Там, на неведомых дорожках (гет)

Бросив короткий взгляд на наручные часы, Ася огляделась, подмечая, как же много было людей вокруг — чтобы собрать в школьном дворе всех учащих, учащихся, их родителей и гостей из вышестоящих инстанций даже пришлось воспользоваться заклятием незримого расширения.

Присутствие последних всегда бесило: зачем каждый год на школьную линейку было приглашать знаменитых выпускников, замминистра по учебной части и президента Волшебной России? Всё равно их никто, кроме началки и директора, не слушал. А они говорили долго, нудно, монотонно и невыносимо скучно — впору было трансфигурировать кровати и ложиться спать.

В нескольких метрах от неё взорвалась от хохота группа учениц девятого «А» класса. Ася умиленно улыбнулась; глядя на них — таких весёлых, румяных, в чёрных платьях с фартуками, — она вспомнила себя ровно год назад. Ещё до всех экзаменов, которые попортили нервов больше, чем все девять лет обучения.

— Ну ты как старая бабка, — закатил глаза Илья, подслушав, как Ася рассказывает Маше о внезапном приливе ностальгии по прошлому.

Ася в ответ закатила глаза и вдруг подпрыгнула, радостно помахав — это она увидела Алину, которая вела за руки весь свой выводок, состоящий из младшей сестры и двух братьев. Мягко подтолкнув ребят к их классам, Алина шумно выдохнула, пригладила русые волосы и подошла к своим, жалуясь:

— Это ужас какой-то: один воет, что не хочет в школу, второй ревёт, что он хочет пойти в других брюках, третья ноет, что ей не так заплели косички! У-у-у, дайте мне верёвку и мыло, я хочу стать Есениным!

Услышавшие её рассмеялись, а Маша понимающе обняла её за плечи, говоря:

— У вас они хоть маленькие. У нас вон взрослые лбы, Пашка вообще в институте учится, а всё равно: Колька орёт, что не может найти свой галстук, Пашка пытается вспомнить, куда дел портфель, мама с бабушкой спорят о том, как правильно воспитывать детей, а папа кричит, что ему нужно уединение, иначе он никогда не закончит свою очередную картину… Нет, первое сентября — поистине сумасшедший день! Каждый год дурдом на выезде!

— И директриса с вами согласна, — важно кивнула Ася, и все, как один, посмотрели на директора.

Светлана Валентиновна Орлова, женщина среднего возраста с короткими медно-рыжими волосами и голубыми глазами, стояла в окружении учителей и важных гостей и вид имела крайне недовольный. Словно заметив на себе ученические взгляды, она повернула голову на десятиклассников, сощурилась, но, найдя знакомые рыжие макушки, возвратилась к разговору.

— Готов поспорить, — деловито сказал Егор, — все дело в том, что Аничкин обрадовал её вестью об обязательных курсах повышения квалификации для всех учителей.

— Ты откуда знаешь? — нахмурился Костя, но после сплюнул, вспоминая: — Ах да, извиняюсь, забыл. А на кой эти курсы нужны — у нас же и так лучшие из лучших?

На этот раз Егор пожал плечами. Вид у него при этом был настолько честным, что расспрашивать его дальше никто не стал. Вместо этого принялись спорить, какой из сценариев школьной линейки будет использован в этот раз — прошлогодний или двухгодичной давности? По большей части они не отличались, разве что прошлогодний был чуть короче — внезапно полил ливень, который сорвал линейку.

Но, судя по чистому и высокому голубому небу, ближайшие несколько часов дождя не предвиделось. А это означало целых полтора часа на солнцепеке, под аккомпанемент занудных речей взрослых и коротеньких стишков, рассказанных картавыми первоклассниками.

— Ребята! Строимся по линии! — приближаясь, крикнула им Марина Анатольевна — классный руководитель, учитель зельеварения и по совместительству школьный завуч.

Недовольно фыркнув («Как с малышами, честное слово…»), ученики неохотно встали в три ряда — на передний старались ставить или девочек, или высоких, чтобы они мужественно прикрывали своими спинами нерадивых одноклассников.

— Каждый год одно и то же, — со вздохом заметил Егор, поправляя солнцезащитные очки. — Хоть какого бы разнообразия!

— Хочешь, Соколов, я тебя старостой в этом году назначу, будет тебе разнообразие? — спросила услышавшая его Марина Анатольевна, и Егор, цокнув, решил промолчать. Марина же принялась по головам пересчитывать учеников и, перепроверив несколько раз, спросила: — Кольченко где?

Все взгляды устремились на Асю с Машей. Ещё бы — с первого класса не разлей вода, за что даже были прозваны тремя мушкетерами. Со стороны их трио выглядело забавным и, казалось, взяло в себя все приёмы школьного клише — блондинка, брюнетка, рыжая; зелёные, голубые и карие глаза; чистокровная, полукровка, магглорожденная; отличница, хорошистка, троечница… И понятное дело, что если отсутствовала одна, то другие должны были об этом знать.

Но не успели девочки что-либо сказать, как раздались насмешливые слова Ильи:

— Вы что, Кольченко не знаете? Если она не опоздает, это уже будет концом света.

— Сам-то давно начал вовремя приходить? — нахмурился Костя, и Марина Анатольевна, мысленно посчитав до десяти, потребовала:

— Дети, хотя бы сегодня давайте обойдёмся без ссор. Тем более линейка начинается.

Действительно, едва она это сказала, Поля и Дима Лисичкины из десятого «А» начали вести линейку. Усиленные при помощи «Соноруса» голоса близнецов раздавались в каждом уголке школьного двора, так что даже при желании нельзя было спрятаться от того, как они зачитывают из сценария стихи про первое сентября.

Спустя минут пятнадцать, когда пятые классы показывали сценку, рыжей фурией к своему классу присоединилась Лада. Заклинанием поправив причёску, она со спины ущипнула Машу за бока, заставив её испуганно взвизгнуть.

Марина Анатольевна недовольно шикнула на неё, но, заметив новое лицо, протянула:

— Ла-а-ада! Почему опаздываем? Я же сказала: сбор в восемь, линейка в восемь пятнадцать!

— Так я и вышла без десяти! — заверила Лада, протиснувшись к преподавательнице и передавая ей букет цветов. — А меня в этом портале-переходе, будь он трижды неладен, как на американских горках — туда-сюда, сюда-туда!

Егор, прежде лениво хлопавший пятиклашкам, хмыкнул:

— А-а, так всё понятно. Это ты в час пик попала: людей много по «шкафам» переходят, кто на учёбу, кто на работу, вот ты и долго своей «дороги» ждала… Это что-то навроде маггловской автомобильной пробки.

Марина Анатольевна вновь потребовала тишину.

— …на территории школы строго запрещено! Курение, распитие спиртных напитков, использование нецензурной лексики, рукоприкладство и несоблюдение устава школы будут строго наказываться, — зачитала Марина Анатольевна на классном часу после линейки, положила на стол буклет и оглядела подопечных.

Десятый класс! Вот время-то летит! Вроде ещё вчера она рискнула взять классное руководство и взяла на свою голову пятый «Б». Такие маленькие, такие разные, интересные дети, с которыми было всё: и радости, и неудачи, и споры, и ругань, и смех, и веселье… А теперь это были десятиклассники, взрослые юноши и девушки, некоторые из которых — на голову выше её. И когда только успели вырасти?

Она быстро мотнула головой, отмахиваясь от меланхолического настроения — первое сентября, праздник, радоваться надо! — и ещё раз посмотрела в буклет, который Орлова выдала всем классным руководителям, чтобы те зачитали его на классном часу.

— Ещё раз напоминаю, — заговорила Марина Анатольевна, бегая глазами от буклета к ученикам, — что с тропы в лесу сходить категорически нельзя. По-хорошему туда вообще бы не соваться, но, увы, там проходит УЗМС. Все меня поняли?

Послышался несвязный хор — даже родители, стоящие вдоль шкафов выразили согласие.

Марина Анатольевна довольно кивнула и тут же взглянула на просунутую сквозь приоткрытую дверь голову Лаврентьева.

— Извините, что отвлекаю, но можно ли на пару минут Бендеберина?

— Зачем?

— Незадолго до линейки сильно похожего на него юношу видели курящим в туалете.

— Уже? — изумилась Марина Анатольевна, но после тяжело вздохнула и с лукавой улыбкой посмотрела на ученика. — Ну что, Илюш, иди. Ты ведь не курил в туалете, да? Тебе бояться нечего.

Понуро опустив голову, Илья поплелся за Лаврентьевым. Марина Анатольевна же, опустившись на стул, невесело хмыкнула:

— Ну вот, Соколов, а ты говоришь, что никакого разнообразия.

Егор беспечно пожал плечами.

* * *

Застегнув последнюю пуговицу на блузке, Лада посмотрела в зеркало на двери обычного шкафа. Светло-рыжие волосы до плеч, усыпанное конопушками лицо, шея и руки, карие, чуть суженные глаза, прямой нос и тонкие губы, слишком оттопыренные уши… В целом, ничего нового, всё то же личико — не сильно красивое, но и не страшненькое, в самый раз. Уши бы чуть поменьше, но и так неплохо.

Когда взгляд дошёл до одежды, Лада не могла сдержать ощущение, что чего-то не хватает, и, лишь в третий раз осмотрев свой внешний вид, она вспомнила, что не достаёт броши с эмблемой школы. Она быстро достала из кармана юбки палочку, которая благодаря своим маленьким размерам легко там помещалась, и взмахнула ею, приговаривая:

— Акцио!

Из груды хлама на столе тут же вылетел маленький значок с буквой «К» на красном фоне, но, подлетев к ней, предательски рухнул на пол. Подняв его с недовольным вздохом и прицепив к блузке, она подмигнула своему отражению и обернулась на звук в прихожей.

— Собираешься? — спросила Алевтина, заглядывая в комнату.

— Как видишь, — кивнула Лада.

— Уроков много?

— Как обычно, шесть. Сдвоенные зелья, травология, история, чары и русский. ЗоТИ сегодня нет, — добавила она с особым выражением, и Алевтина сощурилась:

— Не забудь про обед.

Лада кивнула, подумывая о том, что мать явно собиралась сказать другое, но в конце концов махнула рукой, закинула на плечи рюкзак, послала матери воздушный поцелуй и шагнула в шкаф, произнося:

— Колдовстворец!

Всё вокруг привычно завертело, закружило и выбросило Ладу в старой маггловской телефонной будке. Но не успела она даже осознать, что оказалась на месте, как врезалась лбом в чей-то затылок.

Она интуитивно прижалась к стене, на которой вместо таксофона висел мешочек с транспортной пыльцой, прошипела от боли и прикрыла рукой ноющий лоб, пытаясь попутно понять, грозит ей шишка или нет.

— Убери, пожалуйста, руку, — попросил её незадачливый оппонент, в котором она сразу же узнала Костю Морозова — уж слишком знакомыми был его голос.

Лада послушно убрала руку, и Костя, внимательно поглядев на место удара, поспешил её успокоить:

— Ну, синяк, конечно, будет, но больше ничего серьёзного — до свадьбы заживёт.

— Спасибо, — улыбнулась она, но Костя махнул рукой — нашла за что благодарить! — и дёрнул её за рукав блузки, говоря:

— Пойдём, пока ещё кто здесь не появился. Боюсь, троих старушка-будка не переживёт.

Кивнув, Лада быстро юркнула вслед за ним. Конечно, телефонная будка, в которую попадали ученики при переходах, была слишком тесной, и Лада с Костей поместились там вдвоём по счастливой случайности. Или, скорее, из-за телосложения обоих — с полненькой Алиной или с крупным Никитой это было бы проблематично.

В школьном дворе было не так многолюдно. Во многом потому, что до звонка оставалось не больше двух минут, и в первый день занятий мало кто хотел опоздать. Вот и Костя тоже не хотел, и было неясно, идёт он быстрым шагом или медленно бежит, держа под мышкой записную книжку.

— Вот любишь ты, Лада, опаздывать, — пожурил он, всем своим видом стараясь казаться серьёзным.

Но Лада знала его слишком давно, чтобы не различить в его голосе насмешливые нотки. Ещё бы, с первого класса за одной партой. Поэтому она поправила чёлку, скрывая покрасневший лоб, повесила рюкзак на одно плечо и справедливо заметила:

— Ты тоже не с рассветом в школу пришёл.

Костя, пожав руку проходящему парню, завернул за угол и оттуда сказал:

— Я-то как раз в полвосьмого уже в школе был.

Лада, едва поспевающая за ним, недоверчиво хмыкнула, и Костя на секунду остановился и потряс записной книжкой, поясняя:

— Мама забыла, просила сбегать, забрать.

— Ладно, верю, — улыбнулась она и бросила взгляд на видневшийся через несколько метров кабинет зельеварения. — Слушай, — спросила она, вспомнив, — а только у меня сначала один учебник по зельям был, а после резко другой?

— Нет. Это просто маме… Марине Анатольевне, в смысле, новые учебники не понравились, она их на старые попросила заменить. Кстати, мы пришли.

Он положил ладонь на дверную ручку, и Лада предупредила:

— Только не на первую парту!

Костя в ответ усмехнулся и открыл дверь со звонком.

В кабинете уже собрался весь класс. К счастью Лады, первые парты были заняты (на одной из них расположились Ася с Машей), и они с Костей сели за свободную четвертую парту.

В классе зельеварения, как всегда, было холодно и сумрачно — Марина Анатольевна объясняла это тем, что многие ингредиенты не любили ни солнечный свет, ни тепло — для поддержания их хранения, температура воздуха не должна была превышать пятнадцати градусов. Сам класс был большим (стоит сказать, что даже самым большим из всех кабинетов, ведь занимал он треть первого этажа) и разделённым на несколько зон: рабочее место, где ученики писали теорию, лабораторию, в которой проходила практика, и обставленную шкафами кладовку с ингредиентами.

Марина Анатольевна, прежде сидевшая за учительским столом, встала, приветствуя учеников, и с коротким предисловием о том, чем они будут заниматься на зельях в этом учебном году, начала занятие.

Обычно второй урок зельеварения отводился под практику, чтобы закрепить полученные знания; иногда, в случае сложных зелий, на неё уходило два урока; но в этот раз пришлось оба занятия изучать теорию — первые параграфы не были рассчитаны на работу с котлом.

На уроке истории магии, так любимом у всей школы, наконец начали проходить двадцатый век — история как зарубежья, так и России была особенно интересна в это время. Волшебные турниры и олимпиады, Обе Мировые войны, Две Магические Войны в Англии, свержение царя у магглов и влияние этого на мир магии… Всё это было намного интереснее, чем Восстание Гоблинов в XVII веке — хотя бы потому, что о них можно было расспросить знакомых, заставших это время.

Но урок истории в этот день трудно было назвать таковым — то и дело его срывали расспросами не по теме. Один из них, заставший врасплох Валерия Александровича Туркина, преподавателя истории, был задан Ильёй:

— А Ульяна Игоревна кого ждёт? Мальчика или девочку? Вы ж её муж, вы не можете не знать!

Но Валерий Александрович не был бы собой, если бы, промолчав с полминуты, не ответил:

— Не знаю, Илья Николаевич, какое дело это имеет к моему уроку, но раз ты так у нас интересуешься деторождением, то напомни мне: в каком году родился…

— Ставьте мне два, всё равно ничё не знаю, — перебил его Илья, и Валерий Александрович пожал плечами:

— Ну, раз ты так хочешь, Илья Николаевич, то ладно, так уж и быть, поставлю тебе двойку. — И, подняв взгляд на потолок, добавил: — Видит Бог, я этого не хотел!

— Э-э-э, Валерий Санныч, может, тогда не надо?

— Поздно, Илья, поздно, — покачал головой учитель, и Илья под смешки одноклассников тихо выругался.

До конца урока истории Илья сидел молча и даже на чарах ни слова не вымолвил.

Впрочем, он бы и не успел: новая преподавательница Ольга Ивановна Стрельцова все отведённые на урок сорок пять минут говорила без умолку. Она рассказывала преимущественно о своём предмете (лишь в самом начале вкратце коснулась своей биографии), но зато как она говорила! Столько увлечения было в её словах, столько страсти пылало в её голубых глазах, что не появлялось не единого сомнения — свой предмет она любит!

— Мне порой кажется, — сказала погрустневшая после урока Маша, — что она только свои заклинания и любит.

— Разве это плохо? — спросила Ася — она, в отличие от подруги, из кабинета чар выходила в приподнятом настроении.

— Нет. Просто… А, вы не поймёте, — махнула она рукой и тут же испуганно ойкнула, едва не упав — мимо неё пронёсся табун второклашек.

Увидав среди них своего брата, Алина громко крикнула:

— Миша, стой!

Но он, будто её и не услышав, побежал дальше вместе с одноклассниками.

В ту же секунду мимо мирно идущего на русский десятого «Б» пронёсся ещё один табун — на этот раз что-то громко кричавших на старославянском языке домовых. Судя по их одежде — белым колпакам и кителям, — они работали на кухне. Но первым среди них определённо бежал не кухонный.

Его-то и позвала Лада, для верности помахав конфетой.

Маленький домовой Добрыня — не выше метра, с глазами-блюдцами и взлохмаченными волосами — угощение с удовольствием принял и, громко жуя шоколадную конфету, рассказал:

— Эта мелочь взобралась, понимаешь, на кухню, навела там трах-там-тарарам и стибрила с два десятка булочек всего за пять минут! Это же ни в какие ворота не лезет! Слушай, — доверительно поднял глаза Добрыня и шёпотом уточнил: — У тебя ещё конфета есть?

Умиленно улыбнувшись, Лада передала ему ещё одну сладость. Добрыня благодарно кивнул и поспешил помочь товарищам. Судя по крикам со второго этажа, было ясно, что нарушители были пойманы и наказывали их по всей строгости школьного закона.

— Н-да, — задумчиво почесал темечко Егор. — А ещё про нас говорили, что мы невозможный класс.

— Достойная смена растёт, — восхитился Илья, и они переглянулись.

Слышавшие их Лада, Ася, Маша и Костя (Алина убежала вправлять брату мозги за учиненное) тяжело вздохнули.

— Знаете, — усмехнулся Костя, снимая очки и пряча их в карман рубашки, — мне кажется, весёлый нас ожидает год.

— Не дай Бог, — вздрогнула Маша, явно не желая ежедневно лицезреть игры в догонялки началки и домовых.