Гарри Поттер и принц датский (джен)

Просвещенный Квиррелл не раз терял сознание: сама должность профессора боевой магии подразумевает не слишком бережное к себе отношение. Еще в период учебы на Когтевране, когда он не пропускал ни одного поединка в дуэльном клубе и рвался в бой при каждой возможности — в том числе и со старшекурсниками, превосходящими по мастерству и опыту. Преподаватели и студенты, глядя на мрачную непреклонность юного Квиринуса, гадали, отчего так ошиблась Распределяющая Шляпа. Разве не очевидно, что этот одержимый сражениями юноша должен учиться на Гриффиндоре? Или, быть может, в его душе угнездилась совсем иная страсть — темная жажда персональной власти, открывающая широкий путь на факультет Слизерин? Уж точно не Когтевран с его холодным созерцанием сущности бытия, отстраненным познанием глубинных взаимосвязей и несгибаемым самоконтролем.

Квиррелла уважали. В этом мальчишке, который раз за разом проигрывал в неравных поединках, даже надменные старшекурсники видели что-то, отчего насмешливое выражение само собой покидало их лица, едва они вставали напротив с палочкой наизготовку. Что-то в его взгляде казалось настолько неуютным, что невольно заставляло наносить встречные и упреждающие удары много сильней, чем требовалось. Трижды потерявшего сознание Квиринуса уносили в лазарет, но, едва встав с больничной койки, он спокойно брался за старое, и все вокруг только понимающе кивали: Гриффиндор, конечно. Нет, что вы, коллега, это Слизерин, без сомнения.

Как одни, так и другие ошибались, а Шляпа — нет. Возможно, они слишком торопились отвести глаза от взгляда странного студента, который с ледяным вниманием впитывал все — каждое свое поражение и каждую победу. Особенно поражение, ибо только с поражением приходит настоящий опыт. Вступить в бой, использовать привычную стратегию и победить — что может быть скучнее? В следующий раз ты поступишь ровно так же и не узнаешь ничего нового. Квиринус раз за разом бросал вызов тем, кто был сильнее. Он проигрывал и запоминал: свои и чужие слабые стороны, тактические приемы, тонкие особенности защитных чар и атакующих заклинаний. С отрешенностью мудреца он постигал искусство боя, погружаясь в него так, как иные проводили годы за исследованиями глубин алхимии или истории античной магии. Квиррелл был истинным когтевранцем, и не страшился раз-другой потерять сознание ради толики новых знаний. Он с готовностью принес бы и куда более серьезные жертвы.

Тупая боль в спине запульсировала, и медленный, тягучий поток его воспоминаний прервался. Что произошло? Он снова совершил ошибку, вот что. Враг оказался проворней и сильнее, его удар — безжалостным и точным. Следует извлечь опыт из поражения и больше не повторять эту ошибку: впереди слишком много других. Квиррелл попытался разлепить веки: со второго раза у него получилось. Поднять руку оказалось сложнее: ладонь, будто налитая свинцом, норовила рухнуть обратно на простыню.

— Квиринус, — услышал он сквозь навязчивый звон в ушах. — Как ты?

Марси здесь. Квиррелл повернул голову на голос и сощурился от мертвенного света Люмоса. Он лежал где-то в больничном крыле, но что случилось с освещением? Ах да. Взрыв.

— Вроде живой, — проговорил он, едва ворочая пересохшим языком. — Долго я был в отключке?

— Сутки. Тебя почти насквозь проткнуло куском платформы, — ответила сестра, не удержавшись от дрожи в голосе. — Напугал меня больше, чем взрыв. Я даже подумала, что…

Она присела на край его кровати, и Квиррелл поспешно выдавил подобие усмешки:

— Издеваешься, да? Чтоб я отправился на тот свет из-за паршивого осколка…

— Ты просто себя не видел. И эту чертову железяку тоже. Когда мы с просвещенным Крюгером тебя дотащили, ты был бледнее инфернала и почти не дышал. И вокруг такое творилось…

Она обернулась на скрип двери и кивнула вошедшей Краузе. Та поспешила к постели пациента и, коснувшись пальцами лба Квиррелла, на минуту замерла. Изменения, которые она уловила в его состоянии, должно быть, показались ей удовлетворительными, поэтому она одобрительно хмыкнула и заговорила:

— Завтра утром будете как огурчик, просвещенный Квиррелл. Но несколько часов от болей в спине придется помучиться — цена за ускоренное сращение тканей. Вам повезло, что спинной мозг не пострадал — с ним все куда дольше. Некоторым повезло меньше.

— Есть жертвы?

— Возможно.

— Что значит «возможно»?

— То, что у нас до сих пор полный хаос. Три верхних этажа Башни обратились в пыль. Там редко кто бывает, конечно, но кто поручится? Системы наблюдения больше не работают, Гипертьюринг тоже. Пока что недосчитались двух студентов. Один человек из технического персонала тоже пропал без вести, и еще домовой эльф… Все время забываю имя… Да, Перки. Помните его? Трупов нет, так что, возможно, они покинули Сумрак незадолго до катастрофы или… или что-нибудь еще. Не знаю.

— А раненые?

— Раненых, увы, множество.

Она жестом повысила яркость парящего в воздухе сгустка света и кивнула в противоположную сторону палаты. Квиррелл, поморщившись от резкой боли в спине, развернулся. Койки были заняты пациентами — все до единой. В основном студенты, отметил про себя Квиррелл. Многие без сознания… Или просто спящие: медицинские процедуры просвещенной Краузе обычно подразумевали погружение пациента в глубокий сон во избежание крайне неприятных ощущений.

— Это далеко не все, — продолжала Краузе. — Больше половины, из тех, у кого не настолько серьезные травмы, пришлось положить у себя дома. За ними присматривают, конечно.

— Установили, как это вообще произошло?

— Ох, профессор… Уж простите, но я даже не интересовалась. Сутки на ногах — сами понимаете. Через час ареопаг собирается, а у меня просто не будет времени. Так, что, если прямо сейчас моя помощь не требуется…

— Помогите мне встать.

— И не подумаю, — категорично заявила она, делая шаг в сторону. — Я уже сказала: завтра утром.

— Я должен быть на собрании. Первые часы после диверсии — самые важные. Так что, будьте добры, если у вас есть подходящие стимуляторы…

— Профессор Квиррелл! Я говорила, что не выношу капризных пациентов?

— Если мои опасения оправдаются, скоро у вас будут не пациенты, а трупы. Так что помогите мне встать. У нас чертовски мало времени.

Краузе возмущенно поджала губы и, шагнув к стеклянному шкафчику у стена, сняла с верхней полки флакон с маслянистой прозрачной жидкостью. Наполнив столовую ложку его содержимым, она встала у постели Квиррелла и проговорила:

— Сегодня это поставит вас на ноги, просвещенный, но за последствия я ответственность нести не собираюсь, так и знайте.

— Спасибо, я в курсе, как работают стимуляторы, — усмехнулся он. — И не против побыть пару дней сонной мухой…

— Ни черта вы не знаете, профессор Квиррелл, — вспыхнула она. — Этой выходкой вы замедлите восстановление, и как минимум неделю бессонных ночей я вам гарантирую. И хорошо, если только это.

— Квиринус, может быть, лучше… — подала голос Марси.

— Цена меня устраивает, — спокойно сказал Квиррелл.

Краузе закатила глаза и глубоко вздохнула. Затем с помощью Марселин приподняла голову раненому профессору и поднесла ложку со снадобьем к его губам. Квиррелл проглотил жидкость, немедленно ощутив жар, распространяющийся внутри, словно бы он отведал перцовой настойки. Прислушавшись к своим ощущениям, он неторопливо сел на кровати и спросил:

— Где мой тюрбан?

Просвещенная Краузе уже раскрыла рот, чтобы ответить какой-нибудь резкостью, но Марселин, наклонившись к ней, заговорщически прошептала:

— Он даже душ в нем принимает.

* * *

По непроницаемым лицам собравшихся просвещенных невозможно было догадаться о происшедшем. Если бы не перевязанная рука Конрада Леманна и пара свежих ссадин на лбу и щеке Генриха Крюгера, можно было бы счесть, что это обычное плановое собрание ареопага. Одно из тех, на котором обсуждаются проблемы поставок или результаты исследований. Но нет. Еще до начала Квиррелл успел ознакомиться с общими масштабами катастрофы и теперь мысленно перебирал возможности, которые могли привести к такому исходу. Без сомнения, это диверсия — здесь не было места случайности. Виновники тоже вроде бы известны. И все же…

Квиррелл никогда не совершал ошибку многих умников, недооценивая интуицию. Интуиция — голос разума, той его части, которая непрестанно работает глубоко под слоем сознательного восприятия. Сейчас интуиция билась птицей в клетке, пытаясь донести до своего хозяина то важное, что его угораздило упустить. Квиррелл поднял взгляд на человека, который был рядом в момент катастрофы.

— Рад, что вы уцелели, просвещенный Крюгер, — сказал он. — Успели переместиться до взрыва?

— Успел включить щит, — отозвался тот. — К несчастью, его мощности не хватило: взрыв был слишком силен и слишком близок. Но это просто царапины. А вот нашему гостю из Китая повезло меньше.

— Сюэ Вэйдун мертв? — поднял бровь Квиррелл. — Просвещенная Краузе не говорила, что есть жертвы.

— Он выжил, — отозвался Адам Вейсгаупт. — Однако получил тяжелые ранения и еще не пришел в сознание. Я распорядился поместить его в отдельную комнату. С охраной. Двое наших сотрудников…

— Почему не големы? — быстро спросил Квиррелл.

— Это отдельный вопрос, который нам следует обсудить, просвещенный Квиррелл. Если вкратце… С големами может быть что-то не так. Мы пока не уверены.

Големы? Безропотные, исполнительные рабы, готовые ждать тысячи лет без движения, пока не услышат приказ, отданный хозяином. Если их поведение отличается от ожидаемого, это может значить только одно: у них появился новый хозяин. Квиррелл никогда не жаловался на отсутствие хладнокровия. Оказаться в логове врага в одиночку — нечто в порядке вещей. Попасть в плен и столкнуться с перспективой пыток — не вопрос, в жизни всякое бывает. Но на этот раз… Отрезанный от мира город и академия. Сотни детей вокруг, ожидающих защиты от сильных и опытных просвещенных. Ничего не подозревающие сотрудники, на чьих плечах держится Братство. И големы, которые, возможно, уже не принадлежат им — у каждого дома, в каждом крупном помещении, везде. Стоит только отдать им приказ, и все будет кончено за несколько минут.

— Просвещеный Ланге провел расследование и выяснил, — продолжил Вейсгаупт, — что непосредственным источником разрушения стал, по всей вероятности Гипертьюринг.

— Что-что? — поднял взгляд Квиррелл. — Кто-то взломал систему?

— Очевидно, — вмешался Зигмунд Ланге. — Но мы до сих пор не знаем, каким образом. Оперативная память была очищена, журнал транзакций и файлы протокола — тоже… вместе с половиной операционной системы. Кто бы ни проделал все это, он умеет заметать следы. Я сам не смог бы лучше.

— Источник вредоносного кода тоже неизвестен?

— Увы. Я могу лишь предположить, что после снятия внешней защиты кто-то воспользовался уязвимостью в протоколе обмена данными с периферийными устройствами. Но, признаться, я не представлял, что это возможно. Протокол слишком прост, и вряд ли мы могли не замечать критическую уязвимость так долго. Как бы то ни было, Гипертьюринг исполнил этот код, который предписывал перевести генератор Сумрака и транспортный терминал, использующий такое же метрическое ядро, в неустойчивый режим. Результат налицо.

— Взлом произошел за считаные секунды, — задумчиво произнес Квиррелл. — Следовательно, код был подготовлен заранее, и диверсант просто ожидал, когда будет снята защита, чтобы запустить его на выполнение. Кроме того, он обязан был прекрасно знать протокол обмена данными, а заодно — принцип работы метрического ядра, о котором нам самим мало что известно. Пока что я вижу только одну возможность.

— Китайцы? — спросил Вейсгаупт.

Квиррелл кивнул.

— Все же, несмотря на то, что с Юнь-Бао у нас не раз были трения, я не имею представления, зачем это могло им понадобиться. Допускаю, что эти двое сами ничего не знали.

— Вы серьезно?

— Да, такое возможно. Кто-то мог внедрить вредоносный код непосредственно в их транспортный терминал, и тому просто оставалось ждать подключения к Гипертьюрингу. Как вы помните, именно с помощью специалистов из Юнь-Бао мы построили генератор Сумрака, так что необходимые знания у них есть. Сюэ Вэйдун и Чжун Ли могли быть просто пешками, но кто-то из их школы, как видно, очень не рад нашему существованию.

— Кажется разумным, просвещенный Квиррелл, — со вздохом отозвался Зигмунд Ланге. — Но есть одна нестыковка. Они вряд ли могли знать архитектуру Гипертьюринга и особенности его операционной системы. Это закрытые данные. Я только что подумал… Есть и другая возможность для взлома — помещение Гипертьюринга. Кто-то имеющий доступ и обладающий необходимыми знаниями мог попросту войти в наш информационный центр и запустить код на исполнение, как это сделала два года назад Эльза Фриз. Иными словами, это кто-то из наших, причем, вероятней всего, я сам.

Все замерли. Обычно невозмутимый Адам Вейсгаупт закашлялся и обратил пораженный взгляд на просвещенного.

— Простите… что вы хотите этим сказать?

— Конечно, по доброй воле я не сделал бы ничего подобного, — проговорил Ланге с горькой усмешкой. — Однако я мог стать жертвой Империуса и выполнить все необходимые действия. Я отлично знаю архитектуру Гипертьюринга, поскольку участвовал в ее проектировании. И у меня был доступ высшего уровня. Нет, я не помню, чтобы делал нечто подобное. Но для толкового мага стереть мои воспоминания — не проблема, насколько я понимаю. Поэтому до того, как я займусь восстановлением операционной системы, я бы хотел пройти полную диагностику у просвещенной Краузе. Империус должен оставлять следы, я ведь прав?

— Обычно так и есть, — кивнул Квиррелл, поморщившись от нового приступа боли в спине. — Спасибо, просвещенный Ланге. И, если уж мы рассматриваем эту гипотезу, вы не припоминаете, где могли подвергнуться воздействию?

— За последний месяц я не покидал Сумрак, — развел тот руками. — Поэтому либо воздействие было много раньше, либо кто-то добрался до меня в самом Айзентурме. А теперь, прошу прощения, я бы отправился на диагностику. Чем раньше мы убедимся, тем лучше.

Вейсгаупт кивнул и проводил уходящего Ланге мрачным взглядом, а потом заговорил:

— Теперь кое-что о последствиях. Думаю, все уже в заметили, что с разрушением Генератора пространство в Башне вернулось в исходное состояние. Больше никакой имитации одноэтажной структуры и никакой многосвязности, так что в ближайшее время всем маглам придется гораздо больше ходить, причем в основном по лестницам. Что гораздо хуже, защитные барьеры перестали действовать. Опасная фауна Сумрака обычно не склонна к миграции, однако следует подготовиться к нападению. Если сюда проникнет одна из тех летающих тварей с территории Северной Америки, нам всем придется несладко.

— Я уже выставила временные щиты, — жеманно потянувшись, промурлыкала Зельда Штейн, которая уже вернулась в привычный образ легкомысленной светской кокетки. — Так просто сюда никто не войдет.

— Есть и другая проблема, — продолжал Вейсгаупт. — Возможно, следовало бы с нее и начать. У нас больше нет никакой связи с внешним миром.

— Как насчет патронуса? — спросил Квиррелл. — Вскоре после диверсии я смог отправить его за пределы Сумрака…

— Больше такой возможности нет, — перебил его до сих пор молчавший Конрад Леманн. — Патронуса удается вызвать, но он больше не в силах найти Землю.

Квиррелл повернулся к профессору трансфигурации. Тот сидел, скрючившись в своем кресле и баюкая перевязанную руку. Судя по капелькам пота и окаменевшему лицу, просвещенный пострадал не меньше Квиррелла. Множественный перелом? Просто чудо, что никто из них не погиб. Каждый из иллюминатов — хорош в своей области, каждый из них — мастер выживания, но их противник тоже не лыком шит. Одним ударом поставить Айзентурм на грань гибели — то, что за долгое время не удалось даже нацистам со всеми их ресурсами… Впрочем, а кто сказал, что это не они?

— Кому же это могло понадобиться? — пробормотал Квиррелл, обращаясь больше к самому себе, чем к окружающим.

— Хороший вопрос, просвещенный, — отозвался Вейсгаупт. — На нас многие точат зуб, но кто из них ненавидит нас настолько, чтобы расправиться с Орденом сейчас, оставшись на гибнущей Земле?

— Возможно, они просто не знают о наших инициативах, — пробурчала Августа Кох, которой, похоже, меньше всех досталось в результате катастрофы.

— Прекрасно разбираются в нашей технической инфраструктуре, но не знают, чем мы занимаемся? — усмехнулся Квиррелл. — Как бы не так. Нас не пытались уничтожить, просвещенная Кох. Кто-то просто пытался сорвать эвакуацию.

— Какой-то культ конца света? — иронично изогнула бровь Августа. — Безумцы, ждущие, когда на заблудшую землю сойдет Рактавиджа во всем своем величии, дабы пожрать нечестивых, и тому подобная чушь? Не думаю, что вы всерьез, просвещенный Квиррелл.

— Нет, я не думаю ничего подобного, — ровно ответил профессор, проигнорировав шпильку. — Однако некая организация может всерьез полагать, что у нее есть собственный рецепт спасения. Возможно, способ контролировать репликацию или поддерживать Банд-Дарваджа в запертом состоянии. Возможно даже, что они в этом правы. Каким-то образом мы со своей эвакуацией перешли им дорогу, и от нас попросту избавились.

— Поддерживать Банд-Дарваджа? — нахмурился Вейсгаупт. — Но ведь это значит, что…

Квиррелл кивнул.

— Да. Я думаю, они владеют артефактом и охраняют его. Вероятно, занимаются этим не первое столетие. Это объясняет, почему никто не мог найти Банд-Дарваджа все это время. Игнотусу и его потомкам, равно как и монахам Шамбалы попросту активно мешали. И черт меня побери, если я знаю, что это за организация. Но уж точно не Аненербе и не Юнь-Бао.

Наступило молчание: все, как видно, переваривали сказанное Квирреллом. Он и сам чувствовал смятение от только что сделанного вывода. Какая организация может хранить анонимность в течение столетий, ничем не выдавая своего существования? Это немыслимо, это противно человеческой психологии. Все так называемые тайные общества обнаруживали себя в кратчайшие сроки, подчас — в первые же годы. Они могли успешно работать в подполье, избегая внимания властей и даже внедряясь во властные структуры, как делали и сами иллюминаты, они могли вводить в заблуждение обывателей, но не было в истории ни одной организации, способной хранить тайну своего существования столетиями…

Квиррелл ощутил фальшь в собственных рассуждениях и прикрыл глаза, погружаясь в пространство чистой логики, над которым не властны никакие когнитивные искажения. Не существует идеальных тайн, как не бывает идеальных преступлений. Преступник всегда оставляет следы, по которым его можно найти, а тайна рано или поздно выходит за пределы организации. Но откуда это известно? Да ниоткуда. Никто не слышал об идеальных преступлениях просто потому, что они идеальны — преступник не оставил следов. Никто не слышал о безупречных тайных организациях, потому что они смогли сохранить свою тайну.

И вот оно, свершилось. Иллюминаты стали жертвой именно такого преступления, совершенного именно таким обществом. Кто-то легким движением смахнул их со своего пути, не оставив следов. Без лишней крови, без пафоса и драмы, подобно хирургу, ампутирующему конечность.

— Теперь основной вопрос, — заговорил Генрих Крюгер, — что делать дальше.

— Полагаю, Гипертьюринг скоро заработает, — отозвался Вейсгаупт. — Вы сможете восстановить генератор Сумрака, просвещенный Крюгер?

— Не знаю. Может быть, если Сюэ Вэйдун пожелает и сможет оказать помощь… Метрическое ядро — это скорей по его части. Но, да простит меня просвещенный Квиррелл, я по-прежнему сильно сомневаюсь в невиновности этой парочки из Юнь-Бао. У нас уже были вооруженные столкновения с их людьми.

— В таком случае, когда шэньши Сюэ придет в себя, займитесь этим. Просвещенный Квиррелл, вам следует расследовать все, что относится к диверсии. Возможно, обнаружив диверсанта, мы сможем выяснить и все остальное… Конечно, если преступник еще не покинул Сумрак. Если вопросов нет…

— У меня есть один вопрос, просвещенный Вейсгаупт, — сказал Квиррелл.

— Слушаю вас.

— Вы упомянули о каких-то проблемах с големами. Что именно случилось?

— Мда… Проблема есть. Именно поэтому я отправил почти всех големов охранять периметр пара-Ингольштадта, подальше от обитаемой зоны. В случае чего мы успеем отреагировать. Что до самой проблемы… Я покажу вам.

* * *

Они миновали стражу, выставленную у входа в подземный ярус Башни, — двух молодых магов, совсем недавно завершивших обучение в академии, и подошли к двери. Пять дюймов зачарованной стали, за которыми располагалась внешняя контрольная зона Штальбокса, бесшумно скользнули в сторону, пропуская визитеров, и так же, без единого звука, перекрыли выход у них за спиной. Дверь во внутреннее помещение обычно открывалась по голосовой команде Гипертьюрингу, но создатели тюрьмы предусмотрели и вторую возможность.

Вейсгаупт ввел шестизначный код на клавиатуре рядом со входом. Вспыхнул предупреждающий красный индикатор, и дверь отъехала в сторону, пропуская их во внутреннее помещение. Штальбокс был спроектирован для того, чтобы удержать внутри кого и что угодно. Невероятно прочные стены, целая система охранных, антитрансгрессионных и антитрансфигурационных чар, мощные электромагниты, автономное питание и возможность за секунду залить помещение горячей плазмой в теории делали это сооружение идеальной тюрьмой, способной сдержать и подавить даже натиск реплицирующейся глины Эдема. Именно здесь Квиррелл организовал временную лабораторию прошлым летом.

Когда они вошли, приглушенный свет стал ярче, высветив трех неподвижных големов в центре бокса. Двое из них застыли в позе вечной готовности, повинуясь приказу ареопага. С третьим големом, стоящим между ними, что-то происходило. Квиррелл осторожно шагнул ближе, всматриваясь. Голем ссутулился, его голова и руки безвольно повисли. По бугристой поверхности тела время от времени проносилась дрожь, и тогда голем тихо и невнятно произносил что-то. Звучание отдельных слов показалось Квирреллу смутно знакомым, и он без лишних церемоний обратился к пленнику:

— Голем! Ты меня слышишь?

Два голема-стража одарили его взглядом, но ничего не сказали: их способности к пониманию контекста позволяли делать правильные выводы о том, к кому он обращается.

— Слышу, — глухо отозвался центральный голем. — Слышу. Кхуу.

— Что ты только что сказал?

— Я сказал, что слышу. К’аа кхуу ч’и.

Квиррелла будто окатили ледяной водой: он вспомнил, где слышал этот язык. И все же… Надо удостовериться.

— Что с тобой случилось? — спросил он.

— Ничего. Ничего. Ч’ави.

— Где ты был в момент взрыва?

— Не был. Йииу ви.

— Что значит «не был»? Где…

— Не был. Не существовал. Йииу ви. Йиику ви.

Квиррелл, нахмурившись, обернулся к Вейсгаупту и спросил:

— Он точно один из наших?

— Какие еще варианты? — пожал тот плечами. — Впрочем, можно проверить. Голем! Ты знаешь, кто я такой?

— Знаю. Знаю. К’аа цаа. Глава Ордена Иллюминатов. Цаа. Просвещенный Адам Вейсгаупт. Цаа. Директор техномагической академии Айзентурм. Цаа. Цаа.

— Если тебя не существовало в момент взрыва, — снова вмешался Квиррелл, — то когда же ты появился?

— Нет. Не появился. К’аа йиику ви.

Квиррелл тронул за локоть главу Ордена и кивнул на оставшуюся за спиной дверь. Тот, похоже, был несколько удивлен столь ранним завершением допроса, но спорить не стал и, бросив последний взгляд на странного голема, прошествовал к выходу. Когда они за ними закрылась внешняя дверь, Квиррелл заговорил:

— Что ж, мне теперь ясны две вещи. Во-первых, язык, на котором голем иногда говорит… Я уже слышал его. Нет, я не понимаю ни слова, но звучание ни с чем не спутаешь.

— Неужели что-то из койсанских наречий? — спросил Вейсгаупт. — Эти щелкающие согласные… Я помню, вы рассказывали про ваш визит в Хамирави, но не знал, что такая речь там до сих пор в ходу.

— Куда древнее, просвещенный Вейсгаупт. Это язык Атлантиды.

Вейсгаупт встал как вкопанный.

— Что вы сказали?

Квиррелл усмехнулся, глядя на обычно невозмутимое лицо старейшего из иллюминатов, которое теперь выражало бескрайнее удивление.

— Подземелье Эмерика Отъявленного в Скорхилле, — сжалился он наконец, распахивая дверь Башни. — Помните ту историю с зеркальным амулетом? Вот где я впервые услышал слова этого языка. Кроме того, я догадываюсь, в чем проблема с нашим големом…

— Просвещенный Вейсгаупт! — донесся до них голос Герды Краузе, спешившей к ним через главный холл. — По поводу профессора Ланге…

Судя по лихорадочно блестевшим глазам и учащенному дыханию, она только приняла очередную дозу стимулятора. Сколько времени она уже на ногах? Квиррелл только покачал головой, представив себе, каковы для нее будут последствия этого аврала.

— Что-то обнаружилось? — спросил Вейсгаупт. — Его действительно обработали Империусом?

— Нет. Ни малейших следов контроля над разумом. Ни чар, ни психотропных препаратов. Все психические реакции в норме, если не считать усталости. Он абсолютно чист, просвещенный Вейсгаупт. И еще… Этот китаец, Сюэ Вэйдун, пришел в сознание и желает поговорить с профессором Квирреллом.