Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной (джен)

Вот уже месяц, как завершилась Великая битва за Хогвартс, а вместе с ней и Вторая магическая война. Жизнь, правда, еще была очень далека от понятия "нормальная", но она по крайней мере уже начала двигаться в нужную сторону. Погибшие были погребены, мемориал в честь Защитников Хогвартса поставлен, пафосные речи произнесены, венки возложены, победившие награждены, проигравшие наказаны или помилованы, Хогвартс — почти — отстроен. Казалось, можно жить и радоваться жизни, молодости, весне, плавно перешедшей в теплое лето. Но наши Герои — почему-то — не радовались.

Невилл Лонгботтом — настоящий гриффиндорец, доблестью и славой украсивший свое имя — после войны загадочным образом снова превратился в нерешительного и застенчивого молодого человека, робеющего перед девушками, профессорами и бабушкой.

Джордж Уизли, потерявший половину своего сердца, никак не мог найти сил и желания заняться магазином, лежа на кровати в своей — их с Фредом — бывшей комнате в Норе, уставившись в потолок, вспоминая шутки и проделки, совершавшиеся под сводами этого дома. Оставшаяся половина сердца ныла и страдала, болела и кровоточила.

Гермиона Грейнджер — умница и почти красавица, — работая вместе с другими над восстановлением Хогвартса, с ужасом поняла, что ее знаний катастрофически не хватает: даже Малфой двигал каменные глыбы, убирал песок и ремонтировал книги не в пример изящнее и быстрее, чем она. "Недоучка!" — отзывалось в голове Гермионы настойчивым ядовитым набатом, ввергая в пучину отчаяния и паники.

Рон Уизли со скрежетом зубов наблюдал за своим бывшим врагом Драко Малфоем и своей почти невестой Гермионой: те так много времени проводили вместе, составляя каталоги книг в библиотеке или ремонтируя столы в кабинете Защиты от темных искусств, постоянно ругаясь при этом — а ведь всем известно, что "милые бранятся, только тешатся", — что Рону хотелось одного: начистить Малфою его белобрысую физиономию с острым подбородком и наглыми глазами.

Гарри Поттер — Герой и Спаситель — тосковал по дому и почти-родным; все помогали восстанавливать Хогвартс, а его таскали то на заседания Визенгамота, то на вручение Орденов, то на фотосессии, то на интервью. Гарри уже две недели не видел толком Рона и Гермиону, не говоря уже о Джинни и других Уизли, похудел, вечно испытывал чувство голода и просто мечтал об уюте Норы и Моллиных домашних пирожках.

Однажды после очередного заседания Визенгамота, посвященного, кстати, реабилитации погибшего профессора Северуса Снейпа, Гарри аппарировал на порог дома Гриммо. От сдачи воспоминаний, просмотра воспоминаний, самих воспоминаний, а также всевозможных вопросов по поводу означенных воспоминаний, на большинство которых ответов не было, Гарри был совершенно вымотан и чувствовал себя даже не выжатым, а выдавленным лимоном.

Отперев дверь дома и войдя внутрь — без Люмоса, надо заметить, о котором даже не подумалось, — Гарри налетел на подставку для зонтов в виде ноги тролля, споткнулся о край ковра, чертыхнулся, полетел вниз, приложившись о твердый пол всеми выступающими мослами, а потом сверху на него свалилась эта троллья нога, больно ударив по затылку. Свет померк, и Гарри погрузился в благословенную темноту и тишину.

* * *

Как раз в это самое время в одной стране, что находилась не так далеко от нас, как казалось иному человеку, Темный Лорд Волдеморт, стоя на поляне перед своим жилищем, мешал темно-зеленое варево в большом котле. Варево лениво булькало и шипело. Волдеморт, двумя руками держась за черпак, мешал варево три раза по часовой стрелке — один раз против — три раза по часовой стрелке — один раз против, бормоча себе под нос высоким пронзительным голосом:

— Вы за все поплатитесь, жалкие людишки! Я научу вас бояться Темного Лорда Волдеморта! Вы у меня попляшете, за все ответите, за все! Абарра-кадабарра, локумос-моторрукос!

Над его головой стали собираться черные тучи, поднялся ветер, срывая листья с деревьев и кустов, кружа их вокруг котла. Видя это, Темный Лорд закричал громче — его красные глаза загорелись, узкие ноздри змееподобного лица раздувались в такт словам, грязно-голубая кожа стала мертвенно-бледной.

— Получите, жалкие людишки! За все ответите, не будь я Темный Лорд Волдеморт! Абарра-кадабарра, мотуросс-адаракосс!

И пронзительно засмеялся, когда небо разрезали ярко-зеленые молнии.