит?

Гермиона похолодела. Гриндевальд ничего не знал о пленнике до этой секунды, но он поразительно владел собой — волшебник не подал вида, что что-то не так.

— Кто поверит? Читатели, верные подписчики газет и завсегдатаи салонов, в которых живут и множатся сплетни, посетители пабов и болтуны в очереди за пончиком, пациенты Мунго, ожидающие приёма в вестибюле, и пассажиры поезда, коротающие время за чтением.

— Ни одна газета не опубликует ваши бредни. Даже не пытайтесь пропихнуть их в «Пророке» — не выйдет.

Гриндевальд постучал кончиком трости по земле.

— Ваше слово против моего. Так мы ни к чему не придём. Взаимные угрозы — никудышные аргументы. Я дам вам время взвесить риски.

Малфой величаво кивнул.

— Это мудрое завершение сегодняшней встречи. Я обдумаю ваше предложение.

— Пришлите сову с ответом. Мой абонентский ящик вам известен.

Гриндевальд поднялся и дал Гермионе знак уходить. Тактическое отступление было необходимо. Она чувствовала затылком ледяной взгляд светлых глаз мистера Малфоя.

«Он не убьёт нас. Не убьёт меня Авадой в спину. Зачем? Так он ничего не получит».

Напряжение отпустило Гермиону лишь тогда, когда ворота фермы покинули зону видимости, и из звуков вокруг не осталось ничего, кроме редкой переклички диких птиц, прячущихся в ветвях. Волна тёмной магии чуть не сбила её с ног, круто развернула. Дыхательные пути сдавило. Гермиона приподнялась на цыпочки и схватилась за шею.

— Вы… Что вы натворили в Малфой-мэноре? — прошипел разъярённый Гриндевальд, направляющий на неё палочку.

Не вздохнуть. Гермиона зацарапала горло в тщетной попытке сбросить сдавившие его путы.

— О каком пленнике говорил Абраксас? Отвечайте!

— Н-никак…

— Безрассудная девчонка! — Гриндевальд опустил палочку и взмахом руки отшвырнул Гермиону к дереву. Она ударилась спиной о ствол и сделала глубокий вдох, обжёгший внутренности, согнулась, уперевшись ладонями в колени. — Ты взяла с меня клятву, привязала к проклятому камню! Без пяти минут маггла! Даже не в состоянии дать отпор… Я мог бы давно с тобой покончить, так бы и поступил, если бы это помогло избавиться от данного другим мной слова.

— Да, вы могли бы, — прохрипела Гермиона, наконец столкнувшись с тем, что так долго тлело в душе бывшего узника Нурменгарда. — Хоть это ничего и не изменит. — Она облизала пересохшие губы, постепенно возвращающие природную форму. — Выбираясь из подземелий Малфой-мэнора, я встретила Натаниэля Нотта. Он гнил в клетке. Вам это должно быть знакомо, как и мне, герр Гриндевальд. Тоска по дневному свету.

— Это человек Альбуса.

— Был человеком Альбуса, а станет нашим.

«Моим».

Геллерт сделал шаг назад и покачнулся.

— Притворщица. Гнусная притворщица…

Гермиона сдула с лица прядь отросших волос и исподлобья уставилась на Гриндевальда, который больше не мог стоять ровно. И трость его не держала. Он выплеснул злость и потратил последние силы. Ему ничего не оставалось, кроме как привалиться к другому дереву, судорожно глотая воздух.

«Ну уж нет! Ты не можешь вот так умереть!» — пронеслось в голове Гермионы, и она придвинулась к нему.

— Нужно срочно связаться с Пандорой, — прошелестел Гриндевальд. — Статья… Пусть разобьёт её на две части, в первой — никаких сенсаций, только подготовка почвы. Абраксаса нужно подстегнуть. В «Придире» публиковать статью нельзя. Теперь нет. После побега Нотта Малфой наверняка доложил обо всём Волдеморту, обо всём…

— Как же нам быть?

— Пусть Лавгуды отпечатают листовки, распространим их по магическим кварталам… Анонимно. Никаких имён. Ставки повысились. Интервью с Анри. Париж. Немедленно.

— Я поняла. — Гермиона помогла Гриндевальду ослабить воротник и присесть на корягу. — Вы можете аппарировать?

— Кажется, вы теряете магию, а не мозги. Возьмите в моём кармане птичий манок. Свистните. Антонин услышит, где бы ни был.

Гермиона исполнила просьбу. Маленькая деревянная трубочка издала слабый колеблющийся звук, похожий на писк. Ни одна птица так не кричала. Как можно на него отозваться?

Послышался хлопок.

Долохов.

— Что произошло? — выдохнул он, тотчас склонившись над едва живым наставником.

— Побочный эффект от принятого ранее зелья, — ответила Гермиона, пересилив себя и не став, как раньше, пятиться от русского.

— Его нельзя аппарировать в таком состоянии. Понадобится транспорт. Вызовите «Дневного рыцаря».

— Боюсь, если этот волшебный автобус гоняет, как и его ночной двойник, то в Гастингс прибудут лишь гремящие кости.

— Зависит от того, как договоришься с водителем. Предоставьте это мне.

Гермиона хмыкнула. Конечно же, она предоставит возможность проклясть водителя опытному Пожирателю смерти. Не вопрос. Она вышла на сельскую дорогу и взмахнула палочкой, мысленно обратившись за помощью.

Трёхэтажная махина на колёсах выскочила из туманной дымки и резко затормозила, расплескав скопившуюся в колдобинах воду. Передняя дверь автобуса открылась, высунулся кондуктор…

— Добрый день! Если вы попали в беду или вам нужна…

— Посторонись! — рявкнул Долохов, подняв на руки Гриндевальда. Бережно, точно ребёнка. Антонин протиснулся в кузов автобуса, оттеснив кондуктора. Гермиона поспешила следом.

— Что это с ним? — крикнул водитель, привстав с сиденья, когда Гриндевальда опустили на свободное место. — Никак окочурился… Мы покойников не возим!

— Империо! — выстрелил Антонин, поведя палочкой.

Водитель смешно крякнул, поймав заклинание грудью. Кондуктор завопил, а следом за ним заголосили и два пассажира. Они вскочили и кинулись на выход, но Гермиона преградила им путь.

— Остолбеней! — моментально приказала она, оглушив их всех по очереди. Испуганный взгляд упавшей на урчащий пол женщины мазнул по лицу Гермионы. Захотелось умыться.

— Едем в Гастингс! — распорядился Антонин, сев рядом со своим патроном. — Быстро, но аккуратно и без рывков, никого больше не подбираем. Нигде не останавливаемся.

— Двери закрыва-аются! — громогласно объявил водитель, и «Дневной рыцарь» тронулся.

Гермиона взяла Гриндевальда за запястье и прикрыла глаза, считывая пульс. Вроде бы всё не так плохо.

— Он не умрёт, — сказал Антонин. Обещал. Утверждал.

Гермиона с трудом разлепила веки, словно это она была при смерти, а не старый интриган, помирающий из-за «Красного пегаса».

— Бывало и хуже, — добавил Антонин, откинувшись на спинку сиденья и вытянув ноги. Затем он бесцеремонно сбросил с соседнего места чью-то сумку. Пожиратель смерти был небритым и уставшим, как после затянувшегося дежурства. Похоже, собирался вздремнуть.

— Хуже? — тихо повторила Гермиона.

— После дуэли с Дамблдором. Тогда я решил, что ему конец, дёру дал… Потом узнал, что мракоборцы его живым взяли. Стыдно стало.

— Вы откликнулись на его зов спустя несколько десятков лет. Почему?

— Долг платежом красен.

Долг. Сколько же у Гриндевальда должников… Хватило на целую армию.

Гермиона села, крепко держась за поручень. Трое оглушённых волшебников лежали неподалёку. И вот ирония — на это её магии хватило.

— Когда пришли немцы, мне было тринадцать, — вдруг заговорил Долохов, — сестрёнке моей, Аннушке, — восемь. Она обращаться не умела. Не каждому дано, а мне и учиться не пришлось — с рождения крылатый. Я тогда спрятался в ольхе, к ветке прижался да дым нюхал… Родной дом горел. Огонь трещал. Я его тогда не видел, только слышал. Под крыло башку спрятал. Аннушка кричала. Немцы её забрали — это мне потом сказали: «Увели её, Антоша. Смирись». Сам я ничего от страха не соображал поначалу, поздно очухался. Мириться я, правда, не стал… Гарантий, что найду её, не было...

Подперев рукой подбородок, Гермиона удивлённо смотрела на разоткровенничавшегося мужчину. Перед ней сидел убийца, человек, оставивший на её теле шрам и служивший двум тёмным магам. Но с каким же теплом с его уст слетало женское имя — заслушаешься.

— …Геллерт приметил её в лагере. Глаз намётан. Он одарённых детишек на раз-два из толпы определял. На арийку-то она нешибко была похожа — чернявая. Я тоже чернявый. Для таких одна дорога. — Антонин со злой усмешкой потянулся, как после сна. — Но не случилось.

— Гриндевальд её спас, — догадалась Гермиона.

— Если бы не он, то я бы опоздал. Теперь уж я стараюсь не опаздывать.

— Вы давно знакомы с Риддлом?

— Риддлом? Фамилию Том свою терпеть не может, а имя — ещё пуще. Давно. С ним тогда, признаться, веселее было. Я хотел мир посмотреть... Том то места силы искал, то змееустов разыскивал, то с магглами развлекался. Ну и я с ним. Ха! Помню, как мы в Албании стригоев поджаривали. Горели клыкастые, как сухостой в Ставрополье…

— А Аннушка? — спросила Гермиона.

Антонин с присвистом вздохнул. Зря она перебила. В тишине ехать тяжело, а остальные пассажиры испытывали затруднения с поддержанием беседы.

— Нет больше Аннушки, — неожиданно нарушил молчание Долохов. — И Антоши нет. Я есть.

Гермиона поёжилась от его тона. Айсберг — и тот был теплее. Где и когда этот волшебник, на чьих глазах творился хаос, проливалась кровь, исчезали целые города, потерял свою человечность? Неужели это неминуемо? Неужели… Её взгляд упал на пассажиров, которых она собственноручно заколдовала, не усомнившись в своих действиях ни на секунду.

— Что, разжалобил я тебя, девчушка? — спросил Антонин, криво улыбнувшись.

Гермиона отвернулась, уставившись в лобовое стекло несущегося над ухабами автобуса.

— Нет.