Неправильный подвид (гет)

Когда Гермиона вошла в кухню, Драко стоял к ней спиной, и у нее мелькнула странная мысль, что им сейчас предстоит обсудить их... Ну, ей не хотелось бы называть это отношениями, но, на самом деле, не было другого слова, чтобы описать происходящее. Их связывали определенные узы, хотя, насколько Гермиона могла судить, связь была односторонней, да и само название тоже не казалось ей правильным. Малфой явно старался подчеркнуть, что не испытывает от этого никакой радости. Он даже вставал все время так, чтобы избегать касаться ее взглядом. В этот момент он, похоже, готовил кофе, и девушку позабавило, что утром его волосы выглядели так же ужасно, как и ее. С одной стороны вихор гордо торчал вверх и вопреки манипуляциям хозяина, периодически проводящего рукой по голове, менять свое положение не собирался. Драко явно уже догадался, что она стоит сзади, но не обернулся. Он вообще не обращал на нее внимания.

— Я виню тебя за то, как ты обращался со мной, когда тебе было двенадцать, тринадцать и четырнадцать лет, — сказала она без предисловий. Гермиона репетировала эту речь сначала в постели, а потом в душе. Он замер, положив руки с растопыренными пальцами на стойку, но в остальном никак не отреагировал. — Ты презирал меня за мое происхождение, вел себя, как типичный аристократ и высокомерный ублюдок.

Она остановилась, чтобы перевести дух, и он воспользовался паузой, чтобы заметить:

— Справедливо.

— Но я не виню тебя за то, что тебе приходилось делать во время войны. За все, что ты сделал для Волдеморта. За то, что он заставил тебя сделать. Это была не твоя вина, — в ванной, под струями льющейся воды это звучало более связно, чем сейчас, и хотя ее раздражала сумбурность скачущих мыслей, она все равно открыла рот, чтобы продолжить, но Драко ее опередил:

— Я не верю в твою искренность, — сказал он, — но благодарю за любезность.

— О, поверь, ты был просто невыносим! — раздраженно бросила она, не подумав. Его плечи затряслись, и на мгновение ей показалось, что она довела его до слез, но когда он обернулся, то на губах его играла улыбка, и Гермиона поняла, что впервые видит его улыбающимся с тех пор, как начался этот кошмар. Как дочь дантиста она отметила идеальную белизну и ровную линию его зубов. Как женщина — подумала о том, что эти приподнятые уголки губ преображали его угловатые черты, делая его просто очаровательным. Как вейла она качнулась в его сторону, притягиваемая проклятой властью, которую он имел над ней.

Гермиона заставила себя отодвинуться от Малфоя и плюхнулась в кресло. Она снова чувствовала себя живой. Более того — она чувствовала себя великолепно. В голове промелькнула мысль, что ей хочется понюхать его рубашку, но она отогнала ее, поскольку это было абсолютно неприемлемо. Гермиона собиралась сегодня выйти из дома и побродить по улицам. Может быть, она сходит в книжный магазин или перекусит. Что угодно, лишь бы отвлечься от желания уткнуться к нему в рубашку и вдыхать его аромат, которое она находила весьма странным. Ради Бога, он даже не особенно нравился ей!

— Я знаю, — произнес Драко. Ее мысли успели так далеко забежать вперед, что она не была уверена, о чем он говорит, и, должно быть, на мгновение растерялась, потому что он снова рассмеялся и пояснил: — Я знаю, что был несносным.

— Есть какое-нибудь оправдание, которое ты хотел бы озвучить? — спросила она. — Жестокие родители, глубоко укоренившаяся неуверенность, страх неудачи, потребность во внимании?

— Я был испорченным маленьким засранцем? — предложил Малфой, и это ее одновременно рассмешило и обезоружило. Она не могла винить его за честность. — Но мне нравится внимание, — добавил он, взял вторую кружку и налил ей немного свежесваренного кофе. — Сахар?

Она кивнула, и он добавил сахар, прежде чем принести ей чашку.

— Какие планы на сегодня? — спросила она. Он старался не прикасаться к ней, и очарование его улыбки постепенно растворилось в общем ощущении здоровья и энергии, когда она сделала глоток кофе.

— Блейз скоро придет, — ответил он.

Должно быть, Гермиона не смогла скрыть своей реакции, потому что он приподнял брови в своей обычной насмешливой манере. Ему даже не нужно было озвучивать свои мысли: если он был вынужден терпеть ее друзей, то и она должна поступать так же. Она посмотрела на чашку с кофе и вздохнула. Драко и Гарри умудрялись вести себя вежливо, и даже Рон по большей части держал свой гнев при себе — по крайней мере, в квартире. По дороге он бесконечно ворчал о том, как несправедливо, что из всех людей в мире она должна быть связана именно с Малфоем. Держу пари, ему это нравится, — яростно сказал Рон. Бьюсь об заклад, внутри себя он просто ликует, что ты у него под каблуком.

Но с виду Гермиона не заметила в Драко каких-либо изменений или признаков того, что он пытался воспользоваться ситуацией.

— Блейз со мной не церемонится, — сказал Малфой, — но он не станет при тебе вести себя невежливо, так что если быть милой — для тебя не слишком хлопотно, я был бы признателен за это.

— Я знаю, как быть милой, — сказала она, — но думала, что могу просто уйти.

При этих словах он шевельнулся, и она удивленно посмотрела на него. Неужели он хотел, чтобы магглокровка, да еще к тому же и вейла, была рядом, когда придут его друзья? На ее невысказанный вопрос он лишь пожал плечами.

— Пожалуй, нам лучше покончить с этим поскорее, — сказал он. — Блейз, конечно, будет язвить, ты поставишь его на место, а потом... я полагаю, что ты не планируешь съезжать в ближайшее время, так что нам в любом случае придется объяснить ситауцию всем нашим друзьям.

— Мои уже все знают, — сказала она.

— Мои, как ни странно, нет.

Это, конечно, имело смысл, и она едва заметно кивнула, соглашаясь с его просьбой. Кофе был хороший. На кухне нашлись круассаны — Малфой договорился, чтобы их доставляли через день, — и у нее было по крайней мере три книги по истории прав магических существ, которые она еще не читала. Эта тема стала менее приятной теперь, когда она была одной из них. Возможность взглянуть с их точки зрения в корне все изменила. Поэтому Гермиона решила перечитать историю гоблинских войн, пока Малфой принимал душ. Когда он вернулся, его волосы снова выглядели так, будто подчинились воле хозяина. Она свернулась калачиком в своем кресле, погрузившись в события магической войны, когда властный стук в дверь возвестил о появлении Блейза Забини.

— Я слышал, что у тебя появился новый почтовый голубь, — сказал Забини, даже не представившись. — Слухами земля полнится.

— Мне больше нравится думать о ней как о голубке, — отозвался Малфой.

Забини посмотрел на Гермиону, и она ощетинилась от этого взгляда. Его глаза пробежались по ее растрепанным волосам, по вытянутому джемперу, который она надела утром, и она почувствовала себя как никогда неполноценной.

— Скорее воробей, я бы сказал, — бросил в ответ Забини. Он упал в кресло и вытянул ноги. Его туфли блестели так, что на их фоне даже обувь Малфоя выглядела дешево. Гермиону так и подмывало вылить на них остатки своего холодного кофе. — Ну так выкладывай. Что тут происходит?

Гермиона помнила, как обычно вел себя Забини за столом во время ужинов, которые Слагхорн любил устраивать в Хогвартсе для избранных учеников. Он оглядывал всех со снисходительной усмешкой, словно все вокруг были ничтожествами, но ничтожествами забавными. Будто он явился поучаствовать в детском чаепитии своего кузена.

— Ну, — сказала она, прежде чем Малфой успел ответить, — мне удалось заразиться магическим вирусом, который фактически делает меня зависимой от Малфоя, и без него я умру.

— О, а я слышал, что ты стала вейлой, — сказал он. — Очевидно, что слухи врут.

— О, это она, — пояснил Малфой. — Только совсем другой подвид.

— А разве есть некрасивый? — уточнил Забини.

На этот раз Малфой ответил прежде, чем Гермиона успела произнести хоть одну реплику из тех, что так и грозили сорваться ее языка.

— Она плохо себя чувствует, — сказал он. — Никто не будет хорошо выглядеть после затяжной болезни.

— И все же, — не унимался Забини. — С чего бы этой вейле уникальной породы пришлось связаться с тобой?

— Очень смешно, — сурово ответил Малфой. — Я понятия не имел, что у тебя есть желание умереть. — Когда Забини склонил голову набок в пародии на вежливый вопрос, он добавил: — Ты будешь вежлив с ней, Забини, или у тебя будет острый приступ чего-то крайне неприятного и неизлечимого.

Вместо любой реакции, которую Гермиона могла бы предсказать, от этой угрозы глаза Блейза приобрели задумчивое выражение. Он не стал продолжать разговор с Малфоем, а просто повернулся к ней и задал вопрос, удививший ее своей проницательностью:

— А на что похож этот кайф?

Она ответила не сразу. Гермиона не была уверена, что сможет объяснить это, даже если бы захотела. И когда она с беспокойством посмотрела на Малфоя, то поняла, что он не собирается вмешиваться. Вполне возможно, ему даже понравилось, что ее загнали в угол таким вопросом. Она прикусила кончик губы, надеясь найти способ перевести тему, пока оба мужчины с интересом ждали ее ответа.

— Ты слишком прямолинеен для слизеринца, — сказала она, наконец, пытаясь уйти от ответа.

Забини пожал плечами.

— Я знаю ваш львятник как облупленный, — ответил он. — Вы отвечаете только на прямой вопрос, а не на тонкие намеки.

— И откуда же? — спросила она, внезапно заинтересовавшись, кто из ее соседок мог бы закрутить интрижку с этим человеком. Но Забини лишь загадочно улыбнулся, и Гермиона предположила, что он, по крайней мере, достаточно джентльмен, чтобы не делиться своими победами.

— Так насколько сильно? — повторил он.

— Ты когда-нибудь видел настоящую вейлу? — спросила она. — Я имею в виду обычный вид?

Он снова кивнул.

— На чемпионате мира, — ответил Блейз. — Талисманы болгарской команды.

— И как ты отреагировал?

Забини, казалось, задумался и произнес после минутного раздумья:

— Я бы сделал все, чтобы приблизиться к ним. Я никогда не видел никого более очаровательного, и мир сузился до величины пятачка, где они находились. Насколько я помню, мне пришлось сдерживаться, чтобы не перелезть через край нашей трибуны и не выбежать на поле. Если бы кто-нибудь сказал мне, что ей будет приятно увидеть, как я перережу себе горло, я бы сделал это и умер в блаженстве у ее ног.

— Физический контакт усиливает эффект, — сказала Гермиона. — Ты чувствуешь эйфорию, от которой просто сносит голову и… в целом, твое описание тоже очень верно, — она посмотрела на Малфоя, и хотя он быстро спрятал эмоции, но она успела уловить нечто темное, промелькнувшее в его глазах. Возможно, жалость или, наоборот, удовольствие. В любом случае, она чувствовала себя слишком уязвимой. Гермиона еще крепче поджала под себя ноги, как будто это могло защитить ее от слишком понимающего, слишком веселого взгляда Забини.